Итоги и выводы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Итоги и выводы

 Согласно официальному сообщению, сделанному 1 декабря 1999 г. министром обороны Индии Фернандесом, общие потери индийских войск в ходе каргильского конфликта составили 524 человека убитыми и 1363 ранеными[207]. Потери противной стороны точно остаются неизвестными, однако бывший премьер-министр Пакистана Наваз Шариф в своих выступлениях уже после своего смещения заявлял о 2700[208] или даже 4000 погибших[209], и что «северная легкая пехота была стерта с лица земли»[210]. Генерал Мушарафф в своих мемуарах, изданных в 2006 г., заявил о 357 погибших и 665 раненых пакистанских военнослужащи[211]. В свою очередь, в ноябре 2010 г. пакистанская армия обнародовала список из 453 военнослужащих, погибших в каргильском конфликте[212]. Известно, что восемь человек были взяты индийцами в плен[213]. Согласно пакистанским данным, в результате ударов индийской авиации по пакистанскую сторону Линии контроля погибло 40 мирных жителей[214].

Для Пакистана этот конфликт закончился полным провалом в отношении достижения поставленных военных и политических целей. Безусловно, неожиданно раннее открытие перевала Зой Ла сыграло в этом отношении свою негативную роль, не дав вторгшимся в Каргил пакистанским силам как следует закрепиться на занятых рубежах. Однако главным фактором их неудачи стала неожиданно масштабная реакция индийской стороны, пошедшей на массированное применение военной силы, включая широкое применение авиации и артиллерии, что во многом обесценило весь замысел пакистанцев «отсидеться» на труднодоступных позициях. Переоценила пакистанская сторона и свою способность к эффективной поддержке и снабжению сил в Каргиле — уже доставленных с большим трудом в зимнее время припасов оказалось недостаточно для интенсивных боевых действий, а доставка снабжения в этой местности в условиях боев и особенно активных действий авиации противника оказалась практически невозможной. По этому поводу индийский генерал-лейтенант Малик заметил, что «если бы было настолько легко прийти и занять эти посты и оставаться там в течение зимних месяцев, то индийская армия не рисковала бы оставлять их на зиму»[215]. В качестве военных факторов поражения пакистанских сил на тактическом уровне другим индийским генерал-лейтенантом Бамми были названы: «недостаток агрессивного патрулирования, неудовлетворительное ведение оборонительного сражения (отсутствие подкреплений, а также ведения контратак), отсутствие поддержки с воздуха и плохое управление частями»[216]. Хотя пакистанские бойцы продемонстрировали бесспорное мужество и героизм, в течение довольно длительного периода оказывая в самых неблагоприятных условиях высокогорья ожесточенное сопротивление численно превосходящему противнику и нанеся ему существенные потери, в самом замысле операции в Каргиле и в ее планировании пакистанским командованием были допущены очевидные фундаментальные просчеты.

Военное поражение в Каргиле усугубило политический хаос в Пакистане. Наваз Шариф и армейская верхушка возлагали друг на друга ответственность за провал и «сдачу позиций», и в конечном счете 12 октября 1999 г. слабое правительство Шарифа было свергнуто в результате государственного переворота генералом Первезом Мушараффом. После 11-летнего перерыва к власти в Пакистане снова пришли военные.

Индийская сторона в высшей степени обстоятельно подошла к изучению и обобщению военного опыта каргильского конфликта, создав для этого специальный комитет (Kargil Review Committee — KRC), опубликовавший ряд докладов, выводы которых были в значительной степени претворены в жизнь. В области военно-государственного управления было рекомендовано усилить централизацию в принятии решений в сфере национальной безопасности, создав для этого специальные структуры, а также централизовать разведывательные службы страны. В качестве стратегических выводов KRC счел необходимым, чтобы Индия удерживала общее военное превосходство над Пакистаном в соотношении не менее 1,5:1, наращивая при этом технологическое превосходство своих вооруженных сил, а также проводила бы четкую политику по недопущению каких-либо нарушений Линии контроля в Кашмире, ясно предупреждая Пакистан о последствиях такого нарушения в будущем[217].

Боевые действия в Каргиле, согласно индийским источникам, наглядно продемонстрировали колоссальное значение разведки в современной войне. В соответствии с этим сейчас Индия рассматривает совершенствование своих разведывательных возможностей как одно из главнейших направлений развития вооруженных сил, ведя целый спектр соответствующих программ — от приобретения разведывательных спутников до беспилотных летательных аппаратов различных типов.

Огромную роль в достижении индийскими вооруженными силами успеха сыграла авиация. Всего индийские ВВС выполнили в течение операции Safedsagar с 26 мая по 12 июля 1999 г. 1199 боевых вылетов, из них 578 на нанесение ударов по наземным целям, 159 на разведку и 462 на воздушное прикрытие и патрулирование[218]. Индийские вертолеты за тот же период совершили около 2500 вылетов, перебросив около 800 человек и более 300 тонн груза и эвакуировав почти 600 раненых[219]. Потери индийской авиации составили два самолета и один вертолет. Индийское командование высоко оценило продемонстрированные в ходе конфликта боевые возможности самолетов Mirage 2000H, в результате чего в плане перспективного развития ВВС Индии на срок до 2020 года, опубликованном в 2000 г. и обозначившем основные направления их развития на начало нового столетия, появилось намерение продолжать закупки у Франции самолетов семейства Mirage 2000.[220] По иронии судьбы эта программа в итоге трансформировалась в многострадальный тендер MMRCA, итоги которого были подведены лишь в январе 2012 г. в виде выбора французского истребителя уже следующего поколения — Rafale. Также очень хорошую оценку получил вертолет Ми-17, что привело к дополнительным крупным заказам этих машин в Российской Федерации.

В сфере сухопутных сил Каргил в очередной раз наглядно показал, что, несмотря на все перемены в военном деле, артиллерия продолжает оставаться «богом войны» и зачастую решающей силой любого крупного боестолкновения. При этом только орудия калибром не менее 152—155 мм могут считаться достаточно эффективными в современных условиях. Снаряды орудий калибров 105 мм и 130 мм являются уже недостаточно мощными для разрушения современных полевых фортификаций. Отлично зарекомендовала себя, по показаниям индийских военных, шведская 155-мм/39 гаубица Bofors FH-77B, которую коммодор Н. К. Панта назвал «самой действенной системой сухопутных вооружений в деле наказания пакистанских агрессоров и самой эффективной артиллерийской системой индийской армии вообще». При этом все же было сочтено необходимым еще более увеличить дальнобойность 155-мм артиллерии и ее мобильность. Индийская армия по итогам боев в Каргиле приняла «План рационализации полевой артиллерии» (The Field Artillery Rationalisation Plan), согласно которому в качестве единой стандартной артсистемы сухопутных войск на перспективу принято 155-мм орудие с длиной ствола 52 калибра, причем значительная их часть должна устанавливаться на автомобильных шасси, а 105-мм орудия решено оставить только в горных и воздушно-десантных частях[221]. Впрочем, тендеры по выбору 155-мм/52 гаубиц тянутся в Индии до сих пор без внятного результата.

Наиболее значимым уроком Каргила в политической области является продемонстрированная возможность достаточно крупномасштабных военных конфликтов между государствами, располагающими ядерным оружием, без перерастания в ядерную стадию. В сущности, главный элемент пакистанского замысла — убежденность в том, что Индия в ответ на локальное вторжение сегодня из опасения ядерной войны не пойдет, как в 1965 г., на расширение зоны конфликта и на полномасштабную войну против Пакистана — оказался вполне верен. Таким образом, ядерное сдерживание в данном случае парадоксальным образом скорее провоцировало «конвенциональный» вооруженный конфликт «малой интенсивности», нежели предохраняло от него, давая возможность одной из сторон относительно безнаказанно предпринимать ограниченную по масштабам агрессию. Это заставляет в очередной раз задуматься о существующих естественных ограничениях стратегии ядерного сдерживания и о необходимости достаточно мощных обычных (неядерных) сил для осуществления «гибкого реагирования» на кризисы. И делает явно ошибочной и опасной широко распространенную в постсоветской России иллюзию, что некоторое количество ядерных боеголовок автоматически является «патентованной» гарантией безопасности страны на все случаи жизни.