МОСКВА-400

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

МОСКВА-400

К 60-летию создания Семипалатинского ядерного полигона

Заслуженный специалист Вооруженных Сил д.т.н., профессор Ю. Павлов

Юрий Павлович Павлов, полковник.

Родился в 1935 г. В 1952 г. поступил в Военную академию бронетанковых войск им. Сталина, которую закончил в 1957 г. (военный инженер-механик). До августа 1965 г. проходил службу в НИИ ВТ полигона (Кубинка) в должностях инженера-испытателя, старшего инженера-испытателя, младшего научного сотрудника. В 1962 г. принимал непосредственное участие в испытаниях тактического ядерного оружия на Семипалатинском полигоне. Имеет удостоверение ветерана подразделений особого риска. В 1964 г. защитил кандидатскую диссертацию.

С 1965 по 1994 г. служил в Военной академии БТВ в должностях старшего научного сотрудника НИЛ академии, начальника НИЛ, преподавателя и старшего преподавателя академии. В 1977 г. защитил докторскую диссертацию. В 1982 г. ему присвоено ученое звание профессор. С 1982 г. – заместитель начальника кафедры вооружения и стрельбы Военной академии БТВ, а с 1985 по 1994 г. – начальник этой кафедры. В это время был членом ученого совета академии. После увольнения в запас ВС в марте 1994 г. продолжил работать профессором кафедры вооружения и стрельбы ВА БТВ, а с 1998 г. по настоящее время – профессор кафедры боевой эффективности вооружения Общевойсковой академии Вооруженных Сил РФ.

В 1990 г. Ю.П. Павлову присвоено почетное звание «Заслуженный специалист Вооруженных Сил СССР». Награжден двумя отечественными орденами и двенадцатью медалями, а также иностранными знаками отличия.

В настоящее время является членом ученого совета 38 НИИ БТВТ (Кубинка) и членом диссертационного совета ОАВС РФ.

Основные направления работ Ю.П. Павлова:

– исследования бронетанкового вооружения;

– испытания тактического ядерного оружия;

– оценка боевой эффективности вооружения;

– теория и методы выбора систем вооружения.

11 апреля 1947 г. под председательством Л.П. Берии состоялось заседание Специального комитета (СК), созданного И. В. Сталиным 20 августа 1945 г., где был решен вопрос об организации в Казахской ССР ядерного полигона.

Горная станция, позднее переименованная в учебный полигон №2 Министерства Вооруженных Сил – это место испытания первой отечественной атомной бомбы и последующих наземных, воздушных и подземных исследований ядерных боеприпасов и реакторных комплексов, известное как Семипалатинский полигон. В советское время он имел почтовый адрес Москва-400, а сейчас это г. Курчатов (Семипалатинск-21) в Казахстане.

Трудно переоценить значение этого полигона в формировании ракетно-ядерного щита нашей Родины. Поэтому, как нам кажется, сейчас очень важны и интересны воспоминания и свидетельства участников и очевидцев создания и испытания ядерного оружия – ветеранов подразделений особого риска.

В начале 1962 г. на научно-исследовательском испытательном бронетанковом полигоне, где я, тогда инженер-капитан, проходил службу в должности младшего научного сотрудника, была сформирована группа для непосредственного участия в испытаниях тактического ядерного оружия на Семипалатинском полигоне с задачей исследования воздействий поражающих факторов ядерного взрыва на бронетанковую технику.

В состав группы был включен и я, чтобы на испытаниях решить следующие задачи:

1) изучить возможности поражения световым излучением ядерного взрыва танковых оптических и электронно-оптических приборов наблюдения и прицеливания, а также наружного и внутреннего оборудования танка и систем вооружения;

2) оценить стойкость оптических и электронно-оптических танковых приборов наблюдения и прицеливания к ударной волне и проникающей радиации ядерного взрыва;

3) измерить светотехнические параметры ядерного взрыва в инфракрасной области спектра (динамику изменения во времени размеров и яркости светящейся зоны).

Для решения этих задач проводилось оборудование танков, направляемых на испытания, тепловыми (калориметрическими) датчиками, размещаемыми внутри боевых машин в плоскостях выходных зрачков оптических приборов (прицелов) и входных окон электронно-оптических приборов. Внутри танка устанавливались шлейфовый осциллограф для записи электрических сигналов с тепловых датчиков, а также реле времени (таймер) для включения бортовой аппаратуры танка за несколько минут до ядерного взрыва.

Для измерения светотехнических параметров ядерного взрыва была подготовлена скоростная кинокамера (СКС) со специальным объективом, пропускающим инфракрасные лучи, и инфракрасной кинопленкой.

В конце июля я прибыл железнодорожным транспортом на Семипалатинский ядерный полигон (почтовый адрес – Москва-400), куда также были доставлены подготовленные к испытаниям танки.

Москва-400 оказался небольшим городком на берегу реки Иртыш с малоэтажными строениями в стиле архитектуры 1950-х гг. Городок был чистым, ухоженным. К набережной Иртыша вела зеленая аллея с белым декоративным ограждением. Аллея начиналась у здания штаба войсковой части, обслуживавшей ядерный полигон.

В городке жили семьи военнослужащих части и гражданского обслуживающего персонала. Для командированных имелись гостиницы, которые по классу соответствовали современным трехзвездочным. Проживание и питание в гостиницах было бесплатным. Доставка на испытательную площадку и обратно осуществлялась на специальных автобусах. В городке действовал «сухой закон», запрещающий продажу алкоголя. Командированные в Москву-400 шутили, что находятся в городе коммунизма, где совершенно не нужны деньги.

Сразу же после того, как устроились в гостинице, пришлось включиться в подготовку к испытаниям, которые проводились в августе, сентябре и октябре 1962 г.

Перед каждым взрывом я устанавливал танки на позиции в районе испытательной площадки, ориентировал их в направлении ожидаемого ядерного взрыва, проверял функционирование бортовой аппаратуры, готовил к съемке скоростную кинокамеру.

В момент взрыва испытатели находились в районе ожидания (приблизительно в 10 км от испытательной площадки). После радиационной разведки и получения разрешения на выезд к месту испытаний я на бронетранспортере подъезжал к танкам, подвергшимся воздействию поражающих факторов ядерного взрыва, производил наружный и внутренний осмотр, проверял работоспособность приборов наблюдения и прицеливания, забирал кассету из осциллографа с записями сигналов датчиков. Уровень радиации контролировал сам с помощью дозиметрического прибора ДП-1 и в зависимости от полученных данных определял допустимое время пребывания на танках. Танки, как правило, находились рядом с эпицентром взрыва (на расстояниях от 50 до 500 м). Уровни радиации на них составляли при воздушных ядерных взрывах от 1 до 10 рентген .

Был случай, когда вместо запланированного воздушного взрыва произошел наземный. В этом случае уровни радиации на танках достигали сотен рентген и их осмотр производился издали через бинокль, а два танка загорелись и уже не задействовались в последующих испытаниях.

При проведении работ в зоне ядерного взрыва я носил полевую форму, поверх нее – танковый комбинезон, на ногах – резиновые сапоги, на лице – респиратор «Лепесток». Для контроля суммарной полученной дозы радиации в нагрудном кармане гимнастерки находился стеклянный дозиметр. После прибытия с испытательной площадки на пункт спецобработки снимал для дезактивации комбинезон и резиновые сапоги, мылся под душем, надевал свои сапоги, сдавал для контроля стеклянный дозиметр и затем направлялся в городок. В городке обрабатывал полученные данные, составлял отчет и готовился к следующему ядерному взрыву.

Всего за время моего участия в испытаниях ядерного оружия на Семипалатинском полигоне было произведено 20 взрывов. Во время испытаний я вел дневник, в котором записывал личные впечатления. К ним относились наблюдения за процессами формирования светящейся зоны и пыледымового облака ядерного взрыва, которые я проводил через специальные светофильтры из выжидательного района. Ничего более грандиозного мне не довелось видеть ни до испытаний, ни после. Особенно сильное впечатление оставил наземный ядерный взрыв, произошедший вместо планировавшегося воздушного. Этот взрыв характеризовался образованием огненной полусферы и гигантского пыледымового гриба, пронизываемого сверкающими молниями и сопровождаемого громоподобными раскатами звуковых волн. При воздушных ядерных взрывах на голубом прозрачном небе было отчетливо видно движение воздушных ударных волн, похожих на волны, образующиеся в воде от брошенного в нее камня.

Учебный лагерь Военной академии бронетанковых войск им. Сталина «Сенеж», 1956 г.

4-й справа – техник-лейтенант Ю.П. Павлов, 6-й справа – техник-лейтенант Ю.С. Тихомиров – в будущем участники испытаний БТТ на Семипалатинском полигоне.

Учебный лагерь Военной академии бронетанковых войск им. Сталина «Сенеж», 1956 г.

2-й справа – техник-лейтенант Ю.П. Павлов, 8-й справа – техник-лейтенант Ю.С. Тихомиров.

Что касается радиационного излучения, то я его не ощущал, а о его уровне судил по показаниям прибора ДП-1.Однако заметил, что некоторые животные (птицы, собаки, овцы) чувствовали радиацию и, попадая в зону с повышенной радиацией, пытались уйти в менее опасные места.

При подготовке к поездке на Семипалатинский полигон я встречался с испытателями, побывавшими в Среднеазиатском регионе.Они рассказывали, что там водятся насекомые, при укусе которых под кожу попадают личинки, вызывающие раны, после заживления которых на теле остаются рубцы. Однако за три месяца я не встречал на полигоне никаких насекомых. Возможно, они также чувствовали радиацию и покинули район испытаний.

К началу ноября 1962 г. мною была получена доза радиации, близкая к предельно допустимой. В связи с этим я перед ноябрьскими праздниками убыл к месту постоянной службы.

В ходе испытаний танков с электронно-оптическими приборами на воздействие поражающих факторов ядерного взрыва были получены следующие результаты.

– На тех расстояниях от эпицентра ядерного взрыва, где танки сохраняли основные боевые свойства (огневую мощь, подвижность и защищенность), электронно-оптические приборы в основном оставались работоспособными.

– В тех случаях, когда светящаяся зона ядерного взрыва попадала в поле зрения электронно-оптического прибора, поражающее действие светового излучения проявлялось в виде прожигав (темных пятен) на фотокатоде электронно-оптического преобразователя, а также на сетках прицельных шкал, расположенных в фокальной плоскости объектива прицела. Отраженное от местности световое излучение при проникновении внутрь танка через призменные приборы наблюдения (триплексы) не вызывало возгораний или повреждений внутреннего оборудования, кроме случая наземного взрыва, при котором два танка оказались в зоне огненной сферы взрыва и сгорели.

– Действие воздушной ударной волны ядерного взрыва при обтекании поверхности танка приводило к образованию аэродинамической подъемной силы, вызывавшей перемещение танка по ходу ударной волны на расстояние до нескольких метров. Это происходило без переворотов и резких ударов корпуса танка о грунт и не вызывало повреждений внутреннего оборудования. Поражающее действие ударной волны на наружное (навесное) оборудование танка проявлялось в разрушении прожекторов и фар, деформации параллелограммных тяг механизмов выверки прожекторов, срыве надгусеничных крыльев и размещенного на них оборудования (ЗИП). Воздействие воздушной волны на входные окна приборов наблюдения и прицеливания вызывало помутнение наружных поверхностей стекол, которые выглядели, как после обработки пескоструйным распылителем.

– Действие проникающей радиации ядерного взрыва на электронно-оптические приборы наблюдения и прицеливания приводило к потемнению стеклянных деталей, а также к отказам высоковольтных блоков питания с электронными преобразователями низковольтного постоянного напряжения бортовой сети танка в высоковольтное напряжение, необходимое для питания электронно-оптического прибора. В блоках питания с вибрационными электромеханическими преобразователями напряжения отказы под воздействием радиации не проявлялись.

– В ходе испытаний с помощью скоростной кинокамеры были зафиксированы пространственно-временные и спектральные характеристики светящейся зоны ядерного взрыва.

Полученные результаты испытаний были приведены в соответствующем отчете заказчику.

За участие в испытаниях ядерного оружия на Семипалатинском полигоне я был представлен в 1962 г. к государственной награде, но награждение по каким-то причинам тогда не состоялось. Орденом Мужества за участие в ядерных испытаниях я был награжден указом Президента Российской Федерации В.В. Путина от 12.07.2000 г.

* * *

Ю. Павлов так вспоминает о процедуре награждения Орденом Мужества и последовавшими за этим событиями: «Осенью 2000 г. я был приглашен в Министерство обороны для получения правительственной награды, что было для меня неожиданным. Мне было предложено прибыть в приемную министра обороны в парадной военной форме. Там собралось около десяти человек, большинство в военно-морской форме, как оказалось, это были бывшие подводники, служившие на атомной подводной лодке К-19.

Нам объявили, что награды будет вручать лично Президент РФ и сама процедура будет проходить в одной из московских правительственных резиденций, куда нас и отвезли на автобусе. Однако по какой-то причине приезд Президента задерживался, поэтому награды вручал нам от его имени Главком ВМФ адмирал Куроедов.

На этой церемонии присутствовали журналисты и фотокорреспонденты. Один из них опубликовал в журнале «Морской сборник» № 1 за 2001 г. фотографию, где я был запечатлен вместе с тремя морскими офицерами в парадной форме, с соответствующей подписью, что награда нашла через много лет героев-подводников, членов экипажа К-19.

В Общевойсковой академии Вооруженных Сил РФ, где я продолжаю работать и сегодня, меня тепло и сердечно поздравили командование академии и мои сослуживцы.

Стоит напомнить, что в 2001 г. американцы снимали фильм, где давали свою версию событий героической эпопеи советской атомной подлодки К-19. Главного героя картины – командира К-19 – играл популярный актер Харрисон Форд.

Завершающий этап работы над фильмом проходил в Москве, где американцы получили разрешение отснять некоторые сцены в реальной советской обстановке на территории филиала ОА ВС РФ в Лефортово. Во дворе Екатерининского дворца разместили подвижные вагончики (кунги), в которых были декорации, имитирующие внутренние отсеки подлодки, а также сняли некоторые сцены в кабинетах командования академии.

По-видимому, американцы, зная о награждении экипажа К-19 спустя много лет после известных событий и располагая опубликованной фотографией, сделали для себя вывод, что на борту подводной лодки был представитель Сухопутных войск со специальной миссией, и решили увязать эту информацию с моим именем. Они добились через руководство Министерства обороны РФ встречи со мной на территории академии и взяли у меня интервью. Им хотелось включить в фильм эпизод о якобы находившемся на лодке «сухопутчике»-танкисте. Мое объяснение, что я не имею никакого отношения к К-19, не убедило их. Американцы посчитали, что я что-то скрываю, так как, по их мнению, для меня эпоха открытости и гласности еще не наступила и я боюсь рассказать всю правду. Вот так-то!»

Подготовил к печати М. Усов.