На дальних маршрутах
На дальних маршрутах
Действия ВВС по объектам противника в глубоком тылу с ноября 1939 г. по март 1940 г.
Хотя в задачах, ставившихся ВВС ЛВО, и фигурировала строчка «прекратить движение железнодорожного транспорта и работу оборонных и других важных предприятии», вряд ли в начале войны такие действия планировались реально. Судите сами: Красная Армия должна была через две недели войти в Выборг, затем в Хельсинки, и войне наступил бы конец. Да и был ли смысл разрушать инфраструктуру страны, которую вскоре должно было возглавить просоветское правительство? Единственное, чего приходилось опасаться, так это вмешательства западных демократий – предвоенными оперативными планами такие варианты предусматривались. В этом случае война могла принять затяжной характер, и вот тогда её «поджигатели» должны были получить «по полному счету». Несколько иным было отношение к железнодорожным мостам. Их разрушение должно было воспрепятствовать финнам сосредотачивать войска на нужных направлениях. Именно с этой целью к началу войны в состав действующих сил ЛВО из AOH-1 исключили 6, 21 и 53-й ДБАП, а также 7-й ТБАП – всего 155 ДБ-3 и 43 ТБ-3. Чтобы наилучшим образом подготовиться к выполнению предстоящих задании, 26 ноября, в день «пограничного инцидента» в Майниле, дальнебомбардировочные авиачасти прибыли на аэродромы в Кречевнцах и Пушкине, где их лётный состав приступил к ознакомлению с условиями театра военных действий.
Слисок сил, включившихся с первых дней войны в бомбардировки целей в глубине Финляндии, был бы неполным без упоминания о военно-воздушных силах Краснознаменного Балтийского флота (КБФ). Им ставились следующие задачи: во взаимодействии с другими силами флота уничтожать корабли противника, не допустить их ухода в нейтральные воды; принять участие в блокаде Финляндии, не допустить подвоза войск и снаряжения извне; обеспечить наши морские коммуникации и развертывание флота для содействия наступлению Красной Армии на Карельском перешейке. Основным способом уничтожения боевых кораблей должна была стать бомбардировка крупных воеенно-морских баз противника (Хельсинки, Турку, Котка, Ханко), блокады – уничтожение транспортов в море. Таким образом, получалось. что в сфере действий морской авиации оказывались главные экономические и политические центры страны, хотя сами цели налетов оставались чисто военными. Успешному применению авиации флота в качестве стратегической авиации способствовало и географическое положение Финляндии – для того, чтобы достичь наиболее развитых в промышленном отношении южных районов страны морским авиаторам было достаточно пересечь неширокий Финский залив.
Расчет на легкую победу отразился и на дислокации частей. Главные силы морской авиации – 8-я бомбардировочная (111 ДБ-3 и СБ) и 61-я истребительная (214 истребителей) бригады, а также отдельные разведэскадрильи (63 МБР-2 и 10 Р-5) базировались на Ленинградский аэродромный узел. Несмотря на наличие свежеприобретенных баз в Прибалтике, с которых только и можно было осуществлять блокадные действия, там дислоцировались, либо находились в стадии прибытия, лишь три эскадрильи морских разведчиков 10-й АБР (39 МБР-2). Да и из этих подразделений действовать могло лишь одно – 44 я МРАЭ – поскольку два других базировались слишком далеко от театра военных действий: на Либаву и бухту Кихелькона (северо-западное побережье о. Саарема).
Подготовка авиации КБФ к боевым действиям началась немного раньше, чем ВВС РККА. Авиачасти получили Боевой приказ №1 уже 8 ноября (в его тексте предусмотрительно были оставлены пустыми некоторые графы). Меньше других к боевым действиям оказались подготовлены экипажи 8-й авиабригады. Из входивших в ее состав полков, 1-й МТАП в ноябре 1939 г., только приступил к отработке упражнений по бомбометанию, 57-й авиаполк едва завершил переучивание на новую матчастъ – бомбардировщик СБ.
Первый день войны для летчиков Балтфлота оказался весьма насыщен событиями. 35 самолетов 8-й авиабригады были высланы для нанесения ударов по финским береговым объектам и броненосцам «Ильмаринен» и «Вайнемяйнен», обнаружить которые удалось только в 12:30 в шхерах западнее Ханко. Бомбардировке подверглись Котка, Ханко, Выборг, Койвисто и находившийся в окрестностях Хельсинки морской аэродром Сантахамина. В 13:10 для удара по броненосцам с аэродрома Копорье взлетела 3-я эскадрилья 1-го МТАП майора Н.А.Токарева. В центральной и западной частях Финского залива господствовала низкая облачность, нижняя кромка которой зачастую находилась на высоте всего 50 метров. Не обнаружив в указанном месте корабли противника, бомбардировщики направились к запасной цели – гавани Хельсинки. Но и она была закрыта облаками. Однако, в облачном покрове имелись «окна», через которые с высоты около 1500 метров и осуществлялось бомбометание. Неудивительно, что точность сброса оказалась крайне низкой, и вместо порта бомбы (всего 15 ФАБ-500 и 30 ФАБ-100) упали в густонаселенный район города между Техническим университетом и автовокзалом. Удар оказался совершенно неожиданным для населения финской столицы и сопровождался сравнительно большими человеческими жертвами: 91 человек погиб и около 240 получили ранения. На следующий день эскадрилья Токарева повторила налет на город. На этот раз удару подверглись военные склады (сброшено 17 ФАБ-250), которые из-за сплошной облачности пришлось атаковать по расчету времени. По-видимому, расчет оказался неверен, так как неизбежные при данном методе бомбардировки потери финского мирного населения отсутствовали. Другие бомбардировщики бомбили порт Порво.
Фотографии разрушений в Хельсинки облетели передовицы газет всего мира и сыграли не последнюю роль в деле исключения СССР из Лиги Наций 14 декабря. Так, без всякого злого умысла, только в силу собственной теоретической и практической неподготовленности и безалаберности мы в сознании всего цивилизованного мира стали на одну доску с варварами, разрушившими Гернику, Шанхай и Варшаву.
Уже в перестроечное время неоднократно высказывались мнения, что награждение 3-й эскадрильи 1-го МТАП орденом Красного Знамени, а её командира Н.А.Токарева – званием «Герой Советского Союза», орденом Ленина и медали Золотая Звезда являются, яркой иллюстрацией, свидетельствующей об отношении тогдашнего руководства нашей страны к мировому общественному мнению. Однако, если отбросить эмоции, то станет очевидно, что наши лётчики вполне заслуженно получили свои награды, поскольку вооружённые силы – это инструмент внешней политики и уже поэтому указания высшего политического руководства для них являются законом.
Большие усилия флотских ВВС были затрачены на нейтрализацию гарнизонов островов Сомерс, Лавенсаари и Гогланд. По ним в течение 30 ноября – 1 декабря отбомбилось 111 бомбардировщиков и 270 истребителей, сбросивших 64,5 тонны авиационных боеприпасов. Ценой налетов стала потеря двух СБ (подорвались на собственных бомбах; еще три самолета получивших аналогичные повреждения совершили аварийные посадки на берегу) и И-15бис (отстрелил пулеметным огнем лопасть своего же пропеллера), результатом – занятие трех островов, демилитаризованных еще по условиям Тартусского мирного договора 1921 г. Вообще же первые два дня боевых действий обошлись флотским летчикам весьма дорого. 30 ноября пропали без вести два ДБ-3 (официально считаются сбитыми зенитной артиллерией, на самом деле при возвращении упали в Финский залив при пробивании низкой облачности), один разбился при посадке, а четвертый при взлете врезался в бомбосклад (погиб экипаж и три человека на азродроме, еще 29 ранены; взрывной волной повреждены два ДБ-3, один Р-5 и У-2). Еще один И-15бис был сбит в воздушном с группой СБ из состава ВВС ЛВО, один СБ разбился при посадке, а Р-5 потерял киль в результате взрыва АО-25, отделившейся от самолета при разбеге.
Относительные показатели бомбардировочных налётов на города Финляндии в первую неделю Зимней войны.
А так выглядели улицы Хельсинки 30 ноября 1939 г. посте налёта 3-й эскадрильи морских бомбардировщиков майора Н.А.Токарева.
Командир 3-й эскадрильи 1-го минно-торпедного авиационного полка Герой Советского Союза майор Н.А.Токарев
Снимок южной части части острова Руссаре с высоты 3000 м.
Изрядную долю советской морской авиации в конце 1939 г. составляли устаревшие одномоторные гидропланы МБР-2, применявшиеся в роли лёгких бомбардировщиков, разведчиков и спасательных самолётов.
Отдельным направлением действий флота в декабре – начале января стала огневая поддержка наступавших вдоль побережья Финского залива наступающих частей Красной Армии. В первые дни она осуществлялась беспрепятственно, но с выходом к главной полосе линии Маннергейма выяснилось, что с моря вражеские укрепления прикрыты системой хорошо замаскированных береговых батарей. Трижды (10, 18 – 19 декабря и 1 января) предпринимались попытки уничтожить их путем комбинированных ударов линейных кораблей КБФ и авиации, однако успех так и не был достигнут.
Поначалу дело затруднялось скудостью развединформации. Например, дано задание: «Разрушить береговую батарею острова Биоркэ (современное название Коивисто – Прим. Авт.)», а изучить эту батарею не по чему. Отсутствовали даже точные координаты объекта, который фактически представлял собой набор точечных целей. Приходилось собирать сведения о противнике самостоятельно. В этом деле визуальная разведка совершенно не помогала: летчики даже с малой высоты полета не в силах были «вычислить» места расположения береговых военных объектов, поскольку те хорошо маскировались. Выполнять задания мешали зенитные точки, интенсивно обстреливавшие разведывательные самолеты. Располагавшиеся либо на близлежащих островах, либо в шхерах (в зависимости от района, где велась разведка), позиции зенитной артиллерии представляли серьезную угрозу для атакующей стороны. Таким образом, задачи разведки внезапно расши рились: требовалось определять не только координаты батареи, но и зениток, защищавших острова от воздушных налетов. Без подавления зениток невозможно было не только уничтожить батареи, но даже провести их фотографирование. В результате экипажи-разведчики могли указать только направление, с которого их самолеты обстреливались, и не более того. Требовалось провести широкомасштабную аэрофоторазведку, но выполнение ее затянулось – по тем же причинам, что и в ВВС Северо-Западного фронта. Эго не могло не сказываться на эффективности бомбометаний. Даже применение сверхмощных (по тому времени) ФАБ-1000 не давало нужных результатов. Общие же усилия, направленные на уничтожение береговых батарей, выглядели довольно впечатляюще: совершено 1180 боевых вылетов, сброшено 6180 авиабомб (в т.ч. 136 ФАБ-1000 и 20 БРАБ-1000) суммарным весом 954 т (37% веса бомб, сброшенного авиацией КБФ за время войны). Вот только результат оказался близким к нулевому…
Гидроавиация 10-й авиабригады, базировавшаяся на базах в устье Финского залива, с началом боевых действий оказалась в затруднительной ситуации: применение МБР-2 до войны виделось только с гидродромов и только в летний период. На зиму летная подготовка экипажей разведчиков прерывалась, и опыт полетов в это время года мало кто имел. Полученные боевые приказы, тем не менее, требовалось выполнять, и пришлось брать на себя роль первопроходцев, которая в данной ситуации отнюдь не радовала. Поначалу, пока гидродромы не затянуло льдом, эскадрильи МБР-2 действовали с воды, что, впрочем, не облегчало положения: при разбеге брызги, замерзая, покрывали лодку тонкой ледяной коркой. Аэродинамика самолета ухудшалась, возникали вибрации, но главной опасностью было то, что лед намерзал и в щелях между плоскостями и рулевыми поверхностями. Особенно интенсивно это происходило в кормовой части. Ото льда лодки очищали нерегулярно, в итоге из-за прихватывания рулевых поверхностей были разбиты при разбеге две МБР-2.
Театр военных действии авиаторам Балтики был хорошо знаком: с усилением напряженности в отношениях между Финляндией и СССР полеты самолетов КБФ вдоль территориальных вод вероятного противника участились. Поэтому с началом войны для морских летчиков не стали открытиями названия тех или иных пунктов, которые требовалось подвергнуть налету в соответствии с приказом. Трудности состояли в другом. Карты района боевых действий хотя и были, но в большинстве своем истрепанные и разномасштабные, иные – вообще без деталей рельефа. Пользоваться ими в полете было крайне затруднительно.
Первые же разведывательные полеты показали, что финские ВМС и транспорты – прерыватели блокады осуществляют движение исключительно в западной части театра – в районе Аландских островов и Ботническом заливе. Летать туда из-под Ленинграда было далеко и неудобно. Случай с попыткой потопления броненосцев 30 ноября показал, что времени между обнаружением и атакой впол не достаточно, чтобы противник успел сменить дислокацию. Ответом здесь могло стать только перебазирование части морской авиации на эстонские аэродромы. Правда, их еще только предстояло под готовить. Это удалось сделать за период нелетной погоды со 2 по 18 декабря. К вечеру 19-го в Палдиски находилось уже девять И- 15бис, шесть И-153 и 18 СБ, собранных «с бору по сосенке» из раз личных эскадрилий 5-го ИАП и 57-го СБАП. Таким образом, в течение почти трех недель с начала войны морскую блокаду противника осуществляли исключительно подводные лодки.
Действия дальних и тяжёлых бомбардировщиков из состава ВВС ЛВО в этот период также не отличались большими успехами, при наличии весьма ощутимых эксплуатационных потерь. Так, 9 декабря четыре ТБ-3 из 7-го ТБАП, вылетевших вечером на выполнение боевого задания, разбились при отходе от цели (сильный снегопад и обледенение). Местом базирования 53-го ДБАП вначале выбрали площадку Крестцы, с которой до того летали только И-15бис. Командование полка запротестовало, доказывая, что бомбардировщик – не легкий маневренный биплан, и для полка надо было бы выбрать площадку попросторнее. Но в штабе 1-й АОН отмалчивались. Последствиями этого молчания стали две аварии, при которых разбилось два бомбардировщика. Едва ли не на следующий день полк был переброшен на аэродром в Кречевицах, использовавшийся тяжелой авиацией, но в причинах аварий двух ДБ-3 все же было указано, что произошли они по вине лётного состава. До конца второй декады декабря из-за нелетной погоды вылетов было сделано крайне мало – и это в тот период, когда финны остановили наши наземные войска на всех направлениях, широко использовав для перс группировок железнодорожный транспорт.
К концу декабря стало ясно: война затягивается, и пора вводить в действие план по разрушению экономики Финляндии. В качестве основных целей в нем фигурировали: авиационный завод в Тампере, патронный в Риихимяки, верфь в Турку, радиостанция в Лахти, политический центр Васа (по слухам, именно туда переехал из Хельсинки парламент страны; на самом же деле находился в городе Каухаёки), а также железнодорожные станции Хельсинки, Хювинкя, Хапамяки, Сало, Фридригсбсрг, Сейняйоки, Кераво, Лаппенранта, Ювяскюля, Миккели, Коувола, Куопио, порты Ханко, Пори, Раума, Котка. Одной из первых директив свежеобразованной Ставки Главного Командования стало указание о создании Особой авиационной бригады (ОАБ) на территории Эстонии. В качестве главной задачи ей предписывалось «систематическими налетами на тыл противника дезорганизовать его работу, прекратить подвоз грузов и резервов, разрушить промышленную базу противника в юго-западной части Финляндии». Для действий выделялся район западнее 25-го меридиана восточной долготы. Штаб соединения развертывался на базе штаба 71-й легкобомбардировочной авиабригады ЛВО, командиром назначался Дважды Герой Советского Союза полковник Г.П.Кравченко. В состав бригады выделялили 35-й СБАП, 53-й ДБАП и 38-й ИАП, которые должны были разместиться на аэродромах Синалепа, Клоога и Куусику. 19 декабря туда прибыли три первые эскадрильи СБ и эскадрилья истребителей, а 21-го состоялся первый боевой вылет.
Командующий Особой Авиагруппой Севро-Западного фронта Дважды Герой Совестного союза полковник Г.П.Кравченко.
Начальник разведывательного отдела штаба 1-го МТАП ВВС КБФ майор Федсрников даёт пояснения подчинённым по карте и фотопланшету цели.
Экипажи 57-го скоростного бомбардировочного полка ВВС КБФ перед вылетом.
ДБ-3 М-87 из состава 53-го ДБАП, входившего в состав Особой авиагруппы Северо-Западного фронта (справа). ДБ-ЗТ из состава 1 -го МТАП ВВС Краснознамённого Балтийского Флота (внизу).
Из внутренних округов в Ленинградский военный округ подтягивались 42-й ДБАП из Воронежа (прибыл 20 января), в состав ВВС 9-й армии (действовала в направлениях Суомусальми – Кухмхо) – 4-я АЭ из состава 80-го САП из Архангельска и сводная эскадрилья ДБ-3 Военно-воздушной академии полковника Кутасина. Для улучшения управления дальнебомбардировочные полки, действовавшие с аэродромов Ленинградской области (6, 21 и 42-й ДБАП), 25 января были объединены в 27-ю ДБАБР. В ее составе на 12 января было 111 самолетов, на 11 февраля – 142, на 3 марта – 167. Все вышеперечисленные полки располагали самолетами с моторами М-87, за исключением 21-го, где имелись 15 машин с М-86. Кстати, основная масса бомбардировщиков с этими моторами, участвовавших в Зимней войне, находилась в 1-м МТАП ВВС КБФ. Потери компенсировались в основном за счет переброски техники из тыловых округов. Причиной этого оказалось начавшееся освоение производства новой модификации ДБ-ЗФ, совпавшее по срокам с развертыванием крупномасштабных боевых действий. В результате авиазаводы резко снизили темпы выпуска ранних модификаций ДБ-3, собирая самолеты, в основном, из имеющегося задела. Например, за декабрь 1939 г. и январь 1940 г. во фронтовые полки отправили всего восемь ДБ-3. Большинство же машин для восполнения потерь взяли из 45-го ДБАП в Орле. Оттуда на фронт перегнали в общей сложности 40 бомбардировщиков. Это, кстати, и объясняет тот факт, что довольно много сбитых финнами ДБ-3, отнесены ими к этому авиаполку, который в боевых действиях на Карельском перешейке не участвовал, однако прибывшие из его состава самолеты вместе с формулярами и экипажами, периодически попадавшими в руки противника, создали у последнего представление о том, что по ту сторону фронта действует и этот авиаполк.
Конец декабря был отмечен целым рядом сильных ударов по финским тыловым объектам. В их числе необходимо отметить налеты на Турку (19, 21, 23, 25 декабря), Тампере (21, 25, 27 декабря), Риихимяки (21, 25, 27 декабря), Раума (21, 22 декабря), Порво (21, 25 декабря), железнодорожные станции Хельсинки (19, 21, 22 и 25 декабря), Лахти (27 декабря), Васа (29 и 31 декабря), Ювас кюля (29 и 31 декабря).
Несмотря на значительное количество сброшенных бомб, успех этих акции можно оценить как довольно незначительный. В оперативной сводке финского Генштаба от 25 декабря фиксировалось: «Противник производил бомбометания главным образом с большой высоты, поэтому, несмотря на значительное количество сброшенных бомб, человеческие жертвы и материальный ущерб были минимальными». Надо заметить, что с бомбометанием с больших высот (порядка 8000 м) в наших ВВС экспериментировали ещё летом 1939 г., и уже тогда выявилась его полная неэффективность. Тем не менее, защитники выбранного подхода к боевому применению ДБ-3 в строевых частях имелись. Так, штаб 53-го ДБАП утверждал, что высо та сброса бомб, при качественной подготовке штурманов, не отражается на точности попадания, забывая при этом указать, что именно с подготовкой штурманов как раз и не все ладно. Из «старых» полков в войне участвовал только 6 й ДБАП, остальные освоили тяжелые корабли лишь незадолго до начала войны. Многие штурманы только перед конфликтом выпустились из училищ, имели малый практический опыт, отчего сплошь и рядом допускали ошибки. И все же, несмотря на очевидную неэффективность, площадные бомбометания бомбами срднего калибра сохранились как тактический прием вплоть до 1941 г. Связано это было, скорее всего, со стремлением облегчить штурману расчет на бомбометание и достичь попадания в цель, сделав ставку на однородность баллистических характеристик бомб, помноженную на их количество.
Тогда же состоялось «первое знакомство» с истребителями противника. К счастью, в системе ПВО юго-западных районов страны финны первоначально использовали только устаревшие истребите ли «Бульдог», от которых экипажи ДБ-3 и СБ при своевременном обнаружении могли спокойно оторваться, просто увеличив скорость. Тяжелей пришлось бомбардировщикам из состава АОН-1, маршруты которых пролегали вблизи основных финских аэродромов Иммола и Утти, на которых базировались эскадрильи куда более современных «Фоккеров D.XXI». Пилоты последних к этому времени успели получить определённый опыт борьбы с бомбардировочной авиацией РККА, изрядно пощипав 24-и и 41-й СБАПы, оснащенные самолётами СБ.
К середине декабря и без того неплохо подготовленные финские пилоты поднабрались опыта, и бомбардировочные авиаполки начали нести довольно серьезные потери. Так, если 19 декабря из пяти заявленных финнами сбитых ДБ-3 на самом деле был уничтожен только один (командир экипажа капитан М.А.Жердев), то 21 декабря 53- й ДБАП лишился сразу четырех ДБ-3! Раненый капитан М.А.Брусницын на поврежденной машине совершил вынужденную посадку у погранстолба №237. Экипаж капитана А.С.Светелкина пропал без вести, а еще два самолета столкнулись над целью – железнодорожной станцией Сяйние на Карельском перешейке. Пилот Кузьмин ударил впереди идущую машину и отбил стабилизатор. Кузьмин дотянул до базы, а экипаж другого ДБ-3 погиб, за исключением летчика майора Дрянина, успевшего выпрыгнуть с парашютом. У финнов подтверждение на один единственный сбитый в тот день ДБ 3 получило звено «Фоккеров» D.XXI из состава 24-й истребительной эскадрильи (LeLv 24), которые пилотировали 1-й лейтенант И.Вурела и 2-е лейтенанты К.Линнамаа и Е.Савонен. В тот же день на бомбардировщике из состава 21-го ДБАП отказал один мотор. В результа те при вынужденной посадке в Пушкино пилот Мотов врезался в проволочный забор и сильно повредил самолет.
Советские ДБ-3 были достаточно прочными самолётами, и в случае вынужденной посадки на лес, если пилот сохранял управление, часто сохраняли жизнь экипаж.
Под Рождество, 25 декабря, отличились две пары из уже упоминавшейся LeLv 24. Сержанты С.Иконен и Л.Ниссен, а также лейтенант П.-Э.Совелиус, действовавший вместе со старшим сержантом К.Виртой, получили подтверждения на два сбитых ДБ-3, в то время как 6-й ТБАП, бомбивший объекты в районе Лапперанта, потерял три бомбардировщика (командиры экипажей Стариков, Линин и Малыгин). Причем, в отчете прямо указанно, что все три самолета были сбиты финскими истребителями.
Для самих финнов ситуация осложнялась тем, что в их распоряжении имелось ничтожно малое количество истребителей и поэтому Финские летчики истребители получили приказ в бой с советскими И- 15бис, И-153 и И-16 не ввязываться, а атаковать исключительно бомбардировщики. Финны летали обычно парами или тройками, стараясь нападать на уже поврежденные зенитным огнем или отставшие от строя наши самолеты. Излюбленными приемами являлись атака сверху в лоб, сзади-снизу или сбоку под крыло. Бывали и случаи, когда «Фоккеры» подходили снизу справа и слева одновременно.
Финские пилоты не случайно выбирали ракурсы своих атак: они быстро выявили дефекты схемы оборонительного вооружения ДБ- 3. Обстрел не был круговым, имелись многочисленные мертвые зоны. Носовая установка не могла стрелять назад и в стороны под большими углами. Да и при стрельбе вперед она не всегда была эффективна. Из 85-го полка докладывали, что стрельба из носового пулемета «почти совершенно невозможна… При открытой створке на больших скоростях у штурмана срывает очки и самого сбрасывает с сиденья»! . Вдобавок сами сверхскорострельные ШКАСы оказались весьма ненадежным оружием. Так, из 1-го МТАП докладывали, что «отстрелять одной очередью 200 патронов практически невозможно, так как пулемет намертво заклинивает…» 8*. Верхняя фюзеляжная турель не поражала зону за оперением, но самой неэффективной оказалась нижняя огневая точка – малоподвижная, с очень узким сектором обстрела и плохим обзором. Но это было еще не все. И верхнюю турель СУ, и нижнюю ЛУ обслуживал один человек – радист. Чтобы перейти от одной установки к другой, ему надо было спуститься вниз и встать на колени. Все это время стрелок не видел, что творится вокруг. На практике нижний пулемет крепили намертво, радист постоянно находился в верхней турели и периодически дергал за спусковой крючок веревкой или, в лучшем случае, самодельной тягой. Разумеется, эффект от использования ЛУ подобным образом был чисто психологический.
Стали брать на борт четвертого члена экипажа – нижнего стрелка. Чтобы обеспечить его кислородом, использовали второй баллон радиста. Мертвую зону за хвостом закрыли пулеметом, монтировавшимся на 34-м шпангоуте и стрелявшим через ферму костыля. Ставили ШКАС или ДА – что было под рукой. Такого рода установки монтировались фактически во всех полках, участвовавших в финской кампании. В документах 42-го ДБАП лаконично указывалось: «Добавочные пулеметные установки на самолете ДБ-3 в хвосте себя оправдали…» Однако все это были не более чем полумеры, способные лишь несколько сгладить, но отнюдь не устранить недостатки схемы оборонительного вооружения ДБ-3, которая уже не отвечала требованиям начавшейся Второй Мировой войны.
В немалой степени причиной потерь была неподготовленность техники и оружия к интенсивной эксплуатации в суровых зимних условиях. Например, эскадрилья 21-го ДБАП, почти месяц простоявшая без дела, вылетела 25 декабря на выполнение первого боевого задания. Несмотря на долгое ожидание начала боевой работы, когда при подходе к цели ДБ-3 были атакованы финскими истребителями, выяснилось – на некоторых самолетах пулеметы оказались в густой заводской смазке, которая замерзла и не позволяла вести огонь. То, что в этих условиях был потерян всего один самолет, можно считать счастливой случайностью.
Вопреки многочисленным мемуарам, в которых описывается неожиданно ранняя и чрезвычайно суровая зима 1939 – 1940 гг., анализ имеющейся в распоряжении авторов метеоинформации позволяет сделать вывод, что погода для этого периода была вполне обычной, а весь «фокус» состоял в том, что в Карелии в это время года оттепелей не бывает в принципе. Как только Финский залив замерзал, температура быстро падала, нередко доходя до -38 гр. С). 17 января, согласно дневнику командующего 2-м финским армейским корпусом генерала-лейтенанта Х.Эквиста, ртутный столбик опустился до отметки – 43 гр. С, а в ночь на 18-е были зафиксированы рекордные -50 гр. С! Правда, к середине следующего дня воздух «прогрелся» до – 31 гр. С. В этих условиях самолеты готовились к вылету по четыре – пять часов. Двигатели грели разнообразными печами. Некоторые из них сами отказывались запускаться на холоде. Их разжигали в тепле, в помещении, и уже работающими тащили к самолетам. Постепенно наименее надежные типы печей отсеивались. Наилучшие результаты показали лампы АПЛ-1. Ими постепенно обеспечили все полки. К весне 1940 г. время подготовки к полету сократилось до полутора часов.
Уже в ходе боевых действий поступили лобовые жалюзи конструкции завода №39. В сильные морозы двигатели с ними работали хорошо, но когда столбик градусника поднялся выше -15 гр. С, летать с ними стало просто опасно – моторы быстро перегревались. Не удивительно, что на испытаниях в НИИ ВВС эти жалюзи сочли пригодными только для условий Крайнего Севера. С другой стороны, без жалюзи задросселированные моторы переохлаждались на планировании. К концу войны жалюзи получили все полки, кроме 21-го.
У старых самолетов с гидропневматической системой уборки шасси в самые холода замерзала гидросмесь – колеса не убирались. При низкой температуре чаще отказывали гироприборы. Тросики, идущие к подкрыльным бомбодержателям Дер-31, у ДБ-3 проходили через мотогондолы и часто забрызгивались маслом. На морозе масло замерзало, и трос переставал двигаться. Штурман давил на рычаг бомбосбрасывателя изо всех сил – тросики обрывались. Аналогичная ситуация складывалась с управлением шторками капотов. Винты ВИШ-3 из за загустения масла отказывались переходить с малого шага на большой. Стекла фонаря обмерзали. При -30 гр. С останавливались часы на приборной доске!
Никаких антиобледенительных устройств самолет не имел. Относительно стекол в техописании указывалось: «Очистку стекол фонаря пилота от снега и льда можно производить в полете на минимальной скорости. Открыв подвижную часть фонаря, протереть перчаткой те стекла, куда достанет рука пилотах. Как говорится, простенько, но со вкусом. Понятно, что с подобными «руководящими указаниями» летный и технический был просто обречен на «проявление массового героизма», при преодолении уже одних только преград, созданных природой. Например, в 53-м ДБАП механики за сутки на бомбардировщике сменили оба мотора и уже утром машина ушла в воздух. Термометр между тем даже днем показывал – 35 гр. С. О том, сколько было ночью, лучше вообще не вспоминать…
8* При усреднённой регулировке скорострельности ШКАСа равной 1800 – 2000 выстр./мин. 200 пуль вылетали из этого пулемета менее чем за семь секунд, что соответствовало одной нормальной очереди по уже атакующему финскому истребителю. При уровне тогдашней подготовки воздушных стрелков (не только советских), вражеский самолет мог получить в самом лучшем случае не более 10-15 попаданий.
Прогрев моторов бомбардировщика перед вылетом с помощью ламп АЛЛ существенно облегчал подготовку самолёта к вылету в зимних условиях (вверху). Подготовка боеприпасов для оборонительного вооружения бомбардировщика.
На аэродромах лежал глубокий снег. 21-й полк сперва попробовал летать на лыжах, но это создало дополнительные трудности. Во-первых, для взлета с полной боевой нагрузкой в 2500 кг (с полетным весом около 8500 кг) на лыжах требовалась ВПП длиной 1200 – 1500 м. На полевых аэродромах далеко не всегда хватало для этого места. Во-вторых, часть самолетов имела неубирающиеся лыжи старого образца и сильно теряла в скорости. Пытаясь найти оптимальный подход, механики полка трижды меняли колеса на лыжи и обратно. Такая замена отнимала 7 – 12 часов на каждую машину. В конечном итоге все полки стали летать на колесах, а снег на аэродромах стали утрамбовывать катками. Это позволило сохранить скорость, удобство выруливания, маневренность на земле и уменьшить пробег на посадке.
Интенсивные боевые действий позволили выявить многие слабые места ДБ-3. В первую очередь резкой критике подверглась низкая надежность моторов М-87. Только 20% двигателей выработали заданный ресурс. Остальные вышли из строя из-за поломки нагнетателей и прогара поршней. Приходилось эксплуатировать моторы на пониженных оборотах, теряя тягу и, соответственно, скорость, щадя их ресурс. Форсирование М-87 резко ускоряло их выход из строя. В январе 1940 г. заместитель начальника ВВС Смушкевич докладывал наркому Ворошилову, что за четыре боевых вылета трех полков вышли из строя 34 двигателя, из них 15 – в воздухе. Недостаточно прочными оказались узлы крепления амортизаторов убирающихся лыж. Часто выходил из строя обогрев трубки Пито. Всасывающие патрубки забивались снегом на взлете и посадке. Текли клепаные швы бензобаков. Из полков жаловались на плохой обзор из штурманской кабины. Просили переделать сиденье, а то штурману почти весь полет приходится проводить полустоя.
Выявилось много эксплуатационных недостатков. Например, не мало досаждало механикам то, что многочисленные пробки бензобаков были неодинаковыми, и, вдобавок, отворачивались разными ключами. Чтобы добраться до аккумулятора, механику надо было влезть в нижний люк. Но в военное время там постоянно стоял пулемет. На ДБ-3 конструкторы не предусмотрели общего рубильника электросистемы. Из-за этого аккумуляторы начинали разряжаться еще на стоянке. Очень неудобно разместили некоторые эле менты оборудования. Например, для того чтобы сменить выключатель на щитке летчика, двум техникам приходилось работать целую ночь. А на улице были «обычные» – 35 гр. С…
Даже в условиях полного господства советской авиации в воздухе удалось сделать некоторые выводы об обороноспособности и боевой живучести ДБ-3. В отчете Отдельной авиагруппы записано: «Самолет ДБ-3 по своей живучести от повреждений зенитным огнем и обстрелом истребителей показал себя с хорошей стороны.». Один из бомбардировщиков 53-го полка вернулся на базу со 163 пробоинами и пятью пробитыми баками. Тем не менее, через двое суток он вновь был в строю. Большое количество бензобаков, рассредоточенных по крылу, оценивалось двояко. С одной стороны, при пробитии одного – двух баков вытекала довольно небольшая часть горючего. С другой, вероятность попадания в них увеличивалась. Протек торы хорошо затягивали отверстия от обычных пуль, но не спасали от бронебойных и зажигательных. Именно от пожаров в воздухе 27- я бригада понесла основные боевые потери.
Командование Северо-Западного фронта, анализируя причины потерь, рекомендовало ОКБ сгруппировать баки вместе, прикрыть броней, снабдить эффективной системой наддува инертным газом, обеспечить аварийное сбрасывание баков. Выступая на совещании в ЦК ВКП(б) в апреле 1940 г. командующий ВВС Северо-западного фронта Птухин говорил: «Одним из недостатков нашей авиации является большая уязвимость бомбардировочных самолетов, особенно ДБ. Плоскость имеет 14 бензобаков и при стрельбе противника специальными пулями машина быстро загорается. Машина должна быть более живучей. Конструкторам следует подумать над этим вопросом». Немного раньше, в феврале, Птухин даже предлагал вообще переместить баки в фюзеляж, а бомбы – в консоли.
Уже в ходе боев на ДБ-3 ставились бронеспинки пилотских сидений. Стрелкам пытались одеть бронированные нагрудники, спроектированные в НИИ-46 НКСП. Изготовили партию из 100 штук. Но из частей доложили, что работать в них крайне неудобно – мешают пользоваться люковым пулеметом, не дают перезаряжать верхний и даже мешают вращать турель. Устанавливали также углекислотные установки на те многочисленные машины, на которых их не смонтировали на заводах. На тех самолетах, где наддувались только консольные баки, в частях самостоятельно переделывали систему, включая в нее и центропланную группу. Применение углекислоты оказалось весьма эффективным.
Предполётное и послеполётное обслуживание самолётов на необорудованных полевых аэродромах, куда была переброшена даже значительная часть бомбардировчной авиации в суровых условиях карельской зимы с её низкими температурами. глубоким снегом и пронизывающими ветрами, оказалось детом отнюдь не простым. Немалую роль играло и отсутствие транспортной инфраструктуры
ДБ-3М из состава 42-го ДБАП, командир экипажа Снопко
В холе Зимней войны истребители И-153, благодаря своей высокой маневренности и неплохому вооружению, оказались довольно эффективны в качестве штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков.
Обычно ДБ-3 брали 1000 – 1100 кг бомб, иногда доводя взлетный вес до 9200 – 9500 кг. Наиболее частыми вариантами загрузки являлись 10 – 13 ФАБ-100 (из них две – три вешались на наружных замках), пара ФАБ-500, три ФАБ-250, 10 ФАБ-50 плюс две – три РРАБ («ротативно рассеивающие авиабомбы», представлявшие собой кассетные боеприпасы). При дальних полетах нагрузка составляла 750 – 800 кг, молодым пилотам нередко загружали всего по десять ФАБ-50. Бомбометание вели со средних и малых высот (иногда опускаясь до 400 м). Невысокую оценку получили и стоявшие на бомбардировщиках прицелы ОПБ 2М.
В качестве истребителя-пикирующего бомбардировщика хорошо показал себя И-153. Эти машины из состава 5-го ИАП ВВС КБФ и 38 го ИАП ОАБ широко использовались для штурмовок точечных объектов и эшелонов в Юго-Западной Финляндии. Боевая загрузка «чайки» достигала 200 кг. Правда, при достижении в пикировании приборной скорости порядка 500 км/ч самолет имел тенденцию к заваливанию на спину, а потому не рекомендовалось увеличивать угол пикирования свыше 60° и при заходе на цель строить слишком длинную траекторию снижения. Как вариант, рекомендовался манёвр «змейка», который, наряду с уменьшением скорости И-153, ещё и заметно снижал точность зенитного огня. Забегая вперед, отметим, что эти бипланы из 38-го ИАП за войну совершили 432 боевых вылета на бомбометание, из них 53 раза поднимались в воздух, неся под крыльями ФАБ-100. Неплохо показали себя при штурмовках и пушечные «ишачки». Они наносили удары по аэродромам, «охотились» за железнодорожными составами в пути. Необходимо отметить, что неоднократно пушечно-пулеметным обстрелам краснозвездных самолетов подвергались также составы с раненными и эвакуируемыми. Официальная советская пропаганда постоянно твердила о коварстве врага, в результате чего наши авиаторы вряд ли воспринимали знак «красного креста» иначе, чем военную хитрость.
Истребители 10-и авиабригады КБФ кроме сопровождения бомбардировщиков н ударов по судам в море привлекались к налетам на порт Ханко. В ходе одного из них 25 декабря самолет помощника командира эскадрильи старшего лейтенанта И.Д.Борисова был сбит. Истребитель упал в районе вражеской батареи, что дало основание посчитать его действия «огненным тараном». 7 февраля 1940 г. Борисов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза, несмотря на то, что боевые документы рисовали несколько иную картину происшествия: «Борисов И.Д. проявил совершенно ненужный риск при выполнении боевого задания. Снизившись до бреющего полета, атаковал зенитную батарею. В результате был сбит. Между тем Борисов не имел задания снижаться до бреющего полета, тем более в районе зенитных батарей противника». По свидетельствам очевидцев, «Чайка» Борисова была обстреляна зенитным пулеметом на выходе из пике, после чего самолет, приняв горизонтальное положение, внезапно свалился на крыло и упал.
В первые месяцы войны, когда многие еще части только накапливали боевой опыт и несли серьезные потери, резко выделялись в лучшую сторону действия 12-и авиаэскадрильи Особого назначения (с 1 февраля 1940 г. 85-го авиационного полка). История его появления на Северо-Западном фронте такова. Когда выяснилось, что авиачасти с трудом приспосабливаются к сложным погодным условиям северного ТВД, в декабре 1939 г. маршал Ворошилов, с подачи начальника Управления ВВС РККА Смушкевича, отдал приказ о формировании отдельной эскадрильи, укомплектованной особо квалифицированными летчиками, на самолетах, специально оборудованных для слепых полетов.
25 декабря эскадрилья, получившая порядковый номер «12», сосредоточилась на аэродроме Пушкин. К боевой работе она приступила 26 декабря. Первые результаты деятельности этого подразделения оказались впечатляющими, и к 1 февраля 1940 г. 12-я ОАЭ была доукомплектована личным составом, матчастью и развернута в 85-й авиаполк. В его состав вошли экипажи эскадрильи боевого применения НИИ ВВС, рязанского центра усовершенствования летного состава, инспекции по технике пилотирования. Матчасть первых двух эскадрилий полка составили самолеты ДБ-3 (1-я АЭ командир – майор Курбан) и СБ-бис-2М-103 (2-я АЭ). Третья же эскадрилья полковника Шишкина, предназначавшаяся для выполнения бомбометаний с короткого пикирования (под углом до 80 ), имела на вооружении специально доработанные ДБ-3 и СБ-бис. Большинство ДБ-3 относились к 27-й и 28-й сериям завода №39, но несколько самолетов прибыли с завода №18. На них стояли как моторы М-87А, так и М-87Б. В ставший экспериментальным полк дали самую современную технику – бомбардировщики ДБ-ЗБ на убирающихся лыжах, с протестированными бензобаками, с заполнением консольных баков нейтральным газом и СБ с моторами М-103. Кроме этого, машины дополнительно дорабатывались бригадой завода №39 и техническим персоналом НИИ ВВС. Отличия их от аналогичных серийных машин состояли в следующем:
– стандартные воздушные винты, во избежание раскрутки при пикировании, были заменены на новые ВИШ-23 (у ДБ-3) и ВИШ 22 (у СБ);
- в кабинах летчиков установлены бомбовые прицелы ПАН-23 и ПАН-34;
– форма козырька фонаря СБ изменена;
– установлены специальные держатели, перед сбросом выводившие бомбы из бомболюков;
– усовершенствованы замки крепления лыж в убранном положе НИИ.
Помимо типового оборудования, на всех бомбардировщиках смонтировали радиополукомпасы РПК-2, переставили приборы у летчика, смонтировав новые гиропрнборы. На некоторых машинах появились антиобледенители винтов ЦАГИ, система слепой посадки «Ночь-1». Перед отправкой на фронт все ДБ-3 получили зимние лобовые жалюзи. Кроме того, были усилены элементы конструкции, наиболее подверженные вибрации.
В ходе конфликта 3-я эскадрилья 85-го АП бомбила стратеги ческн важные объекты, в частности, мосты Корня я Саванлинна (14 и шесть боевых вылетов соответственно). Ввод самолетов в пикирование осуществлялся с высот 1800 – 2000 м, вывод – с 1000 м. Новая тактика бомбометания помогла избежать потерь от зенитной артиллерии, надежно прикрывавшей мосты, и достичь определённого эффекта. Так, в ходе удара силами эскадрильи пикировщиков по мосту Корня была сброшена 31 бомба; в результате имелось одно прямое попадание. Для сравнения: в ходе массированного налета 11 марта 1940 г. на ту же цель двух авиаполков (21-го ДБАП и 85-го АП) из всех сброшенных бомб (около 300 штук) лишь одна попала в мост и еще одна – в мостовой устой. Одновременно стало очевидно, что существующие бомбардировщики, несмотря на проведённые доработки, в пикировщики не годятся.
При ночных вылетах на бомбометание в 85-м авиаполку применяли следующую тактику. Первым к цели приходил экипаж-осветитель. По расчету времени штурман сбрасывал САБ, искал цель и после ее обнаружения постепенно сбрасывал остальные САБы, привлекая внимание идущих следом экипажей. Следовавшие за осветителем самолеты производили точное бомбометание.
За время боевой работы 85-й авиаполк не летал по условиям погоды только шесть дней (для сравнения: базировавшийся с ним на одном аэродроме 21-й ДБАП по условиям погоды не летал 49 дней). Убедившись, что метеосводки, представлявшиеся боевым полкам накануне вылета, практически всегда неверны, 85-й All стал вести разведку погоды «на себя». Каждый летный день для этой цели выделялся один экипаж, определявший метеоусловия над финской территорией. Кроме того, полковой связник У-2 совершал в районе аэродрома полет в облаках на малой высоте, чтобы определить степень обледенения несущих поверхностей. Такая тщательность в подготовке вылета позволила авиачасти избежать серьёзных потерь из-за погодных причин. Для полетов в облаках на малых высотах самолеты полка оснастили радиовысотомерами (или, как тогда их называли, эхолотами) БК-3, однако надежность работы этих приборов оказалась невысока. Всего же за время боев летчики части совершили 454 вылета, в т.ч. 208 днем в облачную погоду, 203 ночью, 19 с пикирования и 24 днем при ясной погоде. Три человека – майор И.П.Журавлев, капитаны Л.В.Виноградов и Н.К.Леонченко стали Героями Советского Союза. Чего стоила такая интенсивность боевой деятельности для наземного персонала, можно судить по докладной записке начальника службы вооружения 1- й эскадрильи 85-го АП военинженера 1 ранга Янчука: «В нашей эскадрилье было всего 15 специалистов по авиационному вооружению. Из них один инженер, один старший техник, пять младших техников и девять пулемётных мастеров, причём среди последних пять сверхсрочников и четыре военнослужащих срочной службы.
До прибытия на Северо-Западный фронт имели практику работу на матчасти скоростных бомбардировщиков СБ – 14 человек, дальних бомбардировщиков ДБ – 2 человека. Осваивать матчасть вооружения нового дальнего бомбардировщика ДБ-3 начали непосредственно на практической работе. Через четыре дня все в достаточной степени знали вооружение самолёта в совершенстве. На начальном этапе освоения матчасти отмечались слабые знания пристрелки пулемётов (неумение составить схему пристрелки и рассчитать её), а также сказывались недостатки практической стороны обучения в школах младших специалистов и техников по вооружению.
Полк летал на бомбёжку днём и ночью. При этом на стоянке всё время находились инженер или старший техник по вооружению. Оба они, помимо руководства, работали при боевой загрузке машин как пульмастера, в качестве рабочей силы, помогая отстающим или экстренно устраняя возникшие неполадки. За 119 боевых вылетов единственная задержка по вине авиационного вооружения составила 5 минут из-за неисправности пулемётов (одиночный огонь).
Экипаж бомбардировщика СБ из состава 85-го авиаполка особого назначения перед ночным вылетом.
Недостаки в тактической и стрелковой подготовке, как, впрочем, и конструктивные просчёты, допущенные при разработке материальной части советской бомбардировочной авиации, дорого обходились нашим авиаторам.
Справляясь отлично со своей основной работой, четыре человека были зачислены в состав экипажей и летали на боевые задания хвостовыми стрелками. После войны из 16 человек 12 были награждены орденами и медалями…
Лётчики, штурманы стрелки-радисты и штатные хвостовые стрелки участия в подготовке самолётов к вылетам не принимали. При этом вся их роль сводилась лишь к беглому осмотру подвески авиабомб и опробыванию пулемётов стрельбой за 5-10 минут до вылета.