Лаборатория номер пять

Лаборатория номер пять

19 февраля 1946 года на четырнадцатом заседании Специального комитета вновь заговорили о новом подразделении, которому предстояло сконструировать и собрать атомную бомбу. На этот раз подразделение называли не Конструкторским бюро № 5, а по-прежнему — Лабораторией номер пять.

После небольшой дискуссии было принято решение:

«Поручить тт. Ванникову, Курчатову, Харитону и Завенягину в 3-дневный срок разработать предложения, обеспечивающие организацию Лаборатории № 5 в возможно короткие сроки».

Берия торопил коллег по Спецкомитету:

— Скорее, скорее! Стране Советов нужна бомба! Пора вставать к кульманам, делать чертежи, собирать макеты «изделия» и испытывать их на полигоне!

Лаврентий Павлович приказал Ванникову, Курчатову, Харитону и Завенягину в трёхдневный срок продумать все вопросы, связанные с её созданием. Два генерала, академик и член-корреспондент, поломав головы, предложили вернуться к прежнему названию — «Конструкторское бюро». 16 марта Специальный комитет постановил:

«1. Реорганизовать сектор № 6 Лаборатории № 2 АН СССР в Конструкторское бюро при Лаборатории № 2 АН СССР по разработке конструкции и изготовлению атомной бомбы.

2. Указанное конструкторское бюро впредь именовать Конструкторским бюро № 11 при Лаборатории № 2 АН СССР.

3. Назначить:

т. Зернова П.М., заместителя наркома транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от всей другой работы по наркомату;

проф. Харитона Ю.Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению атомной бомбы…».

Предложение Спецкомитета предстояло утвердить Сталину.

Вождю оно должно было показаться очень неожиданным, а потому и непонятным. Сразу возникал вопрос: как можно предлагать в главные конструкторы КБ, которому предстояло создавать атомную бомбу, учёного-теоретика, не имевшего ни инженерных навыков, ни опыта конструкторской работы?

Позицию спецкомитетчиков Берия специально не обосновывал. Он просто подал Сталину «перечень вопросов», под которым написал: «рассмотрено и принято на Специальном комитете». В пункте шестом как раз и говорилось об организации при Лаборатории № 2 «Конструкторского бюро по разработке конструкции и изготовлению опытных атомных бомб».

Однако вопрос всё-таки оставался: почему именно Юлий Харитон выдвинут на должность главного атомного конструктора?

Из всех возможных ответов на этот вопрос самым убедительным является, пожалуй, такой: Харитон был своим!

К тому же в распоряжении советских физиков-ядерщиков имелось такое огромное количество необходимых чертежей, расчётов и прочих документов, добытых советской разведкой, что ставить во главе КБ инженера не было необходимости. Потому и возобладало всё то же курчатовское правило: под его руководством должны работать только его люди. Пусть не особо талантливые, но зато проверенные, свои.

Оговоримся сразу, что это всего лишь наше предположение. Но оно явно напрашивается, вытекая из самой логики происходивших событий. Чем бы ни руководствовались кураторы Атомного проекта, принимая это неожиданное кадровое решение, сам факт назначения на инженерную должность совершенно не соответствовавшего ей «теоретика» (к тому же с сильно подмоченной репутацией — из-за множества давних ошибочных расчётов) не может не удивлять.

Помимо кадрового был решён вопрос, связанный с месторасположением создаваемого КБ:

«Принять предложение комиссии тт. Ванникова, Яковлева, Завенягина, Горемыкина, Мешика и Харитона о размещении КБ-11 на базе завода № 550 Наркомсельхозмаша и прилегающей к нему территории».

Когда-то в этих местах размещался Саровский монастырь, давно уже ликвидированный советской властью. Во время войны здесь работал завод сельскохозяйственного машиностроения. И вот теперь эта территория должна была стать местом расположения секретнейшего объекта, закрытой зоной, обнесённой колючей проволокой и охраняемой самым надёжнейшим образом.

На том же заседании Спецкомитета (16 марта) был рассмотрен и «семёновский» вопрос. Рвавшемуся в бой академику и возглавляемому им институту было поручено помогать создаваемому Конструкторскому бюро № 11:

«Считать необходимым привлечь Институт химической физики АН СССР (директор акад. Семёнов Н.Н.) к разработке по заданиям Лаборатории № 2 (начальник акад. Курчатов И.В.) теоретических расчётов, связанных с конструированием атомной бомбы, и проведению измерений ядерных констант и подготовке к проведению испытаний атомной бомбы».

Иными словами, академика Семёнова (вместе с его институтом) к работам над атомной тематикой всё же привлекли, но Курчатов был поставлен над ним «начальником».

Решение Спецкомитета о переименовании «сектора № 6» в «КБ-11» было направлено в Совет Народных Комиссаров на утверждение. Однако страсть к переименованиям достигла в тот момент и руководства Кремля. Советское правительство из Совнаркома превратилось в Совмин (мы уже говорили об этом) и стало называться Советом министров.

9 апреля уже Совмин СССР принял постановление № 805-327сс «Вопросы Лаборатории № 2». Третий его пункт выглядел теперь так:

«3. Назначить:

т. Зернова П.М., заместителя министра транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от текущей работы по министерству.

проф. Хармтона Ю.Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению опытных реактивных двигателей».

Сразу бросается в глаза произошедшая замена: вместо «атомной бомбы» появился «опытный реактивный двигатель» («ОРД»). Причина всё та же — конспирация! Чтобы никто ни о чём не догадался.

В должности научного руководителя Конструкторского бюро № 11 Совмин утвердил предложенную Спецкомитетом кандидатуру Юлия Борисовича Харитона. Отныне ему предстояло решать, какая именно конструкция должна быть у создаваемой атомной бомбы. Отныне он (наряду с Зерновым, разумеется) отвечал за всё, что происходило в коллективе КБ-11 и на всей территории закрытой зоны. Кстати, все объекты этой сверхсекретной зоны возводил многочисленный контингент заключённых, состоявший как из уголовников, так и из граждан, репрессированных по политическим мотивам.

Но вот интересный факт! Взят он из книги Феликса Щёлкина «Апостолы атомного века». История, случившаяся в «хозяйстве Харитона» на заре существования КБ-11, наглядно демонстрирует, кто же на самом деле был там истинным «хозяином положения»:

«Руководитель „органов“ в КБ-11 обидел заключённых, отменив какие-то послабления для них. Они просили не делать этого — он отказал.

Месть оказалась для него крайне неприятной. Днём, когда жена ушла в магазин, подъехал грузовик, и из квартиры вынесли буквально всё — вывинтили даже электрические лампочки.

Из зоны нельзя ничего вынести. Стали искать вещи. Были подключены солдаты, искали очень долго. Дело шло на принцип: контролируют ли «органы» ситуацию в закрытой жилой зоне. Воры доказали, что нет. Ни одной вещи, украденной из квартиры уполномоченного Л.П. Берии в КБ-11, так и не нашли».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.