Глава девятая Последние месяцы войны

Глава девятая

Последние месяцы войны

Неожиданное предложение французов

5 ноября 1944 года 1-ое Управление НКГБ СССР составило план агентурных мероприятий операции «Энормоз» (от английского слова «enormous» — «огромный», такое кодовое название получило подразделение советской разведки, занимавшееся добыванием атомных секретов за рубежом). В этом совершенно секретном документе не без гордости отмечались достижения наших разведчиков:

«… за период ведения агентурной разработки, то есть с конца 1941 г. до настоящего времени, достигнуты довольно значительные результаты. За это время была создана агентура, систематически снабжающая нас ценной информацией, позволившей следить за развёртыванием научных работ по странам, а также ценными техническими материала. ми по существу проблемы».

Но при этом наркомат госбезопасности с тревогой констатировал, что работы по «Энормозу» в США, Англии и Канаде «развиваются весьма успешно». Что «результаты исследовательских работ быстро реализуются на практике». Что «осуществляется заводское строительство больших масштабов». Что «разработка и конструирование атомной бомбы» идёт настолько стремительно, что «по имеющимся данным, 1-я экспериментальная бомба должна быть готова осенью 1944 г…».

То есть невиданное сверхоружие могло быть создано со дня на день!

Мало этого, по имевшимся у НКГБ данным, в Германии в области «научной разработки проблемы «Энормоз», видимо, тоже «добились значительных результатов».

Даже во Франции, только что освобождённой от немецкой оккупации, учёные-ядерщики трудились весьма успешно. Чекисты констатировали:

«Известный физик Жолио-Кюри, занимающийся изысканиями в области «Энормоз», добился, якобы, существенных результатов.

Хотя англичане, а также, возможно, американцы, уже сделали некоторые попытки к сближению с Жолио, последний, по-видимому, останется во Франции и вряд ли будет сотрудничать с кем-либо без официального согласия своего правительства. Таким образом, возникает ещё один центр работ по «Энормоз».

Дальнейшие события показали, что служба госбезопасности страны Советов в своих прогнозах не ошиблась. В ноябре 1944 года Фредерик Жолио-Кюри обратился к советскому послу во Франции Александру Ефремовичу Богомолову с просьбой передать правительству СССР предложение: начать совместные исследования по урановой проблеме.

С предложением именитого француза ознакомили Молотова, Берию, а затем и Первухина. От него об идее «совместных исследований» узнал и глава советских физиков-ядерщиков.

Первухину и Курчатову поручили подготовить проект ответа. 13 ноября они отправили Молотову и Берии свои соображения по этому вопросу:

«Можно сказать, что Жолио-Кюри, ближайшие ученики и сотрудники которого работают над ураном в США, хорошо осведомлён с состоянием проблемы урана в США, и представлялось бы важным получить от него соответствующую информацию.

Мы, однако, считаем нецелесообразным приезд Жолио в СССР. Этот учёный несколько раз был у нас, имеет знакомых среди учёных Союза и, таким образом, может собрать сведения о ходе работ над проблемой урана в нашей стране.

Было бы более целесообразным направить в институт Жолио на короткий срок небольшую группу наших физиков».

В качестве кандидатов на разведывательный вояж во французскую атомную лабораторию предлагались Исаак Кикоин, Дмитрий Скобельцын и Михаил Мещеряков.

Письмо заканчивалось фразой:

«Направляя Вам эти предварительные соображения и учитывая большую сложность и важность этих вопросов, мы бы считали желательным обсудить их в личной беседе с Вами.

М. Первухин

И. Курчатов».

8 декабря 1944 года энкаведешный генерал Василий Махнёв, уже вплотную занимавшийся атомными делами, получил от Курчатова письмо. В этом послании подробно оговаривалось, как следует проводить эту предполагаемую беседу с Жолио-Кюри.

Курчатов вряд ли предполагал, что это его письмо когда-либо опубликуют, поэтому был предельно откровенен. Прежде всего, он предложил, на чём именно следует основываться нашим посланцам в их разговоре с французами:

«В беседе следует, по-моему, исходить с нашей стороны из тех точек зрения на практические возможности использования энергии урана, которые установились в Союзе в 1941 году перед началом Отечественной войны».

Затем Курчатов предлагал:

«… в беседе естественно выразить сомнение в том, что найдены новые решения, и спросить, какие успехи достигнуты в методах выделения больших количеств урана-235 и на чём основаны эти методы.

Ответ здесь должен быть очень интересным, да. же если он будет в самой общей форме, ответ покажет, насколько собеседник в курсе дел или правдив в своих сообщениях».

Курчатов давал советы как опытный оперативник-чекист. Предлагавшийся им ход беседы был продуман очень тщательно:

«Очень важно было бы выяснить, какое количество урана-235 выделено в настоящее время тем или иным методом и не осуществлена ли практически бомба из урана-235?

В случае положительного ответа интересно было бы знать вес бомбы и, отдельно, вес урана в ней, основы конструкции бомбы и её разрушительное действие».

Курчатов предлагал целый набор каверзных уловок, для того чтобы выведать, насколько информирован Жолио-Кюри в атомных секретах:

«В настоящее время мы знаем, что в качестве взрывчатого вещества в бомбе, помимо урана-235, может быть употреблён плутоний, который образуется в атомных котлах в результате превращения урана.

Поэтому было бы важно спросить, нельзя ли применить для атомной бомбы не уран-235, а какие-либо другие вещества.

Ответ на этот вполне естественный для неспециалиста вопрос ещё раз позволит выяснить степень информированности собеседника и его правдивость».

Даже досадные промахи отечественных физиков в начале 40-х годов Курчатов предлагал взять на вооружение. Он напоминал:

«… советская наука приходила в 1941 году к заключению о невозможности осуществить атомный котёл ни в смеси урана с простой и тяжёлой водой, ни в смеси урана с графитом. Как теперь выяснилось, этот вывод, наверное, был ошибочным… Объясняется это тем, что у нас всё время рассматривались однородные смеси, а блоковое расположение урана в указанных выше средах более выгодно».

На этом, по мнению Курчатова, тоже можно было поймать француза! И поэтому советские физики должны были постараться выведать у Жолио-Кюри:

«Для нас особенно важно было бы узнать, как сейчас обстоит дело с котлом из урана и простой воды…

Мы… не в состоянии сейчас решить этот вопрос, между тем как в других местах ответ на него может быть получен в исключительно короткий срок.

Информация по этой системе имеет кардинальное значение для нашей работы».

Предложения Курчатова, конечно же, были приняты. И чекисты начали готовить группу, которую предстояло подослать к Жолио-Кюри для «разведывательной» беседы.

Возникает вопрос: если б французские предложения были приняты, и знаменитый учёный приехал работать в СССР, что бы он увидел?