Атомные идеи харьковчан

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Атомные идеи харьковчан

Летом 1940 года советские физики с интересом обсуждали очередную статью Зельдовича и Харитона, напечатанную в «Журнале экспериментальной и теоретической физики». В ней профессора-теоретики утверждали что…

«… время сближения двух урановых масс… вряд ли удастся сделать хотя бы сравнимым со временем разгона реакции».

Непосвящённым эта малопонятная фраза не говорила ни о чём. Но специалисты-ядерщики поняли, что авторы статьи в «ЖЭТФ» сомневались в самой возможности осуществить атомный взрыв. Дескать, практически невозможно сблизить с необходимой скоростью две докритичные массы урана. Нейтроны движутся гораздо быстрее, говорили Зельдович и Харитон и делали вывод, что урановый взрыв — вещь весьма и весьма проблематичная.

На горячие головы сверхоптимистов, всё ещё надеявшихся поставить цепную ядерную реакцию на службу человечеству, статья в «ЖЭТФ» выливала ещё один ушат холодной воды.

Однако весьма неутешительные выводы советских теоретиков на зарубежных учёных никакого впечатления почему-то не произвели. И работы по созданию урановой бомбы на Западе продолжались. С той же настойчивостью и с таким же азартом.

А раз так, то очень скоро начали приносить первые плоды те «семена», что были посеяны начальником научно-технического отдела Управления госбезопасности НКВД Леонидом Квасниковым. Позднее он вспоминал:

«… в 1940 г. из Лондона от резидента Горского пришли первые материалы на мой запрос. Считаю большим успехом нашей разведки, что мотивированное письмо английских учёных Пайерлса, Хальбана и Коварского о необходимости начала развёрнутых работ в государственном масштабе по созданию ядерного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве».

В шифровках лондонского резидента речь шла о физиках-антифашистах, настойчиво призывавших правительства приютивших их стран форсировать процесс создания уранового оружия.

А почему советское правительство никто не «призывал»?

Или немцев в СССР было слишком мало?

Или физики среди них отсутствовали?

Физиков, выходцев из Германии, в Советском Союзе было предостаточно. Об их драматичной судьбе мы уже говорили: кто-то был арестован, а затем расстрелян, кто-то находился в застенках НКВД.

После подписания пакта «Молотова-Риббентропа» этих людей стали депортировать в «дружественную» Германию. Так, 5 января 1940 года был передан в руки гестапо Александр Вайсберг. Через три месяца (25 апреля) та же участь постигла и Фридриха Хоутерманса.

На свободе остались единицы.

Поступали ли от них призывы к советскому правительству?

Поступали!

И сохранились свидетельства о существовании таких призывов, причём довольно требовательных. Взять, к примеру, предложения доктора Ланге.

Фридрих Фридрихович Ланге (коллеги его называли просто Фриц Фрицевич) был хорошо знаком со многими ведущими физиками Германии, внимательно следил за тем, что делается по урановой тематике в гитлеровском Третьем Рейхе. Являясь научным руководителем Лаборатории ударных напряжений УФТИ (ЛУНа), Ланге постоянно побуждал своих коллег активнее включаться в работы по атомному ядру.

И 22 августа 1940 года один из сотрудников ЛУНа кандидат физико-математических наук Виктор Андреевич Маслов отправил в Академию наук СССР заявку. Она начиналась с весьма категоричного утверждения, переходящего в не менее категоричное требование:

«Главным вопросом урановой проблемы, решению которой должно быть уделено максимальное внимание, является в настоящее время разделение изотопов урана. Для решения этой проблемы необходимо немедленно сделать следующее…».

Далее перечислялось девять настоятельных «требований».

Своим жёстким императивным тоном заявка Маслова очень напоминает подписанное Сталиным Распоряжение ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану» от 28 сентября 1942 года (речь о нём — впереди). Единственное отличие состоит, пожалуй, в том, что в сталинском документе — восемь пунктов, а в масловском — девять.

Что же предлагал требовательный харьковчанин?

Пункт 1-ый: «Поручить одному или нескольким институтам (в зависимости от того, насколькоэта задача покажется трудной) заняться получением жидких и газообразных соединений урана,…».

Пункт 2-ой: «Предложить одному из институтов заняться разработкой центрифугального метода… разделения изотопов урана».

Поскольку кроме «центрифугального метода» в ЛУНе разработали ещё и «циклотронный», в заявке (в пункте 4-ом) говорилось:

«Предложить УФТИ создать (немедленно) условия тт. Ланге и Маслову для проверки и разработки циклотронного метода разделения изотопов. Отпустить УФТИ для этой цели 50 тыс. рублей. Наряду с этим выяснить возможность для Ланге проверить его метод на циклотроне Радиевого института АН в Ленинграде. Для этого на этом циклотроне понадобится только на время изменить частоту поля».

Не был забыт в заявке и Игорь Курчатов. Он упомянут в пункте 6-ом:

«Поручить лаборатории И.В. Курчатова вести работы по окончательному выяснению возможности возбуждения цепной реакции в природной смеси изотопов урана».

Но, пожалуй, больше всего изумляет (своими актуальностью и своевременностью) 7-ой пункт масловских «требований»:

«По примеру заграницы засекретить работы, связанные с разделением изотопов урана».

Вот так! Чётко, убедительно и категорично!

В том, что негласным соавтором этой записки был Фриц Ланге, вряд ли стоит сомневаться. Просто деликатный немец решил не связывать своё зарубежное происхождение с секретными предложениями оборонного характера.

Так что выходит, что в середине 40-х годов советские физики тоже выдвигали проекты, касавшиеся ядер урана. Смелые и перспективные!

Как же отнеслись к ним те, кто командовал тогда советской наукой?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.