Открытие реакции деления
Открытие реакции деления
19 декабря 1938 года после многочисленных опытов, длившихся несколько дней кряду, немецкие учёные Отто Ган и Фриц Штрассманн вдруг установили, что при бомбардировке урана нейтронами происходит нечто, показавшееся просто невероятным. Ядро урана, поглотив нейтрон, не выбрасывало из себя (как это происходило с другими элементами) протон или альфа-частицу, а делилось.
Да, да, ДЕЛИЛОСЬ!
Надвое!
Элемент уран при этом превращался в барий.
Отто Ган, который всего четыре года до этого убеждал Иду Ноддак в том, что ничего подобного произойти просто не может, теперь убедился в своём заблуждении. Атомное ядро, в самом деле, делилось!
Это удивительное явление вскоре было названо «реакцией деления».
Ещё оказалось, что, делясь, ядро урана выбрасывает нейтрон. Иными словами, элементарная частица, попав в ядро, не поглощается бесследно, а как бы возрождается. С тем, чтобы, проникнув затем в одно из соседних ядер, расщепить и его!
Мало этого, во время реакции деления происходил колоссальный энергетический выброс — приборы зашкаливали!
Эти невероятные новости хотелось как можно скорее сообщить всем странам и всем континентам!
Гану и Штрассманну повезло — у них был добрый приятель Пауль Розбауд, директор издательства «Шпрингер». С его помощью учёным удалось довольно быстро напечатать статью о своём необычайно удивительном открытии. Уже 22 декабря в журнале «Натурвиссеншафт» («Naturwissenschaft») появилась публикация, объявлявшая всем о способности атомного ядра делиться!
У человечества возникла редкая возможность ахнуть от восторга и гордости за своих учёных, сумевших открыть сокровеннейшую тайну природы.
Однако…
Многомиллионное население планеты на феноменальное открытие физиков не отреагировало никак. Абсолютно никого не заинтересовало, в каком направлении летят невидимые частицы материи, во что они попадают, и отчего зашкаливают измерительные приборы. Мир жил своей жизнью — люди отмечали Рождество и готовились к встрече Нового года.
Лишь сравнительно небольшая группа учёных поняла, что к чему.
Лев Ландау впоследствии написал:
«Казалось бы, что ничего особо важного не произошло. Однако именно деление явилось тем волшебным ключом, который открыл последнюю дверь, за которой скрывалась внутриядерная энергия. Тяжёлый тёмно-серый металл уран, известный уже около ста лет, оказался тем философским камнем, который так долго и бесплодно искали алхимики».
Физико-химик Лизе Мейтнер, много лет проработавшая в лаборатории с Отто Ганом, а в 1938 году из-за своего неарийского происхождения вынужденная бежать из Германии, о расщеплении атомного ядра узнала из письма, посланного ей Ганом. Мейтнер и её коллега Отто Фриш тут же засели за расчёты. Математические выкладки показали, что при реакции деления энергии должно выделяться в 50 миллионов раз больше, чем при сгорании водорода в кислороде.
Свои выводы Мейтнер и Фриш изложили в статье под названием «Деление урана с помощью нейтронов — новый тип ядерной реакции» и отослали её в английский журнал.
Вскоре за океаном в одной из аудиторий университета Джорджа Вашингтона собрались ведущие физики страны. Два нобелевских лауреата Нильс Бор и Энрико Ферми выступили с сообщением первостепенной важности. Обычно не очень красноречивый Бор на этот раз просто ошеломил собравшихся своим рассказом о сенсационном открытии Гана и Штрассманна.
Не менее взволнованный Ферми заявил, что, проводя свои опыты, он, к великому сожалению, не заметил того, что увидели немецкие учёные. Не обратил внимания на то, что бомбардируемый нейтронами уран сам испускает нейтроны. Ведь если это действительно так, то возникает возможность получения цепной атомной реакции! Впрочем, завершил свою речь Ферми, об этом по-прежнему можно только мечтать, поскольку цепная реакция может произойти, а может и не произойти.
Заинтригованные физики стремглав бросились в свои лаборатории, чтобы повторить опыт немецких коллег. И…
Были вынуждены признать, что Ган и Штрассманн абсолютно правы!
На следующий день все американские газеты с увлечением рассказывали о том, как небольшая заметка, пришедшая из Европы, взбудоражила обычно спокойный и чопорный мир учёных.
В это время во Франции в парижском Институте радия тоже проводили опыты с ураном, повторяя германский эксперимент. Вскоре в одном из английских журналов было опубликовано сообщение из Парижа, подписанное Фредериком Жолио-Кюри: «Высвобождение нейтронов в ядерном взрыве урана».
Лео Сцилард сделал аналогичное сообщение, но уже в прессе Соединённых Штатов. Цепная ядерная реакция, о возможности которой так предположительно высказывался Энрико Ферми, становилась вполне достижимой.
Открытие немецких учёных кружило головы!
Немало физиков готово было кусать локти от зависти. Ведь и у них во время опытов с ураном зашкаливали приборы, а на осциллографах появлялись кривые, запечатлевавшие невероятные всплески. Но на это не обращали внимания, считая, что всему виной — досадные посторонние помехи, и ворча, что «этот проклятый аппарат искрит как всегда!».
И никого в тот момент почему-то не удивила та поистине молниеносная оперативность, с которой Гану и Штрассманну удалось опубликовать свою работу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.