НА БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЕ
НА БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЕ
История этого поиска началась в субботу, 4 апреля 2009 года. В этот день я, брат и Владислав Рыбинский с раннего утра поехали для проведения полевой разведки на укрепленные позиции Приморской оперативной группы, расположенные в лесном массиве между деревней Гостилицы и урочищем Порожки. Информацию об этих позициях мы почерпнули из исследованных в марте в ЦАМО дел 90-й стрелковой дивизии, занимавшей их перед началом операции по полному снятию блокады Ленинграда, начавшейся 14 января 1944 года. День выдался пасмурный, а в лесу и на полях еще вовсю лежал снег, покрывая землю ровным слоем, толщина которого составляла около двадцати сантиметров.
Проходив по лесу целый день, мы не нашли ничего, кроме большого количества стреляных гильз и еще большего количества осколков от разнообразных снарядов. Но все же, несмотря на то, что в некоторых местах нам приходилось пробираться через густые заросли кустарника, встающие стеной на пути, а глубоко в лесном массиве прокладывать себе дорогу почти по пояс в пропитанном влагой снегу, мы не спешили вернуться к машине, оставленной у мемориала на урочище Порожки.
Собираться обратно мы начали только тогда, когда Солнце почти ушло за горизонт, оставив на небе лишь небольшую часть кроваво-красного диска, практически полностью закрытого фиолетово-серыми тучами. К машине мы, сильно уставшие, подошли уже в полной темноте. Поэтому желания обстоятельно собираться ни у кого из нас не было. Наскоро переодевшись, мы погрузили рабочую одежду в багажник и уехали.
Дома мы оказались около 12 часов ночи, поэтому, когда я достал из камуфляжа телефон и увидел пропущенный вызов с неизвестного мне номера, я не стал перезванивать.
Воскресенье я планировал посвятить работе, поэтому, встав около 8 утра, я позавтракал и начал оформлять рабочие документы. Однако нормально поработать мне так и не удалось. Приблизительно в половину третьего раздался звонок моего мобильного телефона. Мне перезванивал абонент, вызов которого я вчера пропустил. Ответив, я понял, что звонит участник нашего отряда, Денис Пашкевич.
Поприветствовав меня, он поинтересовался, свободны ли мы сегодня? Я сказал, что планировал сегодня поработать, но спросил, срочное ли у него дело и может ли оно подождать? Сказав, что, скорее всего, не может, он выложил мне следующую информацию.
В субботу Денис и несколько его товарищей поехали в Волосовский район Ленинградской области с целью провести разведку перспективных мест боевых действий.
Приехав в район деревни Ильеши, они остановились на краю пахотного поля, примерно в 700 метрах от окраины деревни. Собрав металлоискатель, Денис направился к опушке близлежащего леса, попутно исследуя поле на наличие предметов, оставшихся в земле в результате прошедших боев. Отойдя от машины на расстояние около ста метров, он уловил довольно мощный сигнал, свидетельствовавший о наличии в грунте большого количества металла.
Начав вскрывать землю, на глубине порядка 50 сантиметров, Денис обнаружил человеческий череп, лежавший рядом с деформированным солдатским котелком и покореженным взрывом цинковым ящиком из-под патронов к винтовке Мосина. Судя по найденным в ходе предварительного обследования предметам, он сделал вывод о том, что на поле находится стихийное захоронение воина Красной армии, погибшего или летом 1941 или зимой 1944 года.
Сообщив мне эту информацию, Денис спросил, готовы ли мы сегодня поехать на место обнаружения останков?
Я попросил его перезвонить мне через пять минут и пошел советоваться с Антоном, который работал в соседней комнате. Обсудив с ним сложившуюся ситуацию, мы решили поехать, несмотря на то, что работа, которую необходимо было выполнить, являлась довольно срочной.
Перезвонив Денису сам, я договорился с ним о том, что мы прибудем со своим снаряжением к нему домой в четыре часа дня. К месту нахождения останков мы договорились выехать на машине Дениса.
К дому мы подошли с небольшим опозданием, примерно на 10 минут. Денис уже стоял во дворе и складывал необходимые вещи в свой УАЗ. Когда мы поздоровались, он сообщил, что через несколько минут к нам присоединится наш общий знакомый Алексей, который также выразил желание поучаствовать в выезде.
Упаковав оборудование в УАЗ и дождавшись Алексея, мы поехали в Волосовский район. По дороге мы дополнительно расспросили Дениса об обстоятельствах обнаружения останков, а также о типе почвы, в которой они находятся.
Поле, на котором были найдены останки, тянется по левую сторону от дороги, соединяющей деревни Пружицы и Ильеши. Поднимаясь наверх от дороги, рельеф поля образует две локальные высотки, с которых отлично просматривается окружающая местность на расстояние до нескольких километров. Слева видна деревня Ильеши и возвышающаяся над ней старая церковь, построенная еще в XVII веке. Впереди открывается вид на пахотные поля, используемые с незапамятных времен, а справа виден лесной массив, образованный вековыми елями. С тактической точки зрения, упомянутые высотки очень удобны для организации обороны. На вершине одной из них как раз и была сделана находка.
На место мы приехали приблизительно в 18:00. Светлого времени на работу было крайне мало, поэтому мы сразу приступили к расчистке возможной площади захоронения. К счастью, снег в прошлом году выпал рано, поэтому земля была прикрыта им до наступления морозов. Это положительно сказалось на скорости проводимой работы, так как общая толщина промерзшего грунта составляла всего лишь около 5 сантиметров.
Примерно через полчаса, сняв слой снега и глинистой почвы на глубину около 40 сантиметров, мы наткнулись на первые останки — из земли показались подошвы ботинок и часть человеческого черепа. Освободив место для работы, мы отложили лопаты и взяли ножи, которыми очень удобно расчищать останки в глинистом грунте. Так как захоронение находилось на вершине высоты, обстановка с грунтовыми водами благоприятствовала применению так называемого «археологического способа работы», в ходе которого грунт планомерно снимается с останков. Археологический способ помогает наиболее аккуратным образом извлечь останки из земли, при этом не пропустив ни одной мелкой детали, которая может помочь в установлении личностей погибших.
Буквально через несколько минут после начала съема грунта с останков стало ясно, что захоронение представляет собой подобие индивидуального окопа для стрельбы лежа, а захоронено в нем не менее двух человек — рядом с первым черепом из земли показался второй. Через некоторое время Алексей обнаружил слева от расчищаемых останков еще одного воина, которому принадлежал череп, найденный первым. Общая картина захоронения, которая все более явно открывалась нам, была следующей: двое воинов были уложены друг на друга лицами наверх, а третий был положен слева от них. Его ноги были подогнуты под него, а голова была отделена от туловища и положена рядом с коленями.
Продолжая планомерно снимать грунт, мы убедились, что найденные воины погибли в 1941 году — в нагрудном кармане у лежащего выше остальных солдата брат обнаружил запалы для гранат РГД-33, широко применявшихся в начальный период войны, а у воина, лежащего отдельно, Алексей обнаружил противогаз, который практически невозможно найти на местах боев 1944 года. Забегая вперед, скажу, что воины перед захоронением не были обобраны: у всех троих при себе были патроны 7,62х54R в ускорителях заряжания, в том числе не вскрытый, но посеченный осколками цинк с ними же, гранаты РГД-33 с запалами, принадлежности для чистки винтовок Мосина образца 1891/1930 годов, котелки, кружки, противогазы и другие предметы снаряжения.
Работа протекала следующим образом. Брат занимался очисткой от грунта туловищ солдат, положенных друг на друга, я расчищал их ноги, а Алексей занимался съемом грунта с воина, положенного отдельно.
Расчистив ступни и берцовые кости ног, я приступил к очистке бедренных костей и таза солдата, лежавшего выше всех. Начав снимать грунт с тазовых костей, я, зная, что солдаты погибли в 1941 году, с надеждой сказал:
— Эх, сейчас бы медальон найти…
Процесс эксгумации.
И через несколько секунд, переведя взгляд к земле и сняв очередной тонкий слой грунта, я увидел его! Небольшая черная капсула, сделанная из эбонита, лежала в кармане у солдата и не была повреждена. Это была удача! Теперь можно было попытаться установить его личность.
Сам факт того, что воинов не обыскали перед захоронением, а следовательно, у каждого из них может находиться медальон, удесятерила нашу энергию. Немного успокоив дрожь в руках, я аккуратно залепил медальон глиной и положил его внутрь железной эмалированной кружки одного из солдат, найденной в слое земли над ними. Надо сказать, что кружка выглядела совсем не по-военному: на зеленой эмали был нарисован желтый попугай, сидящий на ветке…
Продолжая работу, Антон обнаружил в нагрудном кармане гимнастерки солдата партийный билет члена ВКП(б). По нему также можно было попытаться установить личность погибшего, но, к нашему сожалению, от билета осталась лишь красная матерчатая обложка, буквально рассыпавшаяся в руках…
Долгожданная находка. Из глины показался первый медальон — невзрачная черная капсула около 5 сантиметров длиной.
Расчистив останки лежащего выше остальных солдата, мы аккуратно сняли их и упаковали в специальный подписанный мешок. Подписывать мешки необходимо, чтобы не перепутать их с другими. После этого мы продолжили очистку от грунта останков двоих солдат, лежавших ниже. Приступая к расчистке таза второго солдата, я, хоть внутренне и надеялся, но не верил в то, что удача может улыбнуться дважды за день. Поэтому, когда я в очередной раз снял пласт земли и увидел черный бок капсулы, лежащей на месте бывшего кармана, моей радости, смешанной с внутренним удивлением, не было предела! Если бы вот так же у каждого эксгумируемого солдата находился медальон…
В очередной раз успокоившись, мы упаковали медальон в еще одну кружку и продолжили ускоренными темпами эксгумировать останки солдат, тем не менее, продолжая делать все аккуратно и бережно. Торопиться нас заставляла текущая обстановка, ведь к моменту обнаружения второго медальона Солнце почти скрылось за кромкой леса, а его последние лучи заставляли необычайно красиво полыхать облака. Такого «огненного» заката я давно не видел.
Упаковав останки второго солдата, мы приступили к окончательной эксгумации третьего воина, который, если судить по обнаруженным при нем личным вещам, был офицером, или, по крайней мере, представителем младшего командного состава. В пользу такого предположения свидетельствовала найденная у него полевая планшетка с набором карандашей зеленого, красного и синего цветов. Также в планшетке находился так называемый «офицерский карандаш», имеющий два конца с разными грифелями — синим и красным. Кроме карандашей в полевой сумке были найдены сложенная газета, какая-то брошюра, назначение которой установить не удалось, а также большое количество чистых листов. К нашему разочарованию, в планшетке не было ни одного документа, способного помочь в установлении личности найденного воина… Еще одним фактом, косвенно подтверждающим версию о командной должности погибшего, является обнаружение при нем посеребренной ложки известной польской фирмы «Фраже» (Fraget), выпущенной в конце XIX-го века.
Проводить работы по эксгумации останков третьего бойца нам пришлось уже в темноте. К счастью, у Дениса в машине нашлась переносная лампа, которую мы поставили на край образовавшейся ямы. Перебирая в ее неярком свете грунт, я надеялся, что нам повезет еще раз, и мы сможем найти третий медальон.
Очистив от глинозема тазовые кости военнослужащего, я почти потерял надежду на его обнаружение. Но теперь удача улыбнулась Алексею. Он нашел капсулу медальона в нагрудном кармане гимнастерки убитого. Как и остальные, она также не была повреждена! Это было невероятно — у всех троих найденных военнослужащих присутствовали медальоны!
Закат над бывшим полем боя.
Воодушевленные, мы закончили эксгумацию останков к половине одиннадцатого. К этому времени окончательно стемнело, и наши фигуры казались черными тенями на фоне сереющего снежного покрова.
Переместив мешки с упакованными останками на несколько метров, мы ликвидировали образовавшуюся в результате работ яму, забросав ее извлеченным ранее грунтом. Заровняв полученную поверхность и закидав ее снегом, мы двинулись к машине.
Еще до окончания работ, после обнаружения третьего медальона, я позвонил Герману Саксу и спросил, сможет ли он развернуть найденные медальоны? Дело в том, что разворачивание бумажного вкладыша, находящегося в капсуле медальона — очень непростая и ответственная процедура. Естественно, бывают случаи, когда бланк сохраняется хорошо и может быть распрямлен, как говорится, «от руки». Но, к сожалению, в большинстве случаев, слои бумаги, которая лежит в почве не один десяток лет, слипаются и частично (а иногда полностью) истлевают. В таких случаях возможность установления личности погибшего защитника Отечества находится целиком в руках того, кто разворачивает бланк. Малейшее неверное движение может привести к тому, что ниточка, способная привести к опознанию человека, безвозвратно порвется…
К моему сожалению, Герман сказал, что в ближайшие несколько дней его в городе не будет. Это означало, что медальоны придется открывать самостоятельно. Такая спешка объяснялась следующими соображениями.
Во-первых, при извлечении медальона из слоя почвы, в которой он пролежал долгое время, нарушается устоявшийся микроклимат, что способствует процессу разложения бумаги. Во-вторых, изменяется влажность, что может привести к высыханию бланка. В-третьих, при условии, что медальон не герметичен, появляется дополнительный доступ кислорода, способствующего размножению бактерий, уничтожающих бумагу. Все перечисленные негативные факторы приводят к тому, что найденный медальон должен быть вскрыт и развернут чем скорее, тем лучше.
Погрузившись в машину, мы двинулись в обратный путь. Так как до Дениса мы с братом добирались на метро, а к моменту нашего прибытия в город оно уже было закрыто, мы попросили довезти нас до дома. К счастью, ночью город не так сильно загружен машинами, как днем, поэтому мы проехали нужное расстояние довольно быстро и прибыли к парадной за несколько минут до часа ночи.
Выгрузив из машины оборудование и останки, мы попрощались с Денисом и Алексеем, которые поехали обратно. Мы же, в свою очередь, собрались и поднялись к себе в квартиру.
Прибыв домой, мы переоделись и начали готовиться к вскрытию медальонов. Ранее я уже упоминал, что этот процесс требует наличия у исполнителя определенных специфических навыков, поэтому я всегда выступаю за то, чтобы им занимался профессионал, на счету которого есть большой практический опыт, приобретенный путем проб и ошибок.
Обычно, для облегчения процесса разделения слоев бумаги, бланк разворачивается в плоской емкости, заполненной водой, или на влажной поверхности. При этом слои разделяются при помощи тонкого предмета, чаще всего, иголки.
Приготовив все необходимые предметы, мы с братом принесли на кухню упакованные медальоны. Теперь надо было выбрать, который из них вскрывать первым. Так как ни один из них не имел повреждений, отдать явное предпочтение какому-либо из них не представлялось возможным. Не придумав ничего другого, мы решили потянуть спички. Обломав определенным образом две спички и оставив целой третью, мы определили их соответствие медальонам. Вытянув спичку, я определил, что первым мы будем вскрывать медальон второго эксгумированного солдата.
Достав медальон из глины, я приготовился его открыть. Вообще, если совсем строго подходить к рассматриваемому процессу, крышечку медальона нельзя отворачивать, так как бланк может с ней соприкасаться и к ней прилипнуть, а ее вращение приведет к повреждению бумаги. Поэтому, лучше всего спиливать верх крышечки и смотреть на состояние бланка, после чего принимать решение о способе его извлечения. Но в этот раз, из-за желания поскорее вскрыть медальон, я просто отвернул его крышку.
После первого же движения я почувствовал, как внутри у меня растет тревожное предчувствие — крышечка слишком легко повернулась, а это значило, что медальон не был герметичен…
Когда я полностью отвернул верхнюю часть капсулы и посмотрел на ее содержимое, у меня в душе все упало. Вместо бланка внутри находилась лишь почерневшая, похожая на обугленную, хрупкая масса, бывшая когда-то бумагой… Она занимала лишь около четверти внутреннего пространства медальона. Подцепив иголкой, я вытащил ее на поверхность заготовленного чистого листа. Все надежды на установление личности солдата рухнули — никакой информации из этих остатков бланка не удалось бы извлечь даже профессионалу. Настроение резко упало. Грунтовые воды и удобрения с поля сделали за столько лет свое черное дело.
Дальше раздумывать не было смысла. Без особой надежды на чудо я решил открыть первый найденный медальон.
Отмыв его от глины, я аккуратно попробовал стронуть крышечку с места, однако сделать это не удалось. Воодушевленный таким началом, я перестал торопиться и успокоился. Вновь собрав все необходимое, я, приложив немалое усилие, отвернул верхнюю часть капсулы.
Ровно в тот момент, когда крышечка с легким, едва уловимым хрустом, сдвинулась с места, рядом со мной прогремел звонок домашнего телефона. От неожиданности я чуть не выронил медальон. Два часа ночи! Кому пришло в голову звонить в такое время?!
Как оказалось, звонил участник нашего отряда Константин Бровнов, который хотел поинтересоваться результатами выезда. Наскоро переговорив с ним, я вернулся к вскрытию медальона. Сняв его крышку, я увидел, что бланк в медальоне пожелтел и частично усох, но все же сохранился.
Я сделал попытку извлечь бланк, но, как и следовало ожидать, бумага, высыхая, прилипла к внутренней поверхности пенала, поэтому у меня ничего не вышло. По-хорошему, надо было прекратить работу до утра, чтобы не торопясь, надпилив капсулу, расколоть ее на части.
Вместо этого я допустил серьезную ошибку. Решив, что вода поможет отделить бланк от пенала, я капнул небольшое ее количество внутрь. Сначала все пошло хорошо — бланк действительно отделился от капсулы и начал выниматься, однако влага способствовала тому, что он начал разбухать, занимая внутреннее пространство медальона. Видя это, я допустил вторую грубейшую ошибку, чуть не приведшую к уничтожению записки.
Желая ускорить процесс извлечения бланка, я чуть сильнее потянул его на себя и разорвал пополам! В этот момент меня прошиб холодный пот. Неужели все кончено, и из-за моей глупости личность солдата не удастся установить? Надо было что-то делать. Схватив иголку, я вытащил оставшуюся часть бумаги из медальона. Положив обе половинки свернутого медальона в воду, я оторопел еще больше. Бумага, напитываясь водой, стала распадаться на части. Может, мне только так показалось, но процесс размокания медальона был похож на растворение шипучей таблетки — от отдельных частей бумаги довольно интенсивно отделялись небольшие волокна.
Выждав около минуты, я выложил размокшие фрагменты бумаги на чистый лист и довольно просто их развернул. Размокая, бланк распался на несколько кусочков, которые необходимо было собрать воедино. Передав эту работу брату, я стал наблюдать за его действиями.
Сложив бланк воедино, Антон начал изучать его. Как только бумага немного подсохла, он смог прочесть фамилию, указанную в разделе «Адрес семьи». Хоть почерк заполнявшего медальон писаря и не был каллиграфическим, с уверенностью можно было сказать, что фамилия, указанная в бланке — Николаева. Это было уже хорошо. Хотя мы и не могли быть точно уверены в том, что фамилия родственницы солдата совпадает с его фамилией, вероятность такого соответствия была довольно большой.
Пока брат занимался прочтением информации, указанной в медальоне, я начал анализировать имеющуюся в моем распоряжении информацию о подразделениях Красной армии, к которым могли относиться найденные солдаты.
По снаряжению, найденному вместе с солдатами, было понятно, что они погибли летом 1941 года. На это указывала как летняя форма одежды, так и характерные для 1941 года предметы обмундирования и боеприпасов. В районе обнаружения останков в августе 1941 года вели бои 2-я дивизия народного ополчения, 1-я танковая дивизия, 281-я стрелковая дивизия и части двух бригад морской пехоты. Из-за стандартного пехотного снаряжения солдат, наиболее вероятной представлялась 281-я стрелковая дивизия.
Развернутый медальон.
Определив предполагаемые фамилию солдата, часть, в которой он служил, и время гибели, я открыл интернет и зашел на сайт министерства обороны «объединенный банк данных „Мемориал“», в котором содержатся сведения о военнослужащих, погибших в годы Великой Отечественной войны. Указанный сайт является уникальным средством поиска информации о погибших воинах, так как на нем представлены копии подлинных документов частей Красной армии, находящихся на хранении в центральном архиве Министерства обороны, а также данные из книг Памяти.
Поисковая система, реализованная на сайте, позволяет разыскивать информацию по разрозненным данным, в том числе по воинской части, дате гибели, месту призыва, месту рождения, дате рождения и так далее.
Записав полученную информацию в графы поисковой системы, я начал поиск. К сожалению, его результаты не были обнадеживающими — за август 1941 года 281-я стрелковая дивизия потеряла 32 солдата с фамилией Николаев… Для того чтобы точно определить, которого из них мы нашли, необходимо было получить дополнительные данные.
Пока я занимался поиском сведений, указанных выше, брат продолжал исследовать бланк медальона. В обоих графах «область», сохранившихся на бумаге, явно определялось слово «Ленинградская». Также было точно видно, что графы «деревня» не заполнены, в то время, как в графах «город» было указано название города, начинающееся то ли на «Вол…», то ли на «Вал…». Начав пересматривать довоенную карту Ленинградской области, я довольно долго не мог найти ни одного подходящего названия города, кроме Волхова. К сожалению, Волхов хоть и подходил по примерному количеству букв, но в его названии не было буквы «д», довольно четко просматриваемой в одной из строк…
Устав разглядывать карту и решив рассредоточить свое внимание, я увидел то, что мы искали! Ну, конечно же! В графе «город» было написано «Валдай», ведь раньше Ленинградская область занимала большую площадь, включая в себя земли современных Новгородской и Псковской областей. Более подробно рассмотрев надпись в медальоне, мы убедились в своей правоте.
Далее было необходимо разобрать две строчки, заполненные ниже. Было очевидно, что вместо наименований района и сельсовета, в них указан городской адрес семьи солдата. Рассматривая бланк под разными углами, брат пришел к выводу, что в указанных строчках написано «Со…ная ули дом 39». Предположив, что улица могла называться «Союзная», я пошел искать ее в интернете. К моему сожалению, никаких упоминаний о наличии такой улицы в Валдае не нашлось. Зато мне удалось найти довольно подробную карту Валдая, по которой я надеялся вычислить искомое название.
Не успел я как следует рассмотреть карту, как в комнату вошел брат и спросил, нет ли в Валдае Совхозной улицы? Он был точно уверен в том, что именно так она записана в медальоне. Посмотрев на открытую на экране компьютера карту, мы почти одновременно увидели Совхозную улицу! Как оказалось, это одна из центральных улиц Валдая. Вся информация, извлеченная из медальона, совпала с действительностью. Теперь предстояло самое главное — попробовать определить данные солдата, призванного из этого дома.
Получив данные об адресе семьи солдата, я вновь открыл объединенный банк данных. Решив, что адрес семьи может не совпадать с местом рождения военнослужащего, я заполнил поисковые поля таким образом:
Фамилия: Николаев;
Последнее место службы: 281 СД;
Дата выбытия: 08.1941.
Результаты поиска по объединенному банку данных выводятся на экран в виде построчного списка, в котором указаны: номер по порядку; Фамилия, Имя и Отчество военнослужащего; дата рождения; дата выбытия и место рождения. Выбирая из списка конкретного человека, можно посмотреть изображение архивного документа, на основании которого сделана учетная запись. Обычно, если речь идет о донесении о безвозвратных потерях дивизии, в этом документе присутствует графа «Фамилия, Имя и Отчество жены или родителей и их адрес».
Получив список на тридцать два человека, я начал поочередно просматривать архивные документы на каждого из них. Просмотрев данные пятнадцати человек, я не нашел ничего похожего. Хоть я и не собирался сдаваться раньше времени, внутри у меня начала расти неуверенность в удачном окончании поиска. Пока меня посещали подобные мрачные мысли, я добрался до восемнадцатого солдата из списка. Открыв изображение страницы, на которой были указаны его данные, я не поверил своим глазам — в строке с адресом родных солдата было написано «Гор. Валдай Совхозная улица № 39»! Вот он, солдат, которого мы нашли несколько часов назад! В небольшой строчке донесения была приведена скупая информация о нем: «Николаев Александр Николаевич, рядовой 1064-го стрелкового полка. 1902 года рождения. Призван Валдайским районным военным комиссариатом. Пропал без вести 18.08.1941 года». У меня отлегло от сердца.
Несмотря на все трудности и мои ошибки, нам удалось установить личность давно забытого солдата почти через 68 лет после его гибели! Единственное, что меня немного смущало, это то, что в графе «Отчество» в медальоне четко просматривалась заглавная буква «М», но я решил, что это несоответствие могло быть ошибкой писаря. Часы показывали половину пятого утра. К 9 утра надо было появиться на работе, поэтому третий медальон мы решили не вскрывать, а более плотно законсервировать и убрать в темное прохладное место.
Решив не торопиться, мы оставили медальон в холодильнике до приезда Германа, который обещал появиться через день.
Во вторник мы принесли медальон в «Дом молодежи Санкт-Петербурга» и передали Герману для вскрытия. Так как время позволяло, он принял решение сделать все по правилам — не отворачивать крышечку медальона, а спилить ее верх напильником. Так как медальон, несмотря на кажущуюся хрупкость, имеет довольно толстые стенки, указанная операция требует довольно длительного времени — порядка сорока минут.
Подготовив все необходимые для вскрытия инструменты, Герман приступил к работе. Пока он старательно спиливал слой за слоем, мы следили за процессом и напряженно ждали результата. Повезет ли нам еще раз? Удастся ли установить личность младшего командира? Только бы бланк был цел…
Герман последний раз провел по крышке медальона напильником и отложил его в сторону. На конусообразном срезе отчетливо проступала трещина, свидетельствующая о том, что стенка медальона утончилась и его можно вскрыть.
Перед таким ответственным моментом все согласились передохнуть несколько минут. Когда напряжение от непрерывной работы немного спало, Герман продолжил работу с медальоном. Аккуратно взявшись за остаток крышечки, он легко его отломил и заглянул внутрь капсулы.
Несколько секунд, в течение которых я не видел внутренность медальона, показались мне очень долгими. Наконец, послышался разочарованный голос Германа: «Пусто. Ничего не осталось, бланк почти сгнил…». На внутренней поверхности медальона остались лишь небольшие фрагменты бумаги, почерневшие и ломкие.
Вся надежда на опознание военнослужащего рухнула. Почти весь состав дивизии, погибший в боях при отступлении к Ленинграду, числится «пропавшим без вести»… Вот и еще одного из нескольких тысяч человек не удалось вернуть из забвения. Так и останется он «неизвестным воином 1064-го стрелкового полка, найденным у деревни Ильеши»…
Донесение о безвозвратных потерях 281-й дивизии за август 1941 года. Александр Николаевич 230-й в списке.
Жаль, что из трех найденных воинов нам удалось опознать только одного. Но, несмотря на это, мы знаем, что военная судьба у всех троих одна. И я попытаюсь рассказать о ней, насколько это возможно.
Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года. К этому моменту в составе Красной Армии было 303 дивизии, в том числе 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 31 моторизованная и 61 танковая. Из них у западных границ СССР находились 167 дивизий. В войсках приграничных округов (особом Прибалтийском, Особом Западном, Особом Киевском, Ленинградском и Одесском) и силах трех флотов насчитывалось 2,9 миллиона военнослужащих.
У Германии и ее союзников к 22 июня насчитывалась 181 дивизия общей численностью 5,5 миллионов человек.
Вторжение на территорию СССР начали мощные группы армий «Север», «Центр» и «Юг» на трех стратегических направлениях: из Восточной Пруссии — на Ленинград, из района восточнее Варшавы — на Минск и далее на Москву, из района Люблина — на Житомир и Киев.
Первый удар на себя приняли войска Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Их части должны были осуществить оперативное развертывание и занять исходное положение для отражения ударов противника. К сожалению, выполнить это не удалось. Из семидесяти пяти стрелковых дивизий более трети находились в движении к новым местам дислокации, при этом двадцать дивизий требовали доукомплектования личным составом от 25 до 50 %.
Внезапность нападения и численное превосходство способствовали быстрому продвижению немецких войск вглубь территории нашей страны. Так, например, группа армий «Север», наступавшая через Прибалтику на Ленинград, состояла из 16-й и 18-й полевых армий и 4-й танковой группы. Вместе с 3-й танковой группой ее силы насчитывали 655 тысяч человек, 7673 орудия и миномета, 1389 танков и 1070 самолетов 1-го воздушного флота.
Ей противостояли войска Северо-Западного фронта, преобразованного из Прибалтийского Особого военного округа. В его состав входили 8-я, 11-я и 27-я армии, а также 5-й воздушно-десантный корпус. Численность войск фронта составляла 440 тысяч человек, около 5000 орудий и минометов, 1274 танка и 1078 самолетов. Также поддержку оказывали силы Краснознаменного Балтийского флота, общая численность которых составляла 58 тысяч человек.
Отражая внезапное нападение превосходящих сил противника, войска Северо-Западного фронта были вынуждены с тяжелыми боями отходить вглубь нашей страны. В ходе упорных боев во взаимодействии с Балтийским флотом, наши войска снизили темпы продвижения группы армий «Север» и нанесли значительные потери ее ударной группировке. Кроме того, было сорвано выполнение стратегической задачи немецких войск — «полного уничтожения советских сил в Прибалтике».
За первые 18 суток боевых действий (22 июня — 9 июля) немецким частям удалось продвинуться вглубь нашей территории на 400–450 километров. При этом только официально учтенные потери (безвозвратные и санитарные) войск Северо-Западного фронта и Балтийского флота составили 88 486 человек. Такие потери необходимо было срочно компенсировать…
8 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны издал секретное постановление № ГКО-48с «О формировании дополнительных стрелковых дивизий». Согласно данному постановлению, «в целях усиления действующей Армии» Государственный Комитет обороны постановил:
«1…сформировать дополнительно 56 стрелковых дивизий нормального состава, но временно с одним артиллерийским полком, общей численностью 13 200 человек каждая…
2. Дивизии формировать за счет ресурсов запаса до 45 лет…
4. Формирование дивизий провести в следующих военных округах: ЛВО (Ленинградский Военный Округ) — 2 сд…
7. К формированию дивизий приступить с 9 июля 1941 г. и полностью закончить комплектование людьми и лошадьми к 1 августа 1941 г…».
Подписал постановление Председатель Государственного Комитета Обороны Сталин.
Как можно понять, сроки формирования дивизий были предельно сжаты. За такое короткое время просто невозможно научить людей воевать. Все, что можно сделать — выдать им оружие и показать, как оно работает…
Ленинградский Военный Округ, в котором до 1 августа требовалось сформировать 2 стрелковые дивизии, включал в свой состав территорию Ленинграда и Ленинградской области, поэтому в качестве центров формирования были выбраны два крупных населенных пункта — Тихвин и Боровичи.
Будущая 281-я стрелковая дивизия начала формироваться в Боровичах с 14 июля 1941 года. До конца июля шло укомплектование дивизии личным составом. 18 июля в Боровичи прибыло командование дивизии, а 19 июля Государственный Комитет Обороны издал совершенно секретное постановление № ГКО-207сс «О формировании новых дивизий».
В соответствии с этим постановлением, дивизии, формирующейся в Тихвине, было присвоено наименование 272-й, а дивизии, формируемой в Боровичах — 281-й стрелковой. Обе дивизии должны были быть доукомплектованы в срок до 30 июля. Это же постановление определяло количество оружия, предназначенное для каждой стрелковой дивизии. Вот перечень оружия, указанный в постановлении:
— Винтовок — 11 000 штук;
— Ручных пулеметов — 162 штуки;
— Станковых пулеметов — 108 штук;
— ППШ (пистолет-пулемет Шпагина) — 162 штуки;
— Минометов 50-мм — 54 штуки;
— Минометов 82-мм — 18 штук;
— Минометов 120-мм — 6 штук;
— 45-мм ПТО пушек — 18 штук;
— 76-мм полковых пушек — 12 штук;
— 76-мм дивизионных пушек — 16 штук;
— 85-мм зенитных пушек — 4 штуки;
— 122-мм гаубиц — 8 штук;
— 37-мм зенитных пушек — 6 штук.
Получив оружие, в конце июля дивизия приступила к плановой учебе, тактике и стрельбе из пулеметов, винтовок и минометов. А уже 31 июля части дивизии приняли присягу.
К 9 августа дивизия была полностью доукомплектована всем, что могли выдать ей в условиях военного времени. Начиная с 10 августа части дивизии перебрасывались по железной дороге в район сосредоточения юго-западнее Ленинграда — на станции Выра и Сиверская. К 12 августа 1941 года основная часть дивизии заняла оборону на участке Большое Заречье — Замостье, Михковицы — Кривое полено — Михайловка…
Общая обстановка на фронте под Ленинградом к этому моменту была очень тяжелой.
5 июля была сформирована Лужская оперативная группа, которая должна была обеспечить оборону Лужского рубежа, располагавшегося большей частью по одноименной реке.
9 июля немецкие войска захватили Псков, тем самым создав непосредственную угрозу для Ленинграда. Оперируя подвижными танковыми соединениями 4-й танковой группы, противник быстро наступал по шоссе на Лугу. Однако взять город сходу ему не удалось. 10 июля начались боевые действия на Лужском оборонительном рубеже, благодаря самоотверженности наших войск, длившиеся до 24 августа, когда практически окруженным частям Красной Армии пришлось оставить город Луга. Встретив ожесточенное сопротивление, противник был вынужден остановить наступление на Ленинград по кратчайшему пути.
После неудачи под Лугой, 1-я и 6-я танковые дивизии повернули на север, пытаясь прорвать Лужский рубеж в менее защищенных местах. Несмотря на противодействие, 14 и 15 июля немецким частям удалось захватить стратегически важные плацдармы на северном берегу реки Луга — в районе села Ивановское и в районе Большого Сабска. Дальнейшее наступление планировалось развивать именно с этих плацдармов.
Почти месяц длились бои на рубеже у реки Луга. 23 июля Лужская оперативная группа была поделена на три участка обороны: Кингисеппский, Лужский и Восточный. Кингисеппский участок занимал позиции от Нарвы до района севернее Луги.
Во время боевых действий на Лужском рубеже, обе противоборствующие стороны проводили перегруппировку войск и их пополнение резервами.
К началу августа в состав Кингисеппского участка обороны входили 90-я, 118-я и 191-я стрелковые дивизии. Под Кингисепп были брошены 2-я и 4-я дивизии народного ополчения. Также Кингисеппский участок располагал основательно потрепанной 1-й танковой дивизией. Кроме того, к обороне были привлечены курсанты Ленинградского пехотного училища имени Кирова и части береговой обороны Балтийского флота. В Кингисеппском укреплённом районе оборону заняли 152-й и 263-й отдельные пулемётно-артиллерийские батальоны и танковый батальон Бронетанковых курсов усовершенствования комсостава.
Немецкое командование, в свою очередь, к 27 июля 1941 года свело свои войска, предназначенные для наступления на Ленинград, в три ударные группы: «Север», «Луга» и «Шимск».
В состав ударной группы «Север», противостоящей Кингисеппскому участку обороны, входили 41-й моторизованный корпус в составе 1-й, 6-й и 8-й танковых дивизий, 36-й моторизованной дивизии и 1-й пехотной дивизии, а также 38-й армейский корпус, включавший 58-ю пехотную дивизию.
Массированное наступление перегруппированных немецких войск на Ленинград началось 8 августа 1941 года силами 41-го моторизованного корпуса с плацдармов на реке Луга. С плацдарма у Ивановского наступали 1-я пехотная дивизия и 6-я танковая дивизия, от Большого Сабска — 1-я танковая дивизия и 36-я моторизованная дивизия.
Наступление было встречено упорным сопротивлением частей 90-й стрелковой дивизии, 2-й дивизии народного ополчения и курсантов Кингисеппского пехотного училища. Только на следующий день частям 1-й танковой дивизии удалось прорвать оборону наших войск и, зайдя к ним в тыл, обеспечить продвижение подразделений, безуспешно атаковавших с плацдарма у Ивановского.
После прорыва обороны на реке Луга, немецкие танковые части двинулись на северо-восток, пытаясь отрезать от основных сил войска, оборонявшиеся в районе Нарвы и Кингисеппа. 14 августа им удалось перерезать железную дорогу Красногвардейск — Кингисепп, а 16 августа взять станцию Волосово.
Как раз в это непростое время 281-я стрелковая дивизия пополнила состав частей Кингисеппского участка обороны. С 15 августа дивизия начала вести оборонительные боевые действия, пытаясь блокировать продвижение немецких частей.
С 17 по 19 августа части дивизии активно контратаковали противника, пытаясь развить наступление. Эти попытки были встречены сильным ответным огнем, в результате которого подразделения дивизии были частично рассеяны. Во время одной из таких контратак как раз и погибли солдаты, найденные нами. Судя по всему, они получили смертельные ранения от артиллерийского огня, который велся по наступающим…
Фрагмент «Карты боев на левом фланге Лужской укрепленной позиции в период прорыва противника на фронте 48 армии на 19 августа 1941 г.».
После опознания одного из солдат мы приступили к поиску его родственников. В четверг, 9 апреля мы создали темы с просьбой о помощи на крупных поисковых форумах. Также мы подготовили и отправили письмо с тем же обращением в военный комиссариат Валдайского района Новгородской области.
После этого можно было сидеть на месте и ждать результатов чужих поисков, но мы решили поступить по-другому. Совершая поездки в Москву на машине, мы проезжали Валдай, поэтому хорошо представляли себе, какое время требуется для того, чтобы до него добраться. Так как в поисковой практике встречались случаи, когда родные военнослужащего и через 60 лет проживали в том же месте, откуда он ушел на войну, мы решили съездить в Валдай «на удачу» и поискать родственников Николаева самостоятельно. Мы договорились о такой поездке с Владиславом Рыбинским, совместно решив поехать на его машине. Выезд состоялся через неделю после обнаружения останков.
Местом сбора была выбрана площадь Восстания. В субботу 11 апреля в 06:50 утра мы с братом стояли на углу Лиговского и Невского проспектов. Примерно в семь часов рядом с перекрестком припарковался Владислав. Погрузившись в машину, мы поехали в Валдай.
Погода в ту субботу была пасмурной и по дороге мы несколько раз попадали в полосы густого тумана, заставлявшего снижать скорость движения. Тем не менее, к повороту на Валдай мы прибыли примерно в 11 утра. В Санкт-Петербурге за прошедшую неделю снег почти стаял, а здесь он еще лежал, покрывая окрестности посеревшей подтаявшей массой.
Въехав в Валдай по центральному проспекту Васильева, мы не сразу сориентировались на местности, поэтому пропустили поворот на Совхозную улицу. Немного «поплутав», мы нашли нужный поворот и вскоре остановились у дома 39. Подойдя к калитке, мы довольно громко позвали хозяев дома. После того, как в течение нескольких минут никакого ответа не последовало, мы повторили попытку вызвать хозяев на диалог. На этот раз к нам также никто не вышел.
Поняв, что таким образом мы ничего не добьемся, мы решили постучать в одно из окон дома, выходящих на улицу. Примерно через минуту у окна появилась пожилая женщина, на лице которой явно читались недоверие и опасливость. Окно она не открыла, поэтому весь диалог пришлось вести через оконное стекло. Когда она подошла к окну, мы спросили ее, не является ли она родственницей Николаева Александра Николаевича 1902 года рождения и не проживают ли его родные в этом доме? В ответ женщина отрицательно покачала головой и задернула занавеску.
Такое поведение нас озадачило. По всей вероятности, решили мы, Николаевы по указанному адресу больше не проживают. Осмотревшись вокруг, мы увидели молодого мужчину, который копал траншею у забора одного из домов на противоположной стороне.
Подойдя к нему, мы представились, объяснили ситуацию и поинтересовались, не имеет ли он информации о семье Николаевых, которая жила в доме напротив? Проявив понимание, он сказал, что ничего о семье Николаевых не знает, но зато может подсказать, в который из домов и к кому можно обратиться.
Дом № 39 по Совхозной улице. Примерно так же он выглядел в 1941 году.
По его совету мы постучались в калитку дома, стоящего через несколько строений от тридцать девятого на той же стороне улицы. На стук к нам вышла пожилая женщина, которая очень любезно поинтересовалась целью нашего визита. Мы обрисовали ей сложившуюся ситуацию и попросили помочь, насколько это возможно. После нашего рассказа она заметила, что прожила на Совхозной улице всю жизнь и поэтому очень хорошо помнит семью Николаевых. По ее словам, дом № 39 не перестраивался с войны.
Женщина рассказала нам, что родственники Александра Николаевича продолжали жить на Совхозной улице в послевоенное время, однако около 20 лет назад продали дом и разъехались. Тем не менее, большая часть из них до сих пор проживает в Валдае. Эта новость нас сильно обрадовала, поэтому мы стали детально расспрашивать женщину о том, как их можно найти.
К сожалению, конкретных адресов назвать она нам не смогла, но, тем не менее, довольно подробно объяснила нам, как мы можем найти дочь Александра Николаевича. От всей души поблагодарив женщину, мы двинулись дальше. Следуя ее указаниям, мы приехали на пересечение Песочной и Первомайской улиц. Оставив у перекрестка машину, мы пошли пешком к дому, вид которого совпадал с данным нам описанием. Подойдя к воротам, мы с разочарованием увидели, что они закрыты, а в доме никого нет. Часы показывали без двадцати час, поэтому нельзя было исключать возможность отъезда хозяев на продолжительное время, вплоть до позднего вечера.
Простояв на месте около пяти минут, мы уже решили идти обратно, как вдруг проезжающая мимо машина завернула к нужному нам дому и остановилась. Из нее вышли мужчина лет сорока пяти и женщина, возраст которой я приблизительно оценил в семьдесят пять лет. Увидев, что они открывают ворота, мы решились к ним подойти.
Представившись, мы поинтересовались у женщины, не является ли она дочерью Николаева Александра Николаевича? Так как в это время начал накрапывать небольшой дождик, она пригласила нас пройти под навес. Укрывшись от дождя, мы более подробно поговорили. Как оказалось, женщина приходилась сводной сестрой дочери Николаева. Ранее она также проживала в доме на Совхозной улице. Вкратце объяснив нам ситуацию, она рассказала, как мы можем найти ее сводную сестру.
Попрощавшись, мы отправились в другой конец города — на улицу Уткиной. Именно там, согласно полученной нами информации, проживает дочь Александра Николаевича, Нина Александровна. Изрядно помучавшись с маршрутом, мы добрались до искомой улицы только в половину второго.
Подъехав к нужному дому, мы вышли из машины и направились к его крыльцу. Учтя предыдущий опыт, мы сразу решили постучать в оконное стекло. Надо сказать, что лично я в этот момент очень волновался, ведь не каждый день приходится сообщать родным военнослужащего об обнаружении места его гибели. В ответ на стук к нам вышла женщина лет сорока, которая, поприветствовав нас, спросила, кого мы ищем. В ответ мы представились и сказали, что разыскиваем Нину Александровну, так как, по нашей информации, она является дочерью Николаева Александра Николаевича, пропавшего без вести в 1941 году. Также мы объяснили причину своего поиска.
Поняв цель нашего визита, Людмила Владимировна сообщила, что она дочь Нины Александровны, а Александр Николаевич — ее дед. Единственная ошибка в наших данных, по ее словам, заключалась в том, что отчество у ее деда было не Николаевич, а Михайлович! Так у нас отпали последние сомнения в правильности определения личности солдата.