Глава 4. Из ГУЛАГа в тыл врага

Глава 4. Из ГУЛАГа в тыл врага

Согласно официальной версии, «П. А. Судоплатов предпринял энергичные меры по возращению на службу профессионалов разведывательно-диверсионной работы. В этих целях он разыскивал в исправительно-трудовых лагерях бывших сотрудников органов безопасности и возбуждал ходатайства перед Президиумом Верховного Совета Союза ССР о досрочном освобождении и снятии судимости с бывших сотрудников НКВД, которых предполагалось использовать для работы в тылу противника.

В июле – декабре 1941 года была собрана и доложена руководству НКВД СССР информация по каждому сотруднику органов безопасности, осужденному в предвоенные годы и отбывавшему наказание в исправительно-трудовых лагерях. Были составлены ходатайства на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина об освобождении из заключения сотен сотрудников органов безопасности.

Материалы, поступившие из НКВД СССР, изучались в Комиссии при Президиуме Верховного Совета СССР по рассмотрению заявлений о помиловании, где готовились соответствующие предложения. После принятия решения о помиловании со снятием судимости и досрочном освобождении сотруднику немедленно вручались проездные документы и предписание прибыть в распоряжение соответствующего руководителя органов безопасности»[88].

В реальности все было иначе. И роль Павла Судоплатова в массовом освобождении заключенных ГУЛАГа для использования их за линией фронта преувеличена. Так, 1 сентября 1941 года заместитель наркома внутренних дел СССР Василий Чернышев утвердил «Инструкцию о порядке отбора боевиков из числа заключенных исправительно-трудовых лагерей НКВД для заброски их в тыл к противнику»[89]. Мало кто знает, что этот человек с 1937-го по 1939 год возглавлял Главное Управление Рабоче-крестьянской милиции, а с февраля 1939-го по февраль 1941 года – Главное управление лагерей (ГУЛАГ). Другой любопытный факт: это единственный из заместителей наркома внутренних дел Николая Ежова, кто не был репрессирован. Более того, до своей смерти в 1952 году он занимал пост зам. руководителя наркомата – министерства внутренних дел.

Согласно инструкции отбор и подготовка боевиков из числа заключенных, а также формирование из них партизанских отрядов были возложены на оперативный отдел ГУЛАГ НКВД СССР и оперативно-чекистские отделы ИТЛ и колоний НКВД. К участию в борьбе на оккупированных территориях могли быть привлечены заключенные, осужденные за незначительные воинские, должностные и бытовые преступления и давшие добровольное письменное согласие на имя Наркома внутренних дел СССР или Наркома обороны СССР.

Приоритет отдавался лицам, имевшим специальную подготовку: бывшим военнослужащим; бывших оперативным работникам НКВД, сотрудникам милиции, прокуратуры, органов юстиции; бывшим членам ВКП(б), работавшим в советско-хозяйственной и партийной сфере; участникам гражданской войны, особенно из числа партизан; резидентам, проверенным в лагерях на конкретных делах.

Не подлежали отбору в партизанские отряды, даже при условии добровольной подачи ими заявлений о зачислении в действующую армию, заключенные, осужденные за контрреволюционные преступления, уголовно-бандитствующие элементы, рецидивисты, дезертиры, представители социально-вредных и социально-опасных слоев.

Процедура отбора бойцов партизанских отрядов из числа специального контингента предполагала кропотливую работу. Для ее выполнения в исправительно-трудовых лагерях формировался оперативный штаб во главе с начальником оперативного отдела и привлечением 3–5 наиболее квалифицированных работников этого структурного подразделения. Причем в целях соблюдения конспирации остальные сотрудники оперативного отдела не посвящались в специфику проводимых мероприятий.

Подбор кандидатов должен был происходить на основе личного тщательного изучения каждого отбираемого. От оперативных работников требовалось детально ознакомиться с биографией претендента, выяснить характер совершенного им преступления, сделать выводы о политико-моральном состоянии и наличии у него таких личных качеств, как храбрость, решительность, умение ориентироваться в сложной обстановке.

Характер и содержание предстоящей работы от кандидатов сохранялись в тайне. Требовалось учитывать, что не всякий подавший заявление о своем желании пойти на фронт согласится сражаться в составе партизанского отряда в тылу противника. За каждым отобранным заключенным велось агентурное наблюдение, результаты которого незамедлительно сообщались в оперативный штаб.

На прошедших предварительный отбор бойцов оперативный штаб заводил личные дела, в которые подшивались следующие документы: заявление о зачислении в действующую армию и посылке на фронт; копия приговора; справка оперативно-чекистского отдела по имеющимся в отделе характеризующим и компрометирующим материалам; характеристика администрации лагеря об отношении к труду, поведении в быту, имеющихся поощрениях и взысканиях; справка оперативного работника, который вел обработку заявителя, с изложением результатов проведенных с ним бесед; мотивированное заключение оперативно-чекистского отдела лагеря об удовлетворении ходатайства заявителя о целесообразности его досрочного освобождения и направления на фронт.

Вот как описанная выше процедура реализовывалась на практике. Например, 10 сентября 1941 года начальник УНКВД по Тамбовской области Семен Митряшов получил из НКВД СССР письмо № 45/3645. В нем было сказано, что сотрудникам управления по личному указанию наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии был разрешен персональный отбор заключенных для включения в состав и заброски в тыл противника диверсионных и партизанских отрядов[90]. Не исключено, что начальники других прифронтовых областных УНКВД получили письма аналогичного содержания.

Вернемся к тексту данного письма. Согласно этому документу, начальнику УНКВД предписывалось организовать в исправительно-трудовых колониях Тамбовской области отбор заключенных из числа лиц, осужденных за малозначительные преступления, заявивших желание идти добровольно на фронт. Отбор предлагалось производить в соответствии с прилагаемой к письму инструкцией, применяя ее к условиям колоний. Работу по отбору заключенных для использования в партизанских отрядах предстояло вести строго конспиративно, информируя об этом только лиц, непосредственно участвующих в отборе, и обеспечивая, чтобы эта работа не получила огласки среди заключенных в колониях. О результатах проводимых мероприятий предписывалось ежедневно докладывать в НКВД СССР[91].

Справедливости ради отметим, что формально заключенные ГУЛАГа могли быть направлены в тыл противника раньше середины сентября 1941 года – в конце июля. Другое дело, что тогда о таком использовании досрочно освобожденных заключенных в руководстве органов госбезопасности не думали. Цель была иная – пополнить ряды Красной армии.

12 июля 1941 года Президиум Верховного Совета издает Указ «Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений», который не затрагивал заключенных, отбывающих наказание по 58-й «политической» статье, и профессиональных преступников («урок»). Свободу получали те, кто осужден за малозначительные преступления, учащиеся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО (фабрично-заводского обучения), осужденные по Указу от 28 декабря 1940 года – за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища (школы). 24 ноября 1941 года Президиум ВС СССР распространил действие этого указа также на бывших военнослужащих, осужденных за малозначительные преступления, совершенные до начала войны. Все освобожденные направлялись в части действующей армии. По этим указам было мобилизовано более 420 тыс. заключенных, годных к военной службе.

Историк Виктор Федоров рассказал, что после Указа Президиума ВС СССР от 24 ноября 1941 года процедура «превращения» бывших заключенных в будущих диверсантов и партизан на Кольском полуострове была относительно простой. «Сначала сотрудники существовавших в лагерях оперчастей, а также районных подразделений УНКВД отбирали и изучали кандидатов, отвечающих конкретным требованиям. Основными из них были хорошая физическая подготовка, выносливость и умение ходить на лыжах. В первую очередь рассматривались бывшие военнослужащие, особо приветствовалось знание радиодела. И поскольку воевать предстояло на занятой противником территории, где легко можно было перейти на сторону врага, кандидаты должны были быть «политически благонадежными». Письма с просьбами направить в распоряжение УНКВД конкретных лиц готовились на имя областного военного комиссара Куликова или члена военного совета 14-й армии дивизионного комиссара Крюкова. Решение об освобождении принималось на удивление просто, резолюцией на письме УНКВД (дословно): «Зачислить в Кр. армию и передать в органы НКВД. Дата. Крюков»[92].

«Чекисты» снова в строю

Справедливости ради отметим, что процесс амнистии бывших сотрудников органов госбезопасности, которые были осуждены за активное участие в репрессиях 1937 года, начался в июле 1941 года и продолжался до декабря 1942 года. При этом большинство из них было направлено в органы военной контрразведки или на командные должности в Красной армии. Поясним, что во время Великой Отечественной войны, особенно в первые годы, постоянно существовал дефицит первых и вторых. Достаточно указать такой факт. В период с 22 июня 1941 года по 1 марта 1943 года военная контрразведка потеряла 3725 человек убитыми, 3092 пропавшими без вести (фактически погибшими) и 3520 ранеными[93].

Например, в июле 1941 года был освобожден и вскоре отправлен на фронт в особый отдел бывший начальник контрразведывательного отдела (КРО) УНКВД по Новосибирской области Ф. Н. Иванов, истребивший тысячи людей. Осужденный в мае 1941 года на 5 лет ИТЛ бывший начальник отдела кадров УНКВД по Алтайскому краю А. Т. Степанов, который в конце 1937 года только по одному делу составил справки на арест 84 рабочих и служащих предприятий Барнаула, из которых 55 были расстреляны, уже в августе 1941 года оказался амнистирован и направлен в Красную армию, где служил до 1943 года на командных должностях и был демобилизован по состоянию здоровья[94].

О чем не писали в советское время

Осенью и зимой 1941 года комиссия Президиума Верховного Совета СССР по помилованию по представлению руководства НКВД освободила из мест заключения со снятием судимости несколько десятков бывших сотрудников наркомата внутренних дел. Среди них были будущие командиры спецгрупп – Иван Золотарь и Сергей Никольский[95].

В 1948 году был опубликован роман командира спецотряда «Победители» Дмитрия Медведева «Это было под Ровно»[96]. В нем автор, насколько это было возможно в то время, стремился показать реальную деятельность партизан и правдиво рассказать о тех, вместе с кем воевал за линией фронта. В 1951 году вышла расширенная версия этого романа – «Сильные духом»[97]. Один из второстепенных персонажей этого произведения – «героический парень» Костя Пастаногов.

Автор по понятным причинам умолчал тот факт, что осенью 1937 года Константин Пастаногов возглавил аппарат секретно-политического отдела УНКВД по Новосибирской области и «прославился» как один из организаторов политических репрессий. Во время служебной поездки в Нарымский округ Пастаногов дал указание, в частности, арестовать более половины всей парторганизации округа; его командировка в Кузбасс также способствовала резкому усилению репрессий. Кроме этого, он придумал новые методы допроса подозреваемых. Например, т. н. «хоровод»: арестанта сажали на стул с острыми железками и целыми часами толпой ходили вокруг него, изрыгая угрозы и нецензурную брань: «…Мы тебя заставим писать, нас больше, видишь, мученик, контрик!..». В мае 1939 года его исключили из партии и уволили из органов, а в ноябре 1940 года осудили «за нарушение законности» на 8 лет. Осенью 1941 года амнистировали и отправили за линию фронта. В декабре 1943 года наградили орденом Красной Звезды. В 1944 году после возвращения из-за линии фронта он снова занимал различные посты в органах внутренних дел и военной контрразведки в Новосибирской области. В 1946 году чекиста обвинили в новых нарушениях законности и отправили во Владивосток. Но и там он проявил прежние свои замашки, за что в конце концов как неисправимый был убран с оперативной работы и переведен в Севкузбасслаг МВД. За доносы, компрометирующие начальство, в 1954 году Пастаногова исключили из партии, после чего он уехал в Красноярский край.

В 1961 году был опубликован роман «Партизанская хроника». В 1965 году появилось вторая версия этого произведения – «На разгневанной земле». А в 1988 году третья – «На тревожных перекрестках: Записки чекиста». Согласно аннотации, «из 40 лет, отданных службе в Советской армии и в органах государственной безопасности, 22 года Герой Советского Союза полковник Станислав Алексеевич Ваупшасов провел в походах и сражениях, в партийном подполье и партизанских отрядах. Гражданская война, участие в боях за республиканскую Испанию, Великая Отечественная война, ликвидация националистического подполья в Прибалтике – все это страницы его удивительной судьбы. Об этом он вспоминает в своей книге».

В ней, правда, почему-то не нашлось место одному любопытному факту. Когда автор романа рассказывал о начальнике штаба капитане Алексее Лунькове («Лось»), то сообщил следующее: «участник гражданской войны на Дальнем Востоке, пограничник, побывавший в разных переделках, хорошо усвоивший законы лесной жизни, страстный таежный охотник. Он был высок, улыбчив, с седеющими висками. О войне, в которой участвовал юношей, и о вооруженных конфликтах на границе вспоминал неохотно. Зато с большой любовью и знанием дела говорил об охоте».

А вот историк Алексей Тепляков утверждает, что у этого человека совсем не героическая довоенная биография. Вот как она звучит. «Луньков Алексей Григорьевич (22 августа 1903 —?) – уроженец Новосибирска, сын каменщика, образование начальное, чернорабочий, член РКП(б) с 1920. С 1919 в РККА, командир эскадрона ЧОН, с 1924 – нарсудья, участковый прокурор в Барабинском округе, с ноября 1929 в ОГПУ, райуполномоченный, с 1935 – оперуполномоченный ЭКО УНКВД ЗСК, с 1937 – в VI отделении КРО и начальник IV отделения КРО УНКВД НСО. С 19 февраля 1938 – начальник Ленинск-Кузнецкого ГО НКВД, почетный чекист (5 мая 1938). Арестован в феврале 1939 и 22 февраля 1939 осужден на 7 лет ИТЛ. Амнистирован, 20 сентября 1943 за „образцовое выполнение заданий правительства по охране госбезопасности в условиях военного времени“ награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, капитан ГБ. На 1944 – в Томске»[98]. Поясним, что осужден он был в феврале 1939 года за то, что сфабриковал знаменитое «детское дело» на хулиганов-подростков из репрессированных семей, посадив и обвинив в контрреволюции около 15 несовершеннолетних (среди них были и 12-летние), а также собрав материалы на арест еще 160 школьников. По ходатайству союзного НКВД в декабре 1941 г. Президиумом Верховного Совета СССР Луньков был «срочно» освобожден со снятием судимости и в январе 1942 г. отправлен на фронт[99].

В 1973 году вышла книга Ивана Юркина «У нас особое задание». Вот что было сказано в аннотации к ней: «автор этой книги И. Я. Юркин в годы Великой Отечественной войны командовал оперативно-чекистской группой («Утес». – Прим. авт.). Долгое время группа Юркина воевала совместно с ковпаковцами. И. Я. Юркин был начальником Особого отдела 1-й Украинской партизанской дивизии имени С. А. Ковпака. В тяжелых условиях партизанских рейдов особая группа чекистов вела сложные операции против националистов, разоблачала предателей, засланных в расположение партизан, выполняла иные специальные задания. Работая над книгой „У нас особое задание“, автор не ставил перед собой задачу дать широкую панораму боевой деятельности всего партизанского соединения. Основные герои повествования – партизаны-чекисты, с которыми бок о бок воевал автор в течение пятисот дней»[100].

В ней, по вполне понятным причинам, автор не стал рассказывать о своей предвоенной жизни. О том, что, занимая в 1937–1938 годах пост заместителя начальника СПО (секретно-политический отдел) УНКВД Алтайского края, участвовал в политических репрессиях. За что в мае 1941 года был приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР в Москве к расстрелу за многочисленные преступления. Правда, затем приговор смягчили – осудили на 8 лет лагерей, а в декабре 1941 года вообще амнистировали. Освободили и отправили за линию фронта. И в июле 1943 года он был награжден орденом Красной Звезды.

Вот цитата из наградного листа:

«Тов. ЮРКИН в течение 6 месяцев действовал с отрядом специального назначения в глубоком фашистском тылу в качестве командира отряда, руководил и лично участвовал в выполнении диверсионно-боевых операций, проявив при этом находчивость, мужество и отвагу. Под его руководством отряд проделал следующее:

1. В октябре 1942 года успешно осуществил разгром немецкого гарнизона в местечке Каменка, Полесской обл. В результате чего убито до 20 немцев и полицейских, отбит табун лошадей, гурт скота и получена ценная информация от пленных.

2. В ноябре м-це 1942 г. группой отряда совершено нападение на немецкую автомашину, убито 5 немцев, в т. ч. – 2 офицера. Захваченная автомашина сожжена.

3. Отрядом добыты ценные данные о противнике и переданы по принадлежности.

4. В ноябре м-це 1942 г. отрядом совершено нападение и разгром немецкого гарнизона в Лельчицком р-не БССР, убито более 10 немцев, захвачены ценные документы. В этом бою тов. ЮРКИН был ранен в ногу, раздроблены кости.

5. Будучи раненным, тов. ЮРКИН в декабре 1942 г. разработал план и подготовил группу для осуществления диверсий на ж.-д. магистрали вблизи г. Сарна. Группой была ликвидирована охрана ж.-д. моста между г. Сарна и Немовичами и произведен взрыв последнего с выводом из строя по настоящее время.

За время действий в тылу противника тов. ЮРКИН проделал большую работу по объединению отдельных партизанских групп в отряды…»[101]

В 1955 году была опубликована книга Ивана Золотаря «Записки десантника»[102]. Вот что было сказано а аннотации к этому произведению: «Золотарь Иван Федорович – автор книги „Записки десантника“ – в годы войны с гитлеровской Германией в течение трех лет командовал партизанскими отрядами, соединением. На страницах повести он рассказывает о том, как мирные советские люди – недавние школьники, рабочие, интеллигенты – стали народными мстителями, бесстрашными, находчивыми, неуловимыми. В центре повествования – подвиги молодых разведчиков. В их поступках много увлекательного, романтического. Все действующие лица – не вымышленные люди, и все названы своими именами. Фамилии изменены только для ряда эпизодических фигур из вражеского лагеря».

Историк Алексей Тепляков рассказал, что Иван Золотарь «начинал чекистскую карьеру на Кубани, в 1934 году лично расстреливал осужденных алтайских немцев в г. Славгороде, а пик его деятельности пришелся на службу в Кузбассе. Шесть коммунистов в 1938 году тайком переправили в Новосибирский обком ВКП(б) записку, где утверждали, что Золотарь „фиктивно создал в Ленинске троцкистскую организацию и с применением к нам издевательств и пыток заставил нас подписать ложные протоколы допроса, в которых записаны как участники этой контрреволюционной организации почти весь актив города…“ Его подчинённый А. И. Савкин показывал на следствии, что Золотарь проявлял „особую жестокость“ не только к арестованным, но и к самим чекистам горотдела».

В феврале 1938 года Ивана Золотаря арестовали, обвинили в многочисленных преступлениях («незаконный арест двух милиционеров; конвоирование арестованных в баню днем по городу в открытых машинах, из-за чего на улицах собирались толпы родственников; избиение сотрудников горотдела и работников телефонной станции; интимные связи с подчиненными сотрудницами; присвоение ружья „Зауэр“ и хранение дома 1000 патронов от нагана») и в октябре того же года осудили на 5 лет лагерей. В 1942 году амнистировали и отправили за линию фронта[103].

В 1967 году была опубликована книга Леона Агабекова «Радирует „Запад“»[104]. Вот что было написано в аннотации. «В книге рассказывается о чекистах-разведчиках, действовавших в глубоком тылу врага в составе группы „Запад“ во время Великой Отечественной войны». До войны этот человек занимал пост начальника секретно-политического отдела НКВД Узбекской ССР и в январе 1939 года был арестован как участник антисоветской заговорщицкой организации, по заданию которой фальсифицировал следственные дела и производил необоснованные аресты. В июле 1940 года был приговорен к 5 годам ИТЛ. Освобожден в октябре 1942 в связи с просьбой отправить на фронт, прошел в НКВД «соответствующую подготовку» и в 1943 году выброшен с парашютом в глубокий тыл противника в качестве начальника опергруппы НКГБ СССР. Заместитель наркома госбезопасности Богдан Кобулов в 1945 году отметил, что опергруппа Агабекова «проделала серьезную работу по вскрытию деятельности ряда антисоветских польских и белорусских подпольных организаций, которые вели активную работу против Советского государства». Агабековым были добыты и важные военные данные, его группа пустила под откос 10 эшелонов с живой силой и техникой[105].

В 1964 году была опубликована книга Александра Лукина «Операция „Дар“»[106]. По традиции процитируем аннотацию к этому произведению. «В этой книге нет вымысла. Ее герои – советские разведчики-чекисты – действительно совершали в годы Великой Отечественной войны чудеса доблести и отваги, мужества и самопожертвования. Автор книги – Александр Александрович Лукин – пришел на службу в органы государственной безопасности еще совсем юным комсомольцем. О незабываемых в жизни советского народа годах борьбы с контрреволюцией он позднее рассказал в книгах „Сотрудник ЧК“ и „Тихая Одесса“ („Седой“). Когда началась Великая Отечественная война, А. А. Лукин стал заместителем командира по разведке в прославленном чекистском отряде Героя Советского Союза Д. Н. Медведева. Ему довелось непосредственно руководить деятельностью легендарных патриотов-разведчиков Героев Советского Союза Николая Кузнецова, Николая Приходько и их боевых товарищей в глубоком тылу врага. В этой книге рассказывается о нескольких серьезных ударах по гитлеровским оккупационным войскам и фашистской кровавой администрации, нанесенных на Украине нашими разведчиками. Эти операции имели общее условное название „Дар“».

В биографии автора есть факт, о котором в советское время не принято было вспоминать. В 1940 году он был снят с должности заместителя начальника Особого отдела (военная контрразведка) Московского военного округа и исключен из партии (восстановлен в октябре 1944 года). Высока вероятность того, что своего поста Александр Лукин мог лишиться за нарушение норм соцзаконности. В противном случае дело не ограничилось бы исключением из партии (восстановили в октябре 1944 года, когда вернулся в Москву после выполнения спецзадания). Да и не отправили бы его за линию фронта начальником разведки спецотряда «Победители» (под командованием Д. Н. Медведева) ОМСБОН НКВД СССР. Затем он служил в 4-м управлении НКГБ СССР (начальник 4-го отдела и помощник руководителя опергруппы НКГБ).

Они не писали мемуаров

Алексей Тепляков назвал еще нескольких чекистов, кто перед войной был осужден за «нарушение норм соцзаконности», а в 1942–1945 годах героически воевал в тылу противника. Эти люди, в отличие от тех, о ком было рассказано выше, не написали мемуаров.

Возглавлявший в 1937–1938 годах секретно-политический отдел УНКВД Алтайского края Петр Перминов был арестован в сентябре 1940 года и приговорен в мае 1941 года Военной коллегией Верховного Суда СССР в Москве к расстрелу за многочисленные преступления. Правда, затем смертную казнь заменили 10 годами лагерей, а в 1942 году амнистировали и отправили за линию фронта. Воевал в спецотряде «Олимп», которым командовал Герой Советского Союза Виктор Карасев. «С декабря 1942 года командовал разведгруппой, с которой прошел более 2 тыс. км по тылам врага, а в августе 1943 года организовал разведывательный рейд в Киев. Воюя в Польше, он был заместителем по разведке в отряде своего сибирского знакомого И. Ф. Золотаря. Согласно справке НКГБ СССР, Перминов лично выявил до 200 „немецких шпионов-предателей“ и участников националистических формирований. Был дважды ранен и контужен, лечился; в сентябре 1944 года в качестве заместителя начальника опергруппы НКГБ СССР вторично заброшен в тыл (к чехословацким партизанам), где вел диверсионно-разведывательную работу».

Другой пример. Начальник Бийского горотдела УНКВД Алтайского края С. К. Автухов в мае 1941 года был арестован за растраты и присвоение 2241 руб. во время работы в Змеиногорском РО НКВД и осужден на 8 лет ИТЛ, но освобожден 6 октября 1942 года. «С июня 1943 года по июль 1944 года этот чекист был заместителем руководителя по оперработе спецгруппы НКГБ СССР, действовавшей в Белоруссии. По информации наркома НКГБ БССР Л. Ф. Цанавы, с участием Автухова было пущено под откос 125 эшелонов и три бронепоезда противника, уничтожено 78 мостов, убито и ранено свыше 2000 солдат и офицеров, выявлено 229 агентов гестапо и 1230 предателей и изменников, разоблачено и уничтожено 24 немецких агента и 63 немецких ставленника. В итоге Автухова наградили орденом Отечественной войны 2-й степени и взяли на работу в НКГБ Белоруссии»[107].

Были и те, о ком не рассказал Алексей Тепляков. Например, начальник 3-го отдела УНКВД по Тульской области Алексей Беляев допустил в 1938 году нарушения соцзаконности, за что был арестован и осужден в декабре 1939 на 6 лет ИТЛ. В ноябре 1942 года был досрочно освобожден и направлен со спецзаданием за линию фронта.

Замначальника отдела УГБ УНКВД по Мурманской области Павел Терехов в июле 1939 года был исключен обкомом из партии за грубейшее извращение методов следственной работы, в том же году арестован и осужден в марте 1941 года на 10 лет ИТЛ. В декабре 1941 года был досрочно освобожден и отправлен со спецзаданием за линию фронта. В тылу противника находился более 2,5 лет. Занимал должности замкомандира партизанского отряда. В 1942–44 трижды направлялся со спецзаданиями в тыл противника в Карелии и Крыму, в 1945 году – служил в отряде особого назначения НКГБ СССР. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени, судимость снята.

Хотя не все чекисты, что перед началом войны отбывали различные сроки в ГУЛАГе, попадали за линию фронта. Иногда их заявления просто не успевали рассмотреть в Москве. Например, отбывающий срок на территории Архангельской области зам. начальника УНКВД по Мурманской области А. Тощенко. В феврале-апреле 1938 года этот человек, в качестве одного из трех следователей, участвовал в фальсификации т. н. «Дела Алымова и К°», по которому были расстреляны 15 человек. Сначала всех арестованных обвинили во вредительстве: падеж оленей – их дело, лесные пожары – тоже. Затем обвинили в создании повстанческой организации, которая поставила своей целью создать Лопарскую республику и войти в состав Финляндии. Осенью 1941 года он написал заявление на имя начальника УНКВД по Архангельской области с просьбой отправить его на фронт. А вот ответа не дождался – умер 13 февраля 1942 года[108].

Оперуполномоченному Водного отдела УНКВД по Ленинградской области Я. С. Меклеру, арестованному в феврале 1939 г. и осуждённому в январе 1941 г. на 10 лет лагерей за участие в пытках и фабрикацию расстрельных дел, пришлось пройти через штрафную роту на Ленинградском фронте. Он был освобожден из заключения только в феврале 1943 года, пробыл штрафником до мая, а затем оказался заброшен в тыл противника со спецзаданием. Вскоре Меклер заработал орден Красной Звезды, снятие судимости и зачисление на службу в НКГБ.

Из «зеков» в народные мстители

Включение в состав разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов заключенных ГУЛАГа было распространенной практикой. Например, в документах, посвященных организации партизанского движения на территории Ленинградской области в первый год войны, отмечалась «засоренность личного состава» этих формирований «лицами, сидевшими в исправительно-трудовых лагерях по бытовым и хозяйственным статьям»[109].

По мнению историка Сергея Кононова, который изучил множество документов об участии НКВД в организации партизанского движения на территории Архангельской области, «отряды, оперировавшие на Севере против финнов, состояли процентов на сорок из бывших заключенных, для которых диверсионные рейды стали своеобразным штрафным батальоном, а на сорок процентов – из штатных агентов и осведомителей органов госбезопасности и милиции»[110].

Например, в октябре 1942 года 4-м Отделом УНКВД по Архангельской области к выводу за линию фронта было подготовлено две разведывательно-диверсионные группы – «Штурм» и «Добровольцы».

Помощниками командиров по разведке были назначены досрочно освобожденные из лагеря бывшие сотрудники НКВД Николай Артемьев и Александр Лазарев-Лазуткин. Поясним, что первый из них с февраля 1938 года занимал должность начальника 2-го спецотдела УНКВД по Калининской области. Арестован 13 марта 1939 года. 29 сентября 1939 года военным трибуналом Московского военного округа осужден по ст. 193-17, п. «а», УК РСФСР к четырем годам лишения свободы. А второй – с мая 1939 года был оперуполномоченным Черкасского РО УКНВД по Саратовской области. В октябре 1939 года уволен по ст. 38, п. «в» (за нарушение ревзаконности)[111].

НКВД Карело-Финской ССР также привлекались отдельные заключенные, осужденные за незначительные преступления, а также чекисты, арестованные в годы репрессий и подавшие заявления о направлении на фронт. Через отдел исправительно-трудовых колоний оформлялось освобождение, и они поступали в распоряжение НКВД КФССР.

Возможность использования этого контингента для диверсионной работы в тылу врага в еще июле 1941 года обосновал в рапорте на имя наркома госбезопасности КФССР М. И. Баскакова начальник контрразведывательного отделения НКГБ республики Я. Х. Каган. Он провел личные беседы с заключенными, подавшими заявления, и передал список заключенных ОИТК НКВД КФССР. Вот несколько примеров из этого списка:

«Домашин Иннокентий Иннокентьевич, 1917 года рождения. До ареста литейщик Онегзавода, осужден за появление на работе в нетрезвом виде к 5 с половиной месяцам заключения. Конец срока заключения – 23 августа 1941 года. В РККА служил с 1937 по 1940 год. Знает в совершенстве винтовку, пулемет и все виды гранат. Командовал отделением. Умеет хорошо ориентироваться в лесу и в поле, пользоваться компасом. Считает свое заключение позорным пятном.

Тимошенко Михаил Трофимович, 1914 года рождения. До ареста работал стрелком ВОХР ББК, служил в РККА с 1936 по 1940 год с небольшим перерывом. Участник боев с финнами в 1939–1940 годах. По специальности – пулеметчик-связист. Метает гранату на рекордное расстояние.

Оскаров Акрам Самилович, 1911 года рождения. Башкир. Работал на Соломенском кирпичном заводе. Осужден на 4 месяца заключения за прогул. Участник боев с финнами в 1939–1940 годах, был в окружении с 18-й дивизией. За проявленную доблесть был представлен к награде, но награды не получил. Имеет специальность – пулеметчик 1-й номер. Был 3 раза ранен в боях»[112].

Дальнейшая судьба этих людей неизвестна, но учитывая то, что осуждены они были за «бытовые» преступления и имели подходящие для зафронтовой работы военно-учетные специальности, то высока вероятность того, что они попали в тыл врага.

Архангельская область. Из ГУЛАГа за линию фронта

Одна из предвоенных особенностей Архангельской области – наличие многочисленных ИТЛ. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда возникла потребность в людях, годных для зафронтовой работы, кандидатов искали именно там. Просто большинство находившихся на свободе жителей области уже были мобилизованы в Красную армию или имели «бронь».

Осенью 1941 года 4-й отдел УНКВД Архангельской области направил во все расположенные на территории области лагеря и лагерные пункты ГУЛАГа бумаги с приказом отобрать кандидатов в диверсанты, а в некоторые для отбора выехали работники диверсионного отдела. На руках они имели такой документ:

«Предписание.

Предлагаю вам выехать в Ягринский ИТЛ УНКВД. Отобрать совместно с нач. оперотдела лагеря 15–20 человек из числа заключенных, осужденных за незначительные бытовые и воинские преступления для зачисления в партизанский отряд».

Одновременно уполномоченные диверсионных отделов выезжали в районы для отбора из числа эвакуированных из Карелии и заключенных проводников для партизанских и диверсионных целей.

«Предписание.

Предлагаю вам выехать в Онежский ИТЛ УНКВД и подобрать из числа указанных начальником оперативного отдела заключенных проводника для партизанского отряда. Подбираемая вами кандидатура должна хорошо знать ряд районов Карело-Финской АССР, говорить на карельском или финском языке, иметь положительные отзывы администрации, быть агентурно проверенным оперативным отделом лагеря».

Справедливости ради отметим, что в отряды попали и те, кто находился на свободе.

«Предписание.

Оперуполномоченного 1 отделения 4 отдела УНКВД АО тов. …

Копия: начальнику Плесецкого РО НКВД АО лейтенанту госбезопасности тов. …

Предлагаем вам выехать в Плесецкий район и вместе с начальником РО подобрать из числа эвакуированных из Карело-финской АССР проводников для партизанских отрядов».

Впрочем, в другом документе требования к кандидатам были сформированы более четко.

«Начальнику (неразборчиво. – Авт.) УНКВД АО лейтенанту госбезопасности тов. Менлихеру

Начальнику КРО УНКВД АО капитану госбезопасности тов. Шихмину

Начальнику СПО УНКВД АО капитану госбезопасности тов. Калининскому

Начальнику одного отделения УНКВД АО лейтенанту госбезопасности тов. Коптяеву

Подберите ______ человек агентов и осведомителей или резидентов для включения их в состав формируемого для выброски в тыл партизанского отряда (так в тексте. – Авт.). Подбираемые вами люди должны отвечать следующим требованиям: из советской среды, проверенные на работе с нами, мужчины, физически здоровые, умеющие ходить на лыжах, знающие военное дело (последнее желательно), изъявившие добровольное согласие пойти в действующий партизанский отряд. Личные дела подобранных вами агентов доложите мне не позднее 10 февраля 1942 года.

Зам. начальника УНКВД АО

старший лейтенант госбезопасности Шенуков».

Хотя были и те, кто сам изъявил желание отправиться за линию фронта и подал соответствующее заявление в военкомат. Были и те, кто решил стать партизаном после соответствующей беседы в райкоме или горкоме. Например, как это произошло с Владимиром Кошелевым. В любом случае информация о таких людях пересылалась в 4-й отдел УНКВД.

«Характеристика на Кошелева Владимира Александровича,

кандидата в партизанский отряд

Кошелев В. А., 1914 года рождения, кандидат в члены ВКП(б), происходит из крестьян середняков деревни Язовы Бестужевского с/с Устьянского района Архангельской области. По соц. положению – рабочий. Работает машинистом Цигломенской электростанции ЦЭС-3, образование 4 класса, начальная школа, холост. Семья: отец, мать, три сестры. Проживают в Устьянском районе. В декабре 1940 года осужден за опоздание на работу и приговорен к 4 месяцам принудработ по месту работы с вычетом 20 % из зарплаты. Опоздание на работу было по причине задержки его на вечере, где товарищу Кошелеву вручали значок участника боев у Хасана.

Родственников, проживающих за границей и репрессированных органами советской власти, не имеет.

До 1932 года товарищ Кошелев находился в своем сельском хозяйстве. В 1932–34 годах – мастер подсочки Бестужевского участка… В 1936–1939 краснофлотец дивизиона торпедных катеров (Тихоокеанский флот)…

Кошелев – боец истребительного батальона, из оружия знает винтовку, пулеметы Дегтярева, Максима, знает торпедно-водолазное дело, машинист-турбинист.

Военная специальность – водолаз, гражданская – машинист паровых турбин, на лыжах ходит, физически вполне здоров.

В начале 1941 года имел нарушение партдисциплины, неуплата взносов в течение 6 месяцев. Слабо участвовал в партийно-массовой работе. В период Отечественной войны Кошелев работает хорошо, стал принимать участие в массовой работе.

В личной беседе Кошелев вел себя как патриот-коммунист, желающий с оружием в руках выступать на защиту родины от немецко-фашистских оккупантов.

Секретарь Пролетарского РК ВКП(б) Тихонов».

После получения такой характеристики сотрудник 4-го отдела УНКВД направлял запрос в райотдел НКВД по месту жительства кандидата, а также проводил полную проверку кандидата по всем учетам: оперативным, уголовным, административным и агентурным. Довольно часто в ответах, сохранившихся в архивах НКВД по Архангельской области, на обратной стороне стандартного бланка запроса встречается пометка: «является агентом (или осведомителем) такого-то подразделения НКВД или милиции»[113].

Все будущие партизаны и диверсанты проходили медицинскую комиссию при ведомственной больнице чекистов. Только в медицинской карте в соответствующей строке не указывалась их будущая должность, а стояла простая запись «на работу в УНКВД».

Всем кандидатам, вызываемым в областное управление на беседу из районов, для возвращения домой в ожидании принятия решения о зачислении в диверсионные структуры на руки выдавалась справка:

«Предъявитель сего был вызван в НКВД и следует к месту жительства в г. Вельск. Просим оказывать содействие в пути следования».

Оформление в партизанский отряд в НКВД завершалось подпиской о неразглашении. Эта мера была совершенно необходимой, учитывая специфику работы во время рейдов в финском и немецком тылах.

«Подписка

1942 года марта месяца 6 дня

Я, нижеподписавшийся Макурин Виктор Павлович, даю настоящую подписку управлению НКВД по Архангельской области о том, что о (так в тексте. – Авт.) всех известных мне данных о личном составе партизанского состава, месте и порядке обучения личного состава отряда, а также боевых действиях и другой деятельности отряда, месте расположения и прочее обязуюсь никому не разглашать, как устно, так и в письмах своим родственникам и знакомым. Я предупрежден, что в случае разглашения подлежу уголовной ответственности по закону военного времени.

Подпись дающего подписку _______

Подписку отобрал _______________»[114].

О том, как складывалась дальнейшая судьба этих людей, можно узнать на примере двух разведывательно-диверсионных групп, которые в октябре 1942 года были выведены в тыл противника на территории Карелии.

«Для переброски в тыл противника Карельского фронта 4-м отделом сформированы и обучены две диверсионно-разведывательные группы „Шторм“ и „Добровольцы“ в составе 8 человек каждая.

В первую группу входят: членов ВКП(б) – 1, кандидатов в члены ВКП(б) – 1, членов ВЛКСМ – 3 и беспартийных – 3. Командиром группы назначен Орлов Григорий Федорович, 1911 г. рождения, кандидат в члены ВКП(б). С 1933 г. по 1936 г. служил в Красной армии, окончил полковую школу. В течение гола занимал должность младшего командира. Помощником командира по разведке назначен досрочно освобожденный из лагеря бывший сотрудник НКВД Артемьев Николай Федорович, он же радист.

Во вторую группу входят: членов ВКП(б) – 2, членов ВЛКСМ – 1 и беспартийных – 5. Командиром группы назначен Побежимов Сергей Сергеевич, 1911 г. рождения, беспартийный, в Красной армии не служил. Окончил 2-годичную школу среднего начсостава пожарной охраны.

Помощником командира по разведке назначен досрочно освобожденный из лагеря бывший сотрудник органов НКВД Лазарев-Лазуткин Александр Иванович.

На вооружение групп выдано 11 винтовок системы „Маузер“, 4 нагана, 1 автомат системы „Суоми“ и 24 фанаты РГД-33. Кроме того, по приезде групп на фронт штабом Карельского фронта будет отпущено 4–5 автоматов, необходимое количество мин и взрывчатка. Группа „Шторм“ снабжена рацией системы „Белка-3 УД“. Вторая группа за неимением радиста первый раз пойдет в тыл противника без рации. Придавать группе радиста-женщину мы не решились ввиду трудностей предстоящего похода.

11 октября обе группы отправлены из г. Архангельска на ст. Ручьи Кировской ж. д. Переброска через линию фронта будет производиться начальником 3-го отделения 4-го отдела при содействии разведывательного отдела штаба Карельского фронта. Группы перебрасываются с заданием минировать в разных местах линию железной дороги минами замедленного действия. Поход рассчитан примерно на 20 суток, так как участок железной дороги, предназначенный к минированию, находится в 150 километрах от линии фронта. За время похода туда и обратно группы имеют задание собирать разведывательные данные»[115].

К сожалению, дальнейшая судьба этих двух разведывательно-диверсионных групп неизвестна.

Неизвестные герои тайной войны

Историк Виктор Федоров рассказал о четырех эпизодах успешного использования разведывательно-диверсионных групп УНКВД по Мурманской области в июле – сентябре 1941 года на территории Финляндии. Поясним, что все они были укомплектованы заключенными, которых в случае каких-либо нарушений ожидало возвращение в лагерь.

«21 июля 1941 года в тыл противника была направлена группа под командованием старшины Клименко. Перед ней ставилась задача установить численность войск в районе Луостари, расположение аэродрома и бензохранилищ, количество самолетов, а если позволит обстановка, то захватить „языка“. В районе действия надлежало заминировать проселочные дороги, при обнаружении телефонной связи перерезать провода.

Группа прибыла в заданное место 27 июля, обнаружила аэродром и до десяти хорошо замаскированных самолетов, склады и радиостанцию. На шоссейной дороге зафиксировала двигавшуюся в направлении Петсамо большую колонну немецкой пехоты. На обратном пути провела минирование дорог. Мелких групп противника для захвата „языка“ диверсанты не обнаружили.

31 августа было решено забросить в район Луостари – Салпиярви разведгруппу Силина, в которую входили Кондаков, Соладовников, Халто, Уксхуд, Халта, Биргет, Скоре, Юлилокка, Кюреля, Салминен. Задание – вести разведку, в том числе с помощью подслушивания телефонных переговоров на линии вдоль тракта на Петсамо. Цель – установить места дислокации воинских подразделений, складов боеприпасов и продовольствия, уничтожать мелкие группы противника, захватить в плен и доставить в Мурманск одного-двух финских солдат. Разведчику Халто поручалось зайти вместе с Кюреля в дом местных жителей и опросить их, предложив до тысячи финских марок за сведения о расположении войск и аэродромов. Однако последняя часть задания не была выполнена, так как население в том месте было финнами эвакуировано, а дома сожжены.

27 сентября 1941 года разведгруппе Михненко в составе семи человек дали задание осуществить разведку на территории Финляндии. Бойцы, одетые в советскую и финскую военную форму, вели визуальные наблюдения и, если позволяла обстановка, заходили в деревни, чтобы получить сведения в беседах с местным населением. Они добыли информацию о районах Луостари, Салмиярви (никелевые разработки) и Петсамо. Обнаруженные полевые провода телефонных линий были перерезаны»[116].

В качестве примера героической деятельности отдельных бойцов разведывательно-диверсионных групп из числа бывших «зеков» укажем на Г. Г. Парыгина (1915 года рождения), который отбывал двухлетнее наказание в лагере за уголовное преступление и 25 декабря 1941 года был освобожден. Через три недели он в составе групп выступил в поход, в котором принял боевое крещение в схватке с превосходящими силами финнов, поддерживавшихся авиацией. А в декабре 1942 года был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени[117].

Бывший заключенный Коллага Васильев в июле 1941 года возглавил одну из разведывательно-диверсионных групп. В апреле 1942 года ему было присвоено офицерское звание. В аттестационном листе на этого героя, бывшего заключенного, сказано: «В занимаемой должности состоит с 07.1941 года, в РККА – с 1939 года, награжден медалью „За отвагу“, с работой командира разведгруппы справляется хорошо, вынослив физически, дисциплинирован. Постоянно работает над повышением военного и политического уровня. В совершенстве владеет всеми видами стрелкового оружия отечественного и иностранного производства. Хорошо овладел ведением рукопашного боя и постоянно готовит этому подчиненных бойцов». А еще через год он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Боевые заслуги и опыт Васильева были настолько велики, что этот бывший заключенный Коллага стал кадровым чекистом – такое невероятно даже для нынешнего либерального времени. Уволился он из УМГБ по Мурманской области в 1947 году[118].

Приложение 1.

НАЧАЛЬНИКУ ГО И РО НКВД ПО КАЛИНИНСКОЙ ОБЛАСТИ

15 июля 1941 г.

г. Калинин

Во исполнение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля 1941 г. (не подлежащий публикации) «Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений» и специального указания прокурора Союза ССР тов. Сафонова, зам. Народного комиссара внутренних дел СССР тов. Чернышева и Наркомюста СССР тов. Рычкова от 13.07.41 г. за № 7481

Предлагаю:

1. Немедленно освободить из КПЗ лиц, осужденных или привлеченных по нижеследующим категориям:

а) привлеченных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 июня и 10 августа 1940 года (кроме злостных хулиганов и рецидивистов);

б) привлеченных за маловажные бытовые преступления;

в) привлеченных за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища, школы учащихся ремесленных и железнодорожных училищ и школ ФЗО.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.