Стоя в порту

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Стоя в порту

Можно без большого преувеличения сказать, что история французского военно-морского флота завершилась 21 октября 1805 года недалеко от мыса Трафальгар. Нет, разумеется, даже в эпоху наполеоновских войн морские бои продолжались до самого 1815 года, но это были, если уж говорить более точно, мелкие стычки и схватки отдельных кораблей. Более французский флот не осмеливался противостоять британскому, да и впоследствии его биография не отмечена никакими примечательными событиями. Ну и, разумеется, в тот же самый день завершилась боевая деятельность французских линкоров. Французы продолжали строить корабли, временами очень даже неплохие, иногда им удавалось даже совершить какой-то прорыв в области военного кораблестроения, как, например, с первым мореходным броненосцем «Глуар». Впрочем, броненосцем ли? Дело в том, что железные накладки на борт «Глуара» броней можно назвать лишь с огромной натяжкой, ведь они представляют собой не более чем узкие и длинные железные бруски, прокованные паровым молотом, а полноценной броней во все времена могли считаться только катаные широкие плиты. Во всяком случае, пробный обстрел своей «брони» французы так и не рискнули провести. Далее французский линейный корабль прошел положенный путь эволюции, интересной вехой на котором стали двухдечные парусные броненосцы типа «Маджента», больше ни одна страна не рискнула создавать подобные конструкции. Однако этот флот не может занести себе в актив ни одной победы в морских сражениях, даже во время Франко-прусской войны 1870 года, когда французы обладали абсолютным превосходством в силах, не было сделано совершенно ничего. Разумеется, объяснения этому были найдены, ведь кто хочет, тот всегда найдет повод.

Переход к эпохе стандартных броненосцев был памятен тем, что французы снова выдвинули несколько оригинальных концепций. Прежде всего их корабли отличались чрезмерно развитыми надстройками, за что первый из таких броненосцев «Гош» получил прозвище «Гранд Отель». Он и все последующие броненосцы были защищены толстым броневым поясом по ватерлинии, но этот пояс был слишком узким, и весь надводный борт и величественные надстройки оставались уязвимы для попадания даже самого мелкого снаряда. И уж совершенно непонятным выглядит ромбическое размещение орудий главного калибра в одноорудийных башнях. Оно было бы вполне оправданным для крейсера, который ведет бой в одиночку, так как позволяет при любых курсовых углах держать противника под огнем трех орудий, но ведь речь-то идет о линейном корабле! Он должен сражаться в составе эскадры, находясь в кильватерной колонне, где это преимущество не имеет решительно никакого значения. Зато на первый план выходит недостаток ромбической схемы – никогда корабль не будет стрелять по противнику из всех четырех орудий. К тому же по неизвестной причине бортовые орудия имели калибр всего лишь 274 мм, что было явно недостаточно. Впрочем, к середине 1880-х годов французы успокоились и перешли к броненосцам привычной схемы с двумя двухорудийными 305-мм башнями в оконечностях. Однако они изменили бы сами себе, если бы и здесь не проявили оригинальность – большинство средней артиллерии на французских кораблях располагалось в башенных установках, тогда как все остальные флоты оставались приверженцами казематной схемы, к тому же, если так можно сказать, были построены шесть броненосцев семи различных типов. Но этого было мало, и французы предложили нечто из ряда вон… Так в 1903 году появился броненосец береговой обороны «Анри IV», имевший линейно-возвышенное расположение башен. К счастью для себя, французы так и не сумели испытать свои кораблестроительные принципы в бою, а вот русские дорого заплатили в Цусиме за просчеты инженера Лаганя. Для скорострельных орудий и фугасных снарядов сложно было найти более заманчивую цель, чем эти египетские пирамиды, разгуливающие по морю. Пожары и разрушения погубили броненосцы типа «Бородино» даже без пробития сплошного броневого пояса.

Далее все пошло по накатанной колее: типовой броненосец «Републик», на котором были исправлены все упомянутые недостатки, усиление средней артиллерии – броненосец «Либерте», переходный полудредноут «Дантон» и, наконец, дредноуты типа «Курбе». Но долго такое терпеть было просто невозможно, и французские конструкторы снова начинают странные эксперименты – главный калибр супердредноутов «Бретань» имеет дальность стрельбы всего лишь 97 кабельтовых, непозволительно мало для 340-мм орудий. Дальше – больше, в 1913 году закладываются дредноуты типа «Норманди» с четырехорудийными 340-мм башнями. В первоначальном варианте проекта маячат еще и спаренные казематные установки, эксперимент так уж эксперимент. Но проверить в деле эти странные корабли французам не привелось, через год началась Первая мировая война, после которой стране стало уже не до дредноутов.

В годы Великой войны, как ее тогда называли, французские линкоры оставались пассивными созерцателями и не приняли участия ни в одном сражении. Правда, имело место одно боевое столкновение, которым французские моряки вряд ли гордятся.

16 августа 1914 года примерно в 8.30 старый австрийский крейсер «Цента», патрулировавший у побережья Черногории, имел несчастье налететь на главные силы французского флота под командованием адмирала Буэ де Лапейрера, который имел под своим командованием дредноуты «Курбе» и «Жан Бар», 8 броненосцев, 6 броненосных и один бронепалубный крейсера и 36 миноносцев. Кроме того, неподалеку находились 2 английских броненосных крейсера и 12 эсминцев. Вряд ли все французские корабли участвовали в бою, но тем не менее сил было более чем достаточно.

Сопровождавший «Центу» миноносец «Улан» сразу начал уходить, бронепалубный крейсер «Жюрьен де ла Гравьер» вместе с французскими миноносцами бросился в погоню, но не догнал «Улана», который ускользнул в бухту Каттаро. В 9.00, когда дистанция сократилась до 12 000 метров, французские корабли открыли огонь, «Цента» не могла отвечать, так как дистанция была слишком велика для ее 120-мм орудий. Только когда расстояние сократилось до 9000 метров, австрийцы смогли отвечать, но исход столкновения был предрешен.

Вскоре крейсер получил попадание в машинное отделение, был перебит правый паропровод, корабль начал терять ход. Потом последовали несколько попаданий в носовую часть, но «Цента» продолжала отстреливаться из орудий левого борта до последней возможности. Был разрушен мостик, вода через пробоины хлынула в котельные отделения, и крейсер начал тонуть. Пожары стали неконтролируемыми, после чего командир крейсера капитан 2-го ранга Пахнер отдал приказ покинуть корабль. Видя все это, адмирал де Ляпейрер в 9.20 приказал прекратить огонь. На «Центе» произошло еще несколько взрывов, и в 9.40 крейсер затонул. Французы даже не попытались спасать команду, объясняя это близостью батарей Каттаро. На корабле погибли 174 человека, 139 сумели добраться до берега.

У немцев есть поговорка: «Чем сильнее враг, тем больше чести», маленький австрийский крейсер вполне заслужил уважение. Уже после войны французский адмирал Бьенаме писал: «Уничтожение этого маленького крейсера водоизмещением 2500 тонн потребовало беспорядочной стрельбы всей артиллерии флота в течение 20 минут, причем были израсходованы более 500 тяжелых снарядов, а два 240-мм и одно 190-мм орудие вышли из строя. Такого же результата мог бы добиться один наш броненосный крейсер всего за 5 минут несколькими меткими выстрелами. Полученный результат совершенно не соответствует потраченным усилиям». Кстати, австрийцы утверждают, что эти две башни на французских броненосцах были выведены из строя меткими попаданиями крошечных снарядов крейсера, но оставим это на их совести.

Вот так завершился первый и последний «морской бой», в котором участвовали французские линкоры. Конечно, броненосцы в рамках общей тенденции использования кораблей второй линии для решения второстепенных задач занимались обстрелами берега во время Дарданелльской операции, причем «Буве» погиб, подорвавшись на турецкой мине, но все это происходило где-то на задворках большой войны. Понятно, что это описание не совсем на своем месте, но куда его еще приткнуть? Единственным знаменательным событием для французских дредноутов стала торпеда австрийской подводной лодки U-12, которую 31 декабря 1914 года поймал «Жан Бар», причем прямо в винный склад, находящийся рядом с носовыми артпогребами. Любопытная деталь, не правда ли?

Новый этап «линкорной гонки» запустили именно французы, заложившие в 1932 году «Дюнкерк» – специальный корабль для борьбы с немецкими карманными линкорами. Здесь французские кораблестроители снова обратились к излюбленными четырехствольным установкам. И если для главного калибра это еще имело какие-то оправдания, то объединение 130-мм орудий по четыре ствола в башне объяснить крайне сложно. В размещении обеих башен главного калибра в носовой части корпуса нет ничего нового, путь проложили англичане со своими «Нельсонами». А вот с классификацией этих кораблей возникают определенные проблемы. По чисто формальным признакам их следует отнести к линкорам или хотя бы к линейным крейсерам, если учитывать их скорость, так требуют статьи Вашингтонского договора, именно так поступают и все историки. Однако вспомним постулат родоначальника класса линейных крейсеров адмирала Фишера: корабль имеет орудия калибра, равного калибру современных ему линкоров, хотя число орудий может быть меньше. К этому времени все ведущие морские державы имели линкоры, вооруженные 381-мм и даже 406-мм орудиями, на фоне которых французские 330-мм орудия выглядели совершенно неубедительно. По тем же самым формальным признакам (главный калибр более 203 мм) мы ведь должны и немецкие «Дойчланды» отнести к настоящим линкорам, хотя сами немцы сначала назвали их броненосцами, а потом переклассифицировали в тяжелые крейсера. Проделать то же самое с французскими «Дюнкерками» и немецкими «Шарнхорстами» никто не решился, оставив их среди линейных крейсеров, это было грубой ошибкой, что и доказали события следующей войны.

После этого французы перешли к строительству уже настоящих договорных линкоров типа «Ришелье», сохранив характерные особенности, проявившиеся при постройке «Дюнкерков» – четырехорудийные башни главного калибра, установленные в носовой части корпуса. Правда, судя по всему, сами новаторы так и не были до конца уверены в справедливости подобного решения, потому что последний, четвертый корабль – «Гасконь» – был перепроектирован, и одна башня уехала на корму. Тем не менее получились изящные и достаточно сильные линкоры, на которые французский флот возлагал серьезные надежды. Увы, им не суждено было оправдаться. И дело даже не в том, что корабли так и не успели полностью ввести в строй, злая ирония судьбы заключалась в том, что новые французские линкоры не сделали ни одного выстрела по своим противникам, но ожесточенно сражались с бывшими союзниками. Мало того, все последующие бои французские линкоры вели, стоя в гавани, что, согласитесь, совсем не типично для морской войны.

В наши задачи не входит анализ политической подоплеки операции «Катапульта» и всех последующих столкновений между англичанами и французами. Только напомним, что французский флот, не сделав ни единого выстрела по немцам, героически отстаивал право нации на позорную капитуляцию от посягательств так называемых союзников. Увы, первый результативный бой линкоров (короткую стычку немецких и английских кораблей у берегов Норвегии всерьез можно не принимать) произошел между бывшими союзниками.

После подписания так называемого «перемирия» в Компьене Англии пришлось спешно затыкать образовавшийся вакуум, для чего 28 июня 1940 года в Гибралтаре в срочном порядке было сформировано Соединение Н под командованием вице-адмирала Сомервилла. Оно и сыграло главную роль в трагических событиях. Утром 3 июля британские корабли подошли к Мерс-эль-Кебиру, где находились главные силы французского флота, Сомервилл имел линейный крейсер «Худ», линкоры «Резолюшн» и «Вэлиант», авианосец «Арк Ройял», 2 легких крейсера и 11 эсминцев. Им противостояло Рейдовое соединение вице-адмирала Марселя Женсуля, в которое входили линкоры «Дюнкерк», «Страсбург», «Прованс», «Бретань», 6 лидеров, 9 эсминцев. В гавани также находился гидроавианосец «Коммандан Тест», то есть силы были примерно равны, если учесть французскую базовую авиацию. Кстати, советую обратить внимание на то, что англичан совершенно не интересовали стоящие в Алжире крейсера и находящиеся в Оране эсминцы и миноносцы. Британское Адмиралтейство желало любой ценой нейтрализовать линкоры, в которых видело главную угрозу.

Французская диспозиция в Мерс-эль-Кебире (операция «Катапульта» 3 июля 1940 г.)

Адмирал Сомервилл предложил французскому адмиралу несколько различных вариантов демилитаризации его эскадры, но Женсуль уперся, и начались вялотекущие переговоры. Мотивы французского командира так и останутся неизвестными, он просто тянул время, не информируя даже собственное командование, на него не повлияли даже известия из Александрии, где подобный кризис был благополучно разрешен совместными усилиями адмиралов Каннингхэма и Годфруа. В результате он, что называется, дождался. В 13.50 Женсуль получил радиограмму из штаба французского флота: «Вам известно, что главнокомандующий отдал приказ всем силам Средиземного моря присоединиться к вам. Вы отвечаете силой на силу…» Однако об этом стало известно и адмиралу Сомервиллу, хотя и с некоторым запозданием. В 16.20 он получил радиограмму от своего Адмиралтейства с известием, что французам на помощь идет подкрепления, бой стал неизбежен.

Между прочим, мало кто обращает внимание на очевидный факт: Мерс-эль-Кебир стал первым результативным боем линкоров во Второй мировой войне. В нем проявилась еще одна характерная особенность новых боев – скоротечность. Ушли в прошлое многочасовые дуэли бронированных гигантов на параллельных курсах, теперь все решали минуты, что было следствием резкого улучшения систем управления огнем. Заметно возросли дистанции боя, что привело к одному принципиальному изменению – углы падения снарядов стали заметно больше. Именно поэтому, собственно, и стал возможен данный бой, ведь раньше французские корабли, стоящие за каменным молом, могли считать себя в полной безопасности. Прежде в силу настильности огня на малых дистанциях снаряды неизбежно попадали бы в мол, а сейчас он лишь прикрывал борт, никак не защищая палубу.

В 17.30 адмирал Женсуль приказал эсминцам и подводным лодкам в Оране выходить в море. Сомервилл в ответ приказал своим самолетам поставить мины на выходе из гавани. Короче, английская эскадра легла на боевой курс, она следовала на ONO со скоростью 20 узлов, и в 17.54 линкор «Резолюшн» дал первый залп с дистанции 17 500 ярдов (по другим источникам, дистанция была меньше, всего 15 500 ярдов). Адмирал Женсуль, стоявший на мостике «Дюнкерка», приказал открыть ответный огонь, но французские линкоры все еще были пришвартованы кормой к молу и не могли отвечать из всех орудий. Хуже того, особенность конструкции «Дюнкерков» не позволяла им вообще стрелять, ведь они стояли кормой к неприятелю, поэтому Женсуль приказал своим линкорам выходить в море и выстроиться в колонну в следующем порядке: «Страсбург», «Дюнкерк», «Прованс», «Бретань».

Первый английский залп лег недолетом, хотя прицел был взят правильный, а вот разрывы второго залпа сильно встряхнули «Страсбург», засыпав его осколками. «Дюнкерк» в этот момент отдавал швартовы, и снаряд, попавший в мол, засыпал линкор битым камнем. «Прованс» открыл огонь в 17.58, причем ему пришлось стрелять через корму «Дюнкерка». Англичане признали, что несколько 340-мм снарядов легли в неприятной близости от их линкоров. В этот момент в бой вступили французские береговые батареи, самой опасной из которых была батарея Канастель, имевшая три 240-мм орудия.

«Дюнкерк» дал ход в 17.59 и как раз в этот момент был накрыт третьим английским залпом. За первым попаданием 381-мм снаряда последовали еще три, причем стрелял по «Дюнкерку» его бывший товарищ по охоте за немецкими рейдерами флагман Сомервилла линейный крейсер «Худ», они причинили кораблю серьезные повреждения. Снаряд, попавший в крышу башни № 2, хотя и не пробил ее, вызвал взрыв боеприпасов в правой части башни, выведя из строя два орудия. Другой снаряд вызвал взрыв 130-мм снарядов на элеваторе правой двухорудийной башни, огонь и дым через вентиляционную систему проникли в носовое машинной отделение, где погибли почти все люди. Была также повреждена система управления огнем. То есть буквально одним залпом этот малый линкор был полностью выведен из строя, что бы ни писали восторженные почитатели французского кораблестроения, он оказался беззащитным против тяжелых снарядов более старых британских кораблей. «Дюнкерку» повезло в том отношении, что он успел приткнуться к отмели, что спасло его от потопления. К 18.10 линкор успел выпустить 40 330-мм снарядов, но непонятно, может ли это служить утешением.

Тот же самый снаряд, который рикошетировал от башни «Дюнкерка», мимоходом снес дальномер на стоящем рядом линкоре «Прованс», сильно затруднив ему стрельбу. В 18.03 «Прованс» получил прямое попадание, и на корабле начались сильнейшие пожары. Линкор начал тонуть – это после единственного попадания! Факт, с лучшей стороны характеризующий и французские корабли, и французские команды. К счастью, все это происходило в гавани, и потому до конца «Прованс» не утонул.

Хуже всего пришлось линкору «Бретань». Он также получил одно или два попадания и начал погружаться кормой. Вдобавок пожары на нем моментально вышли из-под контроля и охватили весь корабль. Командир «Страсбурга» писал: «Вся корма «Бретани» содрогнулась, человеческие тела и различные металлические обломки полетели в воздух. Густое черное облако поднялось до мостика. Задняя труба извергнула смесь красного дыма, пара, искр, а потом и пламени». В 18.09 последовал страшный взрыв, и линкор перевернулся и затонул, унеся с собой 977 моряков. Предположительно этот снаряд был выпущен линкором «Резолюшн».

Но пострадали не одни только линкоры. Четыре французских лидера, которые шли по фарватеру, быстро набирая ход, привлекли к себе внимание британских артиллеристов. Судя по всему, они намеревались атаковать британский эсминец «Рестлер», крутившийся недалеко от сетевого заграждения. Однако в 17.50 в корму «Могадора» попал тяжелый снаряд, который вызвал взрыв глубинных бомб, корма лидера была оторвана, и «Могадор» был вынужден бросить якорь. Лейтенант Безар, служивший на лидере «Вольта», вспоминал: «Нас окружали всплески и разрывы снарядов, сыпались осколки и камни, вырванные из причала», но остальные лидеры сумели выскочить из гавани. К ним присоединился «Страсбург».

Тем временем снаряды береговых батарей начали падать все ближе и ближе к британским линкорам, поэтому в 18.18 Сомервилл прекратил огонь и повернул на запад, поставив дымовую завесу. Всего британские линкоры дали 36 залпов, один «Худ» израсходовал 94 381-мм снаряда. Этот курс уводил его от выхода из порта, но Сомервилл полагал, что сопротивление французов подавлено и следует дать им время покинуть корабли. Почему-то он был уверен, что французы не попытаются выйти в море.

В 18.20 британский адмирал получил сообщение, что несколько французских кораблей покинули гавань, но не обратил на него внимания. Через 10 минут пришла следующая радиограмма, которая встревожила британского адмирала. Сомервилл приказал крейсерам и эсминцам выдвинуться в авангард и последовал за ними на «Худе», развив скорость 28 узлов, которая оказалась недостаточной. Два старых линкора остались без сопровождения, что было несколько рискованно. Попытка остановить «Страсбург» с помощью самолетов была, скажем деликатно, не слишком продуманной, ведь 6 поднятых в воздух «Суордфишей» были вооружены всего лишь 250-фн бомбами.

Впрочем, точно такой же странной выглядит и попытка торпедной атаки французских лидеров. В 18.40 с дистанции 11 миль два лидера выпустили торпеды по английским кораблям, а через 20 минут то же самое сделали еще два лидера. Всего французы выбросили в воду 22 торпеды, которым можно было найти применение получше. А далее имел место эпизод, который во многом объясняет результаты этого боя. На пути французского отряда оказались два старых британских миноносца – заслуженные ветераны типа «W». Французы обрушили на них шквал огня – 12 тяжелых снарядов и почти 450 средних. Тот же Безар уверенно писал, что огнем лидеров был поврежден британский эсминец с бортовым номером Н.10 – «Энкаунтер», который в этом бою не участвовал. Короче – ни одного попадания! Британские эсминцы благоразумно убрались с пути «Страсбурга», и французы не стали их преследовать.

Тем временем самолеты «Арк Ройяла» сообщили, что из Орана вышли еще 7 эсминцев и присоединились к уходящему отряду. А далее произошел полуанекдотический случай. Отряд Сомервилла отставал от французов примерно на 18 миль, и шансы догнать «Страсбург» были довольно призрачными, но в 19.33 на пути англичан неожиданно оказался колониальный шлюп «Риго де Женуиль». Соединение Н приняло его за эсминец, выходящий в торпедную атаку, и встретило плотным огнем, стреляли все – от «Худа» до эсминцев, но преуспел лишь крейсер «Энтерпрайз». Французский корабль был поврежден и повернул обратно в Оран, добивать его у Сомервилла не было времени. На следующий день этот злосчастный корабль также по ошибке был атакован британской подводной лодкой «Пандора», которая приняла его за вражеский крейсер. Вот так для несчастного шлюпа комедия ошибок в конце концов обернулась трагедией.

Сомервилл преследовал французов до 20.25, не проявляя особой настойчивости, ввязываться в ночной бой с противником, который сейчас был сильнее его отряда, адмирал не собирался. В 21.55 «Суордфиши» провели последнюю атаку, причем на сей раз они использовали торпеды, но попаданий опять не добились. Наверное, столь вялое преследование во многом объясняется отношением Сомервилла и других офицеров на кораблях к полученному приказу. Адмирал писал своей жене: «Я не удивлюсь, если в результате меня отстранят от командования. Я не жалею об этом, так как это было поганое дело – расстреливать несчастных французов, которые выказали столько отваги. Мое сердце не лежало к этому, но на войне тебе не разрешено иметь сердце».

Увы, через пару дней Сомервилл получил приказ завершить «поганое дело» – были получены сведения, что повреждения «Дюнкерка» не столь велики, как казалось сначала. На самом деле к этому времени корабль уже сидел на мели у берега и выгружал боеприпасы. Однако утром 6 июля Соединение Н снова находилось возле Мерс-эль-Кебира, только теперь Сомервилл решил не ввязываться в артиллерийскую дуэль, а использовать самолеты «Арк Ройяла». Авианосец поднял в воздух 12 торпедоносцев в сопровождении 12 истребителей.

Французы были застигнуты врасплох, и британские самолеты атаковали практически в идеальных условиях. Если верить рапортам британских пилотов, они добились нескольких торпедных попаданий в «Дюнкерк», хотя в действительности в линкор не попало ни одной. Одна торпеда разнесла в пыль буксир «Эстрел», стоящий неподалеку от «Дюнкерка», а две угодили в сторожевик «Тер Нев», находящийся прямо у борта линкора. На «Тер Неве» сдетонировали 42 глубинные бомбы, ужасный взрыв разворотил борт «Дюнкерка», образовав пробоину длиной около 40 метров. Несколько плит броневого пояса были сорваны с места, множество переборок были разорваны, как бумажные. После этого «Дюнкерку» требовался долгий и серьезный ремонт, угроза со стороны французского флота была ликвидирована.

Этот бой стоил французскому флоту 1300 человек убитыми и около 350 ранеными.

Буквально через несколько дней англичане нейтрализовали более новый, более сильный и потому более опасный линкор «Ришелье». Он успел улизнуть из Франции и 23 июня прибыл в Дакар, где в это время находился английский авианосец «Гермес». После того как обстановка накалилась, авианосец покинул порт и 5 июля встретился в море с тяжелыми крейсерами «Аустралиа» и «Дорсетшир». Англичане сначала и здесь пытались уладить дело миром, но французский адмирал Плансон отказался вступать в переговоры с англичанами, поэтому у англичан не осталось выбора, и они перешли к силовым методам. Понятно, что эти корабли никак не могли вступить в артиллерийскую дуэль с линкором, пусть даже не приведенным в состояние полной боевой готовности, пришлось идти другим путем.

Сначала командир авианосца капитан 1-го ранга Онслоу выбрал чисто авантюрный вариант. Ночью 7/8 июля катер с авианосца под командованием капитан-лейтенанта Бристоу пробрался в порт, преодолев боновое заграждение, и сбросил 6 глубинных бомб рядом с линкором. Увы, неправильная установка гидростатов и малая глубина привели к тому, что бомбы не взорвались.

После этого авианосец использовал свое нормальное оружие – торпедоносцы «Суордфиш». В утренних сумерках 6 самолетов атаковали «Ришелье» и застигли французов врасплох, те даже не успели открыть огонь. Прямых попаданий они не добились, но одна из торпед с магнитным взрывателем взорвалась под кормой «Ришелье». Есть основания предполагать, что при этом сдетонировала одна из глубинных бомб, потому что взрыв буквально подбросил линкор. Корабль получил очень серьезные повреждения, треснули кронштейны гребных валов, в результате оба вала правого борта вышли из строя. Отремонтировать такие повреждения можно было лишь в сухом доке, но скорость «Ришелье» упала до 20 узлов, и попытка вернуться во Францию была бы чистым самоубийством. Англичане достигли своей цели – «Ришелье» превратился в стационарную батарею в порту Дакар, его участие в европейской войне было абсолютно исключено. Учтя плачевный опыт Мерс-эль-Кебира, французы заранее поставили его носом в сторону моря, чтобы могли действовать башни главного калибра. Кстати, достаточно быстро англичанам пришлось пожалеть о своем успехе.

Однако мы должны отметить еще одну деталь, мимо которой обычно проходят историки. Глубина акватории порта составляла около 15 метров, и тем не менее атака торпедоносцев оказалась успешной, точно так же, как и атака «Дюнкерка». Эти операции никто специально не готовил, никакими особыми приспособлениями торпеды не оснащались. Между прочим, вполне возможно, что именно эти события могли придать уверенность адмиралу Каннингхэму, когда тот планировал свою атаку Таранто. Можно также вспомнить, что именно для таких атак британский флот и обзавелся в свое время торпедоносцами – требовалось наносить удары по вражеским линкорам, прячущимся в портах.

Ответная атака французских самолетов провалилась, попытки подводных лодок «Ле Глорье» и «Ле Эро» тоже сорвались. Но с учетом этого решение английского командования оставить тяжелый крейсер «Дорсетшир» наблюдать за портом выглядит более чем рискованным, ведь ему пришлось патрулировать там до конца июля.

Так вот, пожалели англичане о своем успехе уже в сентябре того же самого 1940 года, когда попытались совместно с силами Свободной Франции провести операцию «Менейс» – захват Дакара. Впрочем, вряд ли она имела серьезные шансы на успех, так как готовилась в страшной спешке, и политические соображения снова были поставлены выше военных.

Для проведения операции было создано Соединение М вице-адмирала Джона Каннингхэма, в состав которого вошли линкоры «Барэм» и «Резолюшн», 3 тяжелых и 2 легких крейсера, 10 эсминцев. Им противостояли довольно крупные силы французов: 1 линкор, 2 легких крейсера, 3 лидера, 1 эсминец и 3 подводные лодки, а кроме того, береговые батареи, которые в данном сражении сыграли заметную роль. Правда, на линкоре действовала только одна башня главного калибра, но этого оказалось достаточно.

23 сентября эскадра прибыла к Дакару, и, как обычно, англичане сначала попытались решить дело миром, но вишистские власти категорически отказались иметь дело с представителями де Голля. Губернатор Дакара генерал Буассон пообещал защищать Дакар до конца от кого бы то ни было. После этого береговые батареи открыли огонь по британскому эсминцу, неосторожно подошедшему к берегу, в 11.05 английские корабли открыли ответный огонь, и завязался настоящий бой. Если в Мерс-эль-Кебире тот же «Резолюшн» стрелял вполне прилично, на сей раз стрельба англичан была просто отвратительной, было выпущено более 100 тяжелых снарядов при нулевых результатах. Правда, следует сказать, что в значительной мере англичанам мешал густой туман, затянувший берег. Единственным результатом их стрельбы стало повреждение транспорта «Портос».

Вообще сражение приняло какой-то хаотичный и бестолковый характер. Французские подводные лодки «Аякс» и «Персей» попытались атаковать британские корабли почему-то в надводном положении, их тут же обстреляли, причем «Барэм» добился попадания 152-мм снарядом в «Персей». Наверное, это единственный случай в истории, когда линкор попытался потопить подводную лодку артиллерией. «Персей» был серьезно поврежден, и в 11.37 английские эсминцы добили его, но при этом они подошли слишком близко к берегу и сами попали под огонь береговых батарей, получив некоторые повреждения.

Не менее сумбурной получилась попытка атаки французских лидеров, хотя часть источников утверждает, что это была разведка. Собственно, непонятно, какие причины вообще подтолкнули французов предпринять попытку самоубийства, но так или иначе, около 13.00 «Фантаск» и «Одасье» попытались выйти из порта. Два корабля против эскадры из 15 вымпелов, в том числе 2 линкоров! Результат был известен заранее, «Одасье» получил залп с тяжелого крейсера «Аустралиа», на нем вспыхнул пожар. Две трети команды были убиты и ранены, корабль вылетел на берег и горел почти двое суток. Хотя позднее он был снят с мели и отбуксирован в Бизерту, восстановить его французы так и не сумели.

Но пострадали и англичане, около 11.30 тяжелый крейсер «Камберленд» получил в борт 240-мм снаряд с батареи Горэ. Он взорвался в машинном отделении, перебив паропровод и выведя из строя систему электропитания. Хорошо еще крейсер сумел уползти подальше в море, выйдя из-под обстрела. Можно было бы сказать, что в очередной раз сказалось картонное бронирование вашингтонских крейсеров, но будем справедливы – на попадание снаряда такого калибра не был рассчитан ни один крейсер в мире.

В общем, первый день операции «Менейс» завершился взаимным разочарованием. День второй начался точно так же – с попытки де Голля и англичан уговорить противника; как и накануне, попытка была совершенно безуспешной. На этот раз англичане взялись за дело всерьез, «Барэм» и «Резолюшн» открыли огонь по «Ришелье», одновременно его атаковали самолеты «Арк Ройяла». Французы попытались ответить, но при первом же залпе оба правых орудия вышли из строя, внутреннее просто разорвало, а на внешнем образовалось вздутие. Таким образом, в этот день «Ришелье» мог отстреливаться только из 152-мм орудий, и всю тяжесть боя вынесли на себе береговые батареи. Их огонь оказался достаточно метким, «Барэм» несколько раз накрывали залпы 240-мм орудий. Видный историк Р. Бэрт пишет, что линкор получил четыре попадания, но все повреждения ограничились затоплением булей правого борта в средней части корпуса. В «Ришелье» попал один снаряд, но также повреждения оказались совершенно незначительными. Короче, и на второй день дуэли линкоров не получилось. Единственным событием дня стало уничтожение подводной лодки «Аякс» британским эсминцем. Результаты второго дня операции привели в бешенство Черчилля, который радировал Каннингхэму: «Прекратить бестолочь».

Дакарская операция. 25 сентября 1940 г.

Третий день начался сразу со стрельбы, больше переговоров уже никто не вел. Адмирал Каннингхэм решил, что линкор «Резолюшн» будет обстреливать «Ришелье», «Барэм» и тяжелый крейсер «Девоншир» постараются подавить батареи, а «Аустралиа» займется легкими крейсерами, стоящими в гавани Дакара. Но сказать это оказалось гораздо легче, чем сделать, ночью французским инженерам удалось ввести в строй первую башню «Ришелье», и англичан встретил ответный огонь. Французские снаряды оставляли после себя на воде разноцветные пятна, что облегчало корректировку. В итоге «Барэм» получил 381-мм снаряд в правый борт, но все ограничилось пробоиной диаметром 1,2 метра в булях. Кстати, это заставляет заподозрить, что снаряд просто не разорвался, иначе разрушения были бы гораздо обширнее.

Пострадал и крейсер «Аустралиа», получивший два попадания 152-мм снарядами. Один из них врезался чуть не в корму от башни «Х», которая в это время была развернута вперед. Если бы не это, снаряд попал бы прямо в башню, 25-мм броня которой не выдержала бы удара. Последствия взрыва внутри башни представить можно без труда.

Но хуже всех пришлось линкору «Резолюшн», который был атакован третьей и последней французской подводной лодкой. Следы 4 торпед были замечены на британских кораблях, и они попытались уклониться, «Барэму» это удалось, а вот его товарищу нет. Торпеда попала в левый борт, разорвав топливные цистерны и повредив переборки котельного отделения, которое в результате было затоплено, скорость линкора упала до 12 узлов, появился крен 12 градусов. Если бы «Ришелье» в этот момент не стоял без хода, «Резолюшну» пришлось бы совсем плохо, а так англичанам удалось спасти его, хотя и с огромным трудом. В конце концов он добрался до Фритауна, хотя часть пути ему пришлось проделать на буксире, а ремонт затянулся на целых 11 месяцев.

Таким образом рухнул тщательно выстроенный план Каннингхэма, хотя «Барэм» и попытался вести перестрелку с «Ришелье», однако она продолжалась всего 20 минут. Хотя некоторые авторы пишут, что в очередной раз была доказана старая истина: корабли не могут сражаться с береговыми батареями, на самом деле исход боя решили одна-единственная торпеда подводной лодки и совершенно безобразная стрельба британских линкоров. И если «Барэм» еще имеет какие-то оправдания – линкор только что вышел из ремонта и артиллеристы не имели времени для тренировок, то «Резолюшн» совсем недавно сражался в Мерс-эль-Кебире, где, кстати, тоже имелись береговые батареи. Но там британские линкоры за 15 минут добились просто потрясающих результатов, тогда как в Дакаре они безрезультатно провозились три дня. Так что у Черчилля имелись все основания назвать эту операцию не «Угрозой» (Menace), а полной бестолочью.

Свой третий и последний бой французские линкоры, точнее, опять один линкор также провел стоя в гавани, пришвартованным к причалу, и опять-таки против союзников, а не против фашистов. Вообще просматривается любопытная закономерность: все до единого французские линкоры, оставшиеся в руках марионеток из Виши, поучаствовали в «морских боях», а вот на долю «Лоррена», интернированного англичанами в Александрии, этого счастья не выпало. Этого боя пришлось ждать более двух лет, он состоялся 8 ноября 1942 года в Касабланке во время операции «Торч». Недостроенному линкору «Жан Бар», который имел всего лишь одну башню главного калибра, противостоял гораздо более грозный противник, чем старые британские линкоры, – новейший американский корабль «Массачусетс». Этот бой был неравным во всех отношениях, однако его результаты поставили под сомнение выбранную всеми европейскими державами концепцию договорного линкора.

Касабланка была главным французским портом в Африке и крупнейшей военно-морской базой после Тулона. Там находились «Жан Бар», 1 легкий крейсер, 2 лидера, 7 эсминцев и 11 подводных лодок под командованием вице-адмирала Фрица Мишелье, однако береговые батареи были слабее, чем в Дакаре. Самая сильная из них – Эль-Ханк – имела четыре 194-мм и четыре 138-мм орудия. Союзники сосредоточили подавляющие силы, одно только американское Оперативное Соединение 34 состояло из 1 авианосца, 4 эскортных авианосцев, 3 линкоров, 7 крейсеров и 38 эсминцев под командованием контр-адмирала Хьюитта, непосредственно против французских кораблей в Касабланке должна была действовать Оперативная Группа 34.1 контр-адмирала Гиффена – линкор «Массачусетс», 2 тяжелых крейсера и 4 эсминца.

8 ноября вскоре после рассвета ОЛГ 34.1 подошла к берегу, и батарея Эль-Ханк начала бой, дав первый залп. Если у американцев и оставались еще какие-то иллюзии насчет высадки без помех, они разлетелись вдребезги, через 3 минуты «Массачусетс» и тяжелый крейсер «Тускалуза» открыли огонь по «Жан Бару», а «Уичита» начала обстрел Эль-Ханка.

В 7.08 «Жан Бар» дал первый ответный залп, и в 600 метрах от «Массачусетса» взлетели красивые желтые фонтаны. Кстати, вся эта красота, которой так любят восхищаться историки, означает одно: отсутствие артиллерийских радаров и вынужденное использование оптики, то есть вчерашний день. Однако ничего лучше накрытий французские артиллеристы не добились, а вот американский линкор в 7.13 всадил первый снаряд в корму «Жан Бара». Он пробил две броневые палубы и взорвался в кормовом погребе 152-мм снарядов, который был, по счастью, пуст. В 7.25 следующий снаряд пробил уже три палубы, влетел в кормовой пост управления, но не взорвался.

После этого «Тускалуза» перенесла огонь на стоянку подводные лодок, а «Уичита» начала обстрел доков, было очевидно, что помощь «Массачусетсу» не требуется. Французские снаряды ложились вплотную к борту американского линкора, однако он не получил ни царапины, добившись еще нескольких попаданий в «Жан Бар». «Массачусетс» прекратил стрельбу в 7.40, успев дать 13 залпов, то есть рекордной скорострельности он не показал. Орудия «Жан Бара» замолчали, но американские корректировщики не могли точно оценить размер повреждений из-за пожаров и дыма, затянувшего порт. Но в 7.48, когда было получено сообщение, что французский линкор цел, «Массачусетс» возобновил обстрел. В 8.06 рикошетировавший снаряд заклинил единственную действующую башню «Жан Бара», а второй снаряд того же залпа попал в барбет второй башни и тоже не взорвался. Вообще количество невзорвавшихся 406-мм снарядов оказалось выше нормы. Через 4 минуты очередной снаряд упал в двух метрах перед правой катапультой, пробил несколько переборок и 100-мм броневую палубу и взорвался в балластном отсеке, полностью разрушив кормовой пост управления. Осколки снаряда пробили днище корабля.

Французские береговые батареи продолжали исправно стрелять, но попаданий не добились. Может быть, этому помешал обстрел с американских крейсеров, ведь только «Уичита» выпустила 316 снарядов по батареям Эль-Ханк и Табль д’Укаша. Еще 278 снарядов крейсер выпустил по порту, который одновременно бомбили пикировщики с авианосца «Рейнджер». Были потоплены 3 подводные лодки и 10 транспортных и пассажирских судов. Адмирал Гиффен получил сообщение от армейских офицеров, что сопротивление закончилось и гибнут мирные люди, поэтому в 8.35 он приказал прекратить огонь.

В этот момент американский адмирал допустил небольшую небрежность. Одной из его задач был контроль за французскими кораблями в гавани Касабланки, однако он во время обстрела держался на слишком большом расстоянии и курсировал слишком широкими галсами, поэтому в 8.15 под прикрытием дыма 2 французских лидера и 5 эсминцев выскользнули из порта. Адмирал Жерве де Лафонд намеревался атаковать транспорты, находившиеся чуть далее к востоку. Истребители «Рейнджера», кружившие над портом, немедленно атаковали отряд и сообщили о нем Гиффену. Пулеметный обстрел был очень сильным, и ранение получил даже сам адмирал де Лафонд. Тем не менее в 8.28 лидер «Милан» начал обстреливать десантные катера и потопил несколько штук. Адмирал Хьюитт, отвечавший за прикрытие десанта, был застигнут врасплох, он поспешно приказал крейсерам «Огаста» и «Бруклин» остановить французов, однако они находились на противоположном фланге участка высадки. Между кораблями де Лафонда и транспортами находились только 3 американских эсминца, которые обстреливали позиции французов у Федалы и израсходовали значительную часть боеприпасов. К тому же они приняли французские лидеры за легкие крейсера и бросились наутек.

Судьба операции повисла на волоске, но у французов было слишком мало сил, к тому же в 8.40 в игру наконец вступили американские крейсера. Адмирал де Лафонд повернул на обратный курс, надеясь завлечь их под огонь береговых батарей, но американцы на его уловку не поддались.

А где в это время находился «Массачусетс»? Где-то вдали, лишь в 8.55, после сообщения Хьюитта, адмирал Гиффен на скорости 27 узлов бросился на выручку десанта. В 9.18 линкор открыл огонь по французским кораблям с дистанции 19 400 ярдов, вскоре в бой вступили и сопровождавшие его тяжелые крейсера. Положение французов сразу стало безнадежным, ситуацию совершенно не изменил даже выход в море легкого крейсера «Примоге». Теперь бой шел на дистанции 11 400 ярдов, что сразу сказалось. Эсминец «Фуже» получил попадание 406-мм снарядом и спустя некоторое время взорвался и затонул, став таким образом первым кораблем, записанным на счет американских линкоров. Получили повреждения еще несколько французских кораблей.

Американские историки изо всех сил пытаются доказать героизм своих моряков, живописуя «вражеские снаряды, падающие с обоих бортов», и «настоящий град снарядов», но бой был явно односторонним, слишком велико было неравенство сил. Это доказывает и тот факт, что «Массачусетс» одновременно успел дать еще несколько залпов по гавани, всадив снаряд в лидер «Мален». Правда, в линкор даже попал 194-мм снаряд, который нанес небольшие повреждения, но этим все и закончилось. При этом Гиффен снова повернул свои корабли на запад, открыв де Лафонду дорогу к транспортам. Действиям американских адмиралов в этом бою не хватало даже элементарной координации. В итоге Хьюитту пришлось снова объявить аврал. В результате дошло до того, что пара французских эсминцев даже сумела выпустить торпеды по «Бруклину», но превосходство американцев в артиллерии сказалось, и атака была отбита. Определенное беспокойство доставили французские подводные лодки, но все их торпеды также прошли мимо.

В 10.30 в бой снова вмешался «Массачусетс», который дал залп по французским кораблям с дистанции 30 000 ярдов. Через полчаса линкор стрельбу прекратил, дав за это время 23 залпа главным калибром, к этому времени он уже израсходовал около 60 процентов боекомплекта. В результате сражаться с кораблями де Лафонда пришлось крейсерам «Тускалуза» и «Уичита». Они израсходовали огромное количество боеприпасов, но ничего не добились, положение изменилось лишь когда в очередной раз в бой вступили «Огаста» и «Бруклин». Буквально за 15 минут они серьезно повредили крейсер «Примоге» и несколько эсминцев. Французы отступили.

И все-таки последние 3 французских эсминца, оставшиеся целыми, попытались атаковать американские крейсера, но результат был предсказуем, атака была отбита, а эсминец «Фрондер» получил такие повреждения, что, вернувшись в гавань, вскоре перевернулся и затонул. В это время самолеты «Рейнджера» продолжали наносить удары по кораблям в гавани, «Массачусетс» также успел дать несколько залпов по берегу. В общем, этот хаотичный бой завершился полным уничтожением французской эскадры. «Жан Бар» получил еще несколько попаданий 1000-фн бомбами, принял много воды, на нем вспыхнули сильные пожары. Погибли легкий крейсер «Примоге», 2 лидера и 4 эсминца, часть из них просто выбросилась на берег.

Хотя бой тянулся почти целый день, дуэль линкоров была не слишком продолжительной и достаточно вялой. «Массачусетс» сумел вывести из строя «Жан Бар», но его влияние на общий ход событий было скорее отрицательным. Имея за спиной такую силу, адмиралы Гиффен и Хьюитт действовали слишком небрежно, самоуверенно и нескоординированно, если бы не откровенная слабость французов, высадка могла и сорваться.

Главным же выводом из этого боя стало окончательное подтверждение невозможности создать сбалансированный линкор в рамках ограничений Лондонских договоров. В очередной раз снаряд взял верх в споре с броней. Французские линкоры типа «Ришелье» считались чуть ли не наиболее удачными европейскими кораблями этого периода, но даже они не могли выдержать попаданий американских 406-мм снарядов. А ведь этот калибр был разрешен договором, но только американцы решились его установить на своих кораблях, решились – и выиграли!

При всех своих странностях эти столкновения уже летом 1940 года определили будущий характер всех боев, в которых участвовали линкоры. Прежде всего, резко сократилось число кораблей, самыми крупными боями оказались как раз Мерс-эль-Кебир (7 линкоров) и пролив Суригао (8 линкоров). Бои стали скоротечными – примерно 15–20 минут, многочасовые дуэли на параллельных курсах безвозвратно ушли в прошлое. Даже если бой затягивался, это был уже расстрел обреченного корабля, упрямо не желающего тонуть. Практически всегда исход сражения и судьбу корабля теперь решало одно-единственное меткое попадание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.