Вместо послесловия

Вместо послесловия

Разведка, интегрированная в политику

Опыт Великой Отечественной войны получает сегодня новое звучание.

Петр Ивашутин

Трагедия первых дней Великой Отечественной войны особенно настойчиво призывает нынешнее поколение защитников Родины — генералов и офицеров — к всестороннему анализу и практическому применению вскрытых в то время проблем военного искусства с позиций современных требований, с тем чтобы избежать сейчас и в будущем просчетов и ошибок, которые имели место как в предвоенный период, так и в ходе минувшей войны. Среди них такая важная проблема, как соотношение политики и разведки, которая до сих пор не получила глубокой научной проработки. А она сейчас приобретает особую значимость в связи с коренными преобразованиями военного строительства, которое ведется в соответствии с новой оборонительной военной доктриной России в условиях сложной и противоречивой международной обстановки, сохраняющейся военной опасности.

Суть проблемы соотношения политики и разведки, как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, обусловлена тем, что последняя является предпосылкой эффективной политики или стратегии, но она никогда не может заменить ни политику, ни стратегию. Решающим фактором является способность использовать данные разведки. Без эффективной политики даже самые точные и надежные разведывательные данные становятся бесполезными. Практическая ценность разведки полностью зависит от того, как она используется и направляется политикой.

Нарушение этой органической взаимосвязи, а тем более противопоставление политики и разведки ведет к тяжелым непредсказуемым последствиям. Об этом убедительно свидетельствует опыт предвоенного периода (1938–1941 гг.), когда руководство страны, по существу, игнорировало данные разведки о надвигающейся угрозе безопасности СССР, так как они не соответствовали утвердившимся тогда политическим установкам и субъективным оценкам Сталина и его окружения по таким жизненно важным вопросам, как возможность войны с фашистской Германией, и особенно относительно возможных сроков ее развязывания.

В целом советское правительство правильно исходило из того, что заключенный с Германией пакт о ненападении не избавлял Советский Союз от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления обороноспособности страны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта. Руководство страны хорошо понимало, какие тяжелые бедствия может причинить народам Советского Союза война с таким сильным и опытным врагом, как фашистская Германия, и поэтому в период с 1939 до середины 1941 г. были приложены особые усилия для укрепления обороны. Однако многие из запланированных мероприятий не были завершены. Сказался просчет в оценке возможного времени нападения фашистской Германии.

Руководство страны опасалось дать германским фашистам предлог для нападения, рассчитывало оттянуть столкновение посредством дипломатических переговоров. Было очевидно, что правительства Англии и других западных государств делают все, чтобы толкнуть Гитлера на войну с Советским Союзом. Однако из этой правильной оценки был сделан ошибочный вывод о том, что, если Советский Союз не поддастся на провокацию и не вызовет у немцев никаких подозрений, станет строго и последовательно соблюдать пакт о ненападении, никакой войны не будет. Поэтому данные разведки о широкомасштабных приготовлениях Германии к войне с СССР, и особенно данные о приближающейся дате нападения, которые докладывались руководству страны, рассматривались как провокационные, а источники этой разведывательной информации в большинстве случаев оценивались как «пособники международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией».

Формированию такого отношения к разведке и получаемой ей информации в немалой степени способствовали беспринципность и угодничество некоторых военных руководителей. Известно, что начальник разведуправления Генерального штаба генерал Филипп Голиков и нарком Военно-морского флота адмирал Николай Кузнецов, докладывая Сталину соответственно в марте и мае 1941 г. данные надежных источников о непосредственной подготовке немецко-фашистских войск к нападению на СССР с указанием сроков начала агрессии (между 15 мая и 15 июня), сделали в угоду мнению Сталина выводы, не вытекающие из содержания докладов. Первый — «наиболее возможным сроком начала военных действий против СССР будет являться момент после победы над Англией и заключения с ней почетного для Гитлера мира. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»; второй — «…полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу, с тем чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР».

Однако эти выводы не должны были дезориентировать ни руководство страны, ни руководство Наркомата обороны, так как им поступала многочисленная достоверная разведывательная информация в предвоенный период, особенно с 1939 г., которая со всей очевидностью, если к ней не подходить предвзято, свидетельствовала о непосредственной подготовке фашистской Германии к войне против СССР и о том, что она будет развязана в середине 1941 г.

Да и в целом руководство Наркомата обороны в оценке и использовании данных разведки в своей практической деятельности занимало, мягко говоря, непоследовательную позицию. В этом отношении самокритичным и справедливым является признание Георгия Жукова, который в то время был начальником Генерального штаба, о том, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом».

Все это дает достаточное основание сделать вывод, что политика советского руководства в предвоенный период не всегда способствовала целенаправленной работе разведки, господствовало субъективное и тенденциозное отношение к результатам ее деятельности, что, в свою очередь, не могло не оказать негативного влияния на результативность самой политики.

Сегодня горько осознавать, что огромные усилия разведки, те многочисленные жертвы среди героев-разведчиков во имя своевременного и надежного обеспечения стратегического и тактического предупреждения оказались почти напрасными.

Более того, сталинские репрессии нанесли большой урон кадрам разведки как в Центре, так и за рубежом: многие разведчики, беззаветно служившие Родине, преданные воинскому долгу, успешно решавшие разведывательные задачи в тяжелейших условиях зарубежья, погибли как «враги народа».

Во что обошлось армии и народу игнорирование предупреждения разведки о приближающейся военной угрозе нашему государству, известно. Исправлять допущенные просчеты дорогой ценой пришлось уже в годы Великой Отечественной войны.