ПАНЦЕРЫ ПРОТИВ ТАНКОВ
ПАНЦЕРЫ ПРОТИВ ТАНКОВ
Итак, итогом сражений июня — июля 1941 года стал разгром практически всех механизированных корпусов, дислоцировавшихся в приграничных военных округах. С 22 июня по 9 июля 1941 года потери Красной Армии составили 11 712 танков (среднесуточные 233 танка).
Поэтому в соответствии с директивным письмом Ставки ВГК от 15 июля 1941 года началось упразднение механизированных корпусов, продолжавшееся до начала сентября 1941 года. В связи с расформированием корпусов танковые дивизии передавались в подчинение командующих армиями, а моторизованные реорганизовывались в стрелковые дивизии. В это же время из механизированных корпусов, находившихся во внутренних округах, было создано 10 танковых дивизий. В своём составе они должны были иметь два танковых, моторизованный и артиллерийско-противотанковый полки, разведывательный батальон, зенитный дивизион и другие подразделения.
Исходя из сложившихся условий, в конце августа 1941 года пришлось вновь вернуться к бригадной организации танковых войск. В отечественной литературе этот шаг шаблонно обосновывается «нехваткой боевой техники и вооружения». На первый взгляд всё логично — действительно потери в технике были огромны. Но и у немцев они были велики. Так, по состоянию на 4 сентября 1941 года в 17 танковых дивизиях Восточного фронта имелось 1586 боеспособных танков, ещё 542 машины находились в ремонте. А вот другие данные: с июня по ноябрь 1941 года был безвозвратно потерян на всех фронтах 2251 танк и 75 штурмовых орудий. За это же время немецкая промышленность произвела 1813 танков и 295 штурмовых орудий. То есть немцы не успевали восполнять потери и уж тем более увеличивать количество танков на фронте. Что же касается Красной Армии, то к концу августа были потеряны все танки, находившиеся в приграничных округах. Тем не менее в советских танковых войсках насчитывалось ещё около 9 тыс. танков. Конечно, они были рассредоточены на всей территории СССР «от Москвы до самых до окраин», однако же накануне войны в пяти военных округах на европейской территории страны имелось свыше 3 тыс. танков. Какая-то часть из них к сентябрю 1941 года уже успела вступить в бой, но на фронт перебрасывались и соединения из-за Урала. Что же касается нашего танкового производства, то с июня по ноябрь отечественная промышленность изготовила 3525 танков — без малого вдвое больше, чем германская. Так что не в потерях техники нужно искать причины перехода от корпусно-дивизионной к бригадно-батальонной организации, а в неумении использовать корпуса и дивизии, в отсутствии квалифицированных командных кадров для этих формирований. С командирами бригад, к концу 1941-го сравнявшихся по числу танков с довоенными батальонами, было как-то проще.
Оставленные экипажами танки Т-28 5-й танковой дивизии. Район Алитуса, Литва, июнь 1941 года.
Подбитый советский танк БТ-7. Восточный фронт, июнь 1941 года.
Согласно приказу Народного комиссариата обороны от 23 августа 1941 года танковая бригада должна была по штату иметь танковый полк, моторизованный стрелково-пулемётный батальон, зенитно-артиллерийский дивизион, а также подразделения обеспечения и обслуживания. Танковый полк состоял из трёх танковых батальонов: первый из них имел две роты средних и роту тяжёлых танков, а второй и третий батальоны — по три роты лёгких танков. Всего в бригаде насчитывалось 93 танка (7 KB, 22 Т-34, 64 Т-40 или Т-60). Вместо Т-40 и Т-60 бригады часто получали Т-26 или БТ. К 1 января 1942 года должно было быть сформировано 120 таких бригад, для чего требовалось 11 160 танков, взять которые было просто неоткуда. Поэтому в сентябре 1941 года в танковых батальонах количество танков сократилось, и бригада стала иметь 67 танков. Для быстрого доведения боевых задач до танковых батальонов, то есть улучшения условий управления подразделениями бригады, полковое звено в ней с 9 декабря 1941 года было упразднено. По новому штату вместо танкового полка она стала иметь два танковых батальона, в каждом рота тяжёлых (5 KB), рота средних (7 Т-34) и рота лёгких (10 Т-40 или Т-60) танков. Всего в бригаде подобной организации насчитывалось 46 танков.
Однако на практике, танковые бригады, формировавшиеся в августе — сентябре 1941 года, имели различную численность и не соответствующую штатной структуре материальную часть.
Одновременно с созданием новых танковых бригад началось формирование отдельных танковых батальонов. Основной причиной их появления, как показала боевая практика, стала необходимость усиления ими стрелковых дивизий, оборонявших важные направления или рубежи, поскольку дробление бригад для этой цели приводило к распылению их усилий, усложняло управление подразделениями и затрудняло материально-техническое обеспечение.
Первый штат отдельного танкового батальона военного времени приняли в том же сентябре 1941 года. По этому штату батальон должен был иметь три танковые роты (одна рота средних и две роты лёгких танков). Штатом предусматривалось иметь 130 человек и 29 танков. Вскоре выявилась потребность и в более мощных танковых батальонах, в составе которых имелись бы и тяжёлые танки. Такие батальоны создали в ноябре 1941 года. Они должны были состоять из роты тяжёлых танков двухвзводного состава, роты средних и двух рот лёгких танков. Всего в таком батальоне предусматривалось иметь 202 человека и 36 танков (тяжёлых — 5, средних — 11, лёгких — 20).
В 1941 и зимой 1942 года отдельные танковые батальоны содержались и по другим, причём различным, штатам. Это объяснялось, главным образом, условиями формирования частей, на укомплектование которых поступала имевшаяся в резерве материальная часть. Нередко по количеству боевых машин отдельные батальоны превосходили танковые бригады.
В середине октября 1941 года по указанию Ставки было введено в действие «Наставление по боевому применению танковых войск Красной Армии». В нём указывалось, что танковая бригада является высшим тактическим соединением танковых войск. Основной ударной силой её был танковый полк. Бригада являлась средством командующих армиями и фронтами.
Отдельный танковый батальон при использовании его для непосредственной поддержки пехоты в бою предусматривалось придавать стрелковому полку, действовавшему на главном направлении. Командир полка должен был использовать танковый батальон в полном составе, не подчиняя танковые роты командирам стрелковых батальонов. Разрешалась передача отдельного танкового батальона из одной стрелковой дивизии в другую.
Красноармейцы осматривают подбитый немецкий танк Pz.35(t). Окрестности г. Расейняй, июнь 1941 года.
Отдельные танковые батальоны и танковые бригады предназначались для выполнения боевых задач в тесном взаимодействии с пехотой и артиллерией. Танковые бригады могли также использоваться и для выполнения самостоятельных задач совместно со стрелковыми и кавалерийскими соединениями и воздушными десантами. При необходимости допускалось две-три бригады объединять под руководством начальника автобронетанковых войск армии или фронта или другого лица для самостоятельного выполнения оперативных задач. Предусматривалось во всех случаях усиливать танковую бригаду моторизованной пехотой, артиллерией, мотоциклетной частью, сапёрами и осуществлять прикрытие её с воздуха авиацией.
Дробление танковой бригады и отдельного танкового батальона путём передачи отдельных частей (подразделений) другим родам войск не допускалось. Наступление танков против обороняющегося противника следовало вести после достаточной подготовки, тщательной организации боевых действий с другими родами войск на местности.
В наступательном бою против противника, поспешно перешедшего к обороне или имеющего слабо обеспеченный фланг, танковая бригада могла действовать самостоятельно, при поддержке пехоты, артиллерии и авиации.
При ведении встречного боя с вражескими танками рекомендовалось избегать лобовых атак, стремиться к охватам противника и ударам по его флангам и тылу, после начала отхода врага — преследовать его до полного уничтожения.
В оборонительной операции армии (фронта) танковая бригада предназначалась для контратаки из глубины, а в некоторых случаях для нанесения огневого поражения наступающим огнём с места. Использование танковой бригады для самостоятельной обороны наравне — со стрелковыми дивизиями не допускалось. При временном удержании рубежей она должна была организовывать манёвренную оборону. Танковой бригаде рекомендовалось строить оборону путём занятия и удержания выгодных в тактическом отношении отдельных районов, находящихся в огневой связи между собой.
Отдельный танковый батальон в составе стрелковой дивизии в обороне являлся ударным средством командира дивизии.
Требования «Наставления по боевому применению танковых войск Красной Армии» были положены в основу использования и действий отдельных танковых бригад и отдельных танковых батальонов в обороне советских войск осенью 1941 года и в наступательных операциях зимней кампании 1941/42 годов.
Подводили итоги летних боёв и немцы. Каких-либо кардинальных изменений в организацию танковых войск и тактику их применения вносить им, правда, не потребовалось. В связи с этим небезынтересно будет привести здесь мнение Мюллера-Гиллебранда: «Оправдало себя первоначальное сведение ряда моторизованных корпусов в танковые группы, что позволяло в тесном взаимодействии с авиационными соединениями сосредоточивать боевые усилия войск на узком участке, достигая максимального эффекта воздействия; быстро прорывать мощную вражескую оборону, сохраняя благодаря этому инициативу в своих руках; успешно осуществлять путём обширного и быстрого манёвра оперативное окружение противника. Возникавшие вследствие этого новые проблемы своевременного и полного снабжения войск разрешались вполне удовлетворительно. Можно было обеспечивать непрерывное продвижение танковых групп. Сроки и ход кампании, поэтому главным образом определялись операциями четырёх танковых групп. Однако быстрота их продвижения приводила также к тому, что между вырвавшимися вперёд танковыми группами и следовавшими за ними общевойсковыми армиями возникали такие обширные разрывы, которые не давали возможности незамедлительно развить и полностью реализовать успех танковых объединений.
Средний танк Pz.III, подбитый летом 1941 года. Советский снаряд буквально проломил лобовую броню башни.
Большая моторизация сухопутных сил могла бы устранить указанные недостатки, однако это находилось вне пределов возможного. Когда осенью 1941 г. наступление замедлилось, и армия вышла на рубеж, достигнутый танковыми группами, последние получили полосы обороны в образовавшейся сплошной линии фронта. Вследствие этого командование танковых групп, подобно командованию общевойсковых армий, также стало отвечать за контролируемую ими территорию. Они получили тыловые армейские районы, штабы их соответственно были усилены и переименованы в командования танковых армий. 5 октября 1941 г. были образованы командования 1-й и 2-й, а 1 января 1942 г. — 3-й и 4-й танковых армий».
Это, так сказать оценка действий германских танковых войск в кампании 1941 года в целом. Нелишним будет обратить внимание читателя на упоминаемые немецким генералом «обширные разрывы» между наступавшими танковыми группами и полевыми армиями вермахта. Эти-то разрывы в идеале и должны были стать целью для механизированных корпусов Красной Армии, но, увы, не стали.
Что касается тактики немецких танковых войск, то она ничем принципиальным не отличалась от применявшейся на Западном фронте. Информацию о ней можно почерпнуть из доклада командира 7-го механизированного корпуса генерал-майора Виноградова, датированного серединой июля 1941 года (стиль и орфография документа сохранены полностью. — Прим. автора).
«Характеристика танков и противотанковых средств противника и их действия.
1. На вооружении противника имеются танки 3-х типов: тяжёлые танки — вооружённые 75 мм пушкой и двумя пулемётами, часть тяжёлых танков вооружены автоматической пушкой 47 мм и двумя пулемётами.
Средние танки вооружены 47 мм пушкой, одним пулемётом.
Лёгкие танки вооружены 37 мм пушкой и одним пулемётом.
Танкетки вооружены одним пулемётом крупного калибра (13 мм).
Окраска всех танков камуфлированная под фон леса, что даёт возможность легко маскироваться на фоне леса и зелени. Танки в подразделениях с боков и сзади башни номерованные цифрами, написанные красной краской, что облегчает управление в бою.
Применяется семафорная сигнализация установленная на крыльях танков в передней части (установки имеются на левой и правой стороне).
Связь с авиацией осуществляется гелиографом и красными полотнищами, выбрасываемых в сторону опасности.
2. На вооружении противотанковой артиллерии состоят пушки 75 мм и 47 мм (автоматические), которые возятся на специальных бронированных тягачах, а 47 мм прицепляется к средним танкам 1-го эшелона.
3. На вооружении артиллерийского полка состоят 75 и 105 мм пушки.
4. Противотанковая артиллерия ведёт огонь преимущественно трассирующими и бронебойными снарядами. Из пулемётов огонь ведётся трассирующими и разрывными пулями.
5. Тактика действия танков и противотанковой артиллерии сводится к следующему:
а) Как общее правило танковая колонна сопровождается авиацией, направление движения колонн обеспечивается обработкой местности в глубину (бомбёжка, обстрел пулемётным огнём, разведка самолётом-корректировщиком, фотографирование), что парализует тылы и действующие части.
б) В момент соприкосновения с нашими передовыми частями на наивыгоднейшем рубеже отцепляет противотанковые средства автоматически, которые немедленно открывают огонь, а танки составляют манёвренные группы и действуют на флангах. Танки, как правило ведут огонь с места, в обороне же танки используются, как средство ПТО (окапываются по башню). На остановках оставляют танки в колоннах вблизи дорог, личный состав уводят в удаление в 10–150 м в поле или населённый пункт. Действия танков в ночных условиях не применяет и избегает. С целью сохранения танков перевозит их на специальных прицепах тележках-тягачах.
Танки Т-26 на вяземском направлении. 1941 год.
в) Колонна на марше строится в следующем порядке: впереди идут три-четыре танкетки, затем три-четыре машины мотопехоты (по 20–25 человек) с бронированными бортами. Танки с прицепными противотанковыми орудиями и тягачи с орудиями 75 и 105 мм калибра рассредоточиваются в колонне по орудийно, тем самым создаётся противотанковая оборона на всю глубину колонны, а также быстрота и гибкость манёвра.
Охрана колонны с флангов и фронта ведётся группами мотоциклистов и отдельными бронемашинами.
г) На вооружении моточастей состоят миномёты 50, 81 и 120 мм калибров. Миномёты используются одиночно и в миномётных группах, что позволяет вести огонь по площадям».
Оставив на совести генерал-майора Виноградова классификацию немецких танков и противотанковой артиллерии, а также мифические машины с бронированными бортами (как уже упоминалось, бронетранспортёров в вермахте тогда было ещё очень мало, да и сам этот термин уже употреблялся в Красной Армии. — Прим. автора), следует обратить внимание на в целом абсолютно правильно описанную тактику действий немецких танковых и мотопехотных подразделений. Используя материалы других отчётов, к этому можно добавить, что от встречных боёв с советскими танками противник уклонялся. Наталкиваясь на серьёзную оборону, отходил и вызывал авиацию, которая появлялась над полем боя через 20–30 мин. После бомбёжки танковая атака повторялась. В докладе командира 7-го мехкорпуса есть и предложения по применению танковый войск Красной Армии.
«Выводы и предложения по применению механизированных войск.
1. Крупные мехсоединения без поддержки авиации не могут рассчитывать на успех в бою при условии господства авиации противника в воздухе. Поэтому действия мехсоединений следует обязательно обеспечивать поддержкой авиации. Для успешного ведения боя мехсоединения ему необходимо вести разведку авиацией на глубину 100–150 км.
2. Мехкорпус и дивизия не может действовать без моторизованной пехоты, как это показывает опыт. (1 МСД действовала в отрыве от своего корпуса и это в значительной степени сказалось на успехе действий корпуса).
3. В дивизиях необходимо иметь артиллерию в составе:
а) дивизиона противотанковой артиллерии 45 мм калибра;
б) дивизиона 76 мм полевых пушек;
в) дивизиона 122 мм гаубиц.
152 мм гаубичный артиллерийский дивизион не приемлем в условиях боя танковых войск, вследствие его малой подвижности и гибкости в бою.
Зенитный дивизион следует иметь в составе: одной батареи малокалиберных орудий и двух батарей среднего калибра.
В мотострелковом полку желательно иметь 6-орудийную полковую батарею и батарею противотанковых орудий 45 мм калибра в составе 12 орудий.
4. Зрительная связь не оправдала себя в бою, для управления боем необходимо иметь радированные танки от командира взвода и выше и как исключение, не ниже командира роты.
5. Для организации противотанковой обороны необходимо иметь комплекты противотанковых мин в сапёрных ротах и батареях.
6. В танковых частях подвоз горючего и боеприпасов необходимо производить мощным гусеничным транспортом (желательно бронированным), а также иметь для эвакуации тяжёлых танков мощные трактора. Внутри танки не следует окрашивать, а отделывать асбестовой отделкой в особенности моторное отделение и отделение управления.
7. Опыт показывает, что в экранированных танках следует иметь нижний люк для выхода, а у танков „КВ“ два люка для выхода, один в отделении управления, а другой в боевом отделении.
Организация танковой бригады Красной Армии в сентябре — декабре 1941 года.
Техническим недостатком танков „КВ“ является напуск брони башни на корпус, что при прямых попаданиях снарядов заклинивает башню.
8. В частях следует снять с вооружения радиостанции типа РРУ, которые в бою себя не оправдали из-за малого радиуса действия и отказа работать через большие укрытия.
9. Необходимо изменить в танковых и моторизованных артчастях состав боевого комплекта, доведя до 50 % в его составе наличие бронебойных и зажигательных снарядов.
10. Машины для перевозки моторизованной пехоты следует иметь с бронированными бортами, а ходовую часть поставить на гусматики».
Дались вот генералу Виноградову эти машины с бронированными бортами! В мотострелковых соединениях Красной Армии обычных-то грузовиков толком не было, пехота пешком шагала и не от хорошей жизни «верхом» на танках ездить начала. Однако не это главное в предложениях генерала. В этом и других подобных отчётах основная масса предложений связана с усилением артиллерии в танковых частях, прежде всего — противотанковой. Понимания в верхах это как-то не нашло, по-видимому, продолжало брать верх отношение к танкам, как к своего рода самоходной артиллерии. В этом отношении показателен разговор Н. И. Бирюкова, занимавшего в годы войны пост военного комиссара, а затем члена Военного совета ГБТУ КА. В своих записях генерал изложил его так:
«12 февраля 1942 года. 23 ч 50 мин позвонил тов. Сталин и сказал, что мы даём в бригады KB, а они на фронте стоят, не ходят. Нельзя ли давать в бригаду вместо десяти — 7 KB или даже 6 KB? KB нужно поберечь у себя. Это лучше, чем они стоят у них. Я предложил давать 5 КВ. Тов. Сталин сказал: „Хорошо. Давайте так делать“.
23 ч 55 мин позвонил тов. Сталин и спросил, а сколько у нас теперь будет в бригаде танков? Я сказал, что будет 5 ед. КВ и 22 танка Т-34 и просил разрешения формировать не как бригады, а как батальоны.
Почему батальоны? Я сказал, что там всего 5 КВ и 22 Т-34, это как раз три роты, т. е. батальон.
Тов. Сталин сказал, что надо судить не по этому, а по силе огня, это 27 трёхдюймовых орудий. Я ответил, что да, это большая огневая сила».
Надо сказать, что способ измерения боевой мощи танковой бригады в трёхдюймовках, использованный Верховным Главнокомандующим, довольно странен, если не сказать больше.
Колонна танков Т-60 движется к передовой. Западный фронт, ноябрь 1941 года.
Осенью 1941 года наиболее распространённым видом боевых действий, которые пришлось вести танковым войскам Красной Армии, был бой в обороне. В самом начале войны механизированные корпуса, входившие в состав приграничных военных округов, чаще всего переходили к обороне после нанесения контрударов. Вместе с тем нередко корпуса переходили к обороне с целью отражения превосходящего противника, удерживая при этом важные в оперативно-тактическом отношении районы, рубежи или объекты. В этих условиях и особенно в ходе отступления наших войск в 1941 году переход соединений и частей к обороне осуществлялся под непосредственным воздействием превосходящих сил наземного и воздушного противника, а оборона являлась вынужденной. Кроме того, оборона велась с целью прикрытия флангов общевойсковых армий, а также для создания благоприятных условий для отвода стрелковых соединений и организованного занятия ими рубежей в глубине. Примером подобных действий является оборона 12-го и 19-го механизированных корпусов в районах Шауляй, Ровно, Зболдунов в июне 1941 года. Следует отметить, что при вынужденном переходе к обороне, танковые соединения занимали широкие полосы при наличии больших разрывов, промежутков между частями и подразделениями и открытых флангов.
Так, например, 12-й мехкорпус, действовавший в составе 8-й армии Северо-Западного фронта, получил 29 июня полосу обороны шириной 40 км, имея при этом около 9 тыс. человек личного состава, 50 танков и около 50 орудий. Неудивительно, что в таких условиях оборона носила линейный характер и характеризовалась низкими плотностями по людям, танкам и артиллерии.
Переход танковых частей и соединений к обороне осуществлялся и в случае прикрытия рубежей и объектов, находившихся в ближайшем тылу наших войск, вне соприкосновения с противником. При этом оборона создавалась преднамеренно, в самостоятельной полосе и при отсутствии соседей. Наиболее характерными в этом отношении являются действия 4-й танковой бригады на орловско-мценском направлении в октябре 1941 года.
Особенность организации обороны бригады заключалась в том, что она создавалась в очень сжатые сроки, на самостоятельном направлении, в большом отрыве от стрелковых частей и соединений и на удалении 12–15 км от передовых частей противника. Получив боевую задачу командир бригады полковник М. Е. Катуков выслал вперёд два разведывательных отряда, каждый в составе танковой роты и роты мотострелков (десантом на танках). Под их прикрытием и осуществлялся переход к обороне.
Учитывая поставленную боевую задачу — не допустить прорыва танковых соединений противника по шоссе Орёл — Мценск — Тула, — М. Е. Катуков решил построить боевой порядок в два эшелона. В первый эшелон он выделил мотострелковый батальон бригады и приданный ей сводный батальон полка НКВД, усилив их несколькими танками. Непосредственно за первым эшелоном вдоль шоссе было создано несколько танковых засад и поставлен на огневые позиции штатный зенитно-артиллерийский дивизион. Танковые засады создавались и на флангах обороны бригады, поскольку они были открытыми. Во втором эшелоне находился танковый полк бригады, которому были назначены два направления для контратак, на каждом из которых были определены по два-три рубежа развёртывания. Так как времени для инженерного оборудования районов обороны не имелось, командиры умело использовали естественные условия местности.
Ограниченность времени на организацию обороны (4 часа) обусловила ряд характерных особенностей в постановке боевых задач и организации взаимодействия. Так, задачу батальону, прикрывавшему шоссе, и танковому полку, находившемуся во втором эшелоне, командир бригады поставил лично на местности, а командиру сводного батальона 34-го полка НКВД, которому предстояло обороняться на второстепенном направлении, — по карте с последующим уточнением на местности. Организуя взаимодействие, командир бригады смог дать лишь только указания по основным вопросам непосредственно на местности. Для осуществления устойчивого и эффективного управления применялась единая кодировка населённых пунктов, высот, рощ и других местных объектов. Впрочем, имеет смысл дать слово самому М. Е. Катукову.
«В октябре 1941 г. под Орлом бригада была брошена в район Мценска. Прибыв на место, я узнал, что немцы (части Гудериана) захватили Орёл. Моя бригада не только сдерживала противника в течение 8 дней, но и славно била немцев. А всё это потому, что я с самого начала обманул матёрого фашистского волка.
Как это удалось?
Pz.III Ausf.J 5-й танковой дивизии в двухцветном зимнем камуфляже. Восточный фронт, 1941 год.
Сил у меня было в 5–6 раз меньше, чем у Гудериана, но мы так организовали дело, что у немцев создалось впечатление, будто я располагал огромными силами и средствами. Мы маневрировали на широком фронте, отлично зная, благодаря хорошей разведке, расположение частей противника. Гудериан бросится в одно место, а мы тут как тут. Он — в другое, а мы его там встречаем. Не зная нашего расположения и нашей численности, Гудериан действовал напролом, силой и неизменно натыкался на наш организованный отпор.
Ещё одно важное обстоятельство обеспечило нам успех: мы никогда не обнаруживали всех своих сил, никогда не открывая огня из всех своих огневых точек (выделено М. Е. Катуковым).
Под Орлом мы ввели в систему ложные окопы. Мы их отрывали ночью на расстоянии 1–1,5 километров от переднего края нашей обороны. Были случаи, когда противник яростно долбил с самолётов не только по нашим ложным окопам, но и по своим запутавшимся частям. Так, под деревнями Первый Воин и Второй Воин немцы били по своим частям в течение двух часов.
Под Орлом Гудериан действовал массой вдоль дорог. Он вылезал прямо против нашего переднего края, думая вызвать в наших рядах панику, но неизменно терпел поражение.
Попадая на наши стойкие войска, хорошо ведущие разведку, немцы вызывают авиацию, которая должна бомбардировать наши части с воздуха. При налёте авиации важно соблюдать полное спокойствие, не метаться, не обнаруживать себя излишними движениями. Наши машины, автоматчики, стрелки должны оставаться на месте при появлении авиации противника. Это особенно должны помнить шофёры.
Если появляется авиация противника, — ложись, замри на месте! Не успел спрятаться, — не суетись в поисках убежища. Будешь метаться, — обязательно попадёшь под огонь противника и нанесёшь вред своей части.
Разведку мы вели двух типов: 1) наблюдением и опросом местных жителей (тактическую) и 2) разведку боем.
Тактическую разведку мы вели на расстоянии до 50 километров с целью предупредить обход наших флангов и узнать группировку противника и направление движения его колонн на свои фланги. Для этого мы высылали дозоры из 2–3 бронемашин или из 2–3 мотоциклистов, или даже транспортную машину в сопровождении 1–2 мотоциклистов для связи. Численность таких дозоров — от 3–5 до 7–10 человек. Они вооружены автоматами, ручными пулемётами и гранатами РГД.
Разведку боем мы организовывали путём высылки от 3 до 10 средних танков с десантом пехоты. Столкновением с противником мы имели целью выявить боевые силы врага (расположение колонн, направление движения, численность). Высылаемые нами группы, естественно, натыкались на огонь противника. Если огонь не интенсивный, — разведка атакует и уничтожает противника, пытаясь пройти дальше. Если силы большие, — разведка откатывается, пользуясь ложными путями, оставляя заслон в засаде и сама продолжая на флангах вести разведку.
Донесения от разведчиков мы получали по радио, через мотоциклистов, а иногда путём посылки отдельных танков».
В приведённом рассказе М. Е. Катукова обращает на себя внимание наставительная форма повествования. Это неудивительно — он заимствован из его книги «Танковые бои», изданной в 1942 году, в которой он делится своим опытом танкового командира. Отсюда и стиль, доступный и понятный, в ключе суворовской «Науки побеждать».
«Опыт борьбы с немцами показывает, что наилучшим способом ведения оборонительного боя являются действия из засад.
Для засады мы выбирали подходящую местность, где располагались огневые средства пехоты (противотанковые орудия, пулемёты, стрелки), и в их (пехотные) боевые порядки вкрапливали танковые засады. Засаду мы ставили по 2–3 танка, располагая их в пределах зрительной и огневой связи одной засады от другой.
Место для засады мы выбирали на вероятных путях движения танков, орудий и автомашин противника. Место засады должно иметь укрытие с земли и воздуха. При этом мы избегали расположения засад у резко бросающихся в глаза предметов.
Танки БТ-7 и Т-34 1-й гвардейской танковой бригады в засаде. Ноябрь 1941 года.
Наилучшими местами для засад будут: а) мелкие кустарники, разбросанные по полю, но закрывающие по высоте танк; б) обратные скаты высот, из-за которых высовывались бы лишь башня танка и по сторонам имелись бы стога, копны сена и т. п., скрывающие месторасположение танка; в) всегда желательно на важных направлениях иметь возможно дальний обстрел — до 1–1,5 километров, а на второстепенных направлениях — 200–300 метров.
Засады не должны себя обнаружить и поэтому не стреляют по разведке противника. По ней ведут огонь специально выделенные огневые средства. Исключение составляют засады, охраняющие фланги боевого порядка, которые ни в коем случае не должны пропускать противника в тыл своих войск.
Наилучшим способом ведения огня из засад является стрельба с места в упор на коротких дистанциях, с быстрым переносом огня по важным целям, с частой переменой своей огневой позиции и незаметным, быстрым переходом на новую, запасную позицию для открытия огня оттуда. Когда есть время, танки, как правило, должны быть окопаны с устройством удобного выезда назад. На выезды надо обращать самое серьёзное внимание, чтобы танк не буксовал при выезде. Сам танк и выезд должны быть хорошо замаскированы.
Все танкисты должны знать, где расположены наши засады. Об этом должны также знать артиллеристы, поддерживающие нас своим огнём, и пехотные начальники, на чьих участках расположены засады. Эти начальники имеют право требовать от танков засады помощи огнём при атаке танками противника нашей пехоты.
Каждый танковый начальник, организовавший засады (командир отдельно действующей роты, батальона, полка), обязан иметь наблюдательный пункт, с которого должен видеть места расположения засады, с тем чтобы вовремя высылать подвижной резерв — помощь засадным танкам при нападении крупных сил противника.
Связь с засадными танками осуществляется по радио, ракетами, пешими посыльными и, если надо, посыльными танками. О значении сигналов ракетами должны знать не только танкисты, но также пехота и артиллерия, поддерживающая танки. При совместной обороне с пехотой и её поддержке танками надо требовать от пехоты подачи конца провода к поддерживающим танкам и подвижному резерву.
Находясь в засаде, начальник засады должен распределить роли в ведении огня между танками. Все подступы должны быть всем в засаде известны, ориентиры изучены и расстояния до них определены.
Возможны различные варианты ведения огня в зависимости от появления целей. Пусть, например, появилась колонна противника на дороге перед засадой. В таких случаях, если в засаде два танка, надо бить бронебойными снарядами по головному и заднему танкам в первую очередь, а потом перенести огонь по остальным. Это делается с целью лишить танки противника манёвра.
Другой пример: появилась колонна танков противника и среди них машины с пехотой. В этом случае мы открываем огонь по головному и заднему танкам бронебойными снарядами, а по пехоте — осколочными снарядами и из пулемётов, по машинам с горючим и боеприпасами, а также по артиллерии — осколочными снарядами.
Танкисты, находящиеся в засаде, должны знать все варианты в ведении огня и свою роль в этом. При перемене огневой позиции в засаде танки меняют их по очереди, поддерживая друг друга огнём.
Пехотный танк „Валентайн II“ в засаде. Битва за Москву, январь 1942 года.
За засадами в укрытом месте мы располагали основные силы танков как ударную группу. Когда немцы пытались наскочить на нас в лоб или на любой из наших флангов, они неизменно встречали огонь пехоты, засады танков и удары из глубины этой ударной группы.
Благодаря такой системе расположения засад и основным силам танков мы неизменно били немцев, несмотря на их явное превосходство в численности танков».
Две эти обширные цитаты представляют собой текст глав «Разведка» и «Бой танков в обороне» из вышеупомянутой книги М. Е. Катукова. Кроме них, в ней содержатся рекомендации по организации наступательного боя и боя в населённом пункте. В целом же книга содержит бесценный материал, осмысленный боевой опыт, которым делится самый грамотный и удачливый танковый командир конца 1941 года. И это не пустые слова — бригада Катукова в боях под Мценском на восемь суток остановила продвижение 4-й танковой дивизии 24-го немецкого моторизованного корпуса. Эти события нашли отражение и в мемуарах Г. Гудериана: «6 октября наш командный пункт (2-й танковой армии. — Прим. автора) был перемещён в Севск. Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжёлый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».
Гудериан отметил и применение советскими танкистами под Мценском новой тактики, заключавшейся в отказе от лобовых атак и переходе к ударам с флангов.
«Особенно неутешительными были полученные нами донесения о действиях русских танков, а главное, об их новой тактике. Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились. Серьёзность этого сообщения заставляла задумываться. Поэтому я решил немедленно отправиться в 4-ю танковую дивизию и лично ознакомиться с положением дел. На поле боя командир дивизии показал мне результаты боёв 6 и 7 октября, в которых его боевая группа выполняла ответственные задачи. Подбитые с обеих сторон танки ещё оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь».
4-я танковая бригада, несмотря на значительное превосходство противника в силах и средствах, действуя по принципу подвижной обороны на широком фронте, нанесла ему большой урон и выполнила поставленные задачи, взаимодействуя при этом с подразделениями 11-й танковой бригады и пехотой 1-го гвардейского стрелкового корпуса. В приказе Наркома обороны № 337 от 11 ноября 1941 года говорилось: «… в результате ожесточённых боёв бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 49 орудий, 8 самолётов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 миномётов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчисляются единицами». Этим же приказом 4-я танковая бригада была преобразована в 1-ю гвардейскую танковую бригаду. Её боевые действия были поставлены в пример танковым частям и соединениям Красной Армии.
Надо сказать, что М. Е. Катуков был не единственным командиром Красной Армии, взявшимся за перо. В начале 1942 года было издано довольно много брошюр, в которых успешные командиры различных родов войск делились своим боевым опытом. К их числу принадлежал и подполковник-танкист Г. Клейн, книга которого «Бой танков с танками» увидела свет почти одновременно с книгой Катукова. Боясь утомить читателя, не хочется прибегать к обширному цитированию, тем более что оценки и выводы Клейна совпадают с катуковскими, только выражены более подробно и основательно, с боевыми примерами. Однако на одной из тем его книги, а именно «Значение огня в танковом бою», хотелось бы остановиться подробнее.
«Решающим элементом в бою танков с танками является огонь.
Некоторые склонны думать, что уничтожить танк противника — значит таранить его, часто забывая при этом то содержание, которое вкладывают при отдаче распоряжений: „Уничтожить танки“, „Атаковать“ и т. д., и не учитывая того, что именно огнём и только огнём мы должны уничтожать танки противника.
Танкист должен стремиться скорее поставить свой танк в наиболее выгодное положение для огневого удара, маневрируя соответствующим образом. Вследствие этого местность приобретает для него огромное значение.
Способы ведения огня в танковом бою зависят от обстановки. Огонь с места даёт большие преимущества, однако не всегда выгодно вести такой огонь.
Огонь с места может применяться в следующих случаях:
а) когда наши танки занимают удобное и скрытное положение относительно танков противника;
б) когда наши танки находятся в засаде;
в) во время действий на пересечённой местности (кочки, воронки, окопы); в этом случае выгодно стрелять с коротких остановок;
г) когда наши танки находятся на сборном пункте и занимают выгодное положение относительно атакующего нас противника.
Огонь с хода применяется в следующих случаях:
а) когда одна часть танков отходит, чтобы подвести под огонь основной массы своих танков преследующего противника в наступлении;
б) в момент развёртывания для быстрого открытия огня (во встречном бою);
в) при выходе из боя;
г) при внезапном столкновении с противником;
д) при преследовании.
Вероятность попадания с хода уменьшается примерно в три, три с половиной раза, вследствие чего огонь выгоднее вести с места или с коротких остановок. При стрельбе с места скорость стрельбы за единицу времени увеличивается в полтора-два раза; так, например, если с места производится до шести прицельных выстрелов в минуту, то при ведении огня с хода скорострельность понижается в два раза (т. е. выпускается три-четыре снаряда в минуту).
Наивыгоднейшие курсовые углы (КУ) для стрельбы по танкам с места и с хода: от 0° до ±15° и от ±180° до ±165°. При таких условиях стрельбы упреждение в тысячных брать не следует; при каждом выстреле необходимо учитывать только ВИР. В остальных случаях необходимо учитывать боковое упреждение, а так как для вычисления в тысячных нет времени, то упреждение следует брать в фигурах (полтанка, танк и т. д.).
Большое значение для стрельбы по современным танкам имеет пробивная способность оружия. Как показал опыт, стрельбу по танкам выгодно вести с дистанции 1000–1200 м и ближе, так как пушки наших средних и тяжёлых танков на этой дистанции дают самый эффективный огонь, тогда как пушки немецких танков на этих дистанциях дают большое рассеивание.
В настоящей войне применяются танки с различными тактико-техническими данными; в основном они отличаются друг от друга своей скоростью: одни из них быстроходные (практическая скорость 30–40 км), другие — тихоходные (практическая скорость 15–20 км).
Превосходство в бою между двумя этими типами танков зависит от умения использовать эту скорость, чтобы занять лучшее огневое положение для поражения огнём более тихоходных танков.
Допустим, что бой между быстроходным и тихоходным танками происходит при непрерывном встречном движении при КУ — 0° ±20°; в этом случае быстроходный танк теряет своё преимущество; его тактическая подвижность уступает стрелковой подвижности. Действенность огня с танка, движущегося со скоростью 15–20 км/час, падает. При скоростях свыше 25 км/час (при наличии значительного качания корпуса танка) действенность огня будет ещё меньше.
Поэтому для получения лучших результатов стрельбы быстроходный танк часто вынужден уменьшать скорость до 15–20 км/час. При таких условиях действительность огня обоих танков будет приблизительно одинаковой. Исходя из вышесказанного, можно заключить, что для получения огневого превосходства над противником надо умело использовать скорость с целью занять лучшее положение для стрельбы.
„Матильды“ из 196-й танковой бригады. Калининский фронт, 1942 год.
Наиболее выгодно вести стрельбу с носовой и кормовой части наших средних и тяжёлых танков, повёртывая башню так, чтобы орудие было направлено на угол танка. В этом случае к противнику обращена цель меньшего габарита, что уменьшает уязвимость танка.
В связи с превосходством вооружения наших танков при попадании снаряда в танки врага под любым углом фашистские танки уничтожаются.
При выборе способа ведения огня из танка необходимо всегда исходить из конкретной обстановки.
Для достижения максимальной действенности огня отдельным танкам и подразделениям необходимо искусно маневрировать в соответствии с характером местности, стремясь к тому, чтобы поставить свои танки в положение, обеспечивающее их защиту от поражения огнём танков противника.
Если при уничтожении стабильных целей противника (пушки, батареи, находящиеся на огневых позициях) у маневрирующих танков имеется некоторая свобода действий, то в борьбе с его танками одновременно находится в движении и цель, следовательно, маневрирование должно производиться непрерывно, как при стрельбе с места, так и при стрельбе с хода, что необходимо всегда учитывать».
Трудно не согласиться со взглядами Г. Клейна на огневой бой танков. Особо хотелось бы обратить внимание читателей на отношение офицера-танкиста к стрельбе с места и с хода. Вопрос этот не праздный, и позже мы к нему ещё вернёмся.
Наряду с изучением и обобщением опыта боёв 1941 года, весной 1942 года начался активный процесс совершенствования организационной структуры танковых войск Красной Армии. В частности, началось формирование танковых корпусов. Их появление диктовалось опытом: практика войны показала, что отсутствие в составе фронтов и армий крупных танковых соединений не позволяло в полном объёме решать такую важную задачу наступления, как развитие тактического успеха в оперативный. Кроме того, как утверждается в большинстве отечественных изданий, к этому времени был преодолён кризис танкового производства в СССР, и отечественная промышленность уже давала фронту достаточное количество танков, позволившее приступить к формированию крупных танковых объединений. Если с первым тезисом нельзя не согласиться, то второй — абсолютно лживый, прикрывающий элементарное неумение войск, и в первую очередь крупных общевойсковых командиров, использовать танковые части.
Кризис танкового производства в СССР, если, конечно, допустимо использовать такой термин, имел место в октябре — ноябре 1941 года, когда отечественная промышленность изготовила 640 и 880 танков соответственно. Не лишним будет напомнить, что среднемесячное производство танков и штурмовых орудий в Германии в 1941 году не превышало 310 единиц, а в июне — ноябре — 360 единиц. И этой техники немцам хватило, чтобы дойти до Москвы! На 1 января 1942 года на советско-германском фронте соотношение танков составляло 1588: 840 (1,9: 1) в нашу пользу. Ещё интереснее сравнить цифры производства танков в первые четыре месяца 1942 года. В январе советские заводы дали фронту 1571 танк, в феврале — 1600, в марте — 1690, в апреле — 1811. Всего за четыре месяца — 6672 танка! Для справки: немецкая промышленность изготовила танков и самоходных орудий несколько меньше — 6085. Но это — за весь 1942 год!
Так что можно утверждать, что промышленность изготавливала танки во всё возраставшем количестве, а Красная Армия во всё возраставшем количестве их теряла. Безвозвратные потери танков в январе — апреле 1942 года составили 1655 машин, или 25 % к выпуску их промышленностью! Кроме того, следует учитывать, что соотношение ходовых и неисправных танков в войсках действующей армии было в то время примерно равным, а иногда значительным в сторону неисправных машин. Так, на 1 января 1942 года во всех фронтах имелось 1588 исправных танков и 1323 неисправных, на 1 февраля соответственно 1547 и 1607, на 1 марта — 1874 и 2066 и на 1 апреля 1642 и 2409 машин. Такое положение в соотношении ходовых и неисправных танков объяснялось тем, что фронты и армии не имели достаточного количества средств эвакуации и ремонта бронетанковой техники.
Pz.III Ausf.J из 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии. Восточный фронт, зима 1941 года.
В марте 1942 года началось формирование первых четырёх танковых корпусов. По первоначальному штату в состав каждого вошло по две танковые и по одной мотострелковой бригаде. Корпус должен был иметь 5603 человека личного состава и 100 танков (из них 20 КВ, 40 Т-34 и 40 лёгких Т-60 или Т-70). Артиллерийский и зенитно-артиллерийский дивизионы имелись только в составе мотострелковой бригады. Вопреки здравому смыслу и боевому опыту в создаваемых соединениях совершенно не предусматривались артиллерийские части корпусного подчинения, инженерно-сапёрные, разведывательные подразделения, а также свой корпусной тыл. Управление корпуса фактически состояло из небольшой группы офицеров, предназначавшейся для координации боевых действий бригад. В апреле и мае 11 корпусов формировались на фронтах и 14 — в резерве Ставки ВГК. Вскоре танковые корпуса получили боевое крещение.
В мае 1942 года наиболее серьёзные по своей напряжённости и результатам события развернулись на харьковском направлении. Советским войскам была поставлена задача разгромить харьковскую группировку противника и овладеть Харьковом. Планом наступательной операции предусматривалось нанесение двух ударов по сходящимся направлениям — на Харьков. Главный удар предполагалось нанести с барвенковского плацдарма, обращённого в сторону врага, силами 6-й армии и армейской группы генерала Л. В. Бобкина. Второй удар наносился из района Волчанска силами 28-й армии и частью сил 21-й и 38-й армий. Этой группе предстояло наступать в обход Харькова с севера и северо-запада.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.