Маршал. Последние годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Маршал. Последние годы

В марте 1990 года Кожедубу позвонил американский художник, через переводчика представился, рассказал, что нарисовал картину одного из его боев, и попросил о встрече. На рисунке была изображена пара Ла-7, атакующих Ме-262. Внизу подпись — «Ivan Kodjedub». На встрече американец выложил на стол целую кипу своих творений, несколько недорогих сувениров и попросил старого маршала оставить на них свой автограф.

— Рука болела месяц, — жаловался Иван Никитович.

Этот случай свидетельствует о популярности Кожедуба во всем мире. О нем написаны сотни статей, опубликованы десятки интервью с ним. Многочисленные публикации о трижды Герое Советского Союза за рубежом, когда его, действующего офицера, генерала, маршала, скрывала завеса секретности, естественная для военного человека, вызывают определенный интерес. Прежде всего отметим, что большинство разнообразной «импортной» информации о Кожедубе вторично, в ней много несообразностей, неточностей, а порой и выдумок, идущих от незнания иностранными авторами русской жизни, тенденциозного к ней отношения. Все публикации о Кожедубе можно условно разделить на исследовательские, написание которых было продиктовано благими намерениями, и чисто заказные, сделанные по заказу антисоветских, в последнее время — антироссийских кругов.

Примером второго подхода может служить книга Толивера и Констебла, изданная в России под названием «Лучший ас Второй мировой», с путаными комментариями переводчика. В ней рисуется жуткая, не имеющая никакого сходства с реальностью картина русского плена, отвратительные портреты советских солдат и офицеров. На фоне клеветнических «зарисовок» дается портрет «генерал-майора Кожедуба». Не будем говорить о том, что к моменту подготовки книги в печать в 1967 году Кожедуб давно уже, с 1962 года, носил звание генерал-лейтенанта авиации. Примечательна и высказанная в книге догадка: американские военные твердо уверены, что опытные русские пилоты участвовали в боях и что Кожедуб добавил еще несколько самолетов к своим 62 победам в годы Второй мировой войны.

В целом же среди его биографических данных достоверно лишь то, что он родился на Украине и официально одержал 62 победы. При этом авторы утверждают, что «три Золотые Звезды… примерно соответствует медали Почета американского конгресса», что только пятнадцать советских летчиков одержали больше побед, чем лучший американский ас Бонк. На самом деле все это далеко не так. Из заключительной части «жизнеописания» Кожедуба хорошо вырисовывается цель, которую авторы преследовали:

«Автобиография Кожедуба "Я атакую" была опубликована в 1956 году в Восточной зоне Германии. То, что могло и должно было стать интереснейшей исторической работой, оказалось напыщенной и пустой книжонкой. А главным событием в жизни Кожедуба было вступление в КПСС. Все детали его жизни с первых школьных дней до награждения высочайшими орденами своей страны показаны через красную призму, которая искажает даже цвета его блестящей карьеры летчика».

Дальше следует столь же «ловкое» описание жизни Александра Ивановича Покрышкина, где авторы, очевидно «по-свойски», называют его Сашей.

Помещенный в книге список советских асов, несмотря на участие переводчика-россиянина, искажен до невероятности — огромная путаница присутствует в написании фамилий, имен, отчеств и конечно же числа побед.

Неудивительно, что подобное произведение бывших штабных американских военных, напуганных в свое время боевой мощью Советского Союза, написанное по заказу милитаристских кругов, тех, что сами американцы называют «бешеными», устарело уже к моменту своего выхода в свет. Но несмотря на это, что вполне в духе времени, оно было небрежно переведено и наспех издано в России. Не счесть сейчас в нашей стране «борцов» со своей собственной историей, ее ненавистников. Заметим, что если раньше на таких произведениях, изданных и переизданных в крупнейших военно-исторических издательствах мира, воспитывалась в основном западная молодежь, то теперь они подсовываются нашему молодому поколению.

Не случайно, что в свое время советские летчики, а с ними и наш герой с удивлением и недоверием воспринимали сведения об астрономических счетах немецких асов. Во время войны наши асы абсолютно не знали никого из немецких летчиков и, как выразился П.А. Брызгалов, — знать не хотели. Позднее имена этих людей воспринимались как некие символы враждебной пропаганды, чем они, в сущности, и были. В годы перестройки имена немецких асов с неправдоподобными цифрами их побед в воздушных боях с советскими летчиками стали пропагандироваться у нас особенно назойливо, с подачей все новых «подробностей» и «деталей».

Существует одна интересная особенность: счета «лучших немецких асов Второй мировой войны» росли в этой войне тем быстрее, чем больше Германия утрачивала господство в воздухе. На идеологическом фронте нацисты были неколебимы, отсюда и их девизы: «Немецкие летчики лучшие в мире», «Люфтваффе не знает поражений», «Один Me-109 стоит десятка "яков"». Отсюда — и безговорочное признание всех заявленных немецкими летчиками побед. Таким образом создавались и герои.

Главком ВВС Петр Степанович Дейнекин, пользуясь потеплением отношений между Россией и Германией, в 1991— 1992 годах несколько раз просил высшее командование Бундеслюфтваффе предоставить ему возможность встретиться с известным немецким летчиком Эриком Хартманом:

— Вначале они обещали, затем брали тайм-аут, но потом твердо по сути, хотя и мягко по форме отказывали. В конце концов стало понятно, что тут что-то нечисто — по-видимому, Хартман был тяжело болен, и я оставил свои попытки.

К концу жизни Хартман действительно был болен, но его отношения с американскими союзниками и действующим германским генералитетом значительно ранее осложнила его принципиальная позиция по американскому истребителю Ф-104 «Старфайтер», которым в начале 1960-х годов перевооружали Германию. Из 916 машин этого типа, поставленных в Германию, было потеряно 292, погибло 116 пилотов! Такой ужасной статистики не знала ни одна крылатая машина в мире, выпускавшаяся большой серией. Полковник Хартман резко и открыто протестовал против принятия этого американского самолета на вооружение Бундеслюфтваффе, но, не найдя понимания, ушел в отставку.

Умер Эрик Хартман — кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами — 20 декабря 1993 года. Он был одним из 27 кавалеров этой германской награды, одним из девяти немецких летчиков, удостоенных ее. Но и после его смерти очень многих любителей авиации продолжает беспокоить простой вопрос: Хартман сбил 352 самолета, а Кожедуб только 62? При этом не все понимают, что корректнее говорить: Хартману записаны 352 победы, а Кожедубу — 62. Вот здесь и встает вопрос: записаны кем, на основании чего?

Кожедубу победы записывались командованием ВВС РККА с соблюдением ряда приказных требований, после согласования в десятке военных и военно-партийных инстанций. Хартману — с его слов, после заполнения отформатированной и растиражированной анкеты с массой формальных граф. Сначала эти победы записывались командованием люфтваффе при одобрении и плотной опеке ведомства доктора Геббельса. Позднее успехи немецких асов тщательно реставрировались, подкрашивались и вновь тиражировались американскими полувоенными «специалистами» типа Толивера и Констебля, выполнявшими очевидный пропагандистский заказ холодной войны, которая, по сути, никогда не кончалась и не ослабевала. В своем движении на Восток НАТО поглотило все страны бывшего восточноевропейского блока, окружает Россию кольцом своих сторонников из числа бывших Советских республик и не собирается останавливаться. Вот почему всевозможные «труды» относительно военной истории России, выходящие на Западе, по-прежнему полны подтасовок и несуразиц.

Вернемся к проблемам статистики. Реальный счет каждого летчика от официального отличает некий поправочный коэффициент (назовем его коэффициентом достоверности), который индивидуально для каждого летчика мы, увы, определить, скорее всего, уже не сможем. А вот средние его показатели для авиации сторон, противоборствовавших на Восточном фронте—в частности, для СССР и Германии, — устанавливаются достаточно просто. Для этого необходимо разделить число реально потерянных соответствующей стороной самолетов на число заявленных побед. При известном количестве летчиков реальное число побед высчитывается при помощи закона больших чисел. У немецких асов, как у проигравшей стороны, коэффициент достоверности был намного меньше, чем у советских летчиков. Это естественно — именно так реагировало командование и политическое руководство Германии на неизбежность поражения, очевидную для многих немцев уже в 1943 году, на тяжелейшую обстановку на фронтах и в небе над рейхом.

Расчеты показывают, что для большинства советских летчиков коэффициент достоверности колеблется от 0,3 до 0,6, для немецких летчиков, имеющих от 100 побед на Восточном фронте, — от 0,1 до 0,2[88].

На Западном фронте картина намного объективнее. А самые результативные немецкие асы (сражавшиеся как на Восточном, так и на Западном фронтах) подавляющее число своих побед записали себе, за исключением Г. Бэра, конечно же на востоке. Примеров этому много. Э. Хартман записал на свой счет 352 победы, 350 на востоке, Г. Баркхорн — 301, все на востоке, Г. Ралль — 275, 272 на востоке, О. Китель — 267, все на востоке; В. Новотны — 257, 255 на востоке, В. Батц — 237 побед, 234 на востоке, Г. Бэр — 221 победа, 96 на востоке, Э. Рудорффер — 222 победы, 136 на востоке, Г. Граф —212 побед, 202 на востоке, Т. Вайзенбергер — 208, 175 на востоке, X. Филипп — 206,177 на востоке, В. Щук — 206, 198 на востоке, Э. Хейнрих — 205, 199 на востоке, А. Хафнер — 204, 184 на востоке, X. Липферт — 203, 201 на востоке, В. Крупински — 197, 177 на востоке, А. Хакль — 192, 105 на востоке, Й. Штайнхофф — 174, 148 на востоке…

Повторим, что коэффициент достоверности побед отдельного летчика — цифра сугубо индивидуальная. Есть асы, у которых коэффициент достоверности даже превышает единицу, то есть число засчитанных летчику побед меньше числа реально сбитых им самолетов. Однако персональную оценку в условиях огромного числа потерь, когда на каждого сбитого есть несколько претендентов, сейчас установить крайне сложно. И все же возьму на себя смелость назвать несколько имен выдающихся летчиков-истребителей Героев и дважды Героев Советского Союза, имеющих коэффициент достоверности, по-видимому, даже выше единицы. Это — Н.С. Артамонов, Ф. Ф. Архипенко, Г.А. Баевский, П.А. Гнидо, К.А. Евстигнеев, Н.Ф. Краснов, М.И. Мудров…

Киевский исследователь истории истребительной авиации А.В. Станков[89] считает, что коэффициент достоверности советских летчиков существенно занижен и на самом деле большинство из них сбило по крайней мере в полтора-два раза больше неприятельских самолетов, чем им записано. Работая в архиве Министерства обороны в Подольске, он на основе обнаруженных цифр пришел к следующим выводам. Оказывается, если просуммировать количество побед советских летчиков, указанных в различных полковых, а порой и в дивизионных документах (в журнале боевых действий, в истории полка, в историческом формуляре, в оперативных сводках полка и т. д.), то их число на момент представления к награде чаще намного (порой в несколько раз) превышает то, что у летчика значится в наградном листе. Это число — промежуточный результат: впоследствии он уточнялся, ревизовывался и, как правило, сокращался. Соответствующую работу вели в штабах полков и дивизий, корпусов и воздушных армий. Как правило, ее контролировали инспектора по воздушно-стрелковой службе и летной подготовке, а на корпусном уровне или в воздушной армии результаты утверждали.

О многоплановости этой работы, о попытках взглянуть на нее с разных сторон говорит, в частности, многообразие архивных документов, выраженное в их названиях. На полковом уровне это «Журналы описания воздушных боев», «Журналы индивидуального учета воздушных боев летного состава», «Боевые донесения полка», «Журналы учета сбитых самолетов противника», «Отчеты о боевой деятельности полка», «Журналы боевых действий», «Оперативные сводки», «Журналы лицевых счетов летного состава», «Рапорты летного состава о сбитых самолетах противника», «Акты на сбитые самолеты противника», «Расходные документы по выплате премий за сбитые самолеты противника»… В многочисленных документах дивизионного и корпусного уровня, оперативных документах воздушных армий, Главного управления кадров полковые отчеты корректируются, как правило, число сбитых самолетов занижается.

…Иван Никитович Кожедуб, как национальный герой огромной страны, всю свою жизнь был вынужден вести гигантскую общественную работу. Особенно приятной была, пожалуй, должность вице-президента Международной авиационной федерации (ФАИ) — тут и свои люди — летчики и космонавты, и летные мероприятия, и загранкомандировки. Народный депутат, председатель или президент десятков различных обществ, комитетов и федераций, он был одинаково честен и с первыми лицами государства, и с простыми людьми, обремененными различными заботами. При этом многие встречи, беседы, конференции требовали огромного напряжения, больших физических и моральных затрат.

Надо ли говорить, что Кожедуба за самое сердце затронула отечественная космическая эпопея. Он был знаком со всеми космонавтами — его современниками, лично знал и поддерживал служебные и дружеские отношения с бывшими летчиками, готовившими космических первопроходцев, — Героями Советского Союза Н.П. Каманиным, Л.И. Гореглядом, Н.Ф. Кузнецовым…

Тесные дружеские отношения связывали Кожедуба с первыми космонавтами — Ю.А. Гагариным, Г.С. Титовым, П.С. Поповичем, В.В. Терешковой, А.А. Леоновым. Космонавты, отношение к которым со стороны высшего генералитета страны было порой неоднозначным, сразу почувствовали и оценили доброжелательное искреннее отношение Ивана Никитовича, его неподдельный интерес к их работе.

Очень тепло к Кожедубу относился один из героев челюскинской эпопеи, вывезший из ледового лагеря 34 человека (больше, чем любой другой летчик), Герой Советского Союза № 2 генерал-полковник Н.П. Каманин, в течение десяти лет занимавший должность помощника главкома ВВС по космосу.

Кожедуб, подробно интересовавшийся у космонавтов и их руководителей особенностями подготовки и работы в космосе, буквально загорелся идеей лично совершить космический полет. Это стремление трижды Героя Советского Союза нашло поддержку среди летчиков-космонавтов. Ведь в год полета Юрия Гагарина прославленному асу не было еще и сорока лет.

О полетах в космос Иван Никитович говорил: «Как летчику-истребителю мне знакомы большие скорости и большие высоты. Но с ними не идет ни в какое сравнение та высота и стремительность, с какой совершают свои беспримерные полеты космонавты».

Наталья Ивановна, дочь аса, вспоминала, как однажды он пришел домой решительный и сосредоточенный, на глазах удивленных домашних выбросил в мусоропровод портсигар вместе с содержимым и за ужином полунамеками, «с учетом секретности», поведал окружающим о своей новой космической мечте, получившей поддержку некоторых весьма влиятельных лиц, прежде всего Г.Т. Берегового.

Мечту разбил тогдашний главком, Главный маршал авиации К.А. Вершинин. На одной из состоявшихся встреч он, не афишируя, мягко, с глазу на глаз, пожурил аса, напомнил, что он трижды Герой, боевой символ победившей страны, летчик, генерал, никогда не занимавшийся испытательной работой. Дал понять, что если он, Кожедуб, полетит в космос, то он, Вершинин, тоже полетит, но в противоположном направлении. Как человек добрый и все понимающий, Иван Никитович о своем личном участии в космическом полете больше не вспоминал.

Справедливости ради надо отметить, что без «сталинских соколов» первые пилотируемые космические полеты в нашей стране не обошлись. Герой Советского Союза летчик-штурмовик, а в начале 60-х — блестящий летчик-испытатель Г.Т. Береговой совершил космический полет в самый драматический момент развития советской космонавтики — после смерти генерального конструктора С.П. Королева и гибели в первом полете на новом корабле «Союз-1» выдающегося летчика-космонавта СССР В.М. Комарова. Впервые в истории из-за сбоя в системе сближения он пытался осуществить стыковку вручную. В 1972 году генерал-майор авиации Г.Т. Береговой стал начальником Центра подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина. Только ему, летчикам-космонавтам и летчикам-испытателям И.П. Волку и А.С. Левченко были присвоены почетные звания заслуженного летчика-испытателя СССР и летчика-космонавта СССР одновременно.

За свою жизнь Кожедуб побывал в полутора десятках стран мира. В одних он был как воин и военачальник, участник боевых действий (в ГДР, Румынии, Польше, Китае, Северной Корее), в других — по служебной необходимости, чаще связанной с работой в ФАИ (в Ирландии, Франции, Канаде, на Кубе, в Финляндии, Италии, Чехословакии, Болгарии, Индии и Венгрии).

Настойчиво, и не раз, приглашали Кожедуба в Западную Германию. Особенно хотели его видеть там в День Победы, присылали официальные приглашения. К тридцатилетию этого знаменательного события посол СССР в Германии заранее прислал поздравление, в котором просил Кожедуба приехать в ФРГ. А весной 1985 года Кожедубу, еще не ставшему маршалом, через дипломатов, представителей общественности, немецких деловых кругов предлагалась богатейшая программа поездки и скромный подарок по ее окончании — легковой автомобиль «мерседес-бенц». Вероника Николаевна поглядывала на мужа со слабой надеждой, но Иван Никитович в принципиальных жизненных вопросах был тверд:

— День Победы я провожу всегда со своими боевыми друзьями.

С большим удовольствием и не раз вспоминал Иван Никитович свою поездку в Ирландию, в Дублин, на конференцию ФАИ, где он был избран вице-президентом. Накануне нашу делегацию пугали провокациями (которые нередко имели место и отнюдь не были вымыслом), а поэтому всех поселили в одном отеле, вечерами на улицу просили не выходить.

— Пистолет, что ли, выдайте, — ворчал Иван Никитович. И вот в первый же такой вечер, обещавший быть скучным, к «дженерал Кочедуб» завалились американские космонавты, человек восемь-девять. Члены экипажа «Апполона-13», побывавшие на Луне и чудом вернувшиеся на землю, зашли по закону летной дружбы — с шутками, улыбками, с бутылками виски и закуской в пакетиках.

Выложил свой НЗ — две бутылки водки, буханку черного хлеба и банку черной икры — и просиявший Иван Никитович. Восторг усилился. Дружеские беседы продолжались до утра, и с членами американской делегации впоследствии сложились самые наилучшие отношения.

Работая в ФАИ, ему, как председателю Бюро федерации авиационных видов спорта СССР, довелось вручать дипломы и летчикам-рекордсменам, и космонавтам, и трудовым коллективам. Так, 19 ноября 1974 года на космодроме Байконур он вручил почетный диплом ФАИ коллективу ученых, конструкторов, инженеров, техников, рабочих и служащих космодрома за большой вклад в дело изучения и освоения космического пространства пилотируемыми и автоматическими летательными аппаратами.

В октябре 2005 года было отмечено столетие этой авторитетной организации. Статья «Самолетный спорт», помещенная в 22-м томе третьего издания БСЭ, написана И.Н. Кожедубом и А.Ф. Коссом. В этой статье дается краткая история ФАИ и ФАС, приводятся некоторые статистические данные, сведения об абсолютных мировых рекордах (для самолетов с реактивными двигателями) на 1 июля 1974 года, называются знакомые фамилии рекордсменов — А.В. Федотов, М.И. Комаров, С.Е. Савицкая, М.Л. Попович… Указано, что на 1 января 1975 года советским летчикам-спортсменам принадлежат 153 мировых рекорда из 395 зарегистрированных ФАИ (без рекордов по коммерческим маршрутам — линиям авиакомпаний). К сожалению, в статье вовсе не указан руководящий состав ФАС и ФАИ, куда входили выдающиеся военные летчики и летчики-испытатели — дважды Герой Советского Союза В.К. Коккинаки, трижды Герой Советского Союза И.Н. Кожедуб, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР С.А. Микоян…

В 1985 году, к сорокалетию Победы, М.С. Горбачев присвоил И.Н. Кожедубу звание маршала авиации. Присвоение маршальского звания трижды Герою даже тогда, в момент нарастания катастрофических процессов, было, безусловно, актом справедливым и в какой-то степени необходимым. А напомнить о скромном и почти забытом тогда Иване Никитовиче удалось Веронике Николаевне. На одном из приемов она завела разговор с Горбачевым, в котором, вспомнив свою молодость, заметила, что была землячкой Михаила Сергеевича. Тот с удовольствием поддержал беседу. Горбачеву здесь же был представлен и Кожедуб, что-то неловко ответивший на вопрос генсека. А 7 мая 1985 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР…

Звание маршала широко не «обмывали», тем более что это случилось в разгар набравшей обороты антиалкогольной кампании, и супруги ограничились званым вечером у себя дома, пригласив человек тридцать своих друзей.

И.Н. Кожедуб и Герой Советского Союза А. У. Константинов стали соответственно 22-м и 23-м маршалами авиации. Предпоследним, 24-м маршалом авиации в 1989 году стал министр гражданской авиации СССР А.Н. Волков, а последним — 25-м — Е.И. Шапошников (в 1991 году). Еще семь человек (Б. П. Бугаев, К.А. Вершинин, А.Е. Голованов, П.Ф. Жигарев, А.И. Колдунов, П.Ф. Кутахов, А.А. Новиков) носили звания Главных маршалов авиации.

Высшее воинское звание не накладывало на носившего его человека каких-либо дополнительных требований. В данном случае это было прежде всего жестом благодарности новых поколений выдающемуся герою Великой Отечественной войны, проявлением к нему глубокого уважения. В материальном плане маршальское звание дополнительно приносило 300 рублей в месяц, в моральном — Маршальскую звезду и укрощало честолюбие.

Иван Никитович старел. Здоровье его было подорвано и колоссальной боевой работой, выпавшей на его долю в молодости, и трудной командирской службой в Китае — Корее, и напряженной деятельностью на командных постах ВВС Советской армии. Не лучшим образом здесь сказалась и укоренившаяся на Руси привычка обмывать победы и достижения, промахи и неудачи. Все больше тянуло его на дачу, где за узкой полосой корабельных сосен, среди полусотни других дачных участков нашел свое место его дом и огородик.

Супруга Героя Советского Союза заместителя командующего Дальней авиацией страны А.А. Плохова — соседа Кожедуба по дачному участку — вспоминала, что Иван Никитович любил приходить к ее маме, пожилой украинке, и тайком от Вероники Николаевны съедать несколько кусочков припасенного заветного сальца со свежим лучком и краюшкой мягкого черного хлеба…

В 1990 году в Центральном доме Советской армии (ЦДСА) главком ВВС генерал-полковник П.С. Дейнекин проводил прием ветеранов войны в связи с 45-й годовщиной Великой Победы. Этот вечер оказался памятным не только для гостей, но и для его главного организатора.

«Зал ЦДСА был полон. Пришли более 100 летчиков — Героев Советского Союза и человек 10 дважды Героев, — вспоминает Петр Степанович. — Устроили хороший концерт. После концерта был дан торжественный ужин. Иван Никитович Кожедуб казался довольным:

— Первый раз нас собирают после Победы всех вместе… Неплохо, неплохо, — говорил он с брежневскими нотками в голосе.

Я помню, после этих слов расчувствовался, набрался смелости и обратился к собранию: "Не знал ли кто моего отца, Степана Дейнекина, тогда курсанта Борисоглебского военного авиационного училища, погибшего при парашютном прыжке в 1942 году?

И надо же, встает один из этих дедов — заслуженный военный летчик СССР генерал-лейтенант Котельников и говорит, протягивая руки: "Вот этими самыми руками я вашего отца хоронил…"

Вот так, при участии Ивана Никитовича, я позднее нашел останки своего отца».

Кожедуб остро переживал события текущей политики, снижение боеготовности советских Вооруженных сил, настороженно относился к перестройке, возмущался войной, развязанной США в Ираке. Почти избавившись от курения, вновь вернулся к этой привычке в последние годы. Жаловался, что тяжелые думы не дают ему спать…

5 августа 1991 года, прямо из госпиталя Мандрыко, Иван Никитович, поддавшись на уговоры, поехал на юбилей директора Гжельского завода. Был богатый стол, выступления артистов, множество знакомых — старых и новых — теплая компания. Вернулись с юбилея за полночь.

А 8 августа 1991 года Иван Никитович умер у себя на даче, в Монине, от сердечного приступа, не дожив двух недель до последнего акта трагического действа по развалу великого государства. Государства, чью славу составляли такие люди, как он.

Умер он утром, поднимаясь по лесенке на второй этаж своего скромного загородного дома из тех, что давно уже на фоне реализации «национальной идеи» в виде коттеджей, имений и дворцов перешли в категорию «сборно-щелевых». Повернулся, упал… Вероника Николаевна ушла в гарнизонный магазин, но быстро вернулась, вызвала «скорую». Машина приехала быстро, но было уже поздно. Позвонили в Москву, сыну Никите, тот сразу поехал в Монино. По дороге в череде машин увидел «скорую», почувствовал, что это та самая, что везла его отца…

И сегодня те, кто проезжает мимо монинского поворота по Горьковскому шоссе, могут вспомнить, что находятся в двух сотнях метров от места смерти великого советского аса.

Только 13 августа, на пятый день после смерти (!), опубликовали некролог центральные газеты:

«Скоропостижно на 72-м году жизни скончался видный советский военачальник, народный депутат СССР, участник Великой Отечественной войны трижды Герой Советского Союза маршал авиации Иван Никитович Кожедуб…» Далее предельно сухо давалась биографическая справка, выражалось казенное соболезнование. Подписали некролог: Горбачев, Янаев, Лукьянов, Язов… От летчиков — одиннадцать маршалов авиации: Ефимов, Шапошников, Колдунов (Главный маршал авиации), Волков, Зимин, Кирсанов, Константинов, Пстыго, Силантьев, Скоморохов, Скориков.

Похоронили Ивана Никитовича Кожедуба на Новодевичьем кладбище.

…Вероника Николаевна продолжала жить в квартире в Сивцевом Вражке без каких-либо помощников (по хозяйству помогали дети и внуки), на унизительно низкую пенсию. В кабинете Ивана Никитовича она поставила манекен с его мундиром, при всех орденах. Правда, ордена Красного Знамени были не те — без цифры, обозначавшей порядковый номер награждения. Когда я обратил ее внимание на этот факт, она была удивлена и сказала, что именно эти ордена были ей возвращены после похорон мужа. Не было среди наград и его последнего ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II степени. О его существовании Вероника Николаевна просто не знала.

После смерти Ивана Никитовича Вероника Николаевна стала заядлой курильщицей. 2 января каждого года она приглашала детей, внуков, друзей и знакомых отметить годовщину их «с Ванечкой» свадьбы. К столу подавалась отменная закуска, приготовленная ею лично. Готовила она с удовольствием и делала это прекрасно. Среди ее фирменных блюд — фаршированная рыба, семга собственного посола, нежное сациви, домашняя буженина, китайский салат с рисом, ее любимое айвовое варенье. Горчицу, хрен и соусы высочайшего качества Вероника Николаевна всегда готовила сама. С улыбкой вспоминала, как, хватив по чайной ложке, обожглись ее ядреной горчицей иностранные гости, привыкшие к своей, полусладкой. Из напитков еще со «старых времен» предпочтение отдавалось чешской «Бехеровке», не одобрялись коньяки.

К врачам она ходила крайне редко — не любила жаловаться, а лечилась только в санаториях. Очень любила «Барвиху». Уже оставшись одна, она продавала что-то из вещей, покупала путевку и ненадолго туда выезжала. Там ее помнили и любили.

После смерти Ивана Никитовича Вероника Николаевна жила как бы по инерции. Оставался ее родной дом, дети, внуки, но не было рядом самого дорогого ей человека.

Иногда ее вместе с героическими женщинами-летчицами и другими вдовами приглашал на собрания главком ВВС П.С. Дейнекин, иногда приходило приглашение на какое-нибудь торжественное мероприятие из секции вдов Героев Советского Союза, уже много лет бессменно возглавляемой вдовой Героя Советского Союза подполковника А.И. Маркова Марией Павловной.

Изредка она ходила в гости — к Авериной, к Архипенко, к Попковым… Принимала и от души угощала знакомых у себя.

В 1998 году в честь сорокапятилетия окончания корейской войны она вместе с сыном была приглашена в Китайскую Народную Республику. Все расходы по поездке и пребыванию взяла на себя китайская сторона. Они посетили Пекин, Аньдун, где стояла дивизия Ивана Никитовича, музей ВВС Китая в городе Датаншань. Отношение китайцев было очень любезным и предупредительным. Вероника Николаевна вернулась из поездки довольной и посвежевшей.

…Осенью 2000 года мне вместе с С.П. Чежиным довелось посетить родные места И.Н. Кожедуба — Ображеевку, Шостку, Новгород-Северский… Перед въездом в Ображеевку, в трехстах метрах от величественного Преображенского храма, стоит стела с надписью «Батькiвщина Iвана Кожедуба». И ниже — еще невыцветшие следы похищенных кем-то трех больших пятиконечных звезд.

Бюст Кожедуба, выполненный известным советским скульптором Н.В. Томским, стоит неподалеку среди ухоженных посадок. Образ молодого, спокойного и сосредоточенного летчика-истребителя, словно только что вернувшегося из боя, навсегда остался среди своих односельчан. Рядом, на высоком постаменте, — МиГ-21. Позади бюста — памятник нескольким Кожедубам, Андрусенко, Шевченко и другим жителям Ображеевки, павшим в годы Великой Отечественной войны.

Зашли мы и в гости к Валентину — племяннику Ивана Никитовича, сыну его сестры Моти — Матрены Никитичны. Валентин с женой живет в доме, построенном на том самом месте, где жили когда-то Никита Иванович и Стефанида Ивановна Кожедубы, где родился Иван. Тут же, перед домом, установлен черный гранитный камень с портретом маршала и памятной надписью. Дом Валентина нарядный и оригинальный — его беленые глиняные стены отделаны кусочками битой цветной посуды, которые смотрятся оригинально и весело. Стоит дом на улице Кожедуба, бывшей Советской, а еще раньше Поповской, ибо когда-то жил здесь деревенский священник. А вдоль улицы растут тополя, потомки тех самых, на которые залезал маленький Иван, чтобы быть ближе к небу.

В музее Кожедуба, что открыт в селе, заботливо собраны связанные с дорогим здесь именем экспонаты. В книге отзывов, хранящейся в музее, немало свидетельств неподдельного интереса и любви к трижды Герою.

В музее хранится и картина, выполненная маслом и изображающая казака на фоне ночного пейзажа при полной луне. Предполагается, что это единственная картина кисти юного Ивана Кожедуба, которую удалось обнаружить. Хотя и вдова Вероника Николаевна, и дочь Наталья Ивановна, и Лидия Стефановна — жена Ф.Ф. Архипенко, и Юлия Алексеевна — жена С.М. Крамаренко рассказывали, что работ Ивана Никитовича маслом было несколько. Удалось найти некоторые его карандашные рисунки, один из них, в конверте среди писем, — портрет дочери в летной фуражке.

Умение хорошо рисовать, как и красивый точный почерк, по наблюдению автора, характерны для большинства летчиков. Думается, дело здесь в хорошем пространственном представлении, прекрасной скоординированности, высокой внутренней дисциплине. Люди в большинстве своем очень сдержанные и самокритичные, они никогда не выставляли своих работ напоказ. Известно, что хорошо рисовали, в том числе и портреты, П.В. Базанов, Г.А. Баевский, В.Н. Барсуков, К.А. Евстигнеев, П.И. Муравьев, Е.Г. Пепеляев, А.В. Федотов….

Из своей поездки я привез несколько десятков фотографий. А в конце ноября 2000 года пришел к Веронике Николаевне в гости, передал ей приветы и приглашения из Ображеевки, рассказал о поездке. Как всегда, мы оживленно с ней беседовали, как всегда, она была чем-то занята, но при этом кашляла очень часто, почти ежесекундно. Запомнился ее рассказ о беседе со знакомым врачом:

— Галя, ты знаешь, какой у меня РОЭ?

— Какой?

— 150.

— Ты что-то путаешь, такого не бывает! — удивленно воскликнула доктор.

…Когда я собрался уходить после своего последнего визита, Вероника Николаевна спросила:

— А фотографии? Вы же сказали, что сделали. Но фотографии принести я забыл.

— Вероника Николаевна, в следующий раз захвачу обязательно! — смущенно оправдывался я, надевая куртку. Она посмотрела на меня как-то странно, с оттенком укоризны и коротко махнула рукой.

Умерла Вероника Николаевна Кожедуб в своей квартире в Сивцевом Вражке, на руках невестки Ольги Федоровны от рака легких 28 января 2001 года. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище рядом с мужем.

Менее чем через два года следом за матерью ушли дочь — Наталья Ивановна и сын — Никита Иванович Кожедуб.

Живут в Москве внуки Ивана Никитовича — Василий Витальевич, сын Натальи Ивановны Кожедуб, и Анна Никитична — дочь Никиты Ивановича Кожедуба.

Имя этого великого авиационного бойца и командира сохранится и в памяти потомков, и памяти народной. По крайней мере до тех пор, пока жива Русская земля. Рядом с именами ее защитников навсегда останется имя победителя люфтваффе и Юэс эйр форс Ивана Никитовича Кожедуба.

* * *

Память И.Н. Кожедуба чтят в России, и на Украине, и в Белоруссии, и в Казахстане.

Памятный комплекс, посвященный И.Н. Кожедубу, открыт на его родине — в Ображеевке еще в советские времена. Комплекс включает бюст трижды Героя, изваянный Н.В. Томским, памятный знак — указатель у въезда в Ображеевку, мемориальную плиту у дома трижды Героя, где тот родился и вырос, музей Кожедуба, открытый рядом со школой его имени.

12 октября 1951 года одной из улиц города Ангарска первой было присвоено имя Кожедуба. Позднее имя легендарного летчика было присвоено улицам в западном Калининграде, древней Калуге, Кореновске, Краснодаре, Невинномысске, Ленинске-Кузнецком, Малгобеке, Москве, Салавате, Семилуках; в Алматы и Усть-Каменогорске (Казахстан); в Вилкове, Городище, Днепропетровске, Купянске, Чугуеве, Ялте (Украина); улице в Могилеве (Белоруссия), в десятках других городов и поселков бывшего Советского Союза.

В 1985 году его именем назван Парк культуры и отдыха в городе Сумы.

На подмосковной авиабазе Кубинка дислоцируется 237-й гвардейский Проскуровский краснознаменный орденов Кутузова и Александра Невского Центр показа авиационной техники имени И.Н. Кожедуба. Центр, носящий имя Кожедуба с августа 1993 года, считается правопреемником и наследником 176-го гвардейского Проскуровского краснознаменного орденов Кутузова и Александра Невского истребительного авиационного полка, в котором воевал И.Н. Кожедуб.

В 1992 году основан Фонд памяти маршала авиации И.Н. Кожедуба. Фондом учреждена медаль маршала авиации И.Н. Кожедуба.

В 1998 году именем И.Н. Кожедуба назван киевский аэропорт Борисполь.

1 сентября 2000 года в Калуге в здании лицея № 36 был открыт Музей боевой славы 324-й Свирской авиационной истребительной дивизии имени И.Н. Кожедуба. На открытии музея была вдова маршала — Вероника Николаевна, передавшая для музея несколько экспонатов.

В 2000 году имя Кожедуба было присвоено Харьковскому институту воздушных сил.

8 июня 2005 года в Шостке открылся музей трижды Героя Советского Союза И.Н. Кожедуба. Музей расположен в помещении Шосткинского химико-технологического колледжа имени И.Н. Кожедуба, где он учился в 1936—1940 годах (тогда это был Шосткинский химико-технологический техникум). Экспозиция состоит из трех разделов и является частью Шосткинского краеведческого музея. Первый зал рассказывает об учебе Кожедуба в техникуме, в Шосткинском аэроклубе, в Чугуевском военном авиационном училище. В зале воссоздан интерьер комнаты общежития тех лет, а также представлены уникальные фотодокументы, которые рассказывают об этом периоде в жизни И.Н. Кожедуба. Второй зал посвящен боевой работе Кожедуба во время Великой Отечественной и корейской войн. Третий зал посвящен послевоенной общественной деятельности маршала авиации И.Н. Кожедуба — делегата нескольких съездов партии, депутата ВС СССР четырех созывов, члена президиума ЦК ДОСААФ, вице-президента ФАИ и почетного председателя многих общественных организаций.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.