ВЛАСТИ ПРЕДЕРЖАЩИЕ И ВОЙНА
ВЛАСТИ ПРЕДЕРЖАЩИЕ И ВОЙНА
Война протекала для Японии «неожиданно хорошо». В сентябре 1904 года японские войска захватили Ляоян, а в октябре получили контроль над Шахо. В январе 1905 года оккупировали Порт-Артур, а в марте выиграли сражение под Мукденом.
Основной причиной побед Японии была разница в отношении к войне у воюющих сторон. «Россия сражается за свой обед, а Япония — за свою жизнь». Япония готовилась к этой войне, начиная с тройственной интервенции 1895 года. Казалось, Россия недооценила решимость Японии и считала, что сможет принудить Японию сдаться с помощью одних лишь угроз.
Также Россия явно недооценила и военную мощь Японии. Когда разразилась война, Россия послала на Маньчжурский фронт только резервистов, причем далеко не лучших. Считая Европу жизненно важным для своих интересов регионом, готовясь к внутренней революции, Россия придерживала свои элитные подразделения в Европе. В результате к началу войны российские войска в Маньчжурии представляли собой по большей части необразованных крестьян, бесполезных в современной войне[26]. Эти крестьяне-солдаты не знали о цели войны и, соответственно, ненавидели ее. Более того, снабжались российские войска тоже плохо.
Однако военная ситуация на Маньчжурском фронте постепенно менялась по мере того, как Россия осознавала, что поражения в Маньчжурии ведут к усилению революционных движений в стране. Она начала полномасштабное усиление своих вооруженных сил в Маньчжурии, перебрасывая свои лучшие войска из Европы. Соотношение сил между воюющими сторонами начало заметно изменяться не в пользу Японии с начала сентября 1904 года, после битвы за Ляоян. Хотя битва и завершилась победой Японии, японские войска понесли в ней неожиданно большие потери и, что важнее всего, столкнулись с нехваткой боеприпасов. Поэтому они не смогли преследовать отступающего врага и упустили возможность нанести неприятелю смертельный удар.
После битвы за Ляоян, пока Россия продолжала наращивать военную силу, нехватка солдат и боеприпасов у японской стороны становилась все серьезнее. Восполнить рядовой солдатский состав Япония еще могла, но уже тяжело было восполнять нехватку офицерского состава, лошадей, боеприпасов. Производственной мощности оружейных заводов в Японии уже не хватало для обеспечения потребностей расширенных операций; качество оружия быстро ухудшалось, и неразорвавшиеся снаряды стали на фронте в порядке вещей. Японии удавалось удовлетворять потребности в боеприпасах только за счет закупок их у иностранных производителей, таких, как Крупп в Германии. Что касается личного состава, то императорский штаб составил 4 новые полевые дивизии и 48 батальонов второго эшелона резервистов за счет продления срока их службы, но офицеров, однако, не хватало.
В таких условиях в середине сентября 1904 года состоялась битва при Шахо. Здесь система военного снабжения Японии достигла своих пределов и была на краю полного коллапса. В этой битве со стороны Японии участвовали 120 800 человек, потери составили 20 500; со стороны же России сражалось 220 000 человек, и ее потери равнялись 41000. Нижеприведенный обмен телеграммами показывает, насколько серьезно японская армия страдала от нехватки боеприпасов.
«Телеграмма от 19 октября 1904 года
От кого: от начальника штаба Маньчжурской армии Кодами
Кому: начальнику генерального штаба армии Ямагате
Силы противника остановились на левом берегу реки Хан и перестроились. Сейчас они, кажется, снова собираются в наступление. В свете нашего теперешнего превосходства в численности и боевом духе я считаю наиболее верным нанести еще один удар по врагу прямо сейчас. Однако, увы, мы не можем воспользоваться этой драгоценной возможностью из-за нехватки боеприпасов. Расстояние между нами и противником небольшое, от 300–400 до 2000–3000 метров. Даже если мы будем вести слабую перестрелку днем, а ночью повторим атаку, то мы все равно не сможем нанести противнику смертельный удар. Достойно сожаления, что нам приходится ждать доставки боеприпасов тогда, когда мы твердо держим линию у Шахо».
«Телеграмма от 19 октября 1904 года
От кого: от начальника генерального штаба армии Ямагаты
Кому: начальнику штаба Маньчжурской армии Кодаме
По поводу боеприпасов: несмотря на заказ боеприпасов за границей и все попытки повысить собственное производство, наше снабжение все еще скудно. Это действительно достойно сожаления. Когда я на днях подчеркнул в резиденции премьер-министра тот факт, что правительство не должно тратить деньги на закупку военного снабжения, ни один министр кабинета мне не возразил. Однако, увы, в результате многолетнего консервативного планирования мы не способны сегодня расширить производство боеприпасов в достаточной степени. Жаль, что мы постоянно упускаем шансы на победу из-за нехватки боеприпасов».
Битва при Шахо закончилась неуверенной победой японской армии. Обе стороны тогда ушли с поля боя, но остались в Шахо, перейдя к позиционной войне. Российские войска теперь получили возможность хорошо подготовиться к наступлению, а японские могли только ждать.
В то же время японская операция против Порт-Артура совершенно не развивалась. В августе 1904 года, когда началось полномасштабное наступление на крепость, японцы ждали, что она немедленно падет, помня, как легко ее взяли в Китайско-японскую войну. Но в этот раз оказалось, что в Порт-Артуре совершенно другая система защитных укреплений. Кроме того, оставалась нерешенной уже упомянутая проблема нехватки боеприпасов[27]. Потери Японии в операции по захвату Порт-Артура далеко превысили те, которые прогнозировал императорский штаб. Более того, серьезно страдала из-за этой задержки и больших потерь операция в Северной Маньчжурии, куда, как планировалось, должны были подойти войска, взявшие Порт-Артур.
В Японии же люди приготовили фонари и флаги для празднования победы и с нетерпением ожидали известия о падении Порт-Артура. Немец доктор Бэлз писал в дневнике:
«От взятия Порт-Артура они ждут чего-то поистине сверхъестественного. Вдоль всех улиц Токио поставлены леса и натянуты тросы для развешивания фонарей и флагов. Мой сосед хотел недавно купить японских фонариков, но во всех магазинах, куда он обращался, ему давали один и тот же ответ — что они не принимают больше заказов, так как все их производственные мощности заняты обслуживанием будущего праздника Порт-Артура. В Иокогаме еще хуже. Множество магазинов забито до потолка материалами для праздника. Никто ни на секунду не сомневается в том, что Порт-Артур падет!»
Несколько праздничных фонарных шествий было уже действительно проведено, когда Японии достигло ошибочное известие о победе. В октябре 1904 года император издал указ, в котором предостерегал народ от излишней эмоциональности и настаивал, что вместо этого энергия народа должна быть направлена на военные нужды.
В штабе Маньчжурской армии опасались не только того, что стагнация на севере Маньчжурского фронта неблагоприятно скажется на военных операциях Японии и боевом духе народа, но — в большей степени — того, что она вызовет презрение мира к военной мощи Японии. Поэтому в штабе упорно настаивали на полномасштабном наступлении. Императорский штаб выражал согласие, но приказа о наступлении не отдавал ввиду нехватки боеприпасов. За исключением локальных стычек, японским войскам в Маньчжурии приходилось оставаться пассивными всю зиму.
Представляя себе неблагоприятные последствия затяжного противостояния, японская армия пошла на генеральное сражение с Россией под Мукденом в феврале 1905 года. Только что началась весна. Генерал Ояма поднимал боевой дух солдат, называя предстоящую битву «Сэгикахарой Русско-японской войны». Мобилизованы были все, кто мог сражаться на фронте, включая старых резервистов и новых рекрутов. Под Мукденом были сконцентрированы все сухопутные силы Японии, ее военная мощь была напряжена до предела. Несмотря на это, Япония смогла бросить в бой на 120 000 меньше человек, чем ее противник (249 000 японцев против 376 200 русских), а когда битва началась, из Европы все следовали дальнейшие подкрепления российских войск.
Битва была жестокой, она окончилась 10 марта победой Японии. Но это была крайне неуверенная победа, так как потери Японии достигли 72 008 человек. Российские войска отступили на север, «сохраняя порядок», и начали готовиться к наступлению, в то время как подкрепления к ним все прибывали.
В императорском штабе становилось ясно, что военная мощь России была сильно недооценена и что в Северной Маньчжурии могут оказаться до миллиона русских солдат. Финансовые возможности России также далеко превосходили подсчеты Японии. По расчетам императорского штаба, по одноколейной Сибирской железной дороге могло проходить максимум восемь поездов в день и, следовательно, ее наивысшая пропускная способность могла составлять 200 000 человек. Однако Россия в это время занималась реконструкцией полотна и вагонного состава. 26 сентября 1904 года завершилось строительство трансбайкальской линии, в ключевых точках были построены вторая колея и боковые ветки. Но в ходе войны Россия отказалась от использования боковых веток и вместо этого посылала новые вагоны на восток, где они и оставались на месте прибытия. Таким образом, Россия использовала одноколейную дорогу длиной в несколько тысяч миль не хуже, чем двухколейную. В результате в день по железной дороге проходило по 14 поездов, перевезших полмиллиона солдат из Европы[28].
После «просчитанного отступления» российские силы восполнили свою военную мощь на маньчжурской границе. 12 марта 1905 года царь заменил командующего Куропаткина на генерала Линевича. Ход дел в Маньчжурии могло изменить, по мнению Линевича, лишь генеральное сражение. К тому времени российская армия в три раза превосходила японскую. По подсчетам Маньчжурской армии, чтобы окончательно разбить своего могучего врага, Японии необходимо было увеличить свои войска еще на шесть дивизий и получить дополнительно миллиард йен на военные расходы.
В действительности ситуация была такой, что для того, чтобы успешно укрепить войска на растянутой линии фронта, потребовался бы, как минимум, год. Более того, оружие и боеприпасы, необходимые для обеспечения такого усиления, могли быть только закуплены за рубежом. Было ясно, что еще к одному генеральному сражению Япония толком подготовиться не сможет.
Первой опасность ситуации осознала военная верхушка Японии. 8 марта 1905 года военный министр Тэраути уже просил Ллойда Грискома, американского посла в Токио, «чрезвычайно серьезно передать президенту его мнение о том, что война должна быть прекращена и что он совершенно готов прекратить сражаться», оговариваясь, что «это его мнение, не как военного министра, а как частного лица Сейки Тэраути».
10 марта, получив доклад о победе в Мукденской битве, Ямагата «имел аудиенцию у императора и убеждал его, что теперь срочно необходимо вести искусную [международную] политику». В тот же день Ямагата «обсуждал этот вопрос с представителями власти» и требовал, чтобы они, «тщательно все спланировав и обсудив, не упустили возможность, когда таковая появится»[29].
Как было уже сказано, Ояма, предусмотрительный и дальновидный командир Маньчжурской армии, уезжая на Маньчжурский фронт, просил Ямагату «решить, когда нужно остановиться». Он тут же понял, что имел в виду Ямагата: 13 марта он послал в императорский штаб следующее письмо, где убеждал правительство предпринять срочные верные дипломатические шаги:
«Наши военные операции после Мукденской битвы должны особенно хорошо сочетаться с нашей [международной] политикой. Другими словами, решим ли мы наступать дальше, преследуя неприятеля, или возьмем курс на позиционную войну, если наши военные операции не будут соответствовать [международной] политике страны, то борьба, стоившая, наверное, нескольких тысяч жизней, окажется тщетной.
Если [международная] политика нашей страны будет определена как требующая военных успехов, наша армия понесет бессмысленные потери. Это не пустяки. Долг нашей Маньчжурской армии — выставить врага из Маньчжурии. Для того чтобы исполнить этот великий долг, мы должны захватить Тьелинг, Чангчун и Харбин и продолжать гнать врага. Если [международная] политика нашей страны не будет сочетаться с действиями Маньчжурской армии, долгий бросок войск станет лишь пустым движением.
Если [международная] политика нашей страны будет соответствовать нашим действиям, Маньчжурская армия не колеблясь бросится вперед, даже до берегов Амура. Короче говоря, будем ли мы гнать врага или перейдем к позиционной войне, мы должны быть заране подготовлены. Особенно для перехода огромной армии через горные районы от Мукдена до востока Тьелинга нам нужно военное снабжение. Следовательно, при таком положении дел, когда мы нанесли неприятелю такой урон, что он не скоро сможет восстановиться, мы хотели бы видеть, что [международная] политика нашей страны полностью соответствует нашим действиям. Тщательное обсуждение вами этого вопроса будет высоко оценено».
На следующий день Ямагата передал письмо Оямы императору и 23 марта, получив согласие военного министра, обрисовал свое видение «совместной военно-дипломатической тактики» перед премьер-министром Кацурой, министром финансов Сонэ и министром иностранных дел Комурой.
В длинном докладе, где было изложено его мнение, Ямагата спокойно и реалистично отмечал, что, поскольку противник никогда не запросит мира, война продлится еще несколько лет. Он утверждал:
«До начала третьего этапа военных операций я хотел бы попросить, чтобы вы тщательно обсудили одну вещь, чтобы планирование масштабных операций всегда согласовывалось с [международной] политикой страны. Если между ними будет какое-либо расхождение, то военные победы не помогут достичь национальных целей…Более того, даже захватив Харбин и Владивосток, мы не сможем сказать, что нанесли противнику непоправимый урон. Даже в этом случае упрямый противник не запросит мира. Нет, судя по опыту, он не запросит мира, пока мы не войдем в Москву и Санкт-Петербург… Будем ли мы наступать или обороняться, в любом случае до мира еще далеко. Есть определенные вещи, над которыми стоит особенно глубоко задуматься. Во-первых, большая часть войск противника еще находится дома, а мы свои силы уже истощили. Во-вторых, противник еще не испытывает недостатка в офицерах, а мы многих потеряли с начала войны, и заменить их трудно…Есть и еще моменты, заслуживающие внимания: постройка двухколейной железной дороги длиной более чем в 100 ри между Мукденом и Харбином для обеспечения военного снабжения; увеличение численности охраны удлинившегося железнодорожного полотна; формирование как можно быстрее как можно большего числа войск… Чтобы произвести все перечисленное, мы должны, естественно, потратить огромную сумму денег. Ноша нашего народа станет еще тяжелее… Короче говоря, третий период военных действий имеет огромное значение, и если мы ошибемся, то наши славные победы превратятся в ничто. Теперь мы должны быть осторожными».
Мнение Ямагаты было не чем иным, как просьбой срочно добиваться мира, обращенной к правительству.
28 марта начальник штаба Маньчжурской армии Кодама был тайно вызван в Токио по приказу императора для того, чтобы доложить императору подробности Мукденской битвы[30]. Главной целью этой поездки, однако, было уговорить правительство Японии начать поиски варианта мирного договора. Говорят, что, увидев заместителя начальника генерального штаба армии Нагаоку Гайси на вокзале в Симбаси, Кодама осадил его словами: «Нагаока, не будьте глупцом. Тот, кто разжег огонь, должен и погасить его. Вы забыли об этом?»
После доклада императору 31 марта Кодама остался для бесед с министрами кабинета, с гэнро и военными лидерами в императорском штабе. Он утверждал, что страна, развязавшая войну, должна знать, как остановить ее, и что такая бедная страна, как Япония, ничего не выгадает от затянувшейся войны. Армия, как он подчеркнул, сделала все, что могла. Кодама требовал, чтобы Япония ухватилась за возможность, которую предоставила победа под Мукденом, чтобы остановить войну. Он был в недоумении: неужели нет никаких способов установить мир?
Японское правительство также осознавало необходимость ускоренного окончания войны, но его взгляды еще не столь склонялись в пользу мира, как взгляды военных лидеров. Ояма и Кодама из Маньчжурской армии расценивали действия правительственных лидеров как «недопустимо медлительные». Говорят, что разгневанный Кодама кричал: «В Японии что, нет министерства иностранных дел?!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.