Поход 1774 года

Поход 1774 года

Новый султан Абдул-Хамид. – Положение обеих воевавших сторон. – Силы и расположение войск. – Планы действий. – Переправа русских войск на правую сторону Дуная. – Дело при Козлуджи. – Обложение Рущука и движение Румянцева к Силистрии. – Движение Каменского к Шумле и расположение его на сообщениях визиря с Константинополем. – Бедственное положение турецкой армии. – Переговоры. – Мирный договор, заключенный в Кючук-Кайнарджи. – Новые недоразумения между Россией и Турцией. – Ратификация мирного трактата султаном. – Зимние квартиры. – Выгоды, доставленные Кючук-Кайнарджийским миром России. – Торжество по случаю заключения мира. – Награды, пожалованные Румянцеву. – Влияние войны 1768–1774 годов на успехи военного искусства

Уже шестой год продолжалась война; обе воевавшие стороны имели большую нужду в мире, но ни одна из них не склонялась к уступчивости. Россия чувствовала свое превосходство в силах, а Порта находилась под влиянием Версальского кабинета, побуждавшего турок к продолжению войны.

В начале 1774 года последовала перемена в турецком правительстве. Непреклонный, постоянный в своих видах Мустафа III скончался и на место его воссел брат его, Абдул-Хамид. Новый султан, проведший всю свою жизнь, от младенчества до старости, в стенах Сераля[173], не имел ни малейшего понятия ни о людях, ни о том, что делалось на свете; до этого времени он не видал никого, кроме женщин, невольников и евнухов. Воспитанный и проведший весь свой век в постоянном опасении за жизнь свою, слабый духом и незнакомый с государственными делами, Абдул-Хамид вверил управление ими визирю Мушин-Заде-Мегмету, а сам обратился к продолжению праздной жизни в гареме. Против этого женоподобного властителя действовала великая государыня с мужественным духом: возможно ли было сомневаться в успехе? Предшествовавшие неудачи турок ослабили еще более нравственные силы народа и войск и истощили государственные средства Оттоманской Порты. Верховный визирь с большим трудом успел собрать в начале весны под Шумлой до 50 тысяч войск, с которыми намеревался перенести войну на левую сторону Дуная; но деятельность его противника, Румянцева, не позволила исполнить это намерение.

Со стороны России сделаны были большие усилия для укомплектования армии. Только лишь новые победы могли доставить нашему Отечеству мир, в котором Россия тогда имела крайнюю нужду. В то самое время, когда борьба с Турцией и моровая язва истощали средства империи, вспыхнул Пугачевский мятеж, в сентябре 1773 года, и в продолжение целого года волновал юго-восточные области государства. В то же время юный шведский король обнаруживал намерение воспользоваться затруднительным положением нашего Отечества. Но императрица Екатерина, не обращая внимания на грозные тучи, скоплявшиеся над Россией, постоянно стремилась к достижению предположенной ею цели и, сознавая необходимость мира с Турцией, готова была заключить его только на таких условиях, которые были согласны с выгодами империи. Последние действия русских войск хотя и ознаменовались некоторыми успехами, однако же, в сравнении с победами при Ларге и Кагуле, казались неудачами. Румянцев, огорченный событиями, помрачавшими его славу, впал в тяжкую болезнь и просил увольнения от должности главнокомандующего. Но императрица послала ему значительные подкрепления и уполномочила продолжать войну по его усмотрению.

В продолжение зимы 1773 года русская армия, действовавшая на Дунае, была укомплектована войсками, прибывшими из Польши, и рекрутами, образование которых составляло предмет особенной заботливости главнокомандующего. В то же время устранены были препятствия по части снабжения запасами магазинов передней линии, устроенных в Браилове, Ораше (против Гирсова) и Слободзее. Армия, назначенная для действий в предстоявшем походе, состояла из четырех дивизий и двух корпусов: 1-я дивизия генерал-поручика Глебова должна была собраться в Браилове; 2-я дивизия генерал-поручика князя Репнина – у Слободзеи; 3-я дивизия генерал-поручика Каменского – у Измаила; 4-я дивизия (резервная) генерал-майора Суворова – близ устья Яломицы. Резервному корпусу генерал-аншефа графа Салтыкова указан сборный пункт на реке Аржисе; отряд генерал-майора Энгельгардта занимал Крайову. Резервный корпус генерал-майора Ширкова находился в Подолии.

Наступательные действия против турецкой армии, расположенной у Шумлы, могли быть ведены двояким образом: занимая постепенно страну и важнейшие пункты, остававшиеся во власти турок, либо наступая решительно и угрожая неприятельской столице. Первый из сих способов действий был сопряжен с потерей времени и отлагал решительную развязку дела; надлежало овладеть по крайней мере двумя из важнейших турецких крепостей, ближайшими к пути действий нашей армии, – Рущуком и Силистрией, устроить основание действий на Дунае и потом уже устремиться через Балканы к Царьграду. При действиях решительных нельзя было оставить без внимания Силистрию, которая по положению своему могла оказать весьма важное влияние на успех предприятия нашей армии против турецкого корпуса, занимавшего Шумлу. И потому, предпринимая вторжение в неприятельскую страну, следовало отделить часть армии для обложения Силистрии, либо, по крайней мере, для наблюдения за гарнизонами ближайших турецких крепостей на Дунае.

Фельдмаршал, имея в виду исполнить волю императрицы, открыть непосредственно действия против визиря к Шумле и вместе с тем овладеть Рущуком и Силистрией, покорение которых могло упрочить успех наших действий за Дунаем, решился распределить вверенную ему армию следующим образом: дивизия Салтыкова, в числе 10 тысяч, назначена была для обложения Рущука; сам фельдмаршал, с 12 тысячами человек дивизии Глебова, принял на себя осаду Силистрии, а дивизии Каменского и Суворова, в числе 14 тысяч, долженствовавшие двинуться через Базарджик к Шумле, назначены были для удержания в бездействии визиря, в продолжение осады Рущука и Силистрии.

Этот план действий, составлявший некоторым образом середину между постепенным занятием страны и быстрым вторжением во внутренность Турции, сопряжен был с разделением сил. Фельдмаршал, предпринимая вдруг две осады и направляя в то же время часть своих войск против неприятельских сил, сосредоточенных у Шумлы, подвергался опасности потерпеть неудачу на всех трех пунктах. Румянцев действительно предпринимал много, но последующие события убедительно доказали, что он не предпринимал ничего излишнего. Ему были вполне известны и невежество турок в военном деле, и робкий, нерешительный характер вождя их: на этих двух данных основаны были соображения фельдмаршала. Но до?лжно сознаться, что успех превзошел его чаяние.

Султан Османской империи Абдул-Хамид I

(1725–1789)

Действия открылись в первой половине апреля. Каменский, переправившись через Дунай у Измаила, двинулся на Бабадаг к Карасу и выслал передовые войска по дорогам к Базарджику и Кайнарджи; Суворов (незадолго перед тем пожалованный в генерал-поручики) также переправился через Дунай, близ устья Яломицы, и направился к Черноводам, а Глебов следовал от Браилова вниз по Дунаю и расположил часть своей дивизии у Ликорешти, против Силистрии. Все эти движения, по причине разлития рек, совершены были весьма медленно. В конце мая главные силы Салтыкова приблизились к Туртукаю, где назначено было им переправиться через Дунай. Часть его корпуса двинулась на Негоешти, в помощь Глебову, который, со своей стороны, отрядил один карабинерный и два пехотных полка на усиление дивизии Суворова.

Офицер Оренбургского драгунского полка.

Литография. Середина XIX в.

В начале июня Каменский занял с боем Базарджик, надеясь соединиться там с Суворовым, которому приказано было прийти к сему пункту 2 июня; но медленное движение войск, отряженных Глебовым, задержало Суворова. Каменский продолжал подаваться вперед и, дойдя 8 июня до разоренного селения Ушенли, соединился с Суворовым. На следующий день начальники русских дивизий, послав отряды к Варне и Силистрии, для наблюдения сих пунктов и для открытия связи с войсками Глебова, двинулись к Козлуджи.

Между тем турки оставались в лагере под Шумлой до начала июня. Но когда дошли до них слухи о действиях наших дивизий на правой стороне Дуная, то верховный визирь предложил Янычар-аге идти с отборными войсками навстречу русским; сначала ага не решался принять на себя это опасное поручение, но когда рейс-эфенди Абдер-Резак вызвался командовать посылаемым отрядом, то и Янычар-ага дал слово сопровождать его. Выступив немедленно из Шумлы, Абдер-Резак и Янычар-ага усилились на пути к Иенибазару несколькими отрядами и расположились, с 40 тысячами войск (в числе которых были 15 тысяч кавалерии), в укрепленном лагере у Козлуджи 8 июля, в тот самый день, в который наши войска двинулись из окрестностей Базарджика. Ни русские, ни турки не знали о предстоявшей им встрече. Густой Делиорманский лес, через который можно было пройти только по узкой тропинке, разделял войска противных сторон. 9 июня неожиданно встретились русские с турками. Дивизия Суворова, выступив с привала, около полудня, прошла мимо дивизии Каменского и направилась к лесу. Казаки, шедшие в авангарде, войдя в лес, были опрокинуты неприятельской конницей, поддержанной албанскими стрелками; три батальона[174], посланные в помощь казакам, имели ту же участь. Русские войска были совершенно вытеснены из леса; но когда подошли Суздальский и Севский полки, под командой генерал-майора Озерова, и открыли пушечную и ружейную пальбу, то неприятель принужден был отступить. Суворов, прибывший в продолжение боя, поскакал вперед с конницею и, заметив отступление турок, принял меры для преследования их. Пехота направилась через лес; кавалерия двигалась частью впереди пехоты, частью же по сторонам леса, в обход. Движение через лес было весьма затруднительно, тем более что он был загроможден множеством тел убитых турок, застреленных волов и брошенных неприятелем повозок. Погода была весьма знойная; многие из наших солдат, истомленные от жара и усталости, падали мертвыми.

Войска русские, сражаясь беспрестанно, тесня турок на каждом шагу, прошли лесом около 7 верст; в это время пошел дождь, ожививший своею свежестью наших солдат, между тем как турки, в измоченной длинной одежде, едва могли двигаться. Как только русские вышли из леса на открытую местность, то увидели перед собой всю неприятельскую армию и были встречены огнем нескольких батарей. Суворов построил свою пехоту в несколько батальонных и двубатальонных каре, расположил кавалерию позади флангов боевого порядка и, подойдя к турецкому лагерю, открыл по нему огонь из десяти орудий, успевших прийти вместе с пехотой. Турецкая конница вышла из лагеря и бросилась навстречу нашей; вслед за тем янычары неистово напали на русскую пехоту; некоторые из них врывались в наши каре, но были немедленно истребляемы резервами. Несколько раз повторялись эти несвязные атаки; наконец, турки укрылись в окопах своих.

Между тем в неприятельском стане господствовало чрезвычайное смятение. Напрасны были усилия, напрасно было красноречие мужественного рейс-эфенди: ему не удалось удержать в порядке войск, уходивших из лагеря толпами. «Хорошо тебе рассуждать, – кричали ему янычары, – ты на коне и всегда можешь убраться, а мы пеши!» – «Сохрани меня Бог, чтобы я вас оставил; я готов сражаться пешком вместе с вами!» – отвечал Абдер-Резак, но голос его был заглушен чувствами страха и общей к нему ненависти. Янычары явно восстали против него, и даже один из бунтовщиков сделал по нему выстрел. Волнение умов возрастало по мере наступления русских войск; различие между начальниками и подчиненными исчезло; всякой думал только о собственном своем спасении. Одни из янычар рубили постромки у передков и уезжали на артиллерийских лошадях; другие, чтобы добыть коней, убивали своих же всадников. Между тем появились русские на высотах перед лагерем и открыли канонаду по неприятелям, толпившимся в беспорядке. Мусульмане, пораженные страхом, не помышляя о сопротивлении нашим войскам, разбежались в различные стороны: одни из них ушли через Праводы в Балканы, другие искали спасения в Шумле. Уже день склонялся к вечеру, но неутомимый Суворов, несмотря на усталость войск, отправился с конницей и с частью пехоты в погоню за неприятелями и преследовал их до самой ночи. Победители, заняв без сопротивления турецкий лагерь, нашли в нем огромную добычу; 20 орудий были трофеями этого дела. Потеря турок простиралась до 1000 человек. Результаты сражения в нравственном отношении были еще важнее: поражение, понесенное турками, подавило вконец их дух и не позволило визирю надеяться на какие-либо успехи в войне с Россией.

Развалины крепости в Шумле.

Современная фотография

Сражение при Козлуджи 9 (20) июня 1774 года.

Гравюра. Конец XVIII в.

К сожалению, дело при Козлуджи подало повод к несогласиям между начальниками наших войск. Каменский был недоволен тем, что Суворов атаковал и разбил турок, не выждав прибытия его дивизии. Недоразумение между начальниками дивизий было причиной отъезда Суворова 14 июня, «по болезни», в Бухарест. Начальство над его войсками вверено было генерал-майору Милорадовичу.

В то время, когда Суворов поражал турок при Козлуджи, гул русской артиллерии оглашал берега Дуная.

Граф Салтыков, оставив отряд генерала Энгельгардта в Малой Валахии, для беспокойства турок по направлению к Турно, выступил в начале июня из лагеря при Комани, переправился 6-го через Дунай против Туртукая, рассеял несколько неприятельских отрядов и обложил Рущук, в половине июня.

Князь Репнин, со своей стороны, приступил к обложению Силистрии. В начале июня 2-я дивизия, под начальством генерал-майора Ллойда[175] (известного впоследствии своими военными сочинениями), перешла от Слободзеи к Ликорешти (против Силистрии) и сменила находившиеся там полки 1-й дивизии, которая, сосредоточившись против Гуробал, переправилась там на правую сторону Дуная 10 июня; эта дивизия имела с собой 20-дневный запас продовольствия. Граф Румянцев, приняв начальство над ней, направился к Силистрии и расположился, 21-го, близ Галицкого озера, в шести верстах от крепости; но не приступил к немедленному обложению Силистрии, имея в виду выманить неприятеля в поле и, поразив его, воспользоваться нравственным влиянием победы для покорения крепости. Полководец наш, отрезав визиря от дунайских крепостей, старался вместе с тем об открытии сообщения с дивизиями, посланными к Шумле, и для достижения сей цели отрядил полковника Розена с Сумским гусарским и с одним казачьим полками на Афлотар, к Шумле.

Все эти распоряжения были основаны на неотлагательном наступлении дивизий, отряженных к Шумле; но генерал Каменский вместо того чтобы воспользоваться, после дела при Козлуджи, бедственным состоянием турецкой армии, простоял на месте целых четыре дня, и через то дал возможность туркам не только собраться в Шумле, но и отрядить Янычар-агу с 2 тысячами человек в тыл русским войскам, действовавшим против Рущука. Наконец, выступив 15 июля от Козлуджи, Каменский рассеял у Иенибазара отряд, занимавший это местечко, и расположился у селения Аги-бабы, в десяти верстах от Шумлы, 18 июня.

Крепость Шумла лежит на высотах отрасли Балканского хребта, огибающих ее в виде полукружия с трех сторон – северной, западной и южной. Для пресечения сообщения Шумлы с дунайскими крепостями достаточно обложить ее со стороны равнины, простирающейся от нее к востоку; гораздо труднее прервать сообщения Шумлы со столицей, потому что южная гряда высот пересечена множеством тропинок, выходящих на константинопольскую дорогу.

Положение турок в Шумле было тем более затруднительно, что у них вовсе не было отважных, предприимчивых начальников. Робкий Мушин-Заде, пораженный беспрестанными неудачами вверенных ему полчищ, изнемогал от болезни, которая быстро вела его к могиле; а рейс-эфенди Абдер-Резак был ненавидим янычарами, считавшими его виновником продолжения тягостной для них войны. Внезапно вспыхнул бунт в степах Шумлы: толпа янычар с обнаженными саблями устремилась к дому, занимаемому АбдерРезаком, который едва успел скрыться в намете [палатке], где хранился священный для мусульман санджак-шериф[176]; но янычары не оказали бы никакого уважения к этой святыне, если бы визирь с албанцами не рассеял мятежников. Рейс-эфенди, не находя себе безопасного убежища в Шумле, тайно ушел из города и отправился в Константинополь.

Несмотря на расстройство турецких войск, Каменский не решился атаковать неприятельскую армию, превосходящую в численности и занимавшую весьма крепкую позицию. Оставалось прибегнуть к маневрам, отрезать сообщения визиря с Константинополем и тем побудить неприятелей к миру. С этою целью Каменский приблизился к Шумле, сделал фланговое движение влево и в конце июня занял пути, ведущие в Иенибазар и Праводы, а бригадира Заборовского, с 2500 человек[177], отрядил в Балканы, к селению Чаликаваку, для занятия пути от Шумлы к Константинополю. Турки могли, пользуясь растянутым расположением русского корпуса, разбить его по частям либо, по крайней мере, подавить превосходными силами слабый отряд Заборовского, стоявший в 40 верстах от главных сил Каменского. Но визирь оставался неподвижно в Шумле, а войска его, начинавшие терпеть недостаток в продовольствии, стали уходить по горным тропинкам, сперва поодиночке, а потом целыми толпами. Изнуренный болезнью и упавший духом, визирь обратился к Румянцеву с просьбою о перемирии. Но фельдмаршал, не соглашаясь на то, требовал мира, угрожая в противном случае продолжением военных действий. Мушин-Заде-Мегмет, принужденный покориться силе обстоятельств, прислал 5 июля своих уполномоченных для заключения мира в Кючук-Кайнарджи, куда также прибыли Румянцев и Репнин с охранительным отрядом; начальство же над войсками, остававшимися под Силистрией, вверено было генерал-поручику Глебову. Фельдмаршал не хотел вести переговоров под Силистрией, опасаясь обнаружить малочисленность главного своего корпуса. Переговоры были непродолжительны. 10 июля, почти ровно через 63 года по заключении Прутского договора, турецкие уполномоченные Нишанджи-Ресми-Ахмет-эфенди и Ибрагим-Муниб-рейс-эфенди подписали в ставке фельдмаршала, на русском барабане, договор, составленный князем Репниным и заключавший в себе те самые условия, которые Прутский мирный договор, подписанный были объявлены в Бухаресте.

Прутский мирный договор, подписанный 12 (23) июля 1711 г. в Яссах, стал результатом неудачного похода армии под руководством Петра 1 в Османскую империю. Главным предметом переговоров было предоставление возможности 38-тысячной русской армии во главе с самим Петром I выйти из окружения, в котором ее блокировали 120-тысячная турецкая и 70-тысячная крымская армии. Территориальные уступки и подкуп высших должностных лиц Турции позволили России подписать достаточно мягкий сточки зрения условий договор и сохранить боеспособную армию, выведя ее из окружения практически с полным вооружением.

На основании мирного трактата, заключенного в Кючук-Кайнарджи, Порта обязалась: 1) признать независимость татар крымских, буджакских и кубанских; 2) уступить России Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн, с частью степи между Днепром и Бугом, и допустить уступку татарами в пользу России Большой и Малой Кабарды; 3) открыть русским купеческим кораблям свободное плавание из Черного моря в Мраморное и прочие моря и предоставить русским подданным, в турецких областях, все выгоды, коими пользовались французы, англичане и вообще наиболее покровительствуемые народы; 4) признать священный титул императрицы Всероссийской и именовать российскую государыню во всех государственных актах, писанных на турецком языке, «падишахом»; 5) даровать всеобщую амнистию грекам, славянам, молдаванам и валахам и допустить в землях, ими обитаемых, свободное исповедание христианской веры; 6) допустить российских резидентов ходатайствовать по делам, относящимся к Молдавии и Валахии; 7) все прежние трактаты (в коих была речь о Польше) отменить. Кроме того, особой дополнительной статьей Порта обязалась уплатить России 4 500 000 рублей. Договор сей утвержден был верховным визирем 15 июля и отправлен для окончательного утверждения в Константинополь. Вместе с тем на всех пунктах были прекращены военные действия.

Но впоследствии возникли новые недоразумения между Россией и Портой. Значительные уступки, сделанные турками, заставили их помышлять о расторжении договора, к чему побуждали их также и происки французского посла, маркиза Шуазеля. Волнения, происшедшие в южной части Крыма, подавали Дивану повод уклоняться от признания независимости татар. Крымский хан Сахиб-Гирей, обязанный сохранением владычества покровительству России, допустил своих мятежных подданных выдать туркам находившегося при нем русского резидента, статского советника Веселицкого; между тем турецкий флот по-прежнему оставался у берегов полуострова. Императрица Екатерина, негодуя на двуличие врагов, побежденных ее воинством, поручила Румянцеву довершение успешно им начатого дела. С этою целью фельдмаршал отправил в октябре для переговоров в Царьград полковника Петерсона, тонкого дипломата, употребленного графом Румянцевым во всех сношениях с турками в 1772 году. При первом свидании его с турецкими чиновниками, рейс-эфенди стал говорить с ним о домогательствах крымских татар, которые, через своих депутатов, отказывались от независимости и изъявляли желание оставаться в подданстве Порты. Основываясь на том, рейс-эфенди предложил, чтобы султану предоставлено было право снабжать ханов инвеститурою и дипломом. Но Петерсон решительно отказал в том, возражая на все доводы турецкого дипломата, что внутренние дела Крыма, как независимой страны, не касаются ни России, ни Порты. Предложение оставить Тамань во владении Турции также не имело успеха. Новый визирь Изет-Мегмет-паша, облеченный в сей сан по смерти Мушин-Заде-Мегмета, относился о том к Румянцеву, но фельдмаршал оставался непреклонным и требовал точного исполнения условий заключенного договора. Постоянство русского вождя превозмогло упорство Дивана, и 13 января 1775 года Кючук-Кайнарджийский договор был ратифицирован султаном. Но еще прежде переговоров в Константинополе, русские войска были отведены на левую сторону Дуная, а впоследствии расположились на зимние квартиры в Подолии и на Волыни.

Выгоды, приобретенные Россией от мира, заключенного в Кючук-Кайнарджи, были весьма велики: наша торговля приобрела новый путь по Черному морю, до того времени совершенно закрытый для земледельческих и мануфактурных произведений России; южные области империи обеспечены были от набегов хищных соседей. Но важнейшие выгоды этого славного мира оказались впоследствии, когда Крым, не могший оставаться самостоятельным владением, сделался одной из областей Российской империи, и когда Грузия, освобожденная влиянием нашего Отечества от позорной дани, которую она платила Турции, вверила судьбу свою могущественному покровительству царей русских. Екатерина предвидела эти последствия и спешила изъявить свою признательность народу, войскам и вождям, исполнившим великие ее предначертания. Манифестом от 17 марта 1775 года, объявляя всем верноподданным о заключении мира с Турцией, императрица даровала многие льготы и облегчила налоги. Вслед за тем, 10 июля 1775 года, в годовщину подписания мирного договора, во всей империи было общее празднование. Екатерина сама великолепно праздновала это радостное событие в Москве и установила навсегда торжествовать день заключения Кайнарджийского трактата.

Велики были заслуги Румянцева. Но и награда ему была необыкновенна. Он получил: «за великие подвиги» похвальную грамоту и наименование «Задунайского»; «за разумное полководство» – алмазный фельдмаршальский жезл; «за храбрые предприятия» – шпагу, осыпанную бриллиантами; «за победы» – лавровый венец; «за мир» – масличную ветвь; «в ознаменование монаршего благоволения» – драгоценную бриллиантовую звезду ордена Св. апостола Андрея Первозванного; «в честь ему и в пример потомству» – медаль с его изображением; 5 тысяч крестьян, 100 тысяч рублей на постройку дома, серебряный сервиз ценой 68 тысяч рублей и собрание драгоценных картин. Императрица хотела, чтобы фельдмаршал торжественно въехал в Москву на триумфальной колеснице, но он отказался от сей почести.

Война с 1768 по 1774 год, названная современниками столь справедливо «Румянцевской», имела большое влияние на успехи военного искусства. Тактические нововведения нашего полководца дали решительный перевес регулярным войскам над нестройными турецкими полчищами. Прежний неповоротливый боевой порядок наших армий уступил место другому, несравненно более выгодному, как для обороны, так и для наступления. Прежние походные движения, производившиеся в огромном каре либо в одной колонне, неудобной для быстрого перехода в боевой порядок, были заменены движениями войск в небольших колоннах, которых состав способствовал быстрому и удобному построению нескольких каре. С этой целью пехота каждого каре для походного движения разделялась на две колонны, из коих каждая заключала в себе войска двух фасов; эти колонны двигались на одной высоте, имея в интервале между собой полковую и полевую артиллерию; кавалерия же следовала в отдельных колоннах. Румянцев, образовавшийся в школе Семилетней войны, требовал от своей кавалерии, чтобы она исключительно действовала холодным оружием, и в последнем походе турецкой войны (1774) приказал ей строиться для боя в две шеренги[178].

Румянцев обращал большое внимание на тактическое образование войск и на внушение в них духа подчиненности: свидетельством заботливости его об этих важных предметах могут служить инструкции и распоряжения, составленные им в продолжение войны.

Не довольствуясь преобразованием войск и способа войны, Румянцев улучшил также провиантскую часть и нашел средства снабжать запасами армию в стране, разоренной продолжительной войной.

Успеху его действий, без всякого сомнения, много способствовало невежество его неприятелей; но кто же из великих полководцев не пользовался ошибками своих противников? Несправедливо было бы упрекать турок в малодушии: они уступали русским не столько в храбрости, сколько в искусстве и дисциплине. Невежество мусульман простиралось до крайности. Вместо того чтобы вникать в характер действий своих неприятелей, они обращали преимущественно внимание на списки счастливых и несчастных дней, составляемые их астрологами. Сам Мустафа III, убежденный в том, что Фридрих Великий обязан был своими успехами непогрешительности прусских астрологов, просил короля прислать в Константинополь трех таких искусников. В ответ на эту странную просьбу Фридрих писал, что «у него, действительно, были три астролога: изучение государственного управления и военного искусства, благоустроенная армия и богатая казна». Не меньше важности в глазах турок имела магия; один из захваченных в плен пашей просил русских показать ему заколдованную пушку, которая стреляла сама собой, без содействия прислуги: так понимал он по-своему необыкновенную быстроту действия наших орудий. Поражаемые при каждой встрече губительным огнем русской артиллерии, турки приписывали неудачи свои вероломному, по их понятиям, способу действий наших войск. «Русские надеются на превосходство своей пальбы, против которой действительно не устоять никому, – говорили они. – Но пусть только они не стреляют в нас, а выступят на бой с нами, как храбрые воины, с мечами в руках; тогда увидят они, на самом деле, могут ли неверные противиться мусульманам». Невежество турок, в соединении с совершенным отсутствием порядка и дисциплины в войсках их, без всякого сомнения, облегчило наши успехи. Но главными причинами их были: дисциплина, тактическое образование и дух русских войск; искусство русского вождя и способности сподвижников его, Боура, Репнина, Суворова и Вейсмана, – эти отличные военные люди научились и научили других искусству побеждать турок. «Не рогатки, а штык ваша защита», – сказал Румянцев русским воинам и убедил их в истине своих слов на самом деле.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.