Д. Н. Бантыш-Каменский Генерал-фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Д. Н. Бантыш-Каменский

Генерал-фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский

Граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский, сын генерал-аншефа графа Александра Ивановича и правнук знаменитого боярина Матвеева[138], родился в 1725 г., достопамятном, ибо Россия лишилась тогда славнейшего полководца своего, Петра Великого. Сначала Румянцев, записанный в солдаты на шестом году жизни (1731), обучался в деревне под надзором отца своего, находившегося тогда в ссылке. Потом, с 1736 г., – в Малороссии, откуда отправлен был в Берлин (1739) дворянином посольства для приобретения навыка по дипломатической части, но уже в следующем году отозван в отечество. Поступил в Шляхетский сухопутный кадетский корпус (29 июля) и там учился только четыре месяца.

В. Л. Боровиковский. Портрет (посмертный) Александра Ивановича Румянцева.

Середина XVIII в.

Граф Александр Иванович Румянцев, потомок нижегородского боярина Василия Румянца, оказавшего в 1391 г. великому князю Василию Дмитриевичу при завоевании Нижнего Новгорода важные услуги, занимает почетное место среди любимцев Петра Великого. Он раскрыл местопребывание несчастного царевича Алексея в чужих краях и привез его из Неаполя в Москву (1718). Отправлен был чрезвычайным посланником в Константинополь (1724), пожалован в подполковники гвардии Преображенского полка и генерал-адъютанты (1730). Стал губернатором в Казани (1735), главным начальником Малороссии (1736), произведен в генерал-аншефы (1737). Участвовал во взятии Очакова, отразил в 1739 г. двадцатитысячный турецкий корпус, намеревавшийся переправиться через Днепр близ Кременчуга, получил достоинство украинского правителя в 1740 г. Снова ездил в Константинополь в звании чрезвычайного и полномочного посла, склонил Порту Оттоманскую к признанию России империей (1741). Награжден был орденом Св. апостола Андрея Первозванного. Подписал (1743) вместе с бароном Люберасом в Абове славный и выгодный мир для нашего государства, возведен в достоинство графа Российской империи (1744). Скончался в 1749 г., на 70-м году от роду.

Д Н. Бантыш-Каменский об А. И. Румянцеве

А. П. Антропов. Портрет Марии Андреевны Румянцевой (Матвеевой).

1764 г.

Пылкий, огненный юноша не мог подчинить ум свой единообразным занятиям, сбросил узы, на него положенные, пользуясь пребыванием отца в чужих краях[139], и на свободе сам начертал себе полет, какой обыкновенные умы не в состоянии постигнуть. Стремительно возвышался он: в 1743 г., на девятнадцатом от рождения, был уже армейским капитаном и прислан отцом в С.-Петербург из Абова с мирным трактатом.

Императрица Елизавета Петровна столь была довольна прекращением военных действий со Швецией и значительными приобретениями, что пожаловала молодого Румянцева прямо в полковники.

Чем занимался в то время будущий герой России? Он удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окруженный солдатами, на виду их торжествовал над непреклонными. А то обучал батальон в костюме нашего прародителя перед домом одного ревнивого мужа; заплатил другому двойной штраф за причиненное оскорбление и в тот же день воспользовался правом своим, сказав, что не может жаловаться, ибо получил уже до того удовлетворение! Проказы Румянцева, доведенные до сведения императрицы, заставили Елизавету Петровну, в уважение заслуг графа Александра Ивановича, отправить к нему виновного, с тем чтобы он, как отец, наказал его. К чести графа Петра Александровича до?лжно сказать, что и в полковничьем чине перед отцом своим он был покорен как ребенок[140]. События эти, не подверженные сомнению, открывают нам, насколько безосновательно судить о людях по начальным их действиям!

Румянцев участвовал в славном походе генерал-фельдцейхмейстера князя Репнина во Франконию (1748), а когда Россия ополчилась против Пруссии (1757), обнажил меч, будучи генерал-майором. Отсюда начинается ряд знаменитых подвигов этого бессмертного полководца XVIII столетия. Румянцев занялся прежде всего устройством нашей конницы; потом вступил в Тильзит, сдавшийся ему в июле. Пожалован был в генерал-поручики (1758). Предводительствуя Отдельным корпусом, он имел стычки с неприятелем, из которых всегда выходил победителем. Начальствовал в сражении у Франкфурта (1759) серединой нашей армии и содействовал поражению Фридриха Великого, часто угадывая тайные его замыслы: опрокинул вместе с бароном Лаудоном и обратил в бегство неприятельскую конницу. Был награжден орденом Св. Александра Невского.

Главнокомандующий граф Салтыков, после этой блистательной победы, посылал Румянцева на разные переговоры с австрийским генерал-фельдмаршалом Дауном. В 1761 г., предводительствуя снова Отдельным двадцатичетырехтысячным корпусом, расположил он лагерь свой под Кольбергом и держал в блокаде этот город на виду у пруссаков, тогда как флот наш бросал бомбы с моря. Россияне несколько раз шли на приступ, редуты почти ежедневно переходили из рук в руки. Наконец, Румянцев окружил пруссаков со всех сторон, преградив им подвоз продовольствия. Отряды неприятельские, посылаемые для прикрытия обозов, были разбиты. Тщетно фельдмаршал Бутурлин приказывал Румянцеву отступить от Кольберга, по причине глубокой осени, и расположиться на зимних квартирах: уверенный в победе, любимец славы ослушался своего начальника, с которым был соединен узами родства. Принц Евгений Вюртембергский вынужден был оставить Кольберг на произвол судьбы.

Румянцев с частью вверенных ему войск овладел городом Трептау и затем заставил храброго коменданта Гейдена, два раза спасавшего вверенную ему крепость, сдать Кольберг 5 декабря: 2903 человека пленными, 146 орудий, 33 тысячи ядер и бомб, 500 тысяч пуль и 20 знамен были трофеями того дня. Император Петр III пожаловал графа Румянцева в генерал-аншефы и кавалеры орденов Св. Анны и Св. апостола Андрея Первозванного (1762). Тогда прекратилась война с Пруссией.

Знак ордена Св. Александра Невского

Орден Св. Александра Невского задумывался Петром I для поощрения отличившихся в боях военных, однако Екатерина I, утвердившая статут ордена уже после смерти Петра, награждала им и гражданских лиц. На данный момент орден Александра Невского является единственной наградой, существовавшей (с некоторыми изменениями) в наградных системах Российской империи. Советского Союза и Российской Федерации.

Повелитель России намеревался отторгнуть от Дании наследственное свое достояние, Голштинию; даже назначал Румянцева главнокомандующим армией и велел объявить в Конференции (27 июня) о скором отъезде своем в главную квартиру. Но на другой день императрица Екатерина II вступила на престол, и Румянцев, готовившийся к новым победам, вложил в ножны меч свой, не присягал государыне до тех пор, пока не удостоверился в кончине императора. Определен был (1764) генерал-губернатором в Малороссию, президентом тамошней Коллегии, учрежденной в Глухове, главным командиром малороссийских казачьих полков, запорожских казаков и Украинской дивизии.

Покоритель Кольберга оправдал выбор мудрой монархини: он изжил злоупотребления в присутственных местах, вселил в молодых малороссиян любовь к регулярной службе, коей они до того чуждались. Строгой справедливостью своей он истребил страх и недоверчивость, питаемые жителями того края к великороссийским войскам, облегчил подвластному ему народу разные повинности и обратил особое внимание на сбережение казенных имений посредством хозяйственного благоустройства: при нем введен был в Малороссии Воинский устав (1768) и предоставлено тамошним жителям по частигражданской руководствоваться Статутом Великого княжества Литовского.

Вскоре началась война между Россией и Портой Оттоманской. Екатерина, поручив Первую армию князю Голицыну, назначила предводителем Второй графа Румянцева (1768). Последнему велено было охранять границы империи, которые тогда повсеместно почти, от Польши до Каспийского моря, окружены были народами, подвластными Турции. Не упуская из виду сношений с Голицыным, Румянцев расположил войско свое таким образом, чтобы оно могло помогать действиям Первой армии. Как только он узнал о переходе Голицына на эту сторону Днестра (1769), то немедленно переправился за Днепр, чтобы отвлечь на себя внимание неприятеля, разделить многочисленные его силы, шедшие из-за Дуная под предводительством визиря. Недовольная медлительностью Голицына, императрица заменила его Румянцевым. Он принял Первую армию 16 сентября. Хотин и Яссы были тогда заняты россиянами. Румянцев поспешил очистить от турок Валахию. Зима и моровая язва не ослабили мужества наших соотечественников: они овладели крепостью Журжа (1770), разбивали везде мусульман, несмотря на их превосходство числом.

17 июня Румянцев обратил в бегство двадцать тысяч турок близ Рябой Могилы; 7 июля одержал полную победу над неприятелем за речкой Ларга. Армия мусульман под предводительством трех пашей и хана крымского состояла из восьмидесяти тысяч человек и размещалась на высотах, лагерь их был защищен четырьмя ретраншементами и сильной артиллерией. Но российский полководец, по собственному его выражению, не мог видеть неприятеля, не наступая на него: в двенадцатом часу ночи, на 7 июля, он двинулся за речку Ларга тремя колоннами вслед за Репниным и Боуром. Татарские пикеты, теснимые движением передовых полков наших, возвестили в стане своем о приближении российских войск. Последние еще до рассвета выстроились на высотах.

Встревоженный неприятель открыл сильную пушечную пальбу. Не дав опомниться врагу, Румянцев велел Боуру и Репнину атаковать лагерь их с правой стороны, а сам, построив армию в каре, поспешил к укреплению. Здесь д?лжно заметить, что герой, приняв начальство, отверг малодушные предосторожности славнейших полководцев: Монтекукколи (Монтекукулия), Евгения Савойского, графа Миниха. «Не рогатки, – сказал он своим легионам, – а огонь и меч защита ваша»[141]. Татары устремились с правого крыла, где находился их стан, лощиной на левое наше крыло, но были отбиты.

Между тем Мелиссино, заставляя молчать неприятельскую батарею меткими выстрелами своими, очищал путь к укреплениям. Едва передовые отряды Боура и Репнина начали пробиваться в лагерь неприятельский с правой стороны, Племянников пушечными выстрелами возвестил о приступе своем на левой. Тогда Румянцев поручил вести армию генералам Олицу и Брюсу, а сам поскакал к войскам, нападавшим на лагерь.

Храбрые гренадеры, воодушевленные присутствием героя, штыками и грудью крушили укрепления, брали пушки, быстро неслись к крутой горе, не расстраиваясь в рядах, и в мгновение ока взлетели на холмы. Бросив стан свой, неприятель, поражаемый и на левом крыле, обратился в бегство. Битва у Ларги началась в четыре часа утра, а окончилась в двенадцать дня. Она была только предвестием победы у Кагула. Весь турецкий лагерь, тридцать три медные пушки, множество пленных, знамен, значительное количество съестных припасов и военных снарядов увенчали торжество Румянцева. Императрица препроводила ему Военный орден Св. Георгия первого класса.

Сражение на реке Кагул было еще блистательней. Оно походит более на баснословное, нежели на действительно историческое, ибо семнадцать тысяч россиян разбили наголову полтораста тысяч турок, отразив сто тысяч татар, угрожавших с тыла. План великого визиря Галиль-Бея состоял в том, чтобы, поставив Румянцева среди двух огней, уничтожить его малую армию, потом подойти ко Львову, соединиться с конфедератами и перенести театр войны правым крылом в Россию, а левым – в Польшу. 20 июля турки встали лагерем на левой стороне устья Кагула, верстах в семи от нашего, а татары начали окружать тыл, отрезать подвоз продовольствия. Россияне находились в затруднительном положении, но не унывали, ибо с ними был Румянцев. Он разделил малую армию свою на пять четырехугольников, расположенных в некотором отдалении один от другого, и крестообразным их огнем не только удержал турецкую конницу, но и защитил свою собственную от нападения неверных, поставив оную в пустых промежутках каре, позади пушек. Таким образом, конница наша, будучи прикрываемой огнем артиллерии и пехоты, могла свободно действовать в преследовании неприятеля.

Победа П. А. Румянцева над турками при Кагуле в августе 1770 года.

Гравюра. 1770-е гг.

Построив войско в боевой порядок, Румянцев двинул оное на рассвете 21 июля к дороге, получившей название по имени римского императора Траяна: не ожидал, а сам предупредил в своих действиях врага многочисленного. Изумленные мужеством россиян и громом их орудий, иноверцы, однако, не оробели, полагая, что истребят врагов за счет превосходства в силах. Они встретили полки наши с ожесточением, стараясь зайти им в тыл. Но Румянцев сквозь дым и огонь наблюдал все шаги мусульман и быстрым поворотом своих войск угрожал отрезать турецкую конницу от лагеря. Она с криками и с чрезвычайной скоростью понеслась к оному, уже не пытаясь нападать на каре Племянникова. С пятого часа утра до восьмого россияне в непрерывном огне пролагали себе дорогу к стану турецкому, между тем как Гудович и Потемкин, занявшие ночью с вверенными им отрядами выгодные позиции на высотах, прикрывали от хана крымского обозы и препятствовали ему атаковать армию нашу с тыла. Все пушечные выстрелы со стороны неприятеля обращены были на каре, где находился Румянцев, и на каре Племянникова по левую сторону. Визирь за одну ночь сделал укрепление с тройными рвами, заполненными янычарами. Румянцев постоянно был под тучей ядер, которые часто попадали в лошадей сопровождавших его чиновников. Уже турецкие батареи начинали умолкать, уже каре Племянникова намеревалось овладеть укреплением, как вдруг десять тысяч янычар, выскочив из лощины, ударили с саблями, кинжалами и с криком по правой стороне каре, ворвались в середину, смяли полки Муромский, 4-й гренадерский и Бутырский, заставили их бежать к каре Олица.

Увидев смятение в рядах своих, неустрашимый Румянцев сказал принцу Брауншвейгскому, находившемуся при нем: «Теперь дело дошло до нас». Он полетел к бегущим, смешавшимся под саблями турецкими, и крикнул: «Стой, ребята!» Голос героя в один миг отозвался в ушах и сердцах воинов; россияне остановились, выстроились. Первый гренадерский полк под предводительством бригадира Озерова отразил янычар. Каре Племянникова сдвинуло ряды и, возгласив «Да здравствует Екатерина!», устремилось вперед. Через тройные рвы россияне влетели в укрепления. Визирь, устрашенный поражением янычар, составлявших первую его линию, обратился в бегство. Спасаясь от русских штыков, турки гибли толпами в волнах Дуная. Наши воины приветствовали мужественного предводителя своего с победой, восклицали: «Ты прямой солдат!» Весь турецкий лагерь, сто сорок орудий, шестьдесят знамен, множество военных снарядов и две тысячи пленных достались победителям. Около сорока тысяч янычар погибли во время битвы и преследования. Урон наш ранеными и убитыми не превышал тысячи человек.

Императрица возвела Румянцева (2 августа) в достоинство генерал-фельдмаршала. Вслед за Кагульской битвой Репнин овладел Измаилом и Килией, Глебов – Браиловым. Бухарест и крепость Салча увеличили завоевания россиян; заняв левый берег Дуная, Румянцев обеспечил зимние квартиры свои в Молдавии и Валахии.

В 1771 г. гром орудий наших раздался за Дунаем: оба берега этой величественной реки, от крепости Журжа до Черного моря, были очищены россиянами. Начавшиеся переговоры о мире между воюющими державами (1772) не увенчались желаемым успехом. Вейсман, Потемкин и Суворов сразились в разных местах с турками (1773) с новой славой для нашего оружия. Фельдмаршал осадил Силистру (Силистрию), неоднократно разбивал малыми силами многочисленного неприятеля, рассеял стан его, расположенный на высотах, окопанный рвом и защищаемый пушками, но не смог овладеть крепостью, имея под ружьем только тринадцать тысяч человек, утомленных от трудов и непрерывных битв.

Неизвестный художник. Портрет генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского.

Конец XVIII в.

На этом портрете П. А. Румянцев изображен в фельдмаршальском мундире, украшенном золотым шитьем по воротнику, бортам и рукавам. Поверх мундира надеты ленты орденов Св. Андрея Первозванного и Св. Георгия 1-го класса, а на груди – шитые звезды этих наград.

В 1774 г. вступил на престол султан Абдул-Гамид, по кончине брата своего, Мустафы; государь малодушный, предававшийся неге, только именовавшийся повелителем турок, ибо вся власть была в руках сестры его и верховного визиря Махмет-Мусун-заде. Театр войны переместился в Болгарию. Расположив лагерь свой в горах, визирь, избегавший генерального сражения, вывел против пятидесяти тысяч россиян двухсоттысячное войско. Когда часть его армии выступила из укреплений, Румянцев с несколькими отрядами обошел турецкий стан, ворвался во фланг, овладел многими орудиями, всем обозом. В это время Каменский, по распоряжению главнокомандующего, отрезал визирю всякое сообщение с Адрианополем, запер его в собственном лагере. Страх обуял турок: они вышли из повиновения и рассеялись во множестве. Визирь заговорил о мире и согласился на все условия, предписанные ему победителем.

Кючук-Кайнарджийский договор от 10 июля давал крымским татарам независимость; России – Азов с его областью, Керчь и Еникале в Крыму, Кинбурн в устье Днепра и степь между этой рекой и Бугом, свободное плавание по Черному морю и через Дарданеллы до самого Константинополя, четыре миллиона пятьсот тысяч рублей за военные издержки.

Велики были заслуги Румянцева перед Отечеством, но и награды, полученные им от справедливой монархини, соответствовали оным. Екатерина, в день торжества 10 июля, по случаю заключения мира 1775 г., пожаловала графу Петру Александровичу: 1) именование Задунайского, для прославления его опасного перехода через Дунай; 2) грамоту с прописанием побед его; 3) за разумное полководство – алмазами украшенный фельдмаршальский жезл; 4) за храбрые предприятия – шпагу, алмазами обложенную; 5) за победы – лавровый венок; 6) за заключение мира – масличную ветвь[142]; 7) в знак монаршего благоволения – крест и звезду ордена Св. апостола Андрея Первозванного, осыпанные алмазами; 8) в честь полководца и для поощрения примером его потомства – медаль с его изображением; 9) для увеселения его – деревню в пять тысяч душ в Белоруссии; 10) на построение дома – сто тысяч рублей из Кабинета; 11) для стола – серебряный сервиз; 12) на убранство дома – картины.

Мало того, Екатерина умела и наградам своим придавать оттенки для возвышения заслуг и самой благодарности. В списке удостоенных 10 июля монаршего благоволения первое место занимал по старшинству князь Александр Михайлович Голицын, второе – Румянцев, но государыня хотела отличить последнего перед первым и собственной рукой добавила к его титулу слово господин, между тем как Голицын именован был просто генерал-фельдмаршалом! Она желала, чтобы Задунайский, по примеру римских полководцев, имел въезд в столицу через триумфальные ворота на колеснице. Скромный герой, привыкший к лагерной жизни, отказался от почестей и еще более явил себя великим в глазах соотечественников! Малороссия снова поступила под начальство его, оттуда Румянцев вызван был в С.-Петербург (1776) для сопровождения наследника престола в Берлин по случаю намечавшегося бракосочетания его с племянницей короля Прусского, принцессой Виртембергской[143].

«Приветствую победителя оттоманов, – сказал Фридрих Великий Румянцеву, когда фельдмаршал склонил перед ним победоносное чело свое. – Я нахожу великое сходство между вами и генералом моим, Винтерфельдом». – «Государь! – отвечал Румянцев. – Для меня весьма лестно было бы хоть немного походить на генерала, столь славно служившего Фридриху». – «Нет, – возразил король, – вы не этим должны гордиться, а победами вашими, которые передадут имя Румянцева позднейшему потомству». Уважая достоинства российского полководца, король приказал военному штабу своему явиться к Румянцеву с почтением, с поздравлениями; наградил его орденом Черного орла; собрав весь гарнизон в Потсдаме, назвал примерным Кагульское сражение, которым сам предводительствовал[144].

Орден Черного орла

Орден Черного орла – высшая награда Пруссии – был учрежден королем Фридрихом I в 1701 г.

Согласно уставу ордена, его гроссмейстером был король, принцы становились его кавалерами при рождении. Прусским подданным орден вручался за высшие военные и гражданские заслуги; им также награждались иностранные монархи и высшие сановники.

В Берлинской академии наук славный Формей произнес речь, в коей, восхваляя добродетели наследника престола российского, коснулся и Румянцева: «Да будет великая и процветающая империя, предназначенная вашему высочеству, – сказал он, – всегда опираться на столбы столь же прочные, каковые и ныне поддерживают ее. Да первенствуют всегда в советах ваших министры, в армиях – полководцы, одинаково любимые Минервой и Марсом. Да будет герой этот (здесь я невольным образом предаюсь восторгу, ощущаемому мною при виде великого Румянцева) еще долгое время ангелом-хранителем России! Распространив ужас своего победоносного оружия за Дунаем, он ныне украшает берега Шпрее доблестями не менее славными, вызывающими удивление. Но чтобы достойно возвеличить мужа, который с храбростью Ахиллеса соединяет добродетели Энея, надобно вызвать тени Гомера и Вергилия: голос мой для сего недостаточен». Здесь до?лжно добавить, что в том собрании Румянцев сидел подле короля, тогда как два принца Брауншвейгские и три Виртембергские стояли[145].

Бенжамен Патерсен. Марсово поле и Румянцевский обелиск.

1806 г.

В 1798 г. Павел I издал указ о сооружении в Петербурге обелиска в честь побед недавно скончавшегося фельдмаршала П. А. Румянцева. Монумент по проекту Винченцо (Викентия Францевича) Бренна изначально был установлен на Марсовом поле, а затем, при Александре I, его перенесли на Васильевский остров и установили на бывшем плацу между Академией художеств и Меншиковским дворцом.

Возвратясь в отечество, граф Петр Александрович вступил по-прежнему в управление Малороссией. В то время Потемкин, бывший в Турецкую вой-ну под начальством его, был первым лицом в государстве, могуществом своим превосходя всех своих предшественников. Благоволение императрицы к кагульскому победителю не изменилось: она соорудила в его честь обелиск в Царском Селе, наградила Румянцева орденом Св. Владимира 1-й степени в день учреждения оного (1782), пожаловала его в подполковники Конной гвардии (1784), наименовала главнокомандующим Украинской армией, выставленной против турок в 1787 г. Но вместе с тем Задунайский был уже второстепенным предводителем: Потемкин стал главным.

Когда Екатерина предприняла путешествие в Тавриду, Румянцев встретил императрицу на границе малороссийской и присоединился к особам, сопровождавшим ее. «На лице этого знаменитого воина, – пишет очевидец, граф Сегюр, – изображались отличительные черты его характера, смесь скромности и вместе с тем гордого благородства, которое всегда украшает истинное достоинство; внутренняя печаль и досада, чувствуемые им от предпочтения, оказываемого Потемкину, омрачали величественное чело его. Он открыто изъявлял неудовольствие, в то время как другие царедворцы тайно старались вредить любимцу счастья, который, по званию президента Военной коллегии и первого министра, представлял к наградам только одних своих подчиненных, строил великолепные здания во вверенном ему наместничестве, новой красивой одеждой придавал блеск армии своей, тогда как воины Румянцева носили ветхие мундиры, офицеры не получали повышений, казенные работы приостановились в Украине».

Вражда эта в том же году, по-видимому, прекратилась. Потемкин, по открытии военных действий, написал Задунайскому письмо, называл себя учеником его, испрашивал советов или, лучше сказать, повелений своего наставника.

Когда Таврический осаждал Очаков (1788), Румянцев, оставаясь в Украине, быстро вводил войска в Молдавию, но, предвидя, что соперник его будет преграждать ему дорогу на ратном поле, сказался больным ногами, сдал армию Потемкину, который присоединил ее к своей.

Удалясь в 1789 г. близ Киева в мирное уединение, занимаясь сельским хозяйством, победитель турок ласково беседовал со своими поселянами, воспоминал в кругу отставных воинов о днях прошлой славы. Любя чтение, даже в шуме военных бурь он посвящал тогда оному большую часть дня. «Вот мои учителя», – говорил Румянцев, указывая на книги. Нередко, в простой одежде, сидя на пне, удил он рыбу. Однажды любопытные посетители, приехавшие взглянуть на героя кагульского, не могли отличить его от других. «Вот он, – сказал им ласково Румянцев. – Наше дело города пленять, да и рыбку ловить». В доме его, богато убранном, были и дубовые стулья. «Если великолепные комнаты, – говорил он своим приближенным, – внушат мне мысль, что я выше кого-либо из вас, то пусть эти простые стулья напоминают, что я такой же человек, как и вы».

Так провел Румянцев несколько лет. На исходе 1791 г. дошло до него известие о смерти Потемкина; великодушный герой не мог удержаться от слез.

Екатерина Михайловна Румянцева, урожденная Голицына

(1724–1779)

«Чему удивляетесь вы? – сказал он своим домашним. – Потемкин был моим соперником, но Россия лишилась в нем великого мужа, а Отечество потеряло усерднейшего сына». Через два года потом Екатерина торжествовала по поводу мира, заключенного с Турцией (1791), и не забыла Задунайского. Он получил тогда шпагу, украшенную алмазами, за занятие части Молдавии в начале войны, как бы в предзнаменование того, что рука его еще ополчится ради подвигов славы.

В 1794 г., 16 мая, вверено было Румянцеву главное начальство над войсками, расположенными от устья Днестра до пределов Минской губернии. Императрица собственноручно писала ему: «Я слышала о лучшем состоянии теперь здоровья вашего, обрадовалась и желаю, чтоб оно дало вам новые силы разделить со мною тягости мои, ибо вы сами знаете, сколь Отечество помнит вас, содержа незабвенно всегда заслуги ваши в сердце своем; знаете также и то, сколь много и все войско само любит вас и сколь оно порадуется, услышав только, что обожаемый Велизарий опять их приемлет как детей своих в свое попечение». Оставаясь в Украине, он двигал вперед разные корпуса своей армии, снабдил Суворова словесным наставлением, сосредоточил полки под его знаменами и благоразумными распоряжениями содействовал подавлению мятежа в Польше. Награжден был (1795) похвальной грамотой, деревнями, домом с приличным убранством, а перед оным – памятником с надписью: «Победам графа Румянцева-Задунайского»[146].

Вскоре (6 ноября 1796 г.), императрица переселилась в вечность. Печальноеизвестие это, полученное Румянцевым в Тамани (Ташани), чрезвычайно огорчило его. Сначала император Павел I обошелся с ним весьма милостиво, спрашивал советов его по военной части, нарочные беспрестанно летали из С.-Петербурга к кагульскому герою. Полководец Екатеринин, надеясь на свою силу и опытность, смело сообщал мысли свои, но не все они согласовывались с видами монарха.

Паралитический удар прервал (8 декабря) славную жизнь Румянцева. Необыкновенному вождю этому определено было родиться и умереть в две значительные эпохи для России. Император Павел I, в память о великих его перед Отечеством заслугах, повелел объявить военный траур на три дня.

Николай Петрович Румянцев

(1754–1826)

Граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский был высокого роста; стан имел стройный, величественный; лицо привлекательное, чуждое притворства, всегда спокойное. Важная походка придавала ему некоторую гордость. Он отличался превосходной памятью и крепким сложением тела. Не забывал никогда, что читал и видел, не знал болезней и на семидесятом году жизни своей мог проехать верхом в день пятьдесят верст. Был набожен без суеверия, благоговел перед монархиней, умевшей возвеличить Россию, любил солдат, как детей своих, заботился о них в поле и на квартирах. Воодушевлял храбрых воинов своей уверенностью в победе, был любим ими, несмотря на строгость свою и частые маневры[147], но, взыскивая за малейшую неисправность, обыкновенно трунил над подчиненными, не делая их несчастными. Однажды Задунайский, обозревая на рассвете лагерь свой, приметил офицера, отдыхавшего в халате, начал с ним разговаривать, взял его под руку, вывел из палатки, прошел мимо войск и потом ступил вместе в шатер фельдмаршальский, окруженный генералами и своим штабом.

С умом прозорливым, основательным, Румянцев соединял твердость, предприимчивость, был неустрашим, не знал препятствий при исполнении военных предначертаний, не унывал среди опасностей, наделенный редким присутствием духа. «Задунайского, – пишет Карамзин, – можно смело назвать Тюренном России. Он был мудрым полководцем, знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его прихотям рассудка. Казался отважным, но был лишь проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости. Берег себя в сражениях единственно для победы. Обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастье доказать свое искусство и величие. Обязанный гениальностью натуре своей, прибавил к ее дарам и силу науки. Чувствовал свою цену, но хвалил только других. Отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы в глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».

Если герой кагульский и имел какие-либо недостатки, то они должны померкнуть во множестве его отличных качеств и доблестных подвигов, которые не умрут в потомстве. Екатерина Великая, кроме двух памятников, сооруженных в честь Румянцева, украсила еще мраморным его бюстом Эрмитаж. «Он – великий человек, – говорила императрица, – человек государственный, имеет и воинские достоинства, храбр умом, а не сердцем». Император Иосиф II всегда приказывал ставить на стол лишний прибор для любезного своего фельдмаршала. Суворов являлся к нему в полном мундире и забывал при нем шутки свои. Его покровительству обязана Россия славными министрами Безбородко и Завадовским.

Он имел от супруги своей, графини Екатерины Михайловны, урожденной княжны Голицыной, троих сыновей: государственного канцлера Николая Петровича, действительного тайного советника Сергея Петровича и обершенка графа Михаила Петровича. С кончиной второго из них (в 1838 г.) пресеклась фамилия Румянцевых.

Прах Задунайского покоится в Киево-Печерской лавре, у левого клироса соборной церкви Успения Св. Богородицы. Великолепный памятник, сооруженный старшим сыном его, не мог по огромности быть поставлен на том месте, а помещен при входе в церковь с южной стороны, где погребены два архимандрита.

Государственный канцлер с высочайшего утверждения пожертвовал в 1805 г. капитал, из процентов которого шесть особ военнослужащих получали каждый год по тысяче рублей, имея жительство в построенном для них доме. Они обязаны были во время панихид, отправляемых в память фельдмаршала, и церковного соборного служения окружать его могилу. Их избирает ныне Дума Военного ордена Св. Георгия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.