Освобождение Одессы
Освобождение Одессы
1
К вечеру 14 марта через передовой командный пункт 8?й гвардейской армии, расположенный в Ново-Полтавке, прошло более восьми тысяч пленных немецких солдат и офицеров. Подходили и подходили новые колонны. Иногда один автоматчик конвоировал колонну до двухсот человек. На этом участке фронта враг был морально сломлен.
Командование фронтом поставило перед армией задачу – круто повернуть фронт с юга на запад и на северо-запад и в обход лиманов продвинуться к реке Южный Буг, с ходу ее форсировать, не дав возможности противнику организовать по водному рубежу оборону. В соответствии с этой директивой войска армии уже 16 марта должны были выйти на берег Южного Буга в районе Новая Одесса.
16 марта войска армии еще продолжали уничтожение разрозненных частей противника в рощах, балках, на полях.
Только пленных в этот день было захвачено более полутора тысяч человек. Много было трофеев в дополнение к захваченным во время ночного и дневного сражения 14 марта. Одних машин было захвачено в этот день 150… Срок выхода на Южный Буг был отнесен на два дня.
17 марта войска армии круто повернули фронт и двинулись к Новой Одессе, к Южному Бугу, настигая остатки разбитых немецких дивизий.
Наши, войска продвигались вперед, сколько позволяли дороги, сбивая немецкие арьергарды. За день 17 марта было взято в плен еще около двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров.
18 марта армия своим правым флангом, 28?м гвардейским стрелковым корпусом, вышла на Южный Буг и заняла рубеж на участке: Новая Одесса, Касперовка, Ново-Петровское, Себино.
Противник собрал все свои силы на базе 4?го армейского корпуса и остатков 29?го и организовал вокруг Николаева предмостное укрепление как прикрытие для эвакуации войск из города.
19 и 20 марта нашим войскам удалось форсировать Южный Буг. На лодках, плотах, даже на бревнах переправилась пехота с легким оружием. Артиллерию и танки так переправить было невозможно. Понтонных средств тогда не нашлось. Армия ничем не могла поддержать переправившиеся части пехоты на левый берег реки. Боеприпасов в артиллерийских соединениях почти не было. Командир артиллерийской дивизии генерал-майор артиллерии Ратов на просьбу командира 28?го гвардейского стрелкового корпуса поддержать огнем переправившуюся пехоту смог дать только по три выстрела на орудие.
Командующий фронтом требовал от 8?й гвардейской армии решительных действий, ставил задачу форсировать реку всеми силами армии. Генералу И. А. Плиеву было приказано подготовить конно-механизированную группу к переправе в ночь с 22 на 23 марта в районе Троицкое, Новая Одесса.
Но выполнить приказ помешала погода. С моря подул ветер. Бугский лиман и в обычную погоду является преградой значительной. А тут с моря пошла в лиман вода. Она столь стремительно поднималась, что создалась угроза затопления некоторых захваченных нами плацдармов на правом берегу. Пришлось отдать приказ, чтобы наши части, с боем овладевшие плацдармами, покинули их и вернулись на левый берег.
21 марта мне на командный пункт позвонил Исса Александрович Плиев и пригласил к себе на обед, намекнув, что «прибывает» большое начальство.
Я догадался, кого имел в виду Исса Александрович. Задержка с переправой через Южный Буг не могла не беспокоить Ставку. К нам приехал Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский в сопровождении генерала армии Родиона Яковлевича Малиновского.
Они пригласили к Плиеву также командира 4?го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса генерал-лейтенанта Т. И. Танасчишина и командующего 17?й воздушной армией генерал-полковника В. А. Судец.
Александр Михайлович Василевский и Родион Яковлевич Малиновский поздравили меня с высокой наградой – присвоением звания Героя Советского Союза. Я со своей стороны поздравил Родиона Яковлевича с награждением его вторым орденом Суворова 1?й степени.
Исса Александрович позаботился об обеде, на что он был большим мастером.
Ждал серьезного разговора, но начали все с шуток. Василевский и Малиновский принялись вспоминать мои похождения неподалеку от Каменки, когда подо мной была убита лошадь.
Василевский сделал вид, что он ничего не знает, и поинтересовался, где моя лошадь. А Малиновский, как будто бы чем-то обеспокоенный, спросил:
– Не прислать ли тебе, командарм, новую сбрую и папаху?
Я объяснил, что в этот же день вечером коновод разыскал и сбрую, и седло, и папаху, и даже мои сапоги.
– Это уже у тебя как у Тараса Бульбы получается! – заметил Малиновский. – Тот за своей трубкой в самое пекло полез… Можно было и осчастливить противника столь значительными трофеями…
Мне ничего не оставалось, как отбиваться.
– А что же делать? – спросил я у Василевского, – нельзя же руководить войсками из блиндажа. Что было бы, если бы такие командиры, как Исса Александрович, как Танасчишин, не бывали бы в войсках и на передовой?
Василевский остановил меня:
– Не сердись, Василий Иванович! Это все в шутку. Нельзя же все о серьезном да о серьезном! Кому неясно, что плох тот командующий, который в войну не слыхал ни грохота бомб, ни воя снарядов, ни свиста пуль.
Вскоре разговор переключился на то, что волновало общевойсковых командиров и командиров подвижных соединений, вызывало у них споры. Начал разговор Танасчишин. Он рассказал, как его корпус для себя прорывал оборону противника в районе Николаевки (Ново-Николаевки) и сам себя ввел в прорыв.
Василевский и Малиновский переглянулись. Василевский даже улыбнулся. Они оба присутствовали при вводе корпуса Танасчишина в прорыв у меня на командном пункте под Николаевкой и дали приказ на ввод корпуса только после того, как части 8?й гвардейской армии проложили дорогу корпусу, создав чистый прорыв. Оба ждали, что я отвечу Танасчишину.
Вопрос был серьезный, и я сформулировал бы его так: при каких условиях должны вводиться в бой подвижные механизированные соединения?
Удар механизированных соединений, прорывающихся в глубокий тыл противника, только тогда достигал целя, когда механизированным соединениям не приходилось растрачивать силы на прорыв оборонительных рубежей. Потери в технике при прорыве оборонительных позиций могли ослабить механизированные соединения, а в иных случаях (и это бывало) весь удар иссякал на оборонительных рубежах.
Поэтому механизированные соединения должны были вводиться в бой после того, как стрелковые и общевойсковые соединения прорвут оборону противника. Кажется, все ясно. Но это только так кажется.
Общевойсковые командиры полагали, что чистым прорывом должно считать прорыв обороны противника на всю ее тактическую глубину, то есть захват всех траншей и позиций полосы обороны, занятых людьми и техникой противника.
Командиры подвижных соединений часто перед вводом в бой механизированных соединений начинали споры – открыт ли для них чистый прорыв. А в бою была дорога каждая минута.
Сошлюсь на пример с вводом в бой 1?го гвардейского механизированного корпуса И. Н. Руссиянова во время боев в районе Голой Долины, боев тяжелых, жестоких.
Стрелковые части 8?й гвардейской армии с упорством и мужеством атаковали противника, но никак не могли прорвать его оборону из-за недостатка в боеприпасах и танков непосредственной поддержки пехоты. Чистого прорыва не было. Стрелковые части осуществили только глубокую тактическую вмятину во вражеской обороне. Малиновский приказал Руссиянову вводить корпус в бой. Руссиянов корпуса в бой не ввел, объяснив впоследствии, что корпус не изготовился для наступления.
Механизированные соединения создавались не для того, чтобы прорывать оборону, а для того, чтобы решать большие оперативные задачи после прорыва в тылу у противника. Но где в процессе самого боя найти весы, на которых можно было бы определить, есть ли чистый прорыв или только образовалась тактическая вмятина?
Чистого прорыва не было в Голой Долине, но противник был крепко побит и отходил с боями, нужно было еще одно усилие, и его оборона разлетелась бы вдребезги, и корпус пошел бы по тылам.
Командиры механизированных соединений считали, и это мнение широко распространялось среди танкистов, что общевойсковые соединения должны прорвать не только подготовленную в инженерном отношении оборону. Если в оперативной глубине обороны противника на пути механизированного соединения за оборонительной полосой появлялись автоматчики или обнаруживалась артиллерийская позиция противника, они считали, что вошли не в чистый прорыв, что они допрорывали или даже сами прорывали оборону противника.
В идеале действительно необходим чистый прорыв. Ну, а если пройдены одна, вторая траншеи, преодолены одна за другой все полосы обороны, но противник подтягивает или уже подтянул резервы, – разве подвижные танковые соединения не должны ринуться в прорыв и вступить во встречные бои с резервами противника?!
Думаю, что теоретическое положение о вводе в бой механизированного соединения на практике, в момент ведения боя должно быть не категорическим и решаться с учетом обстановки. В этом и состоит взаимодействие различных родов войск.
Считаю, что чистым прорыв будет, если стрелковыми частями прорвана полоса обороны, состоящая из инженерных сооружений, насыщенных оборонительной техникой и людьми. Все, что может встретиться за этой системой – все, что будет брошено против механизированных соединений из оперативной глубины, все это прямого отношения к линии обороны не имеет и должно подавляться частями, введенными в прорыв, совместно или при поддержке общевойсковых соединений.
…После обеда Василевский пригласил нас на совещание о дальнейших задачах 8?й гвардейской армии и конно-механизированной группы И. А. Плиева. Ближайшей задачей маршал Василевский ставил перед войсками фронта форсирование Южного Буга и освобождение Одессы. Конечной целью операции намечался выход наших войск на реку Днестр.
8?я гвардейская армия должна была прорвать оборону противника по правому берегу Южного Буга и создать условия для ввода в бой подвижной группы Плиева.
С этой задачей мы разъехались по своим командным пунктам.
По приезде на свой КП в Новую Одессу, я созвал расширенный Военный совет армии, на который были приглашены командиры корпусов, дивизий и их начальники штабов. Обсуждали задачи армии и приняли решение: растянуть одну дивизию для прикрытия по всему фронту армии, а все остальные силы сосредоточить в районе Троицкое – Касперовка и форсировать реку на участке Троицкое – Андреевка.
Что нам давало такое форсирование и наступление?
Во-первых, наша артиллерия имела возможность собрать средства поддержки пехоты в боях за плацдарм на правом берегу. Во-вторых, из-за недостатка в переправочных средствах для тяжелой техники, под прикрытием сосредоточенного огня артиллерии и авиации мы могли навести мост.
Для одного моста еще можно было каким-то образом собрать строительные материалы, хотя с ними в этом безлесном районе было очень трудно.
В-третьих, на этом участке, несмотря на подъем воды в лимане, нам удалось все же сохранить за собой небольшой плацдарм в районе Андреевки на правом, западном берегу против Троицкого.
Взвесив всю сложность действий в этих обстоятельствах, сложность передвижения на узком участке фронта, мы в штабе армии тщательно разработали план мероприятий по обеспечению боевых действий. Я подписал приказ с утра 26 марта армии силами 29?го и 4?го гвардейских корпусов форсировать Южный Буг, прорвать оборону противника с Андреевского плацдарма и перейти в решительное наступление в общем направлении Карлсруэ – Ландау.
Противник, мобилизуя все последние силы и средства, старался задержать наше наступление в весеннюю распутицу на крупных водных рубежах. Но чувствовался моральный и физический упадок сил немецких войск, они не выдерживали атак нашей пехоты, начали откатываться на запад. Танков у противника на этом участке не было.
К 29 марта войска армии вышли на рубеж: Киево-Александровка, Песчаный Брод, Шнроколаповка.
31 марта к 16 часам войска армии вышли на следующий водный рубеж – Тилигульский лиман.
Стрелковые части продвигались достаточно быстро, не давая возможности оправиться противнику после Снигиревского разгрома. Но все еще приходилось натыкаться и на организованную оборону в укрепленных опорных пунктах.
Нужна была артиллерия, нужны были танки, но они еще не начали переправляться.
В районе Троицкое днем и ночью сооружался мост с пропускной способностью в 16 тонн. Шутка сказать, перемахнуть мост через все русло Южного Буга в момент его весеннего разлива. И вот осталось каких-нибудь пять метров пролета. Все строительные материалы, которые могли годиться на строительство моста, были уже пущены в ход. На краю поселка Троицкое саперы обратили внимание на добротный дом. Решили его разобрать и бревна пустить на перекрытия. Но их ожидал неприятный сюрприз. Сняли штукатурку, а под ней оказались не бревна, а глина. Каркас состоял из легких и непрочных деревянных деталей. На строительство моста они не годились.
А у переправ уже скопились тысячи повозок, огромное количество боевой техники, грузы с продовольствием и боеприпасами. Наши саперы измучились. Они промокли, продрогли, но достроить мост было нечем.
Меня встретил армейский инженер полковник сталинградец В. М. Ткаченко, наводивший переправы через многие водные рубежи в труднейших условиях, под огнем вражеской артиллерии, под бомбежкой. Не находилось никакого решения. Хорошо еще, что шел дождь и вражеская авиация бездействовала.
Я стоял, поглядывая по сторонам, силясь тоже что-нибудь придумать. И вдруг заметил невдалеке ветряную мельницу. Пригляделся. Окрест Троицкого таких мельниц виднелось пять штук. Может быть…
Ткаченко с полуслова понял меня. Отряд саперов двинулся к мельнице. Первым оттуда вернулся Ткаченко и доложил, что мельницы годятся для моста. Я приказал немедленно выдать саперам по 200 грамм водки и сала на закуску. Людям надо было согреться.
Спросил саперов:
– Как, товарищи гвардейцы, через два часа мост будет готов?
– Материал есть, горючее с нами, закуска на столе! Как же не быть мосту, товарищ командарм!
Я вернулся на мост со штабом через два часа. По мосту переходили наши войска. Перед въездом на мост мою машину остановил сапер с гренадерскими усами. На его груди блестели два ордена – орден Славы и орден Отечественной войны и медаль «За оборону Сталинграда».
В руках гвардеец держал алюминиевую кружку.
– Товарищ генерал Чуйков! – сказал он. – Мост построен! Разрешите и вас поздравить с окончаньицем! Таков обычай!
Пришлось выйти из машины. Мы чокнулись с гвардейцами алюминиевыми кружками.
– За саперов, прокладывающих путь от Сталинграда до Берлина!
2
Штаб армии перебрался на правый берег Южного Буга. На станции Зеленый Гай меня встретил командир 4?го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант, Герой Советского Союза Василий Афанасьевич Глазунов.
Вкратце доложил обстановку. Противник пытался сопротивляться, но наши части сбивали повсюду его оборону. Захватили в плен около трехсот немецких солдат и офицеров. Среди пленных оказались и румыны. Показания пленных помогли установить, что против нас действуют разбитые части 9, 17, 358, 294, 302, 306, 325?й немецких пехотных дивизий и части 15?й и 24?й пехотных дивизий румын.
Пленные также показали, что немецкое командование всячески старается зацепиться за какой-либо водный рубеж, чтобы приостановить наше наступление, но сил для организации обороны недостает. До сих пор войска не приведены в порядок после разгрома на реке Ингулец.
Свидетельством того, что противник отступал в панике, были по-прежнему бесчисленные трофеи. На станциях, на железнодорожных путях стояло множество составов, забитых военной техникой, продовольствием, вином, сигаретами.
В поселке Зеленый Брод я нагнал командира 82?й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И. А. Макаренко. Дивизия успешно продвигалась вперед.
Конно-механизированная группа И. А. Плиева тоже переправилась через Южный Буг, вошла в прорыв и наступала через Березовку на станцию Раздельная.
К 1 апреля войска армии вышли к Тилигульскому лиману. Часть сил обошла лиман с севера и с ходу его форсировала. Здесь нам повезло. Дул северный ветер, уровень воды в лимане понизился.
Сбитый с позиций на Тилигульском лимане, противник весь день медленно отходил на юго-запад. Попытки приостановить продвижение наших частей арьергардами ни к чему не приводили. Арьергарды не только сбивались, но и начисто уничтожались.
Войска армии к вечеру 1 апреля вышли на рубеж: хутор Колесниченко, Сербка, Франко, Петровка.
Командующий фронтом торопил. Войска продвигались с полной выкладкой сил, преодолевая один водный рубеж за другим.
Приказом фронта от 1 апреля 8?й гвардейской армии предписывалось к исходу дня 2 апреля выйти на рубеж Добрянка – Алестарово. Группе Плиева было приказано, овладев станцией Раздельная, выслать разведку на Тирасполь, Ясски и вдоль железной дороги к Одессе.
Местами нам приходилось все же останавливаться. Переправив через очередной водный рубеж передовые отряды, мы должны были подтягивать и основные силы, и артиллерию, и боеприпасы, ибо арьергарды противника, расположенные на выгодных позициях, могли встретить вырвавшиеся вперед соединения артиллерийским огнем.
6 апреля войска 8?й гвардейской армии, преодолев все реки и лиманы, бесчисленные мелкие заливы и заливчики, подошли к последнему перед Одессой Хаджибейскому лиману на участке Белка, Старая Вандалиновка.
Немецкое командование имело все основания рассчитывать, что именно здесь удастся задержать переправу наших войск, несколько выиграть время и организовать оборону Одессы. Самая узкая часть лимана равнялась 800 метрам, глубина доходила до двух метров.
Противник мог организовать оборону на правом берегу. Войскам 8?й гвардейской армии удалось опередить противника и с ходу форсировать лиман.
Ворота на Одессу были открыты.
Конно-механизированная группа И. А. Плиева заходила в это время круто справа, нависая над Одессой с северо-запада.
Правое крыло 3?го Украинского фронта отрезало всю группировку противника, сосредоточившуюся в районе Одессы.
Вся Одесская операция, несомненно, вошла в историю как одна из самых блестящих по отлично налаженному в ней взаимодействию крупных войсковых объединений 3?го Украинского фронта. Несколько армий действовали в одном ритме, в одном темпе, каждая на своем участке решая свою задачу.
5?я ударная и 6?я армии двигались вдоль побережья Черного моря. Само по себе их движение – без охватывающего противника флангового марша нескольких других наших армий – было бы невозможно. В полосе действий этих армий лежали почти непреодолимые преграды. Но противник, опасаясь окружения, отступал. 5?я ударная и 6?я армии давили на него, не давая ему возможности где-либо закрепиться.
57, 37 и 46?я армии отбрасывали противника на запад, свертывая его оборону, прикрывая охватывающий маневр на Одессу, с запада и юго-запада, 8?й гвардейской армии и конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева.
В ночь на 28 марта войска правого крыла 3?го Украинского фронта, используя захваченные плацдармы на западном берегу Южного Буга, перешли в наступление. 57, 37 и 46?я армии прорвали фронт противника, расширили прорыв до 45 километров по фронту и от 4 до 25 километров в глубину. Фланговые соединения немецкой армии покатились на запад. В это же время войска 2?го Украинского фронта подходили к Яссам… 6?я немецкая армия начала отход по всему фронту.
Итак, 9 апреля войска фронта изготовились к штурму Одессы. Позади были и трудные бои, и преодоление водных преград, позади был подвиг солдат и офицеров нескольких армий. Бойцов вдохновляло, что они должны принять участие в освобождении последнего крупного города Украины. И они шли на новый подвиг.
Призыв «Впереди Одесса!» – творил чудеса. Шли в грязи по пояс, по грудь в ледяной воде. Немецкое командование не ожидало, что наши войска сумеют в короткий срок преодолеть столь трудные природные препятствия.
Судьбу города решил обходной марш 8?й гвардейской армии и конно-механизированной группы И. А. Плиева. Обороняли город румынские войска, 72?й армейский корпус в составе четырех дивизий и свыше двадцати отдельных батальонов эсэсовских войск. Они занимали сильные оборонительные укрепления на северных и северо-западных окраинах города. Лобовой удар по этим укреплениям ничего не сулил, кроме тяжелых потерь и длительной борьбы, разрушения улиц и жилых кварталов одного из самых красивых приморских городов.
8 апреля политотдел 8?й гвардейской армии обратился к воинам со специальным воззванием. «Товарищи гвардейцы, – говорилось в нем, – мы шли к Одессе, преодолевая ожесточенное сопротивление врага, распутицу, трудности… Вернем, товарищи гвардейцы, Советской Родине Одессу. Выполним до конца свой воинский долг, как его выполняли доблестные воины, оборонявшие Одессу в 1941 году, освободим Одессу от фашистских мерзавцев!»
В эти дни на отдельных участках противник бросался в яростные контратаки. Дорога от Овидиополя до Одессы сделалась ареной борьбы наших артиллеристов с танками противника. Так, только в районе Татарки гвардейцы 220?го полка, которым командовал подполковник М. С. Шейкин, отразили шесть танковых контратак противника. В противотанковой батарее полка каждый снаряд был на счету. Орудия открывали огонь только с ближних дистанций.
С удивительной выдержкой уничтожал танки командир орудийного расчета сержант Петр Фитаев. На него двигалось 18 танков. Экономя снаряды, Фитаев подпустил танки на прямой выстрел – 300 метров. Первым снарядом он подбил головной танк и тем закрыл дорогу для остальных. Еще три выстрела – и еще три бронированных машины воспламенились. Каждый снаряд – только в цель. Ошеломленные танкисты противника бросили свои машины и попытались спастись бегством. Полк ворвался к Татарку. Было взято в плен более тысячи немецких солдат и офицеров.
Утром 9 апреля войска, наступающие на Одессу с юга, севера и запада, увидели окраины города, заводские корпуса, крыши дворцов и жилых кварталов. Вернувшиеся оттуда разведчики сообщили, что почти все самые красивые здания, в том числе оперный театр и портовые сооружения, заминированы. Об этом же рассказали пробравшиеся к нам жители Одессы, Готовясь к отступлению, гитлеровские изверги хотели превратить Одессу в груду развалин. Еще день-два, и сатанинская сила тротила сделает свое страшное дело. Как же быть? Город надо сохранить во что бы то ни стало.
На партийных собраниях во всех подразделениях было принято решение, которое никогда не забудут одесситы: артиллеристам не открывать огня по городу, летчикам – не бросать бомбы на городские кварталы! Итак, наступление непосредственно на город, на его улицы началось ночью без артиллерийской и авиационной подготовки. Это была нелегкая задача, но мы тем самым спасали город от разрушения. Стрелковые подразделения и танки штурмовали оборонительные позиции противника на различных направлениях внезапными для противника ударами и в ночь на 10 апреля оказались на улицах Одессы. К утру 10 апреля части 4?го и 28?го гвардейских корпусов, совместно с танкистами группы Плиева, уже подходили к Дерибасовской улице и выходили на берег Черного моря у Малого, Среднего и Большого фонтанов. 29?й гвардейский корпус наносил удар через Овидиополь на Затоку.
Отважно действовал в боях за Одессу прославленный сталинградский снайпер Василий Григорьевич Зайцев. Он командовал зенитной ротой 79?й гвардейской дивизии. Расчеты зенитных пулеметов из роты Зайцева защищали авангардные подразделения от гитлеровской авиации. Много раз вступали в бой с пехотой и броневиками противника. На подступах к юго-западной окраине города – в районе джутовой фабрики – Зайцев повел свою зенитную роту в атаку как стрелковое подразделение и, взаимодействуя со стрелковой ротой лейтенанта Владимира Бурбы, захватил военный аэродром. Удар был настолько стремителен, что эскадрильи истребителей не успели взлететь. Восемнадцать исправных истребителей «мессершмитт» стали трофеями зенитчиков.
В свою очередь советские патриоты, действующие под руководством подпольных партийных организаций, приняли все меры, чтобы предотвратить разрушение дворцов и театров, кварталов города. Партизанские группы отряда С. И. Дроздова завязали открытый бой с гитлеровцами, чтобы отвлечь их на себя от наступающих частей Красной Армии. Только 9 апреля отряд Дроздова уничтожил 120 вражеских солдат и офицеров и 75 взял в плен. Одесситы тысячами встречали части Красной Армии и вместе с ними очищали улицы от врага, гасили пожары, снимали мины и фугасы. Не удалось спасти только портовые сооружения, которые противник успел взорвать.
Так было предотвращено разрушение Одессы. Враг был разбит и отброшен за Днестр. В этом едином порыве воинов и жителей города был выражен величественный подвиг нашего народа в Отечественной войне. 10 апреля 1944 года столица нашей Родины – Москва отметила это событие двадцатью четырьмя залпами салюта из трехсот орудий.
23 апреля в освобожденной Одессе состоялся митинг трудящихся города совместно с воинами-освободителями. Город праздновал победу, праздновал освобождение. На митинге воины и рабочие стояли рядом. Воинам предстоял еще путь вперед, на запад, а рабочим – восстанавливать заводы и портовые предприятия. Но это был единый строй людей, готовых на подвиг трудовой и ратный.
Успешное завершение одесской операции предопределило дальнейший ход боевых действий по освобождению Крыма. Потеряв Одессу, гитлеровские войска фактически оказались в мешке. Оперативная и стратегическая обстановка, созданная усилиями Красной Армии на юге, лишила противника всех опорных пунктов на советском побережье Черного моря. Прошло еще немного времени, и войска 4?го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии, начав наступление, уничтожили главные силы фашистов в Крыму, вышвырнули жалкие остатки противника с Крымского полуострова и овладели главной военно-морской базой на Черном море – Севастополем.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.