СЕРЕДИНА СЕМИДЕСЯТЫХ

СЕРЕДИНА СЕМИДЕСЯТЫХ

ФБР так же как и американское общество начало постепенно выбираться от потрясений предыдущего периода. Две скупых информации из официальной хроники рассказывают о переменах, которыми сопровождалась деятельность Бюро.

Март 1976

Министр юстиции и генеральный прокурор Эдвард X. Леви выпустил руководящие принципы сбора информации ФБР. В апреле 1976 были утверждены руководящие принципы для работы ФБР по обеспечению внутренней безопасности. Эти Руководящие принципы были приняты в ответ на обеспокоенность Конгресса, связанную с выступлениями общественности и церковью.

Октябрь 4, 1976

В ФБР начала действовать служба контроля за соблюдением профессиональной этики. На нее возложена ответственность за расследование обвинений против служащих Бюро.

Кларенсу Келли, новому директору ФБР, в частности, приходилось теперь считаться с тем, что «…все оперативные мероприятия, проводимые в интересах национальной безопасности, должны основательно контролироваться, так как они могут представлять опасность для гражданских прав». Фактически это означало введение постоянного общественного (через различные комиссии Конгресса и Сената) контроля за деятельностью Бюро. Кроме того, принятые десятилетием раньше принципы хранения и рассекречивания информации стали серьезно осуществляться[101]. Очень немногая информация (по устойчивым утверждениям, в нее входят объективные свидетельства о НЛО, собираемые с 1946 года; подробнее — в книге «НЛО и ФБР») выводится из категории подлежащей рассекречиванию. Естественно, не подлежит рассекречиванию и опорная информация службы безопасности — например, списки тайных агентов и агентов влияния, данные о свидетелях, взятых под защиту в рамках Федеральной программы, часть контрразведывательных материалов, особенно по делам, фигуранты которых еще живы. Это никак не означало сокращения объема действий ФБР и как службы внутренней безопасности, и как главного ведомства контрразведки, и уж тем более как федеральной полицейской службы. Это не предполагало и уменьшения числа и масштаба явных и тайных операций, но предполагало более высокую степень обеспечения законности их проведения. Многочисленные утверждения о том, что «Руководящие принципы…» загнали ФБР в «прокрустово ложе американских законов» и как бы вернули его на полвека назад в возможностях осуществления функций обеспечения безопасности, явно преувеличены. В наибольшей мере требовалась именно перестройка деятельности, работа более вдумчивая и основательная — и без политических истерик. Можно определенно утверждать, что переезд Бюро в новую штаб-квартиру ознаменовал и новую эпоху в его деятельности. Конечно, новому зданию было присвоено имя Гувера и предприняты меры по сохранению памяти о нем, вплоть до мемориала. Целый ряд традиций, которые связываются непосредственно с Дж. Э., в частности высокие критерии отбора сотрудников, профессиональная подготовка и повышение квалификации, постоянное внимание к совершенствованию технической вообще и криминалистической в частности баз, успешно продолжался. Но стало гораздо строже соблюдение законности, заметно ограничены были действия, при которых стиралась грань между бдительностью (основой основ обеспечения государственной безопасности) и нарушениями прав граждан. По данным штаб-квартиры ФБР, на долю «уголовных» приходится уже более 40 процентов всех дел. Остальные 60 процентов составляли «политические, а также военные расследования». Но надо заметить, что хотя в 40 процентов «чисто уголовных дел», реально входит немало «политических» дел (например, «дело Дэвис» ФБР считает стопроцентно «уголовным»), — соотношение это, пожалуй, оптимальное. Ведь абсолютное большинство уголовных преступлений, по числу которых США давно уже «впереди планеты всей», попадает под юрисдикцию муниципальной полиции. Число же уголовных преступлений «федерального» статуса невелико (относительно) — их перечень, напоминаю, приведен в самом начале книги. Разумеется, ФБР занималось обычной преступностью. Джи-мены гонялись за грабителями банков, разыскивали похитителей людей, преследовали убийц и банковских мошенников, ловили хакеров и транснациональных аферистов, участвовали в борьбе с наркобизнесом, и даже искали — и находили, — угнанные автомашины. Парочка «живых» примеров будет приведена в разделе «ФБР и Интерпол».

В том, что касается борьбы с организованной уголовной преступностью, преобразования особенно заметны[102].

В гуверовские времена ФБР проявило несколько вспышек активности. Первая, как мы видели, произошла в тридцатые — «война против гангстеров», в результате которой немалое число «врагов нации» типа Диллинджера, Бонни и Клайда, Красавчика Флойда или Фреда Баркера было уничтожено физически[103], а очень многие, включая Аль-Капоне и Лаки Лючано, оказались за решеткой.

Второй «прилив» этой борьбы произошел в начале шестидесятых, когда братья Кеннеди инициировали и поддержали мощную кампанию — ее называли даже «крестовым походом» против организованной преступности, — в которой большая роль отводилась и ФБР. Но если посмотреть в целом на события вплоть до 1972 года, то складывается странное, но, может, и закономерное впечатление, что ФБР проявляло к мафиози снисхождение. Прямо-таки в духе «сталинской» юриспруденции с ее тезисом о «классово близких» элементах[104]. Особенно это касается больших «семей», которые контролировали азартные игры, проституцию, отчасти профсоюзы, в свое время бутлегерство, а затем и наркоторговлю. Большинство исследователей уверены, что ФБР предпринимало недостаточные меры в 30-е годы в борьбе против «Коза ностры». По неоднократным утверждениям Гувера, ее якобы вообще не существовало. Но с ней, оказывается, ФБР сотрудничало и при организации охранных мероприятий в портовых городах (прежде всего в Нью-Йорке), и в борьбе со шпионами и диверсантами, и даже в обеспечении благоприятных условий для высадки американских войск в Сицилии. Совершенно отчетливо прослеживается, что сразу после убийства Дж. Ф. Кеннеди работа ФБР против «Коза ностры» резко ослабела. Никакой случайностью или подверженностью политическим влияниям этого нельзя объяснить. Во всяком случае, на уровне региональной и муниципальной полиции эта борьба (проходящая до сих пор с весьма разными результатами) не прекращалась и даже не ослабевала никогда. Другое дело, что в разные периоды в городах и штатах приходили к власти политики и назначались чиновники, которые или вообще лоббировали интересы мафии либо финансово были связаны с нею. Подробно это расписывать нет смысла — множественность связей мафиозных группировок с правоохранительными органами подробно и художественно показана как в американском, так и в современном российском кинематографе и на телевидении. С достаточной долей уверенности можно утверждать, что все это связано главным образом именно с личной позицией Гувера.

Эта позиция Гувера представляется достаточно странной, и за прошедшие десятилетия поломано немало «копий» в попытках так или иначе объяснить ее. Конечно, надо учитывать, что «семьи», основные мафиозные группировки, которые в 1929 году на всеамериканской встрече своих главарей в Атлантик-Сити основали организацию под сицилийским названием «Коза носгра»[105], строились по этническому принципу, были жестко спаяны внутренней круговой порукой и крепко соблюдали принцип «омер-ты», шла ли речь об итальянских, еврейских или ирландских группировках. Получение информации о них сталкивалось с большими трудностями (забавно, кстати, но многие случаи нарушения «омерты», прежде всего дача показаний правоохранительным органам, проистекали от итальянцев, — например, от «дона» Джо Валаччи). Судебное преследование мафиозных деятелей всегда давалось нелегко — деньги, связи и силы мафии порождали совершенно дивные вещи: например, бесследное исчезновение 25 томов показаний Эйба Рилза о деятельности «Корпорации убийц», своеобразного преступного карательного подразделения, возглавляемого Анастазиа, которое служило для приведения в исполнение приговоров мафии. Был еще целый ряд объективных причин, по которым работа против «семей» была (и остается) чрезвычайно сложной. В известной мере давно уже началось и достигло высокого уровня «врастание» мафии в легальный бизнес. По данным Торговой палаты США, уже к середине шестидесятых во владение «Коза ностра» перешло около 5 тысяч крупных и средних фирм. 22 апреля 1969 года журнал «Тайм» сообщал, что прибыли «Коза ностра» примерно равны прибылям девяти крупнейших концернов США — от «Дженерал моторе» до «Крайслера», — вместе взятых. Коммерческое и криминальное тесно переплеталось. И никак нельзя сбрасывать со счетов, что громадные «грязные» деньги, «заработанные» на эксплуатации человеческих пороков, слабостей и болезней, в основном, оседали в стране — и не просто оседали, а инвестировались в экономику, причем зачастую с поразительным чутьем инвестировались самые перспективные отрасли. Крупнейшие «мафиози» давно уже являются владельцами легальных компаний, и платят государству налоги. С людьми этого сорта ни ФБР, ни другие правоохранительные органы в конфликт не вступают — во всяком случае, пока не получены бесспорные доказательства их противозаконной деятельности.

Однако, так или иначе ФБР располагало достаточной информацией о «структурализации» организованной преступности, о создании и начале работы «Коза ностры» во всеамериканском масштабе, и, конечно же, о ее лидерах. Не случайно попытки их преследования, от судебного «пресса» до силовых операций, происходили с самого начала образования «Коза ностры» и привели к тому, что еще до войны немалая часть вожаков оказалась в тюрьмах или за границей. В общем-то ни у кого нет сомнений, что Гувер знал достаточно много и достаточно определенно о мафии — а то, что он постоянно опровергал факт ее существования, говорит об определенном его умысле. Не стоит ограничиваться версией о том, что Гувер не хотел излишне «пугать» американцев информацией о могущественной организации с длин-ными-предлинными руками и решимостью совершать самые жестокие преступления. И без ФБР в Америке было и есть кому пугать — «желтая пресса» никогда не упускала возможностей пошуметь на эту тему; более того, в какой-то степени в распространении «страшных слухов» заинтересована и сама мафия. Не случайно стали известны случаи прямого инвестирования мафией в Италии и «Коза нострой» в США кино- и телефильмов, в которых исподволь проводится принцип: с мафией нельзя бороться, мафии нельзя противостоять, мафия все равно добьется своего кровавого триумфа. Цель проста: насилие реализуется в полной мере именно в атмосфере страха и обреченности. На позицию Гувера, видимо, в некоторой степени оказывал воздействие известный процесс: экономический потенциал в принципе обязательно трансформируется в политическое влияние. В органах полиции и юстиции, в мэриях и парламентах штатов до сих пор сидят уполномоченные «Коза ностра», которые ограждают себя и свою организацию от всех неприятностей. Например, «фракция мафии» в Конгрессе США насчитывает, по данным журналистов, около 25 членов. Действуют старые законы: кто хочет «спрыгнуть с поезда», и кто не желает молчать, должен погибнуть. Маскировка под несчастный случай или самоубийство осуществляется превосходно; есть и новые-старые приемы: например, организация видеозаписи «утех» кого-нибудь из стоящих поперек дороги политиков или чиновников со специально подставленной зависимой профессионалкой.

И в ФБР все об этом прекрасно знают, — служба подслушивания, и другие формы наблюдения, не обошла вниманием и «Коза ностра». Не раз федеральная криминальная служба составляла доклады о преступной деятельности мафии, однако дальше, — когда в работу должна была вступать юстиция, — дело не всегда шло. Например, в 1963 году был составлен доклад об уголовных делах в Лас-Вегасе, но его оригинал, как выяснилось позже, оказался в руках самой «Коза ностра». В другом случае даже не удалось составить доклад: нужные магнитофонные записи были «по халатности стерты при разборке архива». Дотошные исследователи установили сотни фактов прямого попустительства руководства ФБР (то есть фактически Гувера) деятельности оргпреступности. И эти же исследователи установили и бесспорные факты прямой связи Гувера с мафиози.

Мотивы этой связи очевидны. Гувер был как минимум бисексуалом, причем не принимал особых мер предосторожности. Существуют и фотографии, и киносъемки его любовных актов, в частности с Клайдом Толсоном. Существуют они (или по крайней мере существовали) в тайных архивах «донов», которые щедро и старательно предоставляли уважаемому директору бесплатные апартаменты и бунгало в «своих» гостиницах. Существует не один десяток письменных показаний проституток разного класса, от мальчиков по вызову до полусветских жриц, в которых отражены похождения либо точно самого Гувера, либо, пользуясь удачным термином российской прессы, «лица, похожего на». Кроме того, Гувер был азартным игроком (особенно любил тотализатор) — и мафиози, контролирующие скачки, десятки, если не сотни раз, «подстраивали» забеги так, чтобы уважаемый директор оставался в выигрыше. Сведений о том, что он когда-либо платил своими деньгами в случае проигрыша, не имеется. Отмечены еще многочисленные презенты и подношения — и в целом складывается совершенно классическая картина коррупционной связи. Нет, речь не идет о том, что какой-то Маранцано или Розенфельд звонили Гуверу в кабинет и говорили нечто вроде «ну ты попридержи своих федов, а то беспредел получается». Наверняка прямого шантажа тоже не было, никто не рассыпал на директорском столе веер фотографий, способных поломать любую политическую карьеру, и никто не призывал директора посчитать, во сколько на самом деле обошелся и отдых с услугами герлс/бойс, и успехи на поприще четвероногой лотереи. Но этого и не требовалось. Гувер был очень умен и памятлив — и обладал такой властью в ФБР, что мог оказывать решительное влияние на ход и сам факт расследования одним своим двусмысленным, и непременно устным, замечанием. Возможно, «льготный режим» распространялся не на все «семьи», а только на тех, кто сумел приблизиться к Гуверу. Но вся «Коза ностра» есть результат сотрудничества между «семьями», которое предполагает предоставление (на определенных условиях и с соблюдением некоторых ритуалов) взаимных услуг. В том числе и использование коррупционных «достижений» друг друга. Возможно, и очень вероятно также, что Гувер считал «семьи», специализирующиеся на обслуживании человеческих пороков, как бы менее опасными для общества, чем (если брать сугубо уголовную преступность) просто гангстеризм, разбой и так далее. А ведь уровень «прочей» преступности, в том числе и «сектор» ее, попадающий под юрисдикцию ФБР, непрерывно возрастал. В годовом отчете за 1972 год было зафиксировано более 6 миллионов тяжких преступлений — абсолютный рекорд за всю предшествующую историю США; с тех пор он регулярно перекрывается. Убийцы за 1972 год практически истребили целый небольшой город, их жертвами стали более 18 тысяч человек. Иначе говоря, два убийства за каждый час в году. Каждую 13 минуту совершалось изнасилование, а ограбление — каждые 80 секунд! И рост все не унимался. В Чикаго сравнительно недавно произошло за год 864 убийства — вдвое больше, чем в «великие времена» Аль-Капоне. В Альбукерке (штат Нью-Мексико) происходило около 6 тысяч преступлений на 100 тысяч жителей; за ним следовали Майами, Лос-Анджелес и Нью-Йорк[106]. К тому же в данной связи надо принимать во внимание и все более распространяющуюся среди полицейских коррупцию, хотя сведения о ней всплывают только в исключительных случаях. Так, в Нью-Йорке комиссия в течение нескольких лет изучала полицейский аппарат многомиллионного города. Результат произвел шок: из 30 тысяч нью-йоркских копов больше половины оказались замешанными в коррупции и других преступлениях. Стали известны даже акты мародерства, когда полицейские грабили погибших в транспортных происшествиях, а также случаи политических убийств. Другие копы орудовали вместе с торговцами наркотиками, брали крупные взятки, шантажировали и самолично убивали. Только в одном Бруклине — районе Нью-Йорка — на содержании у «Коза ностра» состояло более 100 полицейских.

Но сразу после смерти Гувера и «Уотергейта» ситуация с работой ФБР против организованной преступности стала изменяться, и уже к началу восьмидесятых определенные успехи были налицо. «Запели» несколько серьезных мафиози, брошенных за решетку. Их откровенность позволила нанести ряд ощутимых ударов по «семьям». Результатом стало (что, впрочем, совершенно ожидаемо) не искоренение «Коза ностры», которая уже основательно вросла в структуру американской экономики и общественной жизни, а установление нового, более «приличного» уровня динамического равновесия между традиционной мафией и государством. И с того же времени и все большую опасность, и все большее развитие стали приобретать преступные группировки, ориентированные на другие этнические слои: пуэрториканцы, «латинос», «русские».

Пока что число убитых гангстерами не выше числа жертв дорожно-транспортных происшествий — но, как говорится, еще не вечер, и автомобили, кстати, становятся постепенно все менее опасными.

Одна очень показательная история характеризует как чрезвычайные трудности борьбы с организованной преступностью, которая стремится к максимальной «легализации» своей деятельности, так и настойчивость усилий ФБР. Речь идет о многолетнем процессе преследования человека, который являлся выдающимся в своей среде и, возможно, по своему личному потенциалу достиг бы выдающегося уровня в любой сфере, которой бы посвятил свою жизнь — о Меире Лански.

Он прибыл в США с первой волной массовой эмиграции евреев из Европы. Тогда, с 1880 по 1914 год, в США прибыло, преимущественно из Российской империи, более 2 миллионов еврейских иммигрантов. Имена некоторых остались в числе неизвестных тружеников, на поте и крови которых поднимался гигант экономического развития — США; имена других становятся известными в перечислениях элит науки, искусства, бизнеса — списки эти чрезвычайно велики. Меира Сухомлански (в США он укоротил неблагозвучную для англоязычной среды фамилию до Лански) знают мало, хотя уже с молодости за ним укрепилась не только репутация, но и постоянная словесная характеристика как «финансового гения». Он и не стремился к известности. Более того, немало сил и умения потратил на то, чтобы тщательно конспирироваться, не выходить из тени. Специфика жанра: Лански был одним из главных (если бы захотел — стал бы самым главным) вожаков организованной преступности.

В девять лет (в 1911 году) его привезли родители, выходцы из Гродно, в США. Гражданство он получил в 1928 году. К тому времени благодаря выдающимся личным качествам он уже был вожаком сильной преступной группировки, которая контролировала гемблинг (азартные игры), бутлегерство, рэкет и распространение наркотиков; по устойчивой версии, группировка (или синдикат) Лански не занималась только эксплуатацией проституток и грабежами. Версия сомнительная. С самого начала Лански вкладывал деньги и приходил к руководству (чаще всего тайному) совершенно легальных предприятий и корпораций. Как показал на следствии один из членов группировки, Яша Катценберг, Меир Лански и Багси Сигел (его ближайший помощник и партнер) были руководителями централизованного синдиката рэкета со штабом в Нью-Йорке и отделениями по всей стране. В части легального бизнеса владели фирмами импорта в Нью-Йорке, транспортными компаниями, отелями, промышленными предприятиями, в последующие годы распоряжались и спекулировали недвижимостью, обладали крупными пакетами акций компаний радиоэлектроники и связи. Основной акцент Лански сделал на гемблинг. Ввел его в эту сферу прежний «король» азартных игр Арнольд Ротштейн. Меир сразу же проявил выдающиеся организаторские способности. Вскоре после «схода» со сцены Арнольда, у которого страсть к игре перешла в болезненную манию и выжгла этого красивого и талантливого человека в возрасте 46 лет, Меир достиг совместно с Лучано (тогда еще не Лаки, а Сальваторе) фактической монополизации отрасли. Идея создания «игорной столицы» Лас-Вегас, идея превращения (к сожалению для Меира, «партнеров» и подручных, временного) Кубы в «остров развлечений», идея распространения игорного бизнеса на другие страны (в т.ч. на Англию) — все это исходит от Лански.

В молодости Меир занимался не только эксплуатацией человеческих пороков и слабостей: например, в 1926 году подобранный прямо на нью-йоркской улице продырявленный гангстер Джон Баррет показал, что в него стрелял, а потом выбросил на ходу из машины Меир Лански: ссора возникла из-за дележа добычи от грабежа. Но давать показания перед судом Баррет отказался: ему четко дали понять (с помощью мышьяка), что итальянский принцип «омерты» распространяется и на еврейскую мафию.

Далее Лански стал значительно осторожней. Его друзья и компаньоны, легендарные гангстеры Джо Адонис, Фрэнк Костелло, Лепке-Бухгалтер, Датч Шульц, Лаки Лючано, Багси Сигел прибегали к открытому насилию и не сдерживались в демонстрациях своего могущества и своего богатства. И все они в конечном итоге были либо убиты, либо на многие годы брошены в тюрьмы, либо лишены власти, либо казнены или депортированы. Конец жизни у некоторых (скажем, у Лучано, которого все же удалось выцарапать из тюрьмы и отправить в Италию) был бы еще тяжелее, если бы не помощь Лански.

Меир оставался в тени. Его знали, и о нем знали «все», его имя всплывало чуть ли не в каждом серьезном материале о мафии, но оснований для формальных обвинений не было долгие годы. Лански тщательно прорабатывал свое прикрытие в каждом деле, и не жалел средств на установление «хороших отношений» с правоохранительными органами и политическими партиями. Лански проявлял «американский патриотизм» (и действительно сделал многое для США в годы Второй мировой) — точно так же, как сделал много для своей «исторической родины», Израиля. И все же, несмотря на всю предусмотрительность и мастерское сокрытие следов, несмотря на весьма теплые отношения с рядом представителей политической элиты США, против Меира все активнее стали применяться меры по привлечению его к ответственности. И нельзя не сказать, что организатором кампании, которая фактически продолжалась двадцать лет, стало ФБР. Первые попытки преследования относятся к 1949 году — тогда Лански попал под следствие по подозрению в сокрытии доходов от налогообложения. Но методика, которая позволила в свое время «раздавить» Аль-Капоне и еще нескольких крупных мафиози, не сработала: Меир «просчитал» ходы следствия наперед, и сумел полностью опровергнуть обвинение. Тогда же, в 1949 году, накануне отъезда Меира с женой Тедди в путешествие (в Италию, к другу Лаки Лучано, которого удалось вытащить из каторжной тюрьмы и вывезти из США), в дом к нему ворвались джи-мены: искали наркотики. Ничего не нашли, — но создали у Меира ощущение, что относительно спокойная жизнь закончилась. Джи-мены сопровождали супругов Лански и на пароходе, и в Италии[107], причем не особо маскировались; периодически устраивали обыски. В следующем, 1950 году Лански впервые в многогрешной жизни угодил на три месяца за решетку — специальная комиссия Кефовера подозревала его во всем, во всех смертных и новоизобретенных грехах, но обвинить смогла только в небольших нарушениях законодательства об азартных играх во Флориде и Нью-Йорке. В 1952 году была предпринята, по инициативе ФБР, попытка лишить Лански американского гражданства[108]. Усилия адвокатов, деньги и связи помогли Меиру избежать депортации. В 1958 году Лански был опять арестован: его очень обоснованно подозревали в организации (или хотя бы «заказе») убийства Альберта Анастазиа, главаря «Корпорации убийц», который попытался организовать «свои» профсоюзы в сфере обслуживания отелей-казино на Кубе. Мафия совершенно точно посчитала это попыткой похода против «своих», а за такие проступки принято карать смертью. Но доказательств не удалось представить никаких, Меир, естественно, не сказал ничего лишнего — и был выпущен под смехотворный для богача залог в тысячу долларов.

Впоследствии чуть ли не по два раза в год инициировалось преследование Меира — в основном все по тем же статьям: за нарушение иммиграционного законодательства и за уклонение от уплаты налогов. В организационном плане это стало для Лански поводом еще более тщательно отладить систему «отмывания» денег, вывоза их на секретные счета[109], но, тем не менее, психологически «финансовый гений мафии» начинал чувствовать себя все более неуютно. Опека, установленная над ним ФБР, была длительной и очень тщательной. И хотя в официальном годовом тематическом отчете говорилось, что «объект в настоящее время не причастен к какой-либо деятельности, но всю жизнь был занят легальным и нелегальным гемблингом», и что «расследование не смогло вскрыть каких-либо фактов, свидетельствующих о том, что дела, которыми он занимается в настоящее время, могли бы быть квалифицированы как незаконные», атака на него продолжалась. Едва только ему, с его дорогими адвокатами, удавалось отклонить одно обвинение (в основном о неуплате налогов), как против него тут же выдвигалось следующее. Лански фактически все время в шестидесятые годы находился под следствием. Серьезным ударом для него стали события на Кубе, в результате которых целая сеть принадлежавших «семьям» гостиниц и казино, которые, по-видимому, еще не успели, несмотря на свою высокопри-быльность, даже окупить инвестиций Лански и «Коза ностры», оказалась потерянной.

Меир заявлял: «В книгах и статьях меня обвиняли во всех существующих на свете грехах. Такие организации, как комитет Кефовера, и такие люди, как Роберт Кеннеди, когда он был министром юстиции, показывали на меня пальцем. И все же почему, несмотря на всю мощь Соединенных Штатов, стоявших за ними, они никогда не смогли отдать меня под суд и доказательно обвинить в том, что я являюсь «руководителем преступного мира?». Очевидно, что дело не в ангельской чистоте Меира, а в его чрезвычайной изворотливости и предусмотрительности. Власти, в первую очередь ФБР и налоговые службы, в самом деле не смогли найти в пятидесятые-шестидесятые годы достаточно доказательств, чтобы отправить Меира за решетку. Важнейшую роль, как уже отмечалось выше, могло сыграть и «личное» воздействие на Гувера путем аккуратного шантажа, — это могло сработать, поскольку без санкции директора в те годы ведомство ничего не делало. Но вот Клайд Толсон, «любовник» Гувера, и сам Дж. Эдгар умерли — и у Бюро оказались полностью развязаны руки. Очень много было упущено за давностью лет и в связи с систематическим «редактированием» обвинительных материалов в досье. Однако сами эти службы развивались и совершенствовали свою работу — и теперь не собирались прекращать усилий по привлечению Лански к ответственности. По сути, ФБР организовало своеобразный пресс. Точно такой же, по большому счету, как высокоэффективное средство оглашения «наиболее разыскиваемой десятки» — широкое распространение по стране информации о лицах, числящихся в федеральном розыске. И точно так же, как многие из «десятки» являлись с повинной или укрывались далеко-далеко за пределами США, не выдерживая атмосферы подозрительности, Меир Лански тоже не выдержал: выехал в Израиль, для начала, правда, не отказываясь от американского гражданства. Основания надеяться на обретение убежища в Земле Обетованной у него были. И дело не в том только, что тогдашний премьер Израиля, бывшая киевлянка Голда Меир, которая в начале двадцатых жила на Делани-стрит в том же Ист-Сай-де, помнила по детским годам злого юного гангстера Лански, а его неразлучного дружка, обаятельного Бенни Сигела — уж точно. Дело здесь в другом. В том, что Лански действительно очень много прилагал усилий и в антинацистской борьбе, и в становлении государства Израиль. Организационные усилия, личные крупные финансовые пожертвования, кампании по сбору денег и политической поддержке в США, помощь в организации встреч и консультаций израильских политиков и военных с американскими — это были реальные деяния Меира.

Но действия американских властей и джи-менов были сразу же направлены на то, чтобы за океаном Меиру не все было гладко. Министерство юстиции США (а директор ФБР подчиняется министру юстиции) передало министерству внутренних дел Израиля подробный список уголовных деяний Лански, включая и те дела, по которым не было достаточных улик для судебного преследования. Накануне приезда Лански в Израиль с подачи ФБР в газете «Джерузалем пост» была опубликована статья профессора Д. Кресси, который участвовал в расследовании многих дел «финансового гения». Вот цитата из статьи: «Карьера Меира Лански, бедного русского эмигранта, который начал свою деятельность в организованной преступности в качестве мелкого исполнителя, а затем заявлял, что его «дело» превышает по размерам «Юнайтед стил компани», не может быть повторена. Даже сейчас мало найдется бизнесменов, преступных или не преступных, которые обладали бы таким организаторским гением, который позволил ему стать самым преуспевающим в мире взяточником и финансовым воротилой». Сразу же после выезда Лански начался очередной судебный процесс: власти штата Флорида выдвинули против него обвинения в нарушении законности в организации игрового бизнеса; аналогичное обвинение выдвинули и власти Невады. На этом основании заграничный паспорт Лански был аннулирован — а это означало, что Меир должен либо немедленно вернуться в США, отстаивать в суде свою невиновность, и лишь при удачном исходе дела ходатайствовать о восстановлении заграничного паспорта, — либо же найти убежище за пределами США и потерять американское гражданство.

Казалось совершенно естественно, что Меир запросит политического убежища в Израиле и проведет остаток жизни (ему уже было около семидесяти) в этой стране. Однако это оказалось не так просто. Далеко не всех в Израиле прельщала перспектива возвращения этой «преступной звезды», и у этих многих были политическая власть и позиции в прессе. Против Меира сыграла и его «антикастровская позиция» — из многочисленных утечек информации в США (не исключено, что к некоторым приложили руку джи-мены) считалось чуть ли не общеизвестным, что Лански предлагал контракт на миллион долларов за убийство Фиделя Кастро. Израильтяне, которые едва не первыми столкнулись с новым терроризмом, и первыми осознали опасности исламского джихада (сейчас-?? его уже сполна нахлебались и сверхдержавы), никак не могли приветствовать фактическую организацию актов терроризма, предпринятую Лански. Кроме того, израильская общественность была в курсе многих слухов и версий об обстоятельствах убийства братьев Кеннеди — а целый пласт этих версий указывал на причастность к этим преступлениям мафии, а следовательно, и ее «короля». Сказалось и умело организованное политическое давление со стороны США. На Капитолийском холме удалось разыграть блестящую политическую комбинацию: увязать пребывание в Израиле М. Лански с поставками американского оружия. Израиль в тот период, после Шестидневной войны, был начисто лишен поставок из Франции, своего главного «оружейника» предыдущего десятилетия. Собственное военное производство в то время (а по некоторым видам вооружений — и до сих пор) не обеспечивало потребности страны, окруженной кольцом врагов. Кроме того, боевая техника, передовая и победоносная в 1967 году, морально и физически устаревала, и требовалось перевооружение. К тому времени поставки «Фантомов», ПТУРСОВ, зенитно-ракетных комплексов и некоторых других видов современного вооружения из США были попросту жизненно необходимы Израилю, поскольку воинственные арабы не прощали ни малейшей слабости, и щедро получали все более совершенное оружие из СССР… В этой обстановке единственное, что смогли сделать власти Тель-Авива — не выслали Меира немедленно из страны, а передали его прошение о предоставлении израильского гражданства в Верховный суд. Но это была только отсрочка. В сентябре 1972 года Верховный суд Израиля отказал Меиру в предоставлении гражданства. Единственной уступкой было предоставление «финансовому гению» специальных проездных документов, которые позволяли ехать в любую страну, которая его примет. Единственной подходящей страной, которая дала согласие принять Лански, оказался Парагвай. Диктатор Парагвая, генерал Стресснер (по происхождению немец) не страдал ни расовыми, ни национальными, ни даже политическими предрассудками; после Второй мировой войны в Парагвае нашли убежище немало нацистских преступников (в том числе врач-садист Иосиф Менге-ле), но в стране укрывались с награбленным и политические, и уголовные преступники — принимали всех, у кого есть деньги. Большие деньги. Их у Лански хватало; перед отъездом он заявил, что «…в Парагвае я смогу оказать последнюю услугу евреям. Я там буду присматривать за Менгеле». Но не вышло.

5 ноября 1972 года Меир Лански в сопровождении бывшего телохранителя Бен-Гуриона Ёськи Шинера вылетел из Тель-Авива в Южную Америку. Журналисты ничего не узнали о времени и маршруте вылета. Но обо всем сразу же узнали в ФБР. Уже в Женеве, где была первая посадка лайнера, на борт поднялись два специальных агента ФБР и трое из швейцарской службы безопасности. В Рио-де-Жанейро Лански заставили пересесть на самолет американской авиакомпании, который летел с четырьмя посадками в Майами. Джи-мены неотступно следовали за ним, не позволяя даже выходить в зал для транзитных пассажиров. Так минули Парагвай, Боливию, Перу и Панаму. В аэропорту Майами его встречали еще три джи-мена и препроводили в тюрьму. Было объявлено журналистам, что Лански ожидает пять лет тюрьмы и штраф за рэкет, и еще один срок — за уклонение от уплаты налогов и нарушение законодательства об азартных играх. Адвокаты добились освобождения Меира под залог в 650 тысяч долларов. Лански лег в больницу (он и в самом деле был уже серьезно болен), что несколько замедлило, но не остановило судебных разбирательств. Его допрашивали в связи с покушениями на Кастро, в связи с убийством мафиози Джона Расселли, тело которого было найдено в бочке близ побережья Майами, в связи с исчезновением проф-босса-мафиози Джимми Хоффы (бывшего «патрона» Джека Руби) — ну и, естественно, в связи с уклонениями от уплаты налогов и нарушениями правил организации гемблинга. Блестящие адвокаты, большие деньги и связи помогли последовательно отвергать все обвинения — но «нападавшая сторона» не собиралась отступаться до самой смерти Лански. Разбирательства и обвинения все продолжались и продолжались…

«Финансовый гений» умер естественной смертью в возрасте 80 лет — но бульдожья хватка ФБР сделала все последние годы и его, и детей Лански, и многих, причастных к нему, в общем-то незавидными. Долгая борьба против Лански была еще и показательной: она дала понять, насколько последовательно и немилосердно будут преследоваться все попытки незаконного обогащения.

Важным фактором повышения эффективности работы Бюро — и параллельно всей американской полиции, — стало ужесточение требований к кадрам, и повышение уровня их подготовки. Теперь уже все без исключения агенты проходили подготовку в Академии ФБР; там, кстати, еще с шестидесятых проводится обучение 20 и более представителей правоохранительных служб изо всех дружественных США стран.

ФБР неуклонно восстанавливало свою эффективность и работоспособность, и практически все беды, которые отмечались на закате «эпохи Гувера», преодолевались. «Волшебная палочка», то есть способность устранить любую социальную проблему, конечно же, у Бюро не появилась; искоренить, свести полностью на нет какие-то социальные проблемы, не удавалось ни одной службе безопасности за всю историю. Не истребили ни политических, ни тем более уголовных преступников даже такие сверхжесткие тоталитарные структуры, как ОШУ— НКВД, гестпапо или китайское ГБ. Но существенно снизить уровень «динамического равновесия» по отношению к любому проявлению деятельности, опасной для государства и для общества, ФБР могло. Дело было за малым, или, наверное, все же за главным: за правильной расстановкой приоритетов. Само ФБР, как впрочем, и любая спецслужба, если только она не захватывает, прямо или косвенно, государственную власть, этого не делает. Делают это политики и руководители государства, а руководители спецслужб в лучшем случае оказываются советчиками, но чаще — просто исполнителями.

Сейчас, по прошествии четверти века, становится заметным, что главные проблемы и главные конфликты (и что естественно, угрожающие не только США, но и всему миру) не только вызревали, но и проявлялись тогда. Столь же очевидно, что с проблемами этими, в частности с терроризмом, наркоманией и электронной преступностью, бороться силами одних только правоохранительных органов можно, но вот победить в этой борьбе — нельзя. Требуются самые серьезные и продуманные перемены во внутренней и, отчасти, внешней политике; перемены настолько серьезные, что на реализацию их уйдут, возможно, десятилетия; перемены настолько серьезные и взаимосвязанные, что ни одна страна в мире пока что не приняла их как руководство к действию. Но, тем не менее, правильная и своевременная ориентировка службы безопасности, в данном случае ФБР, позволила бы уменьшить ущерб и страдания, уже понесенные народом Америки.

Сейчас уже мало у кого есть сомнения в том, что опаснейшей проблемой является терроризм. О его вспышке на переломе шестидесятых-семидесятых уже говорилось выше. К середине семидесятых годов количество и опасность террористических акций, произошедших в США, несколько уменьшилось. Но по-прежнему их было немало, хотя на фоне «обычной» преступности это и не казалось чем-то особым. Среди них были и такие, которые продолжали печальные традиции терроризма по идейно-политическим мотивам. Были и такие, где политика настолько переплеталась с уголовщиной, что с трудом поддавалась расчленению (так было, например, в деле с Патрицией Херст). Были — как всегда, — выходки маньяков. Но происходил и терроризм на религиозной основе. Надо еще раз подчеркнуть, что речь не идет исключительно об исламском терроризме, хотя, как будет показано ниже, он сейчас — едва ли не главная опасность.

Сначала мы расскажем о характерном (и нашумевшем) случае: деле христианских террористов, затем — об истории с Патти Херст.