Глава 18. Езда с пустым баком Середина июля 1990 года. Дурбан

Глава 18. Езда с пустым баком

^{Середина июля 1990 года. Дурбан}

В том июле ощущение назревающей катастрофы появилось, как и положено, в пятницу, 13-го числа. Мак пришёл в мой новый кабинет в здании АНК, внешне ухоженный, но с усталостью во взгляде за стеклами очков. «Мы получили плохие новости. Гебуза и ещё несколько человек были вчера арестованы в Дурбане».

После того, как прошёл первоначальный шок, он рассказал мне, что Джанета Лав и он в течение ночи очищали несколько конспиративных домов, забирая оттуда компрометирующие материалы и предупреждая обитателей этих домов — сочувствующих нам иностранцев, чтобы они уезжали из страны. Гебуза знал о них и даже если бы он молчал (а мы надеялись на это и ожидали от него этого), правила безопасности действовали автоматически. Мы не могли рисковать. Существовала также возможность, что наша компьютерная система и дискеты были захвачены полицией. Мне нужно было задать Маку целую дюжину вопросов, однако он прервал разговор: «Ты можешь достать «чистую» машину? Нам нужно немедленно выехать в Дурбан. Я расскажу тебе всё по дороге».

Я не рассчитал объём топлива в баке. Пока Мак пребывал в глубоком сне на соседнем сиденье, я обнаружил, что стрелка индикатора уровня горючего приблизилась к красной отметке. Ровный пейзаж плоскогорья — высокая трава, выцветшая добела под действием зимнего солнца и ночных морозов — простирался до горизонта. Город Варден в Свободной Оранжевой провинции был ещё примерно в двенадцати километрах. Мы ехали с пустым баком.

Я меньше всего хотел вынужденной остановки, имея в машине измученного Мака. В данном случае удача оказалась на нашей стороне. Машина начала дёргаться из-за отсутствия горючего буквально за несколько метров до заправочной станции в Вардене. Это была африканерская «деревня», типичная для плоскогорья — здание Голландской реформаторской церкви, поле для игры в регби, полицейский участок, элеватор, скотобойня, винный магазин и несколько улиц с аккуратными домами. Такие «деревни» пользовались благами апартеида в то время как жизненные потребности чёрных игнорировались. Обшарпанные хибары чёрного посёлка, построенные из глины и жести, находились, как обычно, в нескольких километрах поодаль.

Наполнив бак бензином, мы вскоре уже спускались по серпантину дороги с перевала Фан Ренена к покатым холмам Наталя. В старые времени, до того, как было построено шоссе, путь от Йоханнесбурга до Дурбана занимал восемь часов. Сейчас, на машине с мощным двигателем, но с оглядкой, чтобы вовремя обнаруживать приборы, фиксирующие превышение скорости, легко можно добраться за пять часов.

К июлю 1990 года обстановка в Нагане была напряжённой. В течение шести дней в Питермарицбурге бушевала настоящая война. Активисты консервативного и основанного на этническом принципе движения «Инката», которое возглавлял вождь Бутелези, намеревались удержать власть в этом бантустане, укрепившуюся на деньги режима апартеида во времена его расцвета. Мы проехали мимо места, откуда Элеонора совершила побег в 1963 году и где сейчас в помещениях церкви жили многие беженцы из района конфликта. Прошло совсем немного времени, и мы были в Дурбане.

Несмотря на зиму, там было тепло и приятно, а цветущая субтропическая растительность делала это место более «африканским», чем какое-либо ещё.

Билли Нэйр, с которым я работал в 60-х годах, и Мо Шейк, руководитель разведывательной системы «Вулы», сообщили нам о недавних арестах. Мы с Билли начали тайно взаимодействовать вскоре после его освобождения из тюрьмы в 1984 году. Когда я прибыл в страну для осуществления операции «Вула», я узнал, что он тоже участвует в этой операции. Сейчас он выглядел напряжённым.

Докладывал о ситуации Мо. Неприятности начались с конца прошлой недели. Два оперативника, Чарльз Ндаба и Мбусо Тшабалала, исчезли. Сначала думали, что они выполняют какую-то задачу за пределами города, но когда к среде они не появились на одной из встреч, стало ясно, что произошло что-то серьёзное. Это напомнило мне об исчезновении Бруно в Клуфе много лет назад и моём промедлении, чуть было не приведшем к трагедии.

Когда Мо рассказывал о мерах по устранению возможных последствий, в его голосе чувствовалось напряжение. Они постарались информировать всех, кто мог оказаться в опасности, и начали очищать конспиративные точки, известные Чарльзу и Мбусо.

«Вчера, в четверг, мы получили настоящий удар. Всё одновременно начало разваливаться. Центром катастрофы стал «Кнолл». «Кнолл» был нашим основным конспиративным домом в индийском пригороде Дурбана. Его должны были очистить в первую очередь.

В этом доме жили несколько товарищей и Гебуза пытался перевести их в другое место. Затем исчезла Сюзанна, помощница Гебузы. В то утро она вывозила из «Кнолл» компьютеры. Гебуза, который должен был встретиться с Мо, не прибыл на место встречи и не ответил на срочные вызовы, направленные на его пейджер. К сумеркам ни о нём, ни о Сюзанне ничего не было известно. Мо решил сам отправиться в «Кнолл». Как только стемнело, он поехал туда с товарищем, который формально снимал этот дом. Мо остановил машину неподалеку и начал наблюдать за домом в бинокль.

Когда товарищ подходил к дому и стучался в дверь, всё было спокойно. Она открылась и… Господи! — Мо не смог сдержать нервной гримасы. — Только что он был тут и в следующий момент он исчез. Как будто его проглотили живьём».

Мы сели и начали анализировать, что произошло. Мы пришли к выводу, что полиция арестовала Чарльза и Мбусу, захватив их в конце прошлой недели. Они оба знали о «Кнолл» и, по-видимому, после нескольких дней допросов их заставили назвать этот адрес. Несмотря на изменившуюся политическую ситуацию, мы не питали иллюзий в отношении того, что полиция перестанет использовать привычные методы выбивания информации. К утру четверга они, очевидно, провели налёт на «Кнолл» и арестовали всех тех, кто там был. Затем они устроили засаду и хватали всех, кто туда приходил. Мы могли только догадываться, были ли Гебуза и Сюзанна арестованы в этом доме или за ними следили и задержали где-то в другом месте. Нас беспокоило, остались ли компьютерные дискеты в «Кнолле», но Мо сказал, что, по его мнению, Сюзанна работала с ними на своей конспиративной квартире.

— Будем надеяться, что они держали их в зашифрованном виде, — вмешался Мак. — В них содержатся сообщения и доклады об операции «Вула» почти за два года работы.

Это соображение сделало обстановку на нашем совещании ещё более мрачной. Билли справедливо заметил, что снятие запрета с АНК привело к возникновению атмосферы расслабленности. В подпольных структурах возникло чувство самодовольства. Мы все признали нашу общую ответственность за случившееся. Вину нельзя было возложить на кого-либо конкретно. Мы распределили между собой работу по снижению вреда от происшедшего.

В воскресенье после обеда, выполнив свои задачи, мы с Маком появились «на поверхности», чтобы принять участие в массовом митинге, что также должно было служить объяснением нашему появлению в Дурбане. Зал был набит до отказа и нас встретили стоя и бурными аплодисментами. Пребывание среди наших сторонников вдохновляло нас, и я был приятно удивлён, увидев, что здесь помнили о моей роли в событиях начала 60-х годов.

Рано утром в понедельник мы уехали в Йоханнесбург. Утренние газеты сообщали о воскресном митинге. Мы потешались над мыслью о том, что дурбанской полиции безопасности может быть только из сообщений прессы стало известно, что мы нанесли визит в их город. Мы угадали в большей степени, чем сами предполагали. Позднее стало известно, что полиция в то же самое утро везла Гебузу в Йоханнесбург для продолжения допросов. Они не знали о нашей деятельности в субботу и воскресенье: когда они арестовали Гебузу в четверг, то первым делом потребовали, чтобы он сообщил им о нашем местопребывании.

Они арестовали Гебузу не в «Кнолле». Он заехал туда рано утром, чтобы повидать тех, кто там жил. В тот момент казалось, что всё нормально, но дом уже был под наблюдением. За Гебузой было отправлено «сопровождение» и через несколько километров его вынудили остановиться на обочине дороги. Гебузу вытащили из машины, прижали к земле, приставили пистолеты к голове и начали требовать: «Где Мак? Где Ронни?».

Гебузу удивили эти настойчивые требования. Дурбанская полиция безопасности, узнав о нашем предыдущем пребывании в стране от арестованных Чарльза и Мбусо, очевидно не знала, что мы больше не находимся на нелегальном положении.

— Но ведь они получили неприкосновенность, — запротестовал Гебуза.

Ничего этого я не знал в то утро, когда нажал на педаль газа и мы отправились в Йоханнесбург. Мак и я ехали молча, каждый думая о той неопределённости, в которой мы оказались. У меня было чувство, что несмотря на полную заправку бензином, мы по-прежнему ехали на пустом баке.