Глава 21. Партийный митинг 29 июля 1990 года, Йоханнесбург
Глава 21. Партийный митинг
29 июля 1990 года, Йоханнесбург
В субботу, 29 июля, Южноафриканская Коммунистическая партия, созданная 30 июля 1921 года и запрещённая в 1950 году, на массовом митинге, проходившем на футбольном стадионе неподалеку от Соуэто, объявила о возобновлении своей деятельности.
Я был членом партии с 1961 года. Поэтому я был твёрдо намерен не пропустить это событие. Кроме того, я считал, что появившись там, я бы подтвердил партийные традиции стойкости перед лицом репрессий.
В течение всей своей истории наша партия боролась за интересы рабочего класса и добивалась демократических прав для всех людей. Что бы наши оппоненты ни говорили о коммунизме и о партии, я был убеждён, что мы опирались на огромную поддержку.
К значению самого этого исторического события добавлялся драматизм усиливающегося скандала вокруг так называемого «Красного заговора». Полиция безопасности допускала «утечки» в прессу информации о своих успехах по операции «Вула», включая осведомлённость о проникновении в страну бойцов МК, о незаконном ввозе оружия и о существовании многочисленных «конспиративных домов», о получении ими компьютерных распечаток и утверждения о существовании «лондонской террористическом связки», которая, как заявлялось, «причинит немало неприятностей как Маргарет Тэтчер, так и Нельсону Манделе». Поскольку это больше соответствовало их целям, они пытались создать впечатление, что «Вула» была операцией Коммунистической партии, а не АНК.
Они неуклюже пытались привязать операцию «Вула» к конференции ЮАКП, в которой мы с Маком участвовали в конце мая, перед тем, как тайно покинуть Южную Африку. Она получила название «Тонгаатской конференции» по названию небольшого городка на побережье в провинции Наталь, где она проводилась. Основной темой дискуссии был вопрос о снятии запрета на партию и о деятельности партии после её выхода из подполья. Там присутствовало примерно двадцать человек, в том числе активисты подполья и наши основные сторонники из массовых общественных организаций.
В прессе доминировали утверждения полиции о том, что Джо Слово, который якобы был на встрече в Тонгаате, заявил, что ЮАКП не будет связана соглашением о прекращении огня. Затем, накануне партийного митинга, Де Клерк потребовал, чтобы Слово был удалён из состава делегации АНК, которая должна была встретиться с правительством на следующей неделе. Полиция безопасности делала глупую ошибку, а Де Клерк делал ошибку, веря утверждениям полиции.
— Слово и близко не было около Тонгаата, — сказал я Эрролу и Саре. — Он уже вернулся в Лусаку и сможет доказать это.
Полиция, повидимому, получила полный протокол встречи в Тонгаате. В списке участников они наткнулись на имя «Джо».
— Хотите знать, кто такой «Джо?» — спросил я своих друзей. — Это Гебуза. «Джо» — его кодовое имя.
Да, это был Гебуза, «товарищ Джо», и в протоколе встречи была записана его точка зрения о том, что прекращение огня не относится к тем людям, которые должны защищаться. Он, в особенности, имел в виду людей в Натале, многие из которых даже не были сторонниками АНК, но подвергались нападениям воинствующих деятелей «Инкаты» только за то, что они отказывались подтверждать их лояльность Бутелези.
Хотя полиция продемонстрировала свою эффективность арестом дурбанской группы, но они пришли к невероятным выводам.
— Они наткнулись на имя «Джо», — говорил я, — и хлоп, на панели загорается фамилия Слово.
— Тебе нужно встретиться со Слово и передать ему содержание нашего разговора, — сказал я Эрролу. — Это поможет ему во время выступления на митинге опровергнуть утверждения полиции. И скажи ему, что я собираюсь присутствовать.
Шум вокруг «британского следа» был поднят одной из йоханнесбургских воскресных газет утром того дня, когда должен был состояться митинг. Газета утверждала, что документы, захваченные в Дурбане, свидетельствовали о том, что гостеприимство британского правительства было использовано как прикрытие для подготовки в Лондоне членов ЮАКП и АНК «к актам насилия». Это дало мне ключ к пониманию того, зачем Крейг Уильямсон и бригадный генерал Эразмус садились на прошлой неделе на самолёт, вылетающий в Лондон.
В статье далее сообщалось: «Наблюдатели утверждают, что если бы г-жа Тэтчер была убеждена в подлинности документов и рассматривала утверждения полиции как достаточно серьёзные, г-н Мандела должен был бы осудить заговор или, возможно, столкнуться с изгнанием его организации из одного из её наиболее важных международных опорных пунктов».
Несмотря на зловещие утверждения о «террористической базе» на британской почве, г-жа Тэтчер никак не откликнулась. Британское правительство заняло более трезвую позицию в отношении этих событий. Действительно, в ходе операции «Вула» была создана компьютеризированная телефонная связь между Южной Африкой, Лондоном, Амстердамом и Лусакой, использующая систему кодов, однако это не противоречило британским законам. Я прошёл обучение в Лондоне по использованию нашей компьютерной системы по ускоренной программе под руководством Тима Дженкина. В порядке практики я участвовал в приёме и отправлении кодированных посланий из Южной Африки и Замбии через телефонную систему в Соединённом Королевстве.
Южноафриканская пресса, за небольшим исключением, клюнула на дезинформацию. Демонстрируя все признаки коллективной потери памяти, они обсуждали правительственные разоблачения так, как будто в стране никогда не шла освободительная борьба. Они отказывались понимать, что операция «Вула» началась более двух лет назад. Исходя из того, что переговоры только начались, АНК ясно заявил, что подпольные структуры не будут свёрнуты в течение некоторого времени.
Тот факт, что Махарадж, Гебуза, я и другие тайно прибыли в страну до, а не после отмены запрета на нашу организацию, не мог при честном анализе рассматриваться, как враждебное намерение. Готовясь к приостановке вооружённой борьбы, АНК чётко разъяснил, что она будет прекращена только после принятия новой конституции.
К тому времени, когда в тот холодный зимний день я без лишнего шума появился на футбольном стадионе около Соуэто, там собралась ликующая толпа примерно в 50 тысяч человек. Я приехал в гриме и поспешил в раздевалку, чтобы привести себя в состояние, соответствующее случаю. Я появился из туннеля, по которому игроки выходят на поле, в красной партийной рубашке с короткими рукавами, украшенной серпом и молотом и надписью «Укрепляй партию» на груди, и с шарфом цветов АНК (чёрный, зелёный и золотистый) поверх кожаной куртки, защищающей от ледяного ветра. Холодная погода не охладила ликующего настроения толпы, часть которой взорвалась приветствиями, когда они узнали меня в тот момент, когда я пересекал выжженное солнцем поле, направляясь к сцене, на которой собралось руководство.
Я обменялся рукопожатиями с Манделой, Слово и Сисулу, сидящими в первом ряду на большой платформе. Они были удивлены, но одновременно обрадованы моим появлением. Я сел рядом с другими товарищами. В это время хор, которому подпевали все присутствующие, начал исполнять «Интернационал».
Огромное число собравшихся — мужчин и женщин, молодых и старых, чёрных и белых, но прежде всего представителей африканского рабочего класса (среди них была большая группа шахтёров в касках) — приветствовали партию на её первом за сорок лет массовом митинге прочувственными словами:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов.
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов».
Шерил Каролус, энергичная молодая руководительница из Западной Капской провинции, начала представлять членов партийного руководства. Сцена позади меня была украшена огромными флагами АНК, ЮАКП и КОСАТУ (профсоюзного объединения) — это были полотнища чёрного, зелёного, золотистого и красного цветов. Когда наступила моя очередь подняться и приветствовать толпу, Шерил представила меня, сказав: «Да, даже я не ожидала увидеть следующего товарища сегодня здесь с нами. Поскольку полиция никогда не могла поймать его, пресса называет его «Красным Пимпернелем!».
Нельсон Мандела поднялся, чтобы обратиться к огромной аудитории, над которой реяли бесчисленные знамена партии, АНК, профсоюзов, общинных и студенческих организаций из всех уголков страны. В своей жёсткой речи он воздал должное ЮАКП, которая была «надёжным другом, уважавшим независимость и политическую линию АНК».
Отвергая как «оскорбление» утверждения о «Красном заговоре», лидер АНК призвал правительство не создавать новых преград на пути к переговорам через раздувание «антикоммунистической истерии». К удовольствию толпы он ясно дал понять, что АНК не поддастся требованию правительства отстранить Слово от участия в следующем раунде переговоров. Ссыпаясь на историю антикоммунистических кампаний в других странах мира, Мандела заявил, что те в правительстве, кто считает себя демократами, должны помнить уроки истории: «Запрет Коммунистической партии в 1950 году был лишь прелюдией к подавлению в нашей стране всей демократической оппозиции».
Обращаясь к вопросу о союзе ЮАКП и АНК, Нельсон Мандела заявил, что его опыт свидетельствует о том, что «ЮАКП никогда не пыталась навязать свои взгляды АНК» и добавил: «АНК рассматривает ЮАКП как надёжного друга и будет бороться за её право жить и действовать».
Под крики «Вива ЮАКП!» и «Вперёд к социализму» генеральный секретарь ЮАКП Джо Слово, одетый в отличный серый костюм, из-под которого, однако, многозначительно выглядывали красные носки, поднялся для выступления.
Воздав в эмоциональной манере должное заслугам ЮАКП и той роли, которую партия играла в течение 69 лет борьбы, Слово продолжил выступление, не оставив камня на камне от утверждений правительства о «Красном заговоре».
— Мы знаем, что стоит за отравляющим атмосферу наступлением против нас… потому что у мирного процесса много врагов и некоторые из них находятся в ближайшем окружении самого Де Клерка. Они держат его на диете чудовищной лжи и клеветы на нашу партию. Они пытаются вбить клин между ЮАКП и АНК. Они, несомненно, больше заинтересованы в антикоммунистических интригах, нежели в создании условий для мира, — сказал он. — Все обвинения держатся «на трёх неправдах.
— Ложь номер один содержится в утверждении, что я участвовал во встрече в Тонгаате 19 и 20 мая. Отметки их собственного пограничного контроля покажут им, что я вылетел из Южной Африки в Лусаку 14 мая и вернулся 21 мая.
Ложь номер два заключается в том, что я якобы заявил на встрече в Тонгаате, что ЮАКП не будет связана соглашением о прекращении огня, достигнутым между АНК и правительством. Я никогда не говорил ничего подобного, ни на какой встрече, где бы то ни было.
Ложь номер три заключается в том, что операция под кодовым названием «Вула» якобы была операцией ЮАКП по созданию подпольных структур как часть заговора, нацеленного на срыв переговоров о мире. Они прекрасно знают, что это была операция АНК, начавшаяся в 1987 году и что на встрече в Тонгаате не упоминалось о доставке оружия. Это зафиксировано в протоколе встречи.
Утверждения правительства о коммунистическом заговоре являются попыткой замарать нашу партию. Именно они вынудили нас действовать скрытно и в подполье. Даже сейчас они пытаются заставить нас вернуться в погреба и подвалы.
Когда Слово закончил эту важную историческую речь, высоко в небе над стадионом начали собираться тяжёлые дождевые облака, а полицейский вертолёт уже в который раз совершал круг над нами. Я начал с лёгким волнением размышлять о том, удастся ли мне вернуться в безопасность этих «подвалов». Пробраться на стадион незамеченным было одно дело, а выбраться отсюда — совершенно другое.
У всех на виду я присоединился к другим лидерам и гостям, рассаживавшимся в дюжину машин, которые должны были отвезти их в расположенный неподалеку дом Манделы. Я сел в одну машину с Ахмедом Катрадой. Через несколько минут после того, как она отъехала от стадиона, полицейские машины заставили водителя Катрады остановиться. Они обыскали машину и багажник и после этого доложили по рации: «этого гада здесь нет».
В это время я был в другой машине, которая уносила меня в противоположном направлении. Машина Катрады на мгновение остановилась в туннеле на выезде со стадиона, я выпрыгнул и перебежал в раздевалку для футболистов, где надвинул на голову кепку и приклеил фальшивые усы. Конечно, я терял возможность принять участие в праздновании в доме Манделы, но поехать туда было бы слишком рискованно.
По сообщению одного из журналистов, «Инциденты (на «Кухне Майка» и партийный митинг) укрепили ту репутацию, которую проникавшие в страну бойцы создавали для Касрилса среди активистов в чёрных посёлках. Охота за ним продолжается, хотя полиция неоднократно утверждала, что ордер на арест Касрилса не выдавался. Ирония этой ситуации дошла до местных журналистов только через неделю, когда они поняли, что за те тридцать лет, которые прошли с момента вступления Касрилса в «Умконто», полиции никогда не нужен был ордер для ареста какого-либо политического активиста».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.