Глава 20. «Кухня Майка» 18–26 июля 1990 года, Йоханнесбург

Глава 20. «Кухня Майка»

^{18–26 июля 1990 года, Йоханнесбург}

Утром 18-го июля я снова поехал в аэропорт Ян Сматс. На этот раз я ехал в составе кортежа, в котором было всё руководство АНК. Впереди кортежа ехали два мотоциклиста-полицейских. Мы ехали встречать Нельсона Манделу, который возвращался со своей женой Винни из поездки в США. Это был особый случай, ибо в этот день Манделе исполнялось 72 года.

Я видел Манделу первый (и последний) раз на подпольной встрече в 1962 году, незадолго до его ареста. Он стал стройнее, поседел, его лицо было покрыто морщинами. Но он выглядел поразительно крепким и здоровым. Он был уже не таким молчаливым, как в бытность 40-летним руководителем нашей партизанской армии, когда в те годы его называли «Чёрным Пимпернелем».

Я даже не успел подумать, вспомнит ли он меня, как моя рука очутилась в его твёрдом рукопожатии и он уже произносил: «Как поживаешь, парень? Говорят, что ты по-прежнему военный. Но ты прибавил в весе. Тебе нужно будет бегать трусцой вместе со мной».

Я был удивлён также тем, что Винни помнит меня. Мы обнялись. Когда я выразил удивление, она засмеялась, сверкая глазами, и сказала: «Чёрт побери, мы все эти годы следили за тем, что вы, ребята, выделывали. Это придавало нам силы».

Следующая неделя прошла быстро. Подготовка к возобновлению деятельности Коммунистической партии поглощало большую часть моего времени. Затем в течение трёх дней шло заседание руководства АНК под председательством Манделы. На нём вырабатывался наш подход к следующему раунду переговоров с правительством, который должен был состояться в Претории 6 августа. На этом заседании мы приняли историческое решение приостановить вооружённую борьбу, чтобы продемонстрировать правительству нашу готовность к политическому урегулированию. Обязанность сформулировать эту резолюцию выпала на Табо Мбеки, Джо Слово, Мака Махараджа и на меня.

Мы внимательно следили за ситуацией в Дурбане, где был задержан ещё и Билли Нэйр. Мы с Маком не исключали возможности того, что нас тоже «повяжут».

Затем мы узнали, что министр иностранных дел Пик Бота информировал представителей дипломатического корпуса о раскрытии так называемого «Красного заговора», направленного на то, чтобы вызвать вооружённое восстание и сорвать переговоры. Поэтому я никоим образом не был удивлён, когда они нанесли удар, арестовав в среду, 25 июля, Мака Махараджа. Как только на мой пейджер пришло это сообщение, я понял, что если бы в тот день я был в здании АНК, то меня наверняка арестовали бы по пути с работы.

Я сделал полный круг вокруг просторно раскинувшегося «большого» Йоханнесбурга и съехал с автострады около статуи золотодобытчика в Истгейте. Прошёл час после того, как я получил сообщение об аресте Мака и я ехал к дому моих друзей. Их дети уже должны были спать.

Я медленно проехал мимо их дома, расположенного в тенистом пригородном районе. В белых пригородных районах, как и в центре Йоханнесбурга, улицы пустели с наступлением сумерек. Дома были превращены в крепости с высокими стенами, с натянутой сверху режущей проволокой, с дверьми, снабжёнными переговорными устройствами и надписями, предупреждающими возможных взломщиков об опасности, поскольку территорию охраняли злые собаки и фирмы, обеспечивающие вооружённую охрану (стоит только нажать кнопку). Полувоенные надписи типа «Вооружённый ответ», «Первая сила» или «Часовой Сандтона» стали столь же обычным явлением, как плавательные бассейны и джакузи.

Я объехал вокруг квартала и проехал мимо дома во второй раз. Напротив входной двери не было ни машин, ни каких-либо незнакомцев поблизости. Я поставил машину за углом и проскользнул к дому.

В отличие от других домов по соседству, у этого дома не было никаких признаков воинственности за исключением взволнованного лая собаки, когда я подошёл к входной двери и позвонил. Дверь открылась и маленький терьер начал требовать, чтобы с ним поиграли. Его хозяин дружески поприветствовал меня.

— Ты один? — спросил я.

— Да, только мы с Сарой.

Я прошёл за ним на кухню, где его жена занималась приготовлением ужина.

— Ты поел? — спросила она. — Этого хватит на всех. Скоро будет готово.

Мы трое сели и мой друг, острый на язык писатель Эррол разлил выпивку. Он передал мне стакан с неразбавленным шотландским виски, который я опорожнил одним залпом. «Это как раз то, что мне нужно, — объявил я. — Я бы повторил». Эррол присвистнул, а Сара подняла брови, когда я добавил: «Мак арестован».

Я рассказал о последних событиях. Они начали работать со мной ещё до того, как поженились, когда учились в Англии. Они помогали мне, когда я проник в страну для участия в операции «Вула». Я часто останавливался у них, ночуя в отдельной комнате. Они даже назвали свою собаку в мою честь, поскольку у неё тоже были кустистые брови. Она отзывалась на кличку «Макс». Это было кодовое имя, под которым они меня знали в Лондоне.

И у Эррола, и у Сары было хорошее чутье на политические вопросы. У них не было репутации «левых» и были отличные связи с прессой, дипломатическим корпусом и «просвещённой» частью правящей Национальной партии — крылом «йаппи», как их называл Эррол. Я часто полагался на мудрые оценки Эррола и Сары, чтобы разобраться в запутанной и быстро меняющейся ситуации. Это было очень важно, учитывая то, что я провёл много лет в изгнании. Они очень сильно помогли мне приспособиться к изменившимся условиям.

Проблема, которую мне нужно было решить немедленно, заключалась в том, следовало ли мне выполнить данное мной обещание выступить на следующий день на обеде в Ассоциации иностранных корреспондентов. Мы обсудили опасности, которые могли возникнуть, и, с другой стороны, огромный выигрыш для нашего движения, если бы мне удалось публично заявить о нашей оценке происходящего.

— Все эти международные клячи будут есть из твоих рук только потому, что ты рискнёшь показаться на их обеде, — предположил Эррол, широко улыбаясь.

— Завтра все провода будут гудеть от сообщений об аресте Мака, — продолжал он. — После выступления Пика Боты перед дипломатами, которое, как мы сейчас видим, было направлено на то, чтобы прикрыть тылы режима перед этим идиотским поступком, Де Клерк и компания начнут пропагандистское наступление, чтобы оклеветать партию и ослабить позиции АНК на переговорах.

Сара, которая внимательно слушала, подняла палец, тоже широко улыбаясь:

— Ты обыграешь их, — засмеялась она, — тем, что дашь свою версию событий раньше, чем они. Помни правило: именно первая интерпретация новостей производит наибольшее впечатление.

Казалось, что практически все иностранные журналисты Йоханнесбурга собрались к часу дня на следующий день, в четверг, 26 июля, в «Кухне Майка» — дорогом ресторане, переделанном из элегантной старой виллы в пригороде Парктаун. Эррол высадил меня на соседней улице и я не торопясь пошёл туда, одетый слегка небрежно и пытаясь выглядеть как можно спокойнее.

Меня приветствовал Джон Баттерсби — председатель Ассоциации и корреспондент газеты «Крисчиан Сайенс Монитор», издающейся в Филадельфии. Он поблагодарил меня за то, что я выполнил свое обещание. При этом он выглядел более встревоженным, чем я. Он провёл меня по дорожке сада к ресторану, который был набит посетителями. Мы вошли в обеденный зал, наполненный журналистами. Более пятидесяти пар глаз повернулось ко мне.

— Мы благодарны Ронни Касрилсу за то, что он пришёл, — начал Джон, представляя меня. — Вряд ли нужно подчёркивать, что это едва ли будет одним из наших обычных обедов. С учётом того, что Мак Махарадж был арестован вчера вечером, и слухов о так называемом «Красном заговоре», Ассоциация не хотела бы задерживать Ронни слишком долго.

Перед тем, как я начал говорить, Джон спросил меня, не хотел бы я выпить. Я заказал большую порцию виски.

После волнений предыдущих двух недель я почувствовал большое удовольствие от возможности нанести ответный удар по правительству и, особенно, по полиции безопасности. Поскольку отчеты о моём выступлении в «Кухне Майка» появились в многих средствах массовой информации, включая международные телекомпании, я считаю возможным дать слово журналистам. Статья Шона Джонсона в йоханнесбургской газете «Уикли мейл» за 27 июля даёт представление о случившемся.

В статье, сопровождаемой моей фотографией с подписью «Красный Пимпернель» и под броским заголовком «Беглец Ронни Касрилс бросает вызов утверждениям правительства о заговоре» и «Супермозг «красного заговора» выходит из укрытия для беседы… и порции виски» Шон писал:

«Мне лучше стоять рядом с окном», — сказал Ронни Касрилс, человек, которого в этот момент полиция, несомненно, ищет особенно активно и который вчера смело появился из «подполья», чтобы встретиться с журналистами.

Хотя полиция, по-видимому, сидит у него на хвосте, один из ведущих членов Исполкома АНК, бывший руководитель разведки и член Коммунистической партии… решил («авантюристически», по его собственному признанию) выйти из подполья и публично осудить сделанное правительством на этой неделе заявление о «Красном заговоре».

Это была, несомненно, самая необычная сцена из всех, когда-либо происходивших на «Кухне Майка»… Касрилс поразил журналистов, выполнив давнее обещание выступить перед Ассоциацией иностранных корреспондентов: он появился в ресторане, несмотря на активные разговоры о том, что он — следующий в полицейском списке.

Касрилс, явно напряжённый, но улыбающийся и отпускающий шутки, войдя в зал ресторана, попросил двойную порцию виски («не топите виски в воде») и извинился за то, что не может сесть и неторопливо пообедать. «Я надеялся, что смогу побыть здесь достаточно времени, чтобы отведать вегетарианскую котлету… но сейчас, как мне кажется, мне будет лучше убраться отсюда через несколько минут».

Касрилс сказал, что полиция предполагала схватить его одновременно с Маком, но «мне слегка повезло, точно так же, как и в 1963 году, когда мне удалось избежать ареста».

Когда ему задали вопрос, не собирается ли он покинуть страну, чтобы избежать ареста, кажущегося неизбежным, Касрилс сказал, что он провёл в изгнании уже слишком много времени. «На этот раз я не хочу уезжать. Мне очень нравится здесь… если меня арестуют, ничего страшного — на нашей совести нет ничего такого, чего нужно было бы стыдиться».

Он сказал: «Я буду делать всё для того, чтобы не быть пойманным и продолжать высказывать свою точку зрения. Вот почему я принял решение прийти сюда…». Когда время быстрых вопросов и ответов заканчивалось, Касрилс ещё раз извинился за то, что он должен срочно уйти и заявил, что он надеется на новую встречу с журналистами «следующий раз. Я не думаю, что эта глупость будет продолжаться слишком долго».

Когда он шёл к своей машине, в саду ресторана его вновь окружили репортёры. Женщина средних лет, обедавшая с ребёнком в саду под зонтиком, подошла к собравшейся толпе, чтобы узнать, что происходит.

«С кем это они говорят?», — спросил ребёнок. Женщина обратилась с этим вопросом к одному из журналистов и вернулась к ребёнку с выражением ужаса на лице. «Это коммунист», — сказала она. С этим Касрилс исчез.

Шон Джонсон опубликовал и ещё один отчет под заголовком «Сказка о коммунистическом заговоре… Это худший образец старомодной антикоммунистической мании», — утверждает Касрилс». Он был посвящён содержанию беседы с журналистами. В концентрированном виде в заметке говорилось: «Один из ведущих лидеров АНК вчера подтвердил, что «Умконто ве Сизве» продолжало переправлять бойцов и оружие в Южную Африку, но полностью отверг утверждения, что это противоречит духу мирного процесса. Касрилс добавил, что обвинения правительства в подготовке «плана восстания, вдохновляемого коммунистами», является «худшим образцом антикоммунистической мании».

В течение большей части обеда высоко над нашими головами кружил вертолёт без опознавательных знаков. Затем он полетел за «Мерседесом», предоставленным мне Ассоциацией, чтобы отвезти меня обратно. Но под прикрытием деревьев в саду ресторана мне удалось, однако, пересесть в другую машину и я исчез.