Мины Уайтхеда в русском флоте (1876–1904 гг.)

Мины Уайтхеда в русском флоте (1876–1904 гг.)

Первые самодвижущиеся мины появились на вооружении русского флота в 1876 г., когда в январе этого года Морское министерство за 9 тыс. фунтов стерлингов приобрело на заводе Р. Уайтхеда в Фиуме (Италия) секрет конструкции уже серийно выпускавшихся торпед и одновременно сделало заказ на приобретение их первой партии. "На половинных издержках с военно-инженерным ведомством" было приобретено 100 экземпляров этого нового оружия, выпуском которого фирма тогда владела монопольно. Традиционно самодвижущиеся мины, именовавшиеся на флотах мира торпедами, в Росии называли минами Уайтхеда. Впрочем Кронштадтскую мастерскую, начавшую позднее осваивать выпуск нового оружия, называли торпедной.

Англичанин Роберт Уайтхед (1823–1905), подобно Д. Уатту и Р. Стефенсону, оказался в числе наиболее удачливых механиков мира, сумевших наладить фабричное производство принципиально новых видов техники и вооружения. Работая с 1856 г. на верфи Стабилименто в Фиуме (ныне Риека) техником, не порывая связей с отечеством, Р. Уайтхед приобрел огромный опыт, который позволил ему с истинно английским практицизмом реализовать ту рациональную идею, которую содержал попавший ему в руки проект плавучего, дистанционно управляемого самоходного фугаса.

Этот проект, развивая подхваченную у безвестного изобретателя конструкцию, пытался осуществить австрийский офицер М. Луппис. В 1860 г. он даже построил модель такого надводного фугаса, движущегося посредством пружинного механизма. Р. Уайтхед, к которому М. Луппис обратился за технической помощью, быстро сориентировался, и в 1866 г. состоялось первое испытание "рыбовидного торпедо" конструкции Лупписа-Уайтхеда.

Так путь удачливых иностранцев впервые пересекся с вовсе не триумфальной дорогой, по которой шел русский изобретатель-самоучка И. Ф. Александровский (1817–1894). Иная судьба ждала и его изобретения: подводную лодку, ясный замысел которой родился у него еще в 1854 г., и торпеду, которую он в 1865 г. предложил Морскому министерству как естественное развитие проекта уже строившейся тогда, его подводной лодки.

Но ничему с николаевских времен не научившаяся русская бюрократия к проектам И. Ф. Александровского отнеслась с теми же бесчувствием и беспонятливостью, с какими она взирала на проекты К. А. Шильдера. Осуществление проекта торпеды, предложенного за годдо первого испытания образца Лупписа-Уайтхеда, всесильный министр Н. К. Краббе (1814–1876) отложил под нелепым предлогом, что подводная лодка, для которой предназначалось "самодвижущееся торпедо" И. Ф. Александровского, постройкой еще не закончена.

Мысль о возможности применения торпед с надводных носителей, как и осознание революционного значения нового оружия, тогдашние адмиральские головы вместить не могли. В министерстве, следуя давним обычаям, по-прежнему не спешили и, следуя известной мудрости князя А. С. Меншикова, спокойно выжидали, пока проблема созреет сама собой. Вместе с извечным невежеством, интригами и "экономией" могла появиться и принесшая флоту неисчислимые бедствия высокая инициатива хозяина флота великого князя Константина Николаевича (сына императора Николая I). В интересах личного государственного популизма он в 1867 г. своей августейшей волей решил урезать бюджет только еще начинавшего возрождаться флота. И без того скудные плановые ассигнования были сокращены с 24 млн. руб. до 16,5 млн. руб.

Роль этого крайне вредоносного в судьбе флота явления до настоящего времени остается неоцененной. хотя долговременные его последствия проявились затем во всех структурах и сторонах деятельности флота. Практически прекратились дальние плавания, а корабли, находившиеся в Тихом океане, были возвращены. Почти замерло судостроение, отменены были планы сооружения большого завода броненосного судостроения 8 Керчи, остановилось приобретение новых образцов техники и оружия. Под это же удушение попали и изобретения И. Ф. Апександровского. Работы над ними велись с крайней неспешностью, спотыкаясь и останавливаясь на каждом шагу. Изобретатель был фактически предоставлен сам себе.

Десятилетие, прошедшее от времени предложения И. Ф. Александровским проекта своей торпеды до официально состоявшихся в Австрии испытаний в 1868 г. "рыбовидного Торпедо" Лупписа-Уайтхеда, в России было потеряно с предельной бездарностью. Иностранцы, опираясь на далеко опережавшую Россию машиностроительную базу, быстро ушли вперед, и их торпеда по всем характеристикам превзошла торпеду И. Ф. Александровского, изготовленную полукустарно с помощью кронштадтского слесаря.

Англия без промедления уже в 1869 г. купила секрет конструкции австрийской торпеды, а в 1870 г. произвела широкие испытания двух образцов, разработанных к тому времени торпед калибром 406 и 356 мм. В 1872 г. партию торпед приобрела Франция, в 1873 г. — Италия и Германия. И напрасно адмирал А. А. Попов, виновный во многих проволочках с испытаниями подводной лодки и торпеды И. Ф. Александровского, в 1875 г. проявил запоздалые патриотические чувства, призывая не спешить с заказом торпед за границей. Надеяться на скорое решение проблемы русским изобретателем было трудно — отставание становилось опасным. 11 марта 1876 г. после напряженных переговоров контр-адмирал И. А. Шестаков и Р. Уайтхед подписали в Фиуме договор о приобретении за 9000 фунтов стерлингов секрета конструкции австрийской торпеды. Точно в оговоренные сроки в 1876 г. поступили заказанные первые три партии (всего 20 экземпляров) торпед, в 1877 г. — 55 и в 1878 г. — еще 25 экземпляров. В 1878 г. последовал второй заказ на 150 торпед для экстренно строившихся миноносок.

Одновременно, пользуясь условиями договора с фирмой, министерство командировало на завод в Фиуме офицеров и мастеровых для изучения на месте технологии производства. Пользуясь этим опытом, в бывшем мачтовом сарае в Кронштадте оборудовали первую отечественную мастерскую. Здесь, как говорится в официальном отчете по Морскому ведомству, своими силами построили и 30 августа 1878 г. испытали первую отечественную мину Уайтхеда.

Несправедливое по существу присвоение торпеде имени австрийского предпринимателя английского происхождения приходится объяснять либо данными на этот счет обязательствами Морского министерства, либо намерением отклонить возможные притязания на авторство со стороны И. Ф. Александровского. О возможности такого хода событий позволяет думать эпизод более поздней истории, произошедшей в 1909 г. с первым в мире (как и первыми подводной лодкой и торпедой И. Ф. Александровского) подводным минным заградителем М. П. Налетова (1869–1939). Тогда, не считаясь с уже состоявшимся одобрением проекта изобретателя (на основе опытового экземпляра, построенного в 1904 г. в Порт-Артуре), Морское министерство сочло возможным отказать М. П. Налетову в праве признать его авторство в конструкции заградителя и разработанных для него мин.

Погрузка мины Уайтхеда в минный аппарат миноносца.

Вслед за Кронштадтской мастерской сборку отечественных торпед развернули и в Николаевском Адмиралтействе. В 1882–1883 гг. их выпуск начали и в Петербурге частный машиностроительный завод Г. А. Лесснера и казенный Обуховский. В качестве первого шага к стандартизации и кооперации установили порядок, по которому особо ответственную деталь — резервуар сжатого воздуха для всех торпед изготовлял Обуховский завод. Установилась и условная индексация типоразмеров торпед. Буква "Л" в ее обозначении означала, что она выпущена заводом Лесснера, "О" — Обуховский завод. Индекс "С" присваивался образцу, разработанному Обуховским заводом под руководством его главного технолога П. К. Сильверсвана.

К 1884 г. из современных торпед флот имел на вооружении три образца калибром 380 мм и длиной 5,79 м, 4,72 м и 3,2 м. За время с 1884 по 1891 г. Обуховский завод выпустил 208 торпед, завод Г. А. Лесснера — 176, мастерские в Кронштадте и Николаеве 28 и 30 экземпляров. Всего на кораблях и корабельных катерах имелось 288 "спусковых аппаратов", для каждого из которых по положению требовалось иметь по три торпеды. Флот же к 1891 г. имел только 720 торпед, из которых до 250 употреблялись для практики офицеров и команд. 100 из них, изготовленные до 1880 г., считались уже устарелыми.

Но министерство могло тратить в год от 300 до 320 тыс. руб., которых хватало на заказ 70–75 торпед длиной 19 футов (5,79 м). Кроме этих все более возраставших расходов, в 1891 г. требовалось заказать до 120 катерных аппаратов для метательных мин (их требовалось 360) и 350 шестовых мин. В наличии же было 86 аппаратов, 260 метательных и 340 шестовых мин. Вот почему многие миноноски до конца своей службы вынуждены были довольствоваться лишь метательными или даже шестовыми минами.

Возрастали расходы и на пристрелку торпед. Только так можно было убедиться в уверенности боевого выстрела. Каждая торпеда на пристрелочной станции выстреливалась от 50 раз (в 1887 г.) до 10–20 раз (в 1894 г.). Вначале пристрелкой занимались корабли учебно-минного отряда, в 1882 г. для этого назначили на Балтике миноноску "Самопал". У Койвисто (ныне Приморск) на Биоркском рейде миноноска за 45 рабочих дней сделала 188 выстрелов (из них 149 на ходу).

В 1886 г. в Кронштадте (на северной стенке Военной гавани) организовали постоянную пристрелочную станцию. За навигацию этого года станция сделала 530 выстрелов, в результате чего 15 из 34 проверявшихся торпед были приняты на вооружение флота. В Севастополе пристрелочную станцию в 1887 г. разместили в Килен-бухте на пароходе "Брестовец". Стреляли из двух пусковых решеток, в которые, в зависимости от калибра торпеды вставляли компенсационные кольца. Постоянную береговую станцию удалось создать только в 1898 г. На Балтике новую постоянную станцию в 1908–1910 гг. соорудили на Копенском озере на берегу Копорского залива.

Стремительно расширявшееся минное хозяйство флота требовало особых мер по координации и централизации всего вооружения с выявлением приоритетности по классам кораблей и видам оружия. Но и здесь заметного движения творческой мысли не замечалось. Прогресс был ощутим лишь в создании мин заграждения и специальных кораблей для их постановки, называвшихся "заградителями", или по официальной терминологии — минные транспорты. В конструкции же торпед главной заботой флота и отечественных заводов было не отстать от безостановочно совершавшихся их усовершенствований и "адаптации" всех этих новшеств к условиям российского производства.

Характерной была проявленная в самом начале торпедного производства инициатива того же И. А. Шестакова. Свидетель особой культуры производства завода Р. Уайтхеда и весьма отличавшихся от них отечественных предприятий (по опыту сооружения миноносок), он в 1882 г. выступил с опережающей свое время и едва ли уместной инициативой. На ходатайство заведующего минной частью во флоте контр-адмирала К. П. Пилкина "о расширении торпедной мастерской в Кронштадте для увеличения выделки мин Уайтхеда" он через директора канцелярии Морского министерства передал рекомендацию: несекретные части мин заказывать частным заводам, а мастерской поручать лишь сборку.

Титульный лист учебного пособия для изучения мин Уайтхеда, написанного братом лейтенанта П.П.Шмидта, В.П.Шмиттом, изменившим после революции 1905 г. свою фамилию.

В разгар особо энергично нараставшего прогресса в конструкции торпед в 1898 г. выяснилось, что лейтенант Д.Б.Похвиснев, который на миноносце "Сокол" проводил в кампанию того года испытания торпед с только что появившейся на рынке новинкой — прибором Обри, был от минного дела вовсе отстранен. Его в порядке, видимо, цензового поощрения послали наблюдать за разгоревшейся в том году испано-американской войной. Давний энтузиаст минного дела лейтенант Н.Н.Шрейбер был переведен на Черноморский флот. Его же наиболее опытный и ближайший сподвижник лейтенант П.Н.Муравьев, командовавший опытовой канонерской лодкой "Мина", отправился служить на Дальний Восток.

Пришлось для освоения производства и приема большой партии заказанных для русского флота гироскопических приборов Обри командировать вовсе еще с ними не встречавшегося и только что закончившего Минный офицерский класс лейтенанта Е. П. Елисеева.

Вехой в развитии торпед к этому времени становилось изобретение маятника к изначально применяющемуся гидростатическому прибору (это был самый главный "секрет" мин Уайтхеда), что резко увеличивало надежность и точность удержания заданной глубины хода.

В 1896 г. началось производство гироскопического прибора Обри, гарантировавшего точность курса по направлению. Дальность хода и скорость торпед неуклонно повышали за счет увеличения давления в резервуаре сжатого воздуха, уменьшения веса резервуара за счет применения высокопрочной никелевой стали, перемещения гидростатического прибора в корму (что избавило от пропуска его тяг через резервуар) и, наконец, опытов с системами подогревания воздуха перед подачей его в цилиндры двигателей.

В итоге всех этих усовершенствований и собственных творческих поисков количество размеров торпед в русском флоте со времени приобретения первого образца Уайтхеда достигло 17 модификаций. 18-й уже во время войны стали торпеды Шварцкопфа. Все эти новшества жадно впитывали в себя японцы. Два их офицера (свои заказы на заводе в декабре 1898 г., по сообщению Е. П. Елисеева, одновременно принимали один голландец, один швед и четыре француза) наблюдали за исполнением самого, наверное, грандиозного на заводе заказа: 813 торпед, 130 "выбрасывающих аппаратов", 50 "жироскопов".

Здесь же лейтенант стал свидетелем испытания гигантской торпеды калибром 70 см, которая на расстоянии до 1000 м должна была развивать скорость 24 уз., а на расстоянии до 3000 — 23 уз. Такую же торпеду с зарядом 100 кг для японцев собирали в полной тайне от всех иностранных приемщиков — во время их отсутствия. Японцы, добавлял Е. П. Елисеев, осуществляют на заводе Уайтхеда обширный заказ на "всевозможные специальные станки как для выделки жироскопов, так и для мин, шаблоны, формы и даже фрезерные, шарошечные и мелкие винторезные инструменты". Япония, как когда-то — при начале броненосного судостроения — Россия, но уже совершенно не стесняясь в средствах, приобретала не только продукцию самого специфического и изощренного машиностроения, но также и технологию — то, на что Россия не решалась ни при заказе торпед, ни при сооружении миноносцев.

Здесь наш флот остановился на полпути. Признав необходимость специализации (чего так долго не удавалось при сооружении миноносцев) предприятий, считали возможным обойтись собственными производственными мощностями и собственной технологической базой, а уровень конструкторской культуры и технических новшеств поддерживать периодическим приобретением у Уайтхеда новейших образцов.

Так было с заказом в 1886 г. образцовой 19-футовой мины, послужившей прототипом для выпускавшейся Обуховским заводом и фирмой Лесснера мины образца 1886 г. Но усовершенствования не всегда гарантировали повышение скорости. "Адаптация" западной техники, как это уже случалось и с пушками, и со снарядами, к отечественным технологии и практике применения оружия привела к тому, что новая мина вместо 26,9 уз. скорости на расстоянии 400 м достигала лишь 24,5 уз. скорости на расстоянии 600 м. Вес ее заряда вместо 35 кг довели, правда, до 39,5 кг, но вместо сухого пироксилина применили, как и во всех отечественных минах, влажный.

Составные части мин Уайтхеда, представленные для слушателей Минных классов в г. Кронштадте.

Продольный разрезъ мины Уайтхеда.

Діаметръ мины 18 дюймсвъ.

Длина мины 17 футъ.

Весъ мины 29 пудовъ.

Весъ заряда 6

Весъ воздуха сжатаго до 150 атмосферъ 2

A. Зарядное отделеніе.

Б. Приборъ глубины управляющій рулями 3.

B. Резервуаръ для сжатаго воздуха. Длина резервуара 7 футъ.

1 Машинное отделеніе; въ этомъ отделеніи кроме главной машины приводящей въ движеніе винты Е, Е1 находится рулевая машинка отъ горизонтальныхъ рулей 3.

Д. Жироскопическій приборъ сист. Обри, отъ котораго идутъ приводы къ рулямъ Ж Ж.

Не переставая, вопреки всем предостережениям И. Ф. Лихачева, копировать (с неизбежным отставанием) образцы "старшего класса", Морское министерство повторяло и его ошибки. Такой ошибкой было создание особых "катерных" мин. Такие мины калибром 356 мм и длиной 4,56 м были созданы в Англии в 1882 г. Соответствующий русский образец появился в 1885 г. Калибр его, правда, остался стандартным — 380 мм, а длина уменьшена до 3,22 м.

Создание этого нового типа, не намного уменьшив стоимость, противоречило принципу единообразия оружия, осложняло производство и обслуживание, затрудняло ремонт и обучение на кораблях, размывало тактические задачи и низводило катера на роль неких второсортных носителей. И если катерные мины образца 1885 г. все же снабжались зарядом того же веса, что имели типовые мины образца 1876 г., то в новой катерной мине образца 1900 г. уже явственно видна деградация основной идеи: заряд мины был уменьшен против образца 1897 г., да и 380-мм калибр явно не отвечал требованиям времени.

Чрезмерно затянувшимся оказалось и существенно мешавшее выпуску боевого оружия пристрастие к метательным и шестовым минам. Отказавшись в конце концов (это произошло только в 1891 г.) на миноносках и катерах от шестовых мин прежнего образца (вес заряда 27 кг пироксилина), МТК счел необходимым снабдить катера более терпимыми на них минами с весом заряда 2,3 кг. В 1898 г. этот заряд заменили более весомым 7-килограммовым. Но и от них в 1900 г. пришлось отказаться. Эта затяжная возня с явно анахроничным оружием, шедшим от абордажной тактики, конечно, мешала производству настоящего торпедного оружия, понижала уровень тактических понятий, вредила боевой подготовке.

Стремление к Многообразию типов, уже проявившееся при сооружении миноносцев, дало себя знать и при заказе торпед. В 1896 г. МТК решил заказать сразу три новых образца — два автору проекта, заводу Г. А. Лесснера, и один Обуховскому. Торпеды длиной 5,2 м, калибром 380 мм должны были повторить скорость 28 уз, уже достигнутую опытовым образцом завода Лесснера. Тогда же создавался образец, в котором ради увеличения скорости до 29 уз. пошли на опять же неоправданное уменьшение веса заряда на один пуд.

В то же время из-за привычки к шаблонным решениям не поверили в преимущества предложенной уже тогда полушаровой формы головной части новых торпед. Убоявшись резкого увеличения сопротивления, завод убедил МТК вернуться к прежней заостренной форме, которая, по мнению завода, не мешала достичь скорости 29 уз. И странное дело — вместо проведения элементарных испытаний моделей в уже тогда открывшемся (с 1893 г.) опытовом бассейне, МТК, не став спорить с "расчетами" завода, согласился с его доводами, но взамен потребовал довести вес заряда до 82 кг.

Воцарившаяся в тот период крайняя эклектичность взглядов, в которых тактика неразличимо смешивалась с техникой, нанесла немалый вред и торпедостроению. В том же 1896 г. в опытовом бассейне испытывали торпеду длиной 3,66 м и проводили испытания моделей в сравнении с прежними типами. Но вся эта слишком, видимо, неупорядоченная "наука" совершенствованию торпед почти не помогала. Уже ставший общепринятым в мире 45-см калибр почему-то решил^допустить только для подводных аппаратов больших кораблей. Так появилась мина Обуховского завода образца "1896 г. С". Но новым массовым типом избрали торпеды прежнего 380-мм калибра.

Титульный лист учебного пособия для изучения мин Уайтхеда, написанное капитаном 2 ранга А.В.Плотто.

В суете безостановочных деятельных исканий, которые, увы, никогда не поднимались выше уровня усовершенствования, из поля зрения создателей торпед выпадал главнейший решающий вопрос — всесторонняя оценка и обоснование роли калибра в обеспечении ее боевой эффективности. Так зримо и осязаемо проявились и в этой отрасли последствия и наследие того странного, внешне весьма деятельного, а по существу безнадежно застойного периода развития флота и судостроения, который по справедливости должен быть назван в истории шестаковским. Именно в тот период преступного, по выражению И. Ф. Лихачева, господства "реакции и нравственного понижения" или "притупления", к которому вели "реформы" И. А. Шестакова, рутина и посредственность овладели всем флотом.

Чувства перспективы и широты мышления, не говоря уже о чувстве историзма, были столь выхолощены в людях, что даже такой незаурядный представитель мыслящего меньшинства флота, как С. О. Макаров, не смог избежать влияния своей эпохи. Из четырех его фатальной значимости ошибок, допущенных во время службы, две можно было отнести (хотя и в неявном виде) к носителям минного оружия. Ибо просчет, который он позволил себе при обосновании благотворности перехода флота на облегченные снаряды с уменьшенным весом взрывчатой начинки, напрямую перекликался с совершившимся в минном деле отказом от перехода на торпеды увеличенного до 45 см калибра.

И там и тут проявились односторонность мотивировок, нежелание учитывать мировой опыт, отказ от учета всех возможных в будущем последствий принимаемых решений. Все эти факторы и дух времени вместе, конечно, и с постоянно висевшей над флотом, как дамоклов меч, "экономией" и российской готовностью идти "своим путем" и привели к тому, что и МТК, и ГМШ, и вся верхушка Морского министерства не обратили внимания на совершившийся на рубеже веков переход повсеместно всеми флотами мира на более крупный 45-см калибр торпед.

Ошибка была вполе закономерной, ибо как остались неуслышанными призывы И. Ф. Лихачева к созданию Морского генерального штаба и перспективному творческому мышлению, так не было оценено значение и другой выдающейся работы, с которой на страницах "Морского сборника" в 1898 г. выступил лейтенант Н. Н. Хлодовский. Называлась она "Законы развития морской силы", и из нее, в частности, следовал вывод, что рост водоизмещения кораблей — это объективная закономерность, которую следует уметь осмысливать и учитывать. И увеличение калибра торпед вполне, как было нетрудно понять, подлежало действию этого закона.

Но власти тогда, как они делают это и сегодня, остались глухи к призывам и предостережениям. Мыслить они не могли и не хотели. Не сработал даже, казалось бы, выверенный рефлекс автомоторной реакции движения за "старшим классом".

Кто-то, может быть, и призывал следовать за мировым прогрессом, но факт остается фактом: пример Англии, Франции, Германии, Японии, Италии, Австрии и США наумы верхов русского Морского министерства тогда не подействовал. И нельзя не удивляться тому, до какой степени люди не хотели или не умели принимать простые решения.

Детали самодвижущейся мины Уайтхеда, собранные водолазами после ее взрыва на полигоне.

Неизбежность перехода на 45-см калибр была очевидна — только так можно было увеличить вес заряда взрывчатого вещества, скорость и дальность хода торпеды. Издержки, которыми грозила замена торпед на более крупнокалиберные, можно было рассредоточить по времени, применив в требовавшихся для кораблей новых аппаратах те самые кольца, которые из решеток пристрелочных станций позволяли стрелять разными торпедами. Таким путем торпеды старых и новых типов могли бы сосуществовать безболезненно для флота, его боевой подготовки и "экономии". Наконец, старые аппараты можно было постепенно модернизировать, а затем заменять новыми.

Печально, но факт: заботы об эффективности оружия для тогдашних умов под адмиралтейским шпицем были далекими от приоритетных. В хрестоматии должен войти случай с вооружением броненосца "Ростислав", когда дискуссии специалистов на заседании МТК 17 ноября 1893 г. положил конец великий князь генерал-адмирал. А он вместо предлагавшихся специалистами 305-мм пушек "признал полезным" вооружить корабль пушками калибром 254 мм!

Нечто подобное, хотя и без всяких дискуссий, произошло с решением о калибре торпед. Вера в авторитет фирмы Р. Уайтхеда была столь велика, что новую 380-мм модель сочли вполне перспективной на много лет вперед. Так три образцовые мины, приобретенные у Уайтхеда в 1897 г., стали решающим фактором отсталости торпедного вооружения, с которым все даже новейшие корабли русского флота, включая и несколько серий новых миноносцев, вступили в войну с Японией. Эти мины длиной по 5 м имели заряд весом 64 кг и на расстоянии 600 м достигали скорости 27 уз. Заплатили за них 2000 фунтов стерлингов. С "адаптацией" под отечественную технологию эти торпеды и составили несколько видоизменений отечественной торпеды образца 1898 г.

Таблица 5

Основные характеристики торпед русского флота

Продолжение таблицы 5

Примечание: Ранние иностранные торпеды снаряжались сухим пироксилином, русские — влажным пироксилином. Русские 1908–1912 гг. — тротилом, английские и японские 1912 г. — лиддитом.

Одновременно по особому договору с фирмой Р. Уайтхеда было заказано 70 экземпляров прибора Обри с правом производства их 8 России и получения в течение 15 лет технической документации на все усовершенствования, которые внесет в них фирма Р. Уайтхеда. Но "право" не означало приобретение технологии, и до начала производства приборов Обуховским заводом в 1899 г. несколько десятков, а может быть, и сотен приборов приходилось приобретать в Фиуме.

Японцы не последовали русскому примеру ив 1901 году дали Уайтхеду заказ на 163 мины калибром 45 см и длиной, увеличенной до 6,5 м (будто бы для береговой обороны). Это позволяло при тех же трехцилиндровых машинах увеличить емкость воздушного резервуара до 510 литров, что при повышении давления до 150 атм. обеспечивало 26,8-уз. скорость на расстояниях до 2000 м. Так уже перед войной было определено главное направление торпедного прогресса — всемерное увеличение дальности хода при столь же последовательном повышении скорости. В России 45-см калибр и давление 150 атм. применили в торпедах образца 1904 г., что вместо 28,5 уз. на расстоянии 600 м позволило достичь скорости 32 уз. на расстоянии 1000 м. Но эти торпеды в войне применить не успели.

Война 1904–1905 гг. показала, что при должном обслуживании, достаточных и практических навыках использования и правильной тактике (внезапное или массовое применение ночных атак) торпеды специальных носителей (миноносцы и катера) могут быть весьма действенным оружием. В условиях же грубых просчетов противника и слабости его ремонтной базы смелое применение торпед малыми кораблями давало возможность достичь эффекта, соизмеримого с выигрышем кампании.

Именно так и произошло под Порт-Артуром, где внезапной атакой миноносцев в ночь на 27 января 1904 г. японцам удалось фактически на полгода парализовать деятельность русской Тихоокеанской эскадры и за время ее бездействия достичь на театре главных целей войны. Крайняя неумелость русского командования позволила японцам с исключительной эффективностью использовать торпедное оружие своих миноносцев. Их успешными и смелыми действиями отмечены и кампания под Порт-Артуром, и бой 28 июля 1904 г., и Цусимское сражение 14 мая 1905 г.

Русские же миноносцы в силу названных обстоятельств (негодные тактика и высшее командование) в большинстве случаев были лишены должным образом использовать свое оружие. В нескольких случаях возможность успешной атаки срывалась из-за ненадежности и отказов техники (катер в атаке брандера под Порт-Артуром, случай с миноносцем "Громкий" в Цусиме). В случаях же исправного состояния оружия даже устарелые малые миноносцы первых поколений (пример Владивостокского отряда) действовали вполне успешно.

В то же время несоразмерно малая дальность действия торпед в сравнении с возможностями артиллерии (0,5–1 км против 10–15 км) исключали всякую возможность применения их большими кораблями. Даже на легких крейсерах 2 класса, каким был тип "Изумруда" в русском флоте (хотя на их вооружении торпедами настоял С. О. Макаров), минные аппараты оказались не оправдавшим себя бесполезным грузом. Их применение дискредитировалось и заниженными характеристиками применявшегося тогда в России минного вооружения.

Как вспоминал один из участников войны, на новейшем броненосце "Ретвизан" торпеды имели дальность стрельбы лишь 900 м, тогда как соответствующие японские корабли были вооружены торпедами с дальностью хода до 3000 м. Бывали и такие, как писал капитан 2 ранга Дефабр, "недоразумения" (случай с крейсером "Аскольд"), когда торпеда, выпущенная из носового аппарата крейсера, шла медленнее своего корабля и под воздействием его носовой волны или даже корпуса сбивалась с курса.

Другой участник войны вспоминал, что единственный случай сблизиться с противником на минный выстрел представился крейсеру "Варяг", когда, видя необходимость жертвовать кораблем, можно было попытаться пустить в дело все имевшиеся на корабле 6 аппаратов. Но этого сделано не было, и потому наличие аппаратов на больших кораблях ничем не оправдывается. Чтобы торпеды можно было применить с надеждой на удачный выстрел, их скорость и дальность, по мнению капитана 2 ранга Дефабра, должна составлять не менее 30 уз. и 6000 м. Именно с такими характеристиками американский флот заказал в Фиуме свои новые торпеды.

В этом направлении начал совершенствовать свои торпеды и русский флот. Все они, искпючая доработанную уже в советское время торпеду 53–27, выполнялись по проектам и образцам Фиумского завода.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.