Кавалергарды в 1812 году

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кавалергарды в 1812 году

Уже с 1811 г. началась подготовка предстоявшей кампании против Наполеона. В связи с этим 1 марта 1812 г. у нас в полку было приказано бросить жребий между тремя средними эскадронами, кому из них оставаться запасным. Жребий пал на 2-й эскадрон Ершова.

Еще в декабре 1810 г. генерал Депрерадович был назначен начальником 1-й кирасирской дивизии с оставлением командиром полка. В январе 1812 г. он был назначен начальником всей гвардейской конницы, с сохранением обоих предыдущих должностей, поэтому, когда 17 марта полк выступил в поход на Вильну, в составе 1-го Шефского, 3-го, 4-го и 5-го генеральского эскадронов, то шел он под временным командованием старшего полковника С.Н. Ушакова. 2-й эскадрон, в составе сводно-кирасирского полка, выступил в тот же день на г. Остров. Этим полком командовал полковник конной гвардии Протасов.

Весь поход проходил в очень тяжелых условиях. Сильно ощущались резкие переходы от оттепели к морозам и еще сильнее отчаянное состояние продовольствия полка. 1811 г. в Северо-Западном крае был неурожайным, голодным годом, а интендантство по-прежнему ничего не заготовило, и все местные склады и магазины были пусты. Прошло ровно пять недель с момента выхода из С.-Петербурга, а Депрерадович уже был принужден принять крайние меры — реквизицию. В приказе от 24 апреля было отдано: «Так как полк имеет большой недостаток в фураже и затруднение в заготовке оного, то предписываю для отыскания фуража посылать всех г.г. обер-офицеров, кроме командующих эскадронами».

Кавалергарды на французской гравюре первой половины XIX века

Это хаотичное состояние интенданства имело неизбежными последствиями самоуправство частей, жалобы, бесконечные приказы, предписания и указания штабов и рапорты, отписки и доклады полков.

Если крестьянское население действительно бедствовало, то помещики имели всего вдоволь. Но, состоя в подавляющем числе из польской шляхты, с нетерпением ожидавшей прихода Наполеона и обещанного восстановления Польского государства, они всячески задерживали и затрудняли сдачу продуктов, имея в самой Главной квартире государя таких всесильных ходатаев, как князь Чарторийский и Огинский. Наконец, уже перед самым переходом неприятелем государственной границы штаб армии приказал полкам собрать сведения о количестве продовольствия у помещиков, и если продукты и фураж, согласно разверстке, ими не сданы, то произвести так называемую экзекуцию, т. е. отобрание всего, что подлежало сдаче.

Кавалергарды стояли в местечке Опса и в соседних деревушках, в которых они снова очутились 103 года спустя. На их долю выпало применение такой экзекуции к владельцу м. Опса и Бельмонта, уездному предводителю дворянства графу Станиславу Мануцию, за которым числилась недоимка на сумму 10 тысяч рублей. На это граф Мануций подал прошение Депрерадовичу и в Брацлавский нижний земский суд, протестуя против экзекуции. Суд переслал прошение графа Мануция в полк, предлагая руководствоваться при экзекуциях не одними только русскими законами, но и Литовским статутом, о котором в полку навряд ли кто имел малейшее понятие. 12 июня вся эта волокита была разрешена Наполеоном — Великая армия перешла Неман.

Во время марш-маневра 1-й армии на соединение с армией князя Багратиона кавалергардский полк состоял в составе кирасирской дивизии, в отряде генерала Дохтурова. 16 июля из Лезны Дохтуров отправил вперед генерала Депрерадовича с кавалергардами, конной гвардией, финляндцами, лейб-егерями, сводным гренадерским батальоном и с 1-й пешей и 1-й конной гвардейскими батареями. Несмотря на страшную палящую жару, на тяжелые песочные дороги, Депрерадович блестяще выполнил полученное задание: пройдя 75 верст в 38 часов, он 18 июля был в Смоленске. Своей выносливостью отряд Депрерадовича, в особенности его пехота, не только сравнялся с суворовскими чудо-богатырями, но их превзошел. Это занятие Смоленска Депрерадовичем, а затем подоспевшим Дохтуровым обеспечило соединение наших армий, которое состоялось 22 июля. В последующих боях у Смоленска полк не принимал непосредственного участия.

22 августа наша армия стала на позиции у Бородина. 26-го, в 4 часа утра, в темноте, одетая в полную парадную форму, Великая армия Наполеона выстраивалась для предстоящего боя. Взошедшее солнце разогнало туман и осветило русские позиции, где сплошной стеной, держа ружья у ноги, стояли, также в парадной форме, русские полки. Ровно в 6 часов утра с французской батареи Сорбье грянул первый выстрел. Русские батареи ответили и скоро все слилось в один общий гул. Так началось Бородино. Тот бой, в котором наш полк вторично пожертвовал собой для спасения своей пехоты и артиллерии.

В этом бою кавалергарды вместе с конногвардейцами составляли гвардейскую бригаду 1-й кирасирской дивизии. За болезнью Депрерадовича дивизией командовал также кавалергард генерал Н.М. Бороздин, бригадир — генерал Шевич, полком — полковник барон Левенвольде. Обе кирасирские дивизии и Бороздина и Дуки входили в общий резерв армии.

По ходу боя общий резерв постепенно втягивался в бой, и когда, незадолго до падения батареи Раевского, Барклай послал своего адъютанта за резервом, то единственным кавалерийским резервом всей армии оставалась одна бригада Шевича. В ответ на переданное приказание Барклая «идти вперед рысью», раздалось оглушительное «ура»…

Дойдя до перекрестка дорог, почти у самой батареи Раевского, бригада была остановлена и построена «ан-эшикие» за небольшой складкой местности (развернутыми эскадронами, в шахматном порядке). К моменту подхода бригады батарея Раевского уже была взята французами. Конница Латур-Мобура, отбитая огнем пехоты, отхлынула назад, тогда как полки конного корпуса Груши, поддержанные своей пехотой, опрокинули несколько каре 7-й пехотной дивизии и врубилсь в батарею Костенецкого.

Увидя отход нашей пехоты, подпоручик 2-й гвардейской конной батареи барон Корф, по собственному почину, вынесся с двумя взводами на гребень и открыл огонь по неприятельской пехоте, которая была частью уничтожена, частью отхлынула назад. Но конница Груши, несмотря на огонь орудий Корфа, продолжала преследование 7-й дивизии, а один, ближайший к орудиям, эскадрон пошел на них в атаку. Когда неприятель был уже у самых пушек, барон Корф выскочил на гребень, за которым стояли кавалергарды, и крикнул командиру головного взвода Шефского эскадрона: «Башмаков! Выручай орудия!» Не ожидая приказания, Башмаков выскочил со своим взводом вперед, «и в одно мгновение передовые французские всадники были уничтожены». Орудия были спасены.

В это время к бригаде подъехал Барклай и приказал Левенвольде атаковать. С громким «ура» полк тронулся вперед. Головных два эскадрона — Шефский на гнедых конях и 4-й на вороных — шли под командой полковника барона Левенвольде. За ними, во второй линии, «ан-эшикие», под командой полковника В.В. Левашева, шли 3-й эскадрон на серых конях и 5-й на гнедых.

В небольшой пологой ложбине, прямо против атакующего полка, строились в эскадронные колонны только что отбитые полки корпуса Латур-Мобура. Впереди саксонские гард дю кор, за ними саксонские кирасиры Цастрова, а еще подальше несколько полков польских улан. Не заметив вовремя подхода кавалергардов, неприятельская конница стала разворачиваться слишком поздно.

«Галопом! Марш!» — скомандовал Левенвольде и только успел крикнуть командиру 4-го эскадрона Давыдову: «Евдоким Васильевич! Командуйте левое плечо вперед!» — как упал замертво, вместе с конем, оба пораженные картечью. Первая линия, потеряв своего командира, слегка замялась, но, поддержанная второй, все эскадроны одновременно врубились в колонну неприятельской конницы и смяли в общую кучу саксонские полки. Польские уланы, стоявшие поодаль, успели развернуться и в свою очередь атаковали фланг и тыл кавалергардов. Последние были выручены конной гвардией, атаковавшей польские полки. Началась общая конная схватка, в которой приняли участие и полки корпуса Груши, и подошедшие части наших II и III кавалерийских корпусов изюмские гусары, псковские драгуны и польский уланский полк.

«Рукопашный бой между массами смешавшихся наших и французских латников представлял собою зрелище в своем роде великолепное и напоминающее битвы древних рыцарей или римлян, как мы привыкли их себе воображать. Всадники поражали друг друга холодным оружием, среди груды убитых и раненых…»

Неприятельская конница была разбита и опрокинута. Барклай приказал трубить «аппель», но за грохотом выстрелов и в пылу боя многие кавалергарды не слышали сигнала, упоенные победой, на плечах бегущего врага доскакали до Семеновского ручья, где собрались и вновь выстраивались французские кавалеристы. Более сотни кавалергардов разных эскадронов стали собираться к своим офицерам и также выстраивать фронт. Старшим из них оказался поручик Шкурин. Оба фронта, в нерешимости, неподвижно стояли друг против друга. В таком положении застал кавалергардов адъютант дивизии М.П. Бутурлин. «Что мне делать? — спросил его Шкурин. — Если поверну налево кругом — они сядут мне на плечи! С другой стороны, полковые трубачи подали "аппель"». Бутурлин ответил, что, по его мнению, единственный выход — это атака. Шкурин согласился и просил Бутурлина передать еще приказание атаковать. «С места, марш-марш», — скомандовал Шкурин. Кавалергарды рванули вперед, снова врубились в неприятеля и откинули его за Семеновский ручей. Таков был кирасирский подвиг кавалергардского полка 26 августа под Бородином.

По приказанию Барклая вступивший в командование полком Левашев отвел полк в резерв к селу Михайловскому. Полк потерял убитым командующего полком барона К.К. Левенвольда. По характеристике М.П. Бутурлина, он был высокий стройный красавец, очень спокойный. Был любим и уважаем всем полком и исключительной храбрости.

Штабс-ротмистр Римский-Корсаков, окруженный неприятелем, на все предложения сдаться отвечал ударами палаша, пока не был убит выстрелом из карабина. Убит также поручик П.П. Валуев, адъютант графа Остермана. Ранеными полк потерял 10 офицеров: полк. П.И. Каблукова, ротм. барона Е.В. Давыдова, шт. ротм. В.М. Бороздина, шт. — ротм. Уварова, пор. барона Е.К. Арнсгофена; корн. Г.В. Шереметова, корн. Г.Г. фон Смиттена, корн. А.И. Пашкова, корн. Г.Ф. Орлова, адъютанта 1-й кирасирской дивизии М.П. Бутурлина. Кавалергардов убито и без вести пропало — 22, ранено — 71. Лошадей убито 87, ранено — 48.

Командующий полком полк. Левашев награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, шт. — ротм. М.С. Лунин, С.П. Ланской и корн. К.В. Левашев — золотым оружием. 63 кавалергарда награждены Георгиевскими крестами, из них 18 вахмистров и унтер-офицеров, из которых один за взятие в плен французского офицера, 39 рядовых, из которых шесть за спасение своих офицеров, под которыми были убиты лошади, три за взятия в плен французских офицеров, пять за то, что вынесли тело убитого командира полка, два эстандарт-юнкера, три юнкера и один трубач, состоявший при ген. Шевиче. Всем нижним чинам было выдано по пять рублей. 7 эстандарт-юнкеров и юнкеров были произведены в корнеты полка.

Бородинский бой был последним сражением, в котором в течение 1812 г. полк принял целиком непосредственное и деятельное участие. Только его 2-й эскадрон, в отряде графа Витгенштейна, в боях под Полоцком 6 августа и 6 октября и в сражениях под Чашниками и у Студянки на Березине вписал новые лавры в зарождавшуюся боевую летопись полка.

По первоначальному плану 2-й эскадрон, в составе всех запасных частей, предназначался для формирования пополнений для своего полка, но по приходе в г. Остров выяснилось, что численность Русской армии совершенно недостаточна, чтобы противостоять Великой армии Наполеона. Поневоле пришлось отказаться от организации и перейти к импровизации. Все запасные батальоны и эскадроны были соединены в действующие сводные полки. 2-й эскадрон, вместе с эскадронами лейб-гвардии Конного полка, двумя лейб-кирасирскими и Астраханским эскадронами, вошел в состав сводно-кирасирского полка, командиром которого был назначен конногвардеец полк. Протасов. Сводный полк вошел в 9-ю кавалерийскую дивизию кавалергарда князя Н.Г. Репнина и с нею в отряд ген. от кав. графа Витгенштейна.

При отходе 1-й армии из Дрисского лагеря в его районе был оставлен 25-тысячный отряд гр. Витгенштейна для прикрытия Петербургского направления.

Вместе с тем на него возлагалась оборона Риги от стоявших на Двине корпусов Макдональда и Удино, а затем и от подошедшего корпуса Сен-Сира.

3 августа князь Репнин с отрядом в составе сводно-кирасирского полка, двух батальонов пехоты и двух орудий был послан к г. Диена для уничтожения моста. Отбросив неприятеля за Двину, Репнин переправил вплавь сводно-кирасирский полк, который и занял город, уничтожив мост и имевшиеся там склады оружия.

Сен-Сир, сменивший раненого в предыдущих боях Удино, решил атаковать Витгенштейна на следующий день. Ввиду сильного утомления своих войск атаку он назначил на 5 часов вечера, и ровно в назначенное время раздался одиночный выстрел, а за ним залп из 60-пушечной батареи. Подготовка и само выполнение операции были для войск гр. Витгенштейна до того неожиданны, что сам начальник отряда едва успел вскочить на лошадь, когда французская пехота ворвалась в помещение штаба. Центр нашего расположения был прорван. Застигнутая на биваках, наша пехота сбилась в отдельные кучки и, отбиваясь на все стороны, медленно отступала.

«Такая неожиданная атака не внесла никакого беспорядка в русские ряды. Они схватились за оружие и сражались доблестно, — так пишет в своих воспоминаниях участник боя французский генерал барон Марбо. — Но на войне, — продолжает он, — неожиданное событие, зачастую меняет всю обстановку и положение вещей». И таким неожиданным случаем 6 августа, под Полоцком, явилась атака кавалергардского и конногвардейского эскадронов, под командованием полковника Протасова.

Отступающая русская пехота наткнулась в тылу нашего лагеря на эскадрон 2-й кавалергардов, бывший в тот день под командой штабс-ротмистра Авдулина, заменявшего в этот день командира эскадрона полковника Ершова. Построив 120 кавалергардов эскадрона, Авдулин атаковал в конном строю 26-й линейный полк французской пехоты, но атака была отбита после ожесточенной схватки. Тогда, повернув эскадрон, он бросился прямо через лагерь, полный пехотных солдат-португальцев, баварцев и швейцарцев, занятых грабежом оставленного русскими имущества. Не выдержав атаки, вся эта масса ринулась в бегство. Кавалергарды, рассеянные на огромном пространстве лагеря, рубили их на ходу, таким образом эскадрон дошел до швейцарского пехотного полка, в центре каре которого находился Сен-Сир.

Чтобы остановить панику, охватившую его пехоту, Сен-Сир направил всю свою конницу в атаку. В голове шла бригада Кастекса, за нею бригада Корбино, имея в резерве, в третьей линии, всю дивизию Думерка. Атака конницы была поддержана огнем сорокаорудийной батареи. Навстречу французской кавалерии пошли в атаку гродненские гусары и рижские драгуны. Увидя подход неприятельской конницы, командующий кавалергардским эскадроном Авдулин быстро собрал свой эскадрон и атаковал фланг головного полка бригады Корбино. Атака была настолько неожиданна и стремительна, что французы дрогнули и дали тыл. Подоспевший эскадрон конной гвардии с таким же успехом атаковал следующий полк Корбино. Поражение всей неприятельской конницы было довершено полковником Ершовым, который с лейб-кирасирским и Астраханским эскадронами врубился в неприятеля. Обе французские бригады в своем бегстве смяли дивизию Думерка и увлекли ее за собою. Сводно-кирасирский полк, на плечах французов, ворвался на прикрывавшую атаку конницы батарею и захватил 15 орудий. Но за недостатком упряжек орудийная прислуга ускакала на уносах, удалось вывезти только два орудия, остальные были заклепаны, и лафеты у них поломаны.

Марбо пишет дальше: «Панический страх охватил три наших полка, которые скакали полным карьером к Полоцку. Сен-Сир приказал командиру батареи открыть огонь по беглецам, чтобы заставить их атаковать русскую гвардию, но командир батареи, желая спасти жизнь всадников Корбино, не торопился исполнить приказание и открыл огонь только тогда, когда они скрылись из вида». Сам Сен-Сир едва не попал в плен, выброшенный из экипажа подхватившими лошадьми (вследствие раны он не мог ездить верхом).

Снова обратимся к Марбо: «Поднявшись с земли, Сен-Сир оказался посреди неприятельского эскадрона и поспешил спрятать свои ордена за отвороты сюртука. Русские проскакали мимо него, не обратив внимания, занятые захватом наших пушек, которые наши артиллеристы старались увезти в разные стороны».

В пылу боя эскадрон конной гвардии заскакал под самые стены Полоцка и рисковал быть отрезанным от своих. Адъютант сводно-кирасирского полка кавалергард корнет Г.А. Окунев, одним из первых вскочивший на батарею, под картечными выстрелами на мосту, трубил «аппель» для сбора оного.

Несмотря на неоднократные атаки, кавалергарды понесли сравнительно малые потери. Убиты корнет С.П. Воейков и 13 кавалергардов. Только тела восьми из них удалось вынести с поля битвы. Ранено 19 кавалергардов и убито 20 лошадей. Полк. Ершов и шт. — ротм. Авдулин награждены Георгиевским крестом 4-й степени. Корнет Окунев — золотой шпагой «За храбрость».

Вечером граф Витгенштейн отступил от города и ушел на 50 верст к северу от Полоцка. Трудно назвать бой 6 августа победой Витгенштейна. Он не только не сохранил за собой поле боя, но очистил всю захваченную до того местность. Его отряд был спасен от полного поражения исключительно личной инициативой Протасова, Ершова и Авдулина и стремительным всесокрушающим порывом всех эскадронов сводно-кирасирского полка, перешедшим, по выражению первого историка кавалергардов Висковатова, «за предел обыкновенной отваги».

Далее, во втором бою под Полоцком 6 октября взвод кавалергардов с ротмистром Белкиным был послан из резерва «для спасения подбитой нашей пушки, что исполнил под сильными выстрелами и не допустил неприятельских стрелков овладеть оною и вывез с места сражения…».

Поздно вечером 7-го, когда французы окончательно очистили город, Полоцк был занят нашими войсками.

В реляции, поданной графом Витгенштейном императору Александру, довольно глухо говорится о всех подробностях взятия Полоцка. Совершенно умалчивается о временном пленении Витгенштейна, о его освобождении Альбрехтом и ничего не говорится о действиях сводно-кирасирского полка, кроме спасения Белкиным подбитой нашей пушки. Зато роль, которая выпала на полк в этом бою, очень подробно описана в рапорте начальника 9-й кавалерийской дивизии князя Репнина, поданном цесаревичу Константину.

«Господин корпусный командир (граф Витгенштейн), увидя, что неприятель обратил все свое внимание на левый фланг, приказать изволил сводно-кирасирскому полку примкнуть из резерва к Рижскому драгунскому полку.

Храбрый сей полк и в сии дни поддержал ту славу, которую приобрел он в сражении 6 августа. По прибытии на место сражения оный был поставлен на линию с пехотой и связал через сие левый наш фланг с центром. Полковник Протасов с тремя эскадронами: кавалергардским, конногвардейским и кирасирским Его Величества стоял под жестоким огнем с неприятельских батарей. Потом, увидя, что колонна конноегерей покушалась ударить на наших стрелков, атаковал оную и прогнал до самых укреплений, после чего опять стал на прежнее место и тем удержал французскую кавалерию, которая неоднократно высылала свои эскадроны, но, видя оный полк, не осмеливалась сделать в сем пункте второй атаки.

Граф П.Х. Витгенштейн. Художник Дж. Доу

Неприятель, видя, что, несмотря на все его усилия, не может иметь успеха на левом фланге, выслал колонну латников против центра нашей линии. Почему и приказано было сводно-кирасирскому полку атаковать оных, что храбрый сей полк успешно исполнил, ударив стремительно в правый их фланг под картечными их выстрелами и, опрокинув их, преследовал до самых укреплений, поражая беспрестанно остатки бегущих. Потом, собравшись, опять ударил на показавшуюся другую колонну кавалерии и обратил ее в бегство и преследовал даже за городские укрепления. Полковой командир и все штаб- и обер-офицеры оказали чудеса храбрости и покрыли себя новой славой.

При сем случае не могу умолчать об отличном подвиге эскадрона кавалергардского унтер-офицера Петренко, который во время второй атаки, увидя, что под полковником Ершовым убита лошадь, под жестоким огнем добровольно отдал ему свою и, видя, что двое латников напали на него в то время, когда он садился, с отчаянным мужеством бросился на них, сбил одного с лошади, другого обратил в бегство и поспешил догнать своего полковника на французской лошади. Поставляя деяние сие в виду Вашего Императорского Высочества, осмеливаюсь просить об исходатайствовании храброму сему воину примерного награждения производством его в офицеры в армейский полк…»

Все сказанное князем Репниным относительно действий полка полностью подтверждено наградными листами.

23 октября полковник Протасов со сводно-кирасирским полком и двумя эскадронами митавских драгун выбил кавалерийскую бригаду Кастекса из м. Лукомль, но затем был выбит подошедшей пехотой. Бригада Кастекса переправилась через р. Лукомля и вышла во фланг отряда Протасова. Полковник Ершов с двумя гвардейскими эскадронами кавалергардским и конногвардейским полковника барона Кнорринга, немедленно атаковал конницу Кастекса, отрезал ее от брода и опрокинул в реку, «так что она не попала к броду, в замешательстве бросилась в реку, причем немало из нее перетонуло…». Полковник Протасов был произведен в генералы и получил иное назначение. В командование сводно-кирасирским полком вступил полковник Ершов.

Последнее участие 2-го эскадрона в боевых действиях 1812 г. была его совместная с конногвардейским эскадроном атака под Студянкой, на Березине 16 ноября. В этой атаке был ранен командир эскадрона ротмистр Белкин.

Кавалергарды, дойдя до Вильны, простояли в ее окрестностях до конца года. 1 января 1813 г. полк перешел по льду через Неман и вступил в пределы Пруссии.