Глава десятая. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПАВЛА ИГНАТЬЕВА В ЕВРОПЕ

Глава десятая. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПАВЛА ИГНАТЬЕВА В ЕВРОПЕ

Когда в конце 1916 года Павел Игнатьев, досрочно произведенный императором Николаем II в полковники, был во второй раз направлен в Париж в качестве руководителя русской военной разведки в Европе, в его распоряжении имелось восемь разведывательных организаций. Часть из них перешла от других разведывательных органов, в частности, штабов Западного и Юго-Западного фронтов, другая часть была создана им самостоятельно.

В начале 1917 года русский Генеральный штаб так определял задачи стратегической разведки:

«1. В современных условиях подготовка и ведение войны требуют от каждого государства точного и внимательного изучения всех сил своего противника. Изучение это не ограничивается областью одной и только одной военной деятельности враждебной страны, но направляется также на экономическую и политическую ее жизнь, изучается также как внутренняя, так и внешняя политика данного государства.

2. Опыт показал, что очень интенсивная агентурная деятельность осуществляется также в нейтральных странах. С одной стороны, они служат как бы посредниками между враждебными государствами, а с другой — в них сплошь и рядом исполняются громадные заказы, непосредственно связанные с обороной изучаемого государства. И то, и другое обстоятельство дают обильный материал для работы агентов.

3. Агенты должны интересоваться всем, что государство считает нужным держать в секрете. С этой точки зрения они должны проявлять особый интерес, во-первых, к степени совершенства вооруженных сил противника, аравно и его военно-материальных и военно-технических средств, и, во-вторых, к отношениям изучаемой страны с другими государствами.

Разумеется, для решения столь ответственных задач нужно иметь не менее обширный и хорошо подготовленный агентурный аппарат, способный решать их квалифицированно и в кратчайшие сроки».

Возглавив русское отделение Межсоюзнического, или как в ту пору говорилось Междусоюзнического, бюро, полковник П. Игнатьев по-прежнему оставался непосредственным руководителем зарубежной агентурной разведки Юго-Западного фронта, выполняя одновременно по совместительству функции начальника зарубежной разведки Ставки. Командование Северного фронта вело стратегическую разведку в Европе самостоятельно, а руководство Главного управления Генерального штаба (ГУГШ ГШ) также не передавало ему в подчинение свою агентурную сеть в Европе и не давало П. Игнатьеву никаких заданий. Агентурой Западного фронта П. Игнатьев руководил через прикомандированного к нему офицера штаба этого фронта, в то время как разведывательными организациями Ставки и Юго-Западного фронта он руководил непосредственно. Это, конечно, сказывалось на эффективности всей агентурной работы русской стратегической разведки в годы Первой мировой войны.

Для организации разведывательной работы в Европе Павел Алексеевич запросил первоначально у Ставки ассигнования в сумме 12 тысяч рублей, а также на отправку шифрованных телеграмм по международному телеграфу в размере одной тысячи рублей в месяц, и, кроме того, десять тысяч рублей на организацию диверсий на вбенных заводах в Австрии.

Ставка приняла эти предложения П. Игнатьева, однако перевела эти деньги не ему, а начальнику ее Военной миссии при французском Главнокомандовании генералу Ф.Ф. Палицыну: в Могилеве опасались, что эти деньги, пересылаемые в Париж через нейтральные страны, до Павла Алексеевича Игнатьева, чье имя, несомненно, известно вражеской контрразведке, могут не дойти.

Помимо того, что в 1915–1916 годах П. Игнатьев руководил разведкой Юго-Западного фронта, ему на сей раз было поручено руководить и разведкой Западного фронта в Европе. В конце 1916 года ему на помощь в Париж был направлен поручик Быхо-вец, который должен был возглавить все агентурные организации Западного фронта в нейтральных странах «под непосредственным руководством» полковника П. Игнатьева. До этого А. Бы-ховец, являвшийся до войны присяжным поверенным, руководил агентурной работой непосредственно на Западном фронте и имел некоторое отношение к зарубежной агентуре.

Из характеристики, данной ему штабом фронта, следует, что «поручик Быховец: “Несколько ленив, но может работать хорошо. По профессии присяжный поверенный. По свойствам характера — ловкий, пытливый, быстро сходится с людьми… Воспитанный человек, с начальством дисциплинирован. Несколько хвастлив и болтлив;…хотя болтливость его безобидная. Происходит из дворянской польской семьи, помещик Гродненской губернии, жена проживает в России”»[74].

А. Быховцу положили 800 рублей ежемесячного жалованья, 1200 рублей на путевые расходы. В случае успешной работы его ждало повышение жалованья до одной тысячи рублей в месяц. Кроме того, его офицерское жалованье полностью выплачивалось жене, оставшейся в России. Все расходы по работе с агентурой ему возмещались при предоставлении оправдательных документов и железнодорожных билетов.

Однако, прибыв в Париж в подчинение к Павлу Игнатьеву, Быховец не оправдал возложенных на него надежд, поскольку его агентурная работа не дала никаких результатов. Более того, он как-то устроил в Париже публичный скандал. В середине августа 1917 года он на офицерской пирушке назвал Михаила Брейтмана «германским агентом». Петр Елисеев, управляющим которого в прошлом являлся Брейтман, подал рапорт на имя полковника В.В. Кривенко, требуя от А. Быховца публичных извинений. Поскольку П. Елисеев являлся секретарем полковника Ознобишина, сдавшего дела по разведке П. Игнатьеву, проигнорировать его рапорт генерал М. Занкевич, которому он был доложен, не смел и наложил на него следующую резолюцию:

«Считаю дальнейшее пребывание в разведывательном отделении вредным. Предлагаю откомандировать его в Петроград. Со своей стороны имел неоднократно сведения о чрезмерной болтливости поручика Быховца. Вчера узнал о сделанной им попытке получить копии некоторых документов через писаря из моей канцелярии. На основании вышеизложенного ходатайствую о немедленном откомандировании поручика Быховца в Петроград, ибо его пребывание во Франции считаю недопустимым, никакого ущерба разведке от его откомандирования не будет»[75].

Петр Елисеев, сын богатого купца, торговца нефтепродуктами в России, был близко связан с братьями Игнатьевыми. В Париж прибыл в июне 1914 года. Являлся секретарем заместителя начальника русской миссии полковника Ознобишина и внештатным секретарем посольства России. С началом войны поступил добровольцем на военную службу и был придан посольству России в качестве автомобилиста. Неоднократно выезжал в Швейцарию для выполнения разведывательных заданий П. Игнатьева. О нем мы еще расскажем в главе, посвященной связям и агентуре П. Игнатьева.

А пока отметим, что семья Елисеевых благодаря А. Быховцу постоянно находилась в поле зрения французской контрразведки, даже после окончания войны. В архивах 2-го бюро сохранился любопытный документ на этот счет:

Париж, 20 сентября 1920 г.

Елисеев, Николай, 30 лет, родился в Петрограде, является двоюродным братом по отцу Петра Елисеева, родившегося 22 июля 1884 года в Петрограде, высланного из Франции постановлением от 20 сентября 1918 года.

В 1914 году он якобы женился на немке и имеет от нее троих детей.

Николай Елисеев никогда не был во Франции. Проживал в Берлине, где его тесть владеет крупными нефтеперерабатывающими заводами.

Его родители, отношения с которыми он якобы прервал сразу после женитьбы, в январе с.г. прибыли из Лондона и проживают по адресу: Нёйи-на-Сене, ул. Шово, 65, где они занимают частный особняк, приобретенный ими еще в 1900 году.

В настоящее время они проводят летний отпуск в сельской местности под Руаном.

Его отец Григорий Елисеев, примерно 60 лет, был якобы директором самого крупного магазина колониальных товаров в Петрограде.

Николай Елисеев имеет якобы четырех братьев и одну сестру; все они родились в Петрограде:

Григорий Этьенн, 40 лет, женат, проживает в России;

Сергей, 38 лет, женат, детей не имеет, обосновался на Востоке;

Александр, 36 лет, женат, офицер армии генерала Врангеля;

Петр, 24 лет, женат, имеет одного ребенка, в настоящее время находится в Лондоне;

Маруся, 21 год, вдова недавно убитого офицера генерала Врангеля.

Сведения, собранные в Нёйи-на-Сене о семье Елисеева, характеризуют его с положительной стороны.

Никто из членов этой семьи не проходит по учетам Службы контроля за иностранцами, удостоверений личности и паспортов[76].

После рапорта Занкевича П. Игнатьев 2 сентября 1917 года направил в Огенквар телеграмму с изложением проступка А. Бы-ховца. В результате командование Западного фронта предписало Быховцу возвратиться в Россию, где его могли отправить на фронт. Однако беззаботная жизнь в Париже явно пришлась по душе «дворянину Гродненской губернии», и некоторое время ему удавалось симулировать болезнь. Когда это не помогло, Быховец обратился с ходатайством к французским властям о зачислении в формируемые ими польские легионы. Позднее было установлено, что А. Быховец, являясь близким помощником Павла Игнатьева, одновременно был агентом 2-го бюро. Этим, вероятно, объясняются его попытки получить какие-то русские документы через писаря генерала Занкевича. После своего отстранения от разведывательной работы А. Быховец в конце 1917 — начале 1918 года предложил французской контрразведке свои услуги по наблюдению за братьями Игнатьевыми. Возможно, что сведения и на П. Елисеева французская контрразведка получила в том числе и от него. За что Петр Елисеев был выслан из Франции, мы не знаем. Не исключено, что А. Быховец отомстил ему за рапорт на имя генерала Занкевича и сообщил французской контрразведке, что Елисеев якобы работает на германскую разведку. Правда, это только наши предположения.

О дальнейших похождениях А. Быховца мы расскажем более подробно в другой главе.

В своем первом докладе генерал-квартирмейстеру Ставки Павел Алексеевич предложил ему ряд заманчивых комбинаций.

Он указывал, что Ватикан хорошо осведомлен о делах Австрии и католической части Германии. П. Игнатьев нашел в Париже одного русского офицера в отставке, принявшего католичество и ранее имевшего тесные связи с кардиналом Рамполло. Он направил этого бывшего офицера в Испанию с заданием войти в католические круги этой страны. Комбинация была успешной, и отставной офицер сумел создать три вербовочных центра для набора агентов. Кроме того, ему удалось как будто сговориться с испанским офицером, посылаемым королем Альфонсом XIII для наведения справок о военнопленных в Германии, о его работе на русскую военную разведку. Эта организация получила название «Католической» (она же — «Испанская»). На ее содержание до конца 1917 года П. Игнатьев запросил 7 тысяч рублей.

Поясним читателю, что в Испании активно работала германская разведка, создавшая в этой стране ряд резидентур. Помимо «обычной» разведывательной работы против Англии и Франции, германская разведка вела активную работу по разложению армии и тыла этих стран, особенно Франции. В некоторых испанских портах немцы устроили тайные базы для своих подводных лодок. В этой деятельности они получали сильную поддержку со стороны короля Альфонса XIII и особенно испанской королевы, которые симпатизировали Берлину. Когда германские подводные лодки пускали ко дну испанские пароходы со всем их личным составом, испанская пресса не имела права даже упоминать об этом. Но когда Англия не смогла из-за нехватки судов закупить в Испании обычное количество цитрусовых, во всех испанских газетах были опубликованы статьи под заголовком «Как Англия хочет вызвать голод на нашем побережье».

В течение почти всей войны германские субмарины на глазах испанских моряков запасались всем необходимым в испанских портах. Германский барон Роланд открыто занимался в Барселоне их снабжением горючим. Полицейский комиссар города Браво-Портильо официально предупреждал барона о времени выхода судов Антанты из порта Барселоны, которые вслед за этим топились германскими военными кораблями и подводными лодками.

Как вспоминал уже после войны австрийский министр иностранных дел граф Чернин, «Мадрид всегда давал очень верную информацию странам “Четверного союза”». Через испанских офицеров, посещавших Англию и Францию, немцы получали информацию о внутриполитической обстановке в этих странах, расстройстве городского хозяйства, деморализации населения в связи с тяготами войны и т. п. Такие антибританские настроения были свойственны не только королевской семье, но и многим в Испании еще со времен «Великой Армады», когда в XVII веке борьба между Англией и Испанией за владычество на морях закончилась не в пользу Мадрида. Впрочем, внешняя политика Лондона никогда не отличалась высокой моралью и нравственностью, даже и в наше время, и поэтому испанцев, оскорбленных в своих национальных чувствах, можно понять.

Павлу Игнатьеву также пришлось принять участие в борьбе с германскими спецслужбами в Испании, о чем мы уже рассказали в главе этого документального повествования, посвященной Ж. Ладу. Что же касается работы «Испанской» организации, то она в силу понятных читателю причин была мало эффективной. Кроме того, в начале 1917 года в ней было арестовано «одно из важных звеньев» для передачи информации, поэтому организацию следовало реорганизовать. Однако в связи с Октябрьской революцией завершить эту работу П. Игнатьеву так и не удалось.

Как уже упоминалось, командование Юго-Западного фронта запретило П. Игнатьеву использовать свою агентуру, за исключением действительного статского советника Лебедева. Созданную же им самим агентурную сеть в Румынии также было запрещено трогать. Однако еще летом 1916 года полковнику П. Игнатьеву удалось завербовать с его помощью несколько агентов в масонских ложах Швейцарии и Франции, поддерживавших тесные связи с германскими масонами. В докладе генерал-квартирмейстеру он, правда, оговаривался, что масонская организация сможет дать ценные сведения по Германии только лишь в конце войны. Ее содержание должно было обходиться в пять тысяч рублей в месяц.

Сам Павел Игнатьев так описывает историю создания им масонской организации. Продолжая свою разведывательную миссию в Европе, Павел Игнатьев периодически выезжал в Рим, где русским военным агентом был его близкий родственник барон К.К. Врангель. Здесь он, изучая возможность организации секретной разведывательной службы, познакомился через барона с неким итальянским коммерсантом по имени Франческо. Выяснилось, что итальянец руководит масонской организацией, имеющей «своих людей» в том числе в Германии и Австро’-Венгрии. Зная о работе организации Франческо на штаб Юго-Западного фронта в начале войны, для работы в интересах Ставки П. Игнатьев предложил создать ряд новых пунктов для отслеживания железнодорожных перевозок в Германии. Расходы на ее содержание составляли сто тысяч итальянских лир в месяц, или 17 тысяч рублей.

Ставка ответила согласием, и П. Игнатьев переговорил с Франческо, который также не возражал продолжить сотрудничество, оговорив, однако, чтобы ни барон Врангель, ни сам Павел Алексеевич не пытались проникнуть в тайны его организации. В качестве вознаграждения он запросил ежемесячную плату в размере 6000 франков для каждого поста наблюдения за переброской германских войск на Восточный фронт и по две тысячи рублей в месяц лично ему. Этой организации удалось создать восемь новых центров для слежения за перевозками на Севере Германии по маршрутам Штутгард — Котбус — Герлиц и Торн — Лисса — Бонянин.

В течение нескольких месяцев от организации регулярно поступали сведения о переброске германских и австрийских войск. Она проработала свыше одного года, имея в Германии и Австрии свыше 20 наблюдательных постов. Русский Генштаб был доволен получаемыми от этой организации сведениями. Однако в один отнюдь не прекрасный день почта из Берлина прекратила поступать. Выяснилось, что там был задержан агент П. Игнатьева, передан германскими властями австрийцам и расстрелян ими. Несмотря на этот провал, остальные посты наблюдения продолжали исправно работать.

Спустя две недели П. Игнатьев встретился в Монте-Карло с Франческо. Выяснилось, что в его масонской организации был выявлен факт предательства. Итальянец сказал, что центр возглавляемой им масонской организации находится в Цюрихе, куда стекаются телеграммы всех его агентов. Подозрение пало на одного из служащих коммерческой фирмы, служащей в качестве прикрытия для этой организации «вольных каменщиков». За ним было установлено наблюдение, и вскоре было выяснено, что каждый вечер этот служащий посещает кафе. В нем он встречается с каким-то швейцарцем и симпатичной немкой из

Берлина, явно работающей на Фрау Доктор. Им он передает какие-то документы.

Однажды этот служащий был пойман с поличным в момент, когда он переписывал специально подброшенные ему ложные адреса агентуры Франческо. На очной ставке он признался в том, что был завербован Фрау Доктор. Судьба предателя была решена. На встрече с П. Игнатьевым Франческо продемонстрировал ему заметку, опубликованную в одной швейцарской газете. Из нее следовало, что на небольшой железнодорожной станции между Цюрихом и Берном был обнаружен труп мужчины примерно сорока лет. При нем не оказалось никаких документов. Излишне говорить, что это был предатель из организации Франческо.

П. Игнатьев сразу по прибытии в Париж развернул активную работу по созданию новых разведывательных организаций. Уже 27 декабря 1916 года он доносил генерал-квартирмейстеру Ставки о создании новой разведывательной организации, получившей в переписке название «Шевалье». Она возникла при следующих обстоятельствах.

В начале этого месяца к Павлу Алексеевичу пришел некто Сватковский, назвавшийся представителем Петроградского телеграфного агентства в Швейцарии. В прошлом он был сотрудником закрытой властями газеты «Русь», а в то время являвшийся негласным агентом Министерства иностранных дел России в Швейцарии и освещал вопросы чешского националистического движения. В этих целях он поддерживал связи с российскими военными агентами в Швейцарии и Италии. Однако в связи с провалом чешской организации в Австро-Венгрии Сватковский прекратил связи с русской военной разведкой.

Видать, ему понравилось получать денежное вознаграждение от двух военных агентов, лишившись которого он решил поправить свои дела за счет П. Игнатьева. Павел Алексеевич присвоил ему псевдоним Шевалье и в качестве контрольного задания дал поручение «выяснить людской запас и состав внутреннего депо в Германии и Австро-Венгрии, а также установить связь с имеющимися в Австрии лицами». Одним из руководителей организации «Шевалье» был некто Нильсен, находившийся во Львове.

«В июне месяце, — докладывал П. Игнатьев в Ставку, — только должны основываться резиденты в Австро-Венгрии, работающие по военной разведке, сведений от них еще не поступало. Остальные осведомители делают периодические поездки и как активные политики доставляют сведения по политическим вопросам, лишь отчасти касаясь военных вопросов»[77]. Среди таких сведений были данные о «постройке подводных лодок, за которые благодарит французский Морской штаб»[78]. Один из руководителей разведки Ставки наложил резолюцию: «Надо оставить и поддержать, т. к. может быть польза к концу войны»[79]. Однако, несмотря на это, в полной мере организация «Шевалье» развернуть свою работу так и не смогла, хотя на ее содержание ежемесячно выделялось более 10 тысяч франков.

Игнатьеву 2-му Ставкой была поставлена задача создать новые агентурные организации, которые работали бы в ее интересах.

Из доклада Павла Алексеевича в Ставку вытекает, что к июлю 1917 года им было создано 11 организаций, которыми полковник руководил из Парижа: «Гаврилова», «Африканская», «Маноло», «Линде», «Скандинавская», «Мавританская», «Большакова», «Штурмана», «Лермонтова», «Американская» и «Вилла Роде».

Организация «Гаврилова» с июля по март числилась сначала за Юго-Западным фронтом, а затем была передана штабу Западного фронта. Работала она из Голландии по Германии и, как пишет в мемуарах П. Игнатьев, ее возглавляло «некое крупное лицо» (по некоторым данным — бывший начальник разведслужбы Бельгии). Добывала она сведения также и по Австро-Венгрии и была одной из наиболее эффективных. Анализ ее работы показал, что наиболее оптимальным вариантом использования организации «Гаврилова» было бы переподчинить ее непосредственно Ставке ВГК и нацелить исключительно на работу по Германии. Это была одна из наиболее результативных разведывательных организаций П. Игнатьева, добывавшая стратегическую информацию. О ней он упомянул в своих мемуарах, не раскрывая подробностей.

Ближайшим помощником «Гаврилова» был некто Вандерборт, голландский коммерсант, «вполне интеллигентный и очень способный молодой человек, владеющий многими языками». Он в обход эмбарго Антанты снабжал Германию продовольствием, в частности, любимым немцами картофелем и поэтому имел возможность беспрепятственно перемещаться по территории рейха. По заданию штаба Западного фронта Вандерборт установил контакты с двором прогермански настроенного короля Греции Константина, который регулярно получал из Берлина важные сведения военного характера. Агент блестяще справился с поставленным заданием, а его информация помогла раскрыть замыслы Германии и Болгарии на Салоникском фронте.

Кроме того, организация «Гаврилова» вела постоянное наблюдение за железнодорожными линиями Германии, фиксируя переброску войск и боевой техники. Она имела также агентов-маршрутников, главным образом, в Восточной Пруссии и оккупированной немцами русской Курляндии (прибалтийский барон Рооп, выезжавший из Германии в Швейцарию), а также Литве и Царстве Польском, что было крайне важно для командования Западного фронта. Связь с агентурой в Голландии П. Игнатьев поддерживал из Парижа посредством почты и кодированных телеграмм, имевших внешне вид коммерческих. В общей сложности эта организация имела девять резидентов и тратила около 30 тысяч франков в месяц. Однако активная деятельность организации «Гаврилова» продолжалась всего четыре месяца, а затем случился провал, избежать которого сумел только ее руководитель.

«Африканская» организация была создана П. Игнатьевым в январе 1917 года. Во главе ее стояло «лицо, прежде занимавшееся разведкой. Лицо это опытное, имеет много связей, вполне интеллигентное, однако требующее постоянного надзора над собой, — писал П. Игнатьев в Ставку[80]. Ее руководителю удалось организовать сеть резидентов на западе и востоке Германии и создать на германско-швейцарской границе приемный пункт для передачи разведывательных донесений. Кроме того, «Африканская» организация вела специальное наблюдение за навигацией по Рейну, которое к концу 1917 года предполагалось распространить на одну из водных линий, соединяющих Берлин с Австрией. Она занималась также опросом германских и австрийских дезертиров, попадавших в Германию. Организация насчитывала в своем составе 14 агентов и тратила до 15 тысяч франков в месяц.

Организация «Линде». Возглавлял ее прапорщик Арбатский, командированный с этой целью штабом Западного фронта в Швейцарию. Осенью 1916 года начальника штаба Западного фронта был представлен доклад за подписью генерал-квартирмейстера полковника (затем — генерал-майора) А. Самойло, который после октября 1917 года перейдет на сторону советской власти:

«Для усиления негласной агентуры в Швейцарии, в связи с выбытием одного из агентов фронта является необходимым командировать туда доверенное лицо по разведке.

Услуги для этого дела предлагает исполняющий должность военного цензора при полевой почтовой конторе Г. при штабе армии прапорщик Александр Арбатский.

Означенный прапорщик запаса много времени жил за границей, отлично владеет французским, английским языками и американским наречием. В Америке прожил до войны три года. Происходя из коммерческого класса, имел сношения со многими заграничными фирмами, в средствах не нуждается. Для более детального ознакомления с прапорщиком Арбатским, а также для инструктирования его в будущей работе было бы желательным прикомандировать его к разведывательному отделению штаба фронта на три месяца»[81].

В краткой служебной характеристике Александра Арбатского сообщалось, что он:

«из запаса; служил переводчиком в штабе армии, имеет хорошие аттестации. Последнее время был прикомандирован к Штабу Западного фронта, где занимался переводами и инструктировался. До войны много жил за границей, в частности, в Америке, занимался коммерцией.

Происходит из купеческой семьи, в настоящее время в связи со смертью отца немного разорившейся. До женитьбы кутил, теперь солиден. С денежной стороны неизвестен, кажется, играл в карты.

Несколько самонадеян, скрытен, молчалив. Жизнь знает, работать может хорошо, но нужно некоторое подталкивание. Работу его, в смысле достоверности сведений, вначале желательно проверять»[82].

В феврале 1917 года А. Арбатский вместе с женой Лидией выехал под видом американского купца из штата Луизиана в Лондон, откуда последовал в Париж, но почему-то в Швейцарию не стремился. Под различными предлогами он долго разъезжал по Англии и Франции, и Павлу Игнатьеву лишь с большим трудом удалось заставить его уехать к месту назначения. Обосновался он неподалеку от швейцарской границы. В страну он прибыл под своим именем, сменив в Париже американский паспорт на российский. Объяснялось это тем, что США в марте 1917 года вступили в войну против Четверного союза на стороне Антанты. Отношение швейцарских властей к американцам изменилось и ничем теперь не отличалось от их отношения к русским, тем более что А.А. Арбатский по своему «прикрытию» (он якобы имел коммерческие связи с Прохоровской мануфактурой и торговой фирмой «Мюр и Мерилиз») переписывался с Москвой.

Организация «Линде», возглавляемая прапорщиком Арбатским, вела разведку Германии с территории Швейцарии. Организация «Линде» («Красивая»), вероятно, была так названа по созвучию с именем жены прапорщика Лидии и состояла из двух агентов-вербовщиков и агентов, число которых менялось, за исключением одного, постоянно находившегося в Берлине и присылавшего оттуда сведения. Для начала Павел Алексеевич передал ему на связь кое-кого из своих агентов, работавших самостоятельно. Среди них были агенты Клерк, Пануар и Вельтман. Эти агенты посещали преимущественно Баварию, а также Берлин, Страсбург и Гамбург. В организации «Линде» числилось шесть агентов.

Один агент-вербовщик организации «Линде» находился в Женеве, а второй —* в Цюрихе. Они вербовали разъездных агентов из купцов и коммерсантов, имевших возможность ездить в Германию и привозить оттуда сведения. П. Игнатьева интересовали данные о перевозке германских войск, потерях в армии кайзера, настроениях в обществе и на фронте, о постройке новых типов подводных лодок и аэропланов, которые в ту пору являлись новейшими средствами ведения войны, о количестве изготовленных в Германии снарядов и орудий, предполагаемых военных операциях и изменениях в германской армии. Как видим, решение такого комплекса задач требовало от организации «Линде» поистине героических усилий, которых она явно обеспечить не могла.

Второй агент-вербовщик А.А. Арбатского имел агента в приграничном городе Шафгаузен, где им проводился опрос немецких дезертиров в соответствии с вышеперечисленными задачами, стоявшими перед организацией «Линде». Кроме того, как упоминает сам П. Игнатьев в своих мемуарах, А. Арбатский широко использовал контрабандистов для добычи интересующих его сведений.

Содержание организации «Линде» обходилась П. Игнатьеву в 13 тысяч рублей ежемесячно. Сам прапорщик получал 800 рублей в месяц. Кроме того, все его оперативные расходы, в том числе командировки, оплачивались русской казной по представлении им оправдательных документов.

В целом организация «Линде» давала очень мало сведений, ибо была создана довольно поздно и не смогла в полную меру развернуть свою работу. Поэтому в июле 1917 года П. Игнатьев принял решение ликвидировать эту организацию. В августе 1917 года П. Игнатьев писал, что «ввиду некоторых причин работа организации приостановлена. По выяснении обстоятельств она будет или ликвидирована, или реорганизована заново»[83], а прапорщик Александр Арбатский был переведен в Париж в бюро П. Игнатьева, где работал в качестве переводчика.

«Скандинавскую» организацию возглавлял коммерсант, подданный Норвегии Галлер фон Галленбург, немец по происхождению и поэтому имевший дела с Германией и свободно въезжавший в нее. Его оперативный псевдоним был Вице-адмирал. По словам П. Игнатьева, этот коммерсант «имел знакомства и связи в Берлине в военных и парламентских сферах через своих соотечественников»[84]. По оценке П. Игнатьева, он ежемесячно давал хорошие сведения по военной статистике, формировании и передвижении войск. Организация базировалась в Стокгольме и пыталась организовать наблюдательные пункты в Восточной Пруссии на наиболее важных узловых пунктах, однако неудачно.

Объяснялось это в основном отсутствием устойчивой и надежной связи с Парижем, в результате чего поступавшие от организации сведения зачастую устаревали. Расходы на ее содержание составляли до 4 тысяч франков в месяц. В сентябре 1917 года «Скандинавская» организация была также ликвидирована в связи с провалом самого Вице-адмирала, который был расшифрован германской контрразведкой и покинул Швейцарию. После швейцарских событий он переехал из Стокгольма в Польшу, и связь с ним была потеряна[85].

«Мавританская» организация была создана в первой половине 1917 года. Возглавлял ее «журналист латинского происхождения, бывший офицер одного нейтрального государства, человек прекрасно воспитанный, осторожный и умеющий входить в лучшее общество»[86]. Он имел несколько сотрудников, «компетентных в военных и политических делах»[87]. Эта организация так и не успела развернуть свою работу, поскольку в связи с Октябрьской революцией вести разведывательную работу в Европе не представлялось возможным. Ежемесячные расходы на содержание «Мавританской» организации составляли 3 тысячи франков.

Во главе «Большаковской» организации стоял поляк Добро-слав Валентьевич Клейна, 62 лет, видный адвокат и как следует из его характеристики, «образованный, воспитанный, русофильской ориентации. Человек очень серьезный и положительный»[88]. Он был прислан штабом Западного фронта. Эта организация состояла из одного лица и давала информацию по польскому вопросу. В первых числах февраля 1917 года был командирован в Швейцарию для работы против Германии, а также для поддержания связи с Польшей. В оккупированном немцами Царстве Польском у него было два резидента — в Варшаве, а также в Вильно. Польское направление «Большаковской» организации было относительно успешным. От нее поступали сведения о создаваемой немцами и австрийцами польской армии, а также о положении в этих двух странах. Тратила она около трех тысяч франков в месяц, однако ничем существенным не успела себя проявить.

Организация «Штурмана» возглавлялась неким Григорием Кобылковским. В ноябре 1916 года он был направлен штабом Западного фронта в Голландию через Англию для ведения разведки против Германии. Русское центральное военно-регистрационное управление дало о Кобылковском следующий отзыв: «Он — выкрест из евреев, Петроградской 2-й гильдии купеческий сын»[89]. Павлу Игнатьеву было, кроме того, известно, что Кобылковский должен был легализоваться в Нидерландах в качестве доверенного лица русских торговых фирм для закупки колониальных товаров — кофе, какао, чая и т. п., а также биноклей в Германии и на этой основе войти в контакт с немецкими торговыми фирмами, а также с немцами, находящимися в Голландии.

Штурману было предписано обосноваться в Голландии, однако, как выяснил П. Игнатьев, он предпочитал отсиживаться в Англии, обивая пороги русского военного агента Н. Ермолова и требуя у него увеличения жалования до тысячи рублей в месяц. Он не сделал ничего существенного, поэтому П. Игнатьев, разыскав Кобылковского, установил с ним связь и передал через доверенное лицо инструкции по организации разведки Германии с территории Нидерландов и поддержанию связи с некоторыми агентами, работавшими в этой стране.

В Голландию Кобылковский не торопился. Он вместо этого по своей инициативе установил связь и с Павлом Игнатьевым в Париже, рассудив, что лучше получать деньги сразу от двух русских полковников, нежели от одного. Этот свой шаг он мотивировал тем, что желает передать П. Игнатьеву какие-то очень важные сведения по Голландии. Встретившись с П. Игнатьевым в Париже, Штурман, разумеется, никаких новых сведений ему не сообщил. Не оправдались его надежды на прибавку жалования: Павел Алексеевич был, что называется, «тертый калач», и Кобылковский ни гроша от полковника не получил. Свое уклонение от поездки в Голландию Штурман пытался оправдать трудностями переезда из Англии в эту страну.

Когда же выяснилось, что в Голландию ему все-таки придется поехать, Штурман потребовал разрешить ему установить прямой контакт с русским военным агентом в этой стране и в дальнейшем работать под его началом, полагая, что вне контроля П. Игнатьева ему удастся «впаривать липу» штабу Западного фронта. Поскольку П. Игнатьев хорошо знал, что в Голландии за русским военным представителем ведется плотное наружное наблюдение германских спецслужб, могущее расшифровать его агента, он этот контакт запретил.[90]

Штурман на словах согласился с П. Игнатьевым, однако на деле игнорировал его приказ. Работы от него, как и следовало ожидать, не было никакой. Он все-таки вошел в контакт с русским военным агентом в Нидерландах, звонил ему по телефону, посещал его резиденцию, добиваясь увеличения вознаграждения. 13 февраля 1917 года Штурману П. Игнатьевым было сделано предупреждение: если он по-прежнему будет обращаться к русскому военному агенту, то штаб Западного фронта «примет репрессивные меры по месту его жительства в России»[91],то есть против жены. Но и эти угрозы не помогли заставить его работать на русскую военную разведку.

В начале 1917 года П. Игнатьев доносил в штаб Западного фронта, что Кобылковский «до сих пор ничего, кроме глупостей, не делает». А в конце февраля он писал, что «Кобылковский покамест выказал мне отрицательные черты». В начале апреля того же года он телеграфировал в штаб Западного фронта: «Я надеялся, что он (Кобылковский) послушается моих указаний. Теперь же вижу, что его деятельность вредна не только моим сотрудникам, но и военному агенту в Голландии полковнику Майеру. Я рискую убрать его как можно скорее во Францию. Прошу верить, что это не есть желание избавиться от нового человека, но решение обдуманное, вызываемое крайне серьезными причинами»[92].

Кобылковский тратил в месяц до 45 тысяч франков, однако никакой пользы России не принес. В сентябре 1917 года он был исключен из агентурной сети Западного фронта. Какой-то полковник Жихар на справке написал: «Немцы и мы после опыта с организацией Герца (Каца) отказываемся от евреев»[93].

После ликвидации в 1918 году Русского разведывательного бюро в Париже Кобылковский оказался в эмиграции и попытался отомстить Павлу Игнатьеву. Он писал на негодоносы во французскую контрразведку, обвиняя Павла Алексеевича в ведении сепаратных переговоров с немцами, в присвоении им казенных денег и прогерманских настроениях. О гнусностях этого «выкреста из евреев, Петроградской 2-й гильдии купеческого сына» против П. Игнатьева мы расскажем в одной из последующих глав.

В списках агентурных организаций Западного фронта числилась организация «Лермонтова», однако никаких детальных сведений о ее деятельности не сохранилось. Известно только, что возглавлял ее бывший эсер Лермонтов. Она вела разведку Германии и Польши с территории Швейцарии и тратила одну тысячу франков в месяц. Очевидно, что эта организация состояла всего из одного человека, агента Западного фронта, который должен был создать ее, однако так и не создал.

«Американскую» организацию возглавлял руководитель, «почтенный, образованный и прекрасно воспитанный южноамериканец»[94], безвозмездно работавший в пользу русских. Она добывала сведения военного, военно-морского и контрразведывательного характера. Он себе наметил помощника. Оба они имели «знакомства и связи в Германии и поддержку в дипломатическом мире»[95]. Расходы на содержание этой организации достигали 7000 франков в месяц. Во второй половине 1917 года, когда США уже вступили в войну против Германии, он был зачислен в американскую армию в чине капитана и назначен в американское разведывательное отделение в Париже. В его распоряжении имелось два резидента, один из которых якобы служил в цирке в

Берлине, а другой работал в Будапеште. Донесения от этих резидентов поступали два раза в месяц через американское консульство или через жену этого циркового артиста.

Организация «Вилла Роде», названная так по имени излюбленного петербургской знатью шикарного ресторана, который любил посещать и «старец» Распутин, состояла из одного голландского корреспондента, работавшего до войны в Петербурге, по фамилии Бредероде, что созвучно с наименованием этого знаменитого злачного места. В русской столице он подрабатывал в отделе печати МИД России и слыл русофилом. С началом войны он выезжал на русско-германский фронт для подготовки корреспонденций, а затем возвратился в Голландию. Штаб Западного фронта установил через своего военного агента в Гааге голландский адрес Бредероде и условным письмом дал знать ему о желательности продолжения сотрудничества.

20 января 1917 года русский военный агент в Гааге полковник Майер завербовал голландца, который согласился работать на русскую военную разведку К нему выехал представитель Западного фронта, который передал Бредероде исчерпывающие инструкции по организации разведки территории Германии. 6 февраля 1917 года о вербовке Виллы Роде был письменно проинформировал П. Игнатьев. Последний направил в Голландию подпоручика А. Быховца, который установил контакт с Бредероде и объяснил ему, какие вопросы в первую очередь интересуют штаб Западного фронта.

Агент включился в работу. В мае 1917 года он прислал первое донесение с разведывательными данными, а затем стал направлять их регулярно, работая под непосредственным руководством А. Быховца (Быков). Его прорусская ориентация, разумеется, была хорошо известно немцам, что сказывалось на эффективности работы голландца. От П. Игнатьева он получал по 3500 франков в месяц, однако серьезной разведывательной работы не вел. В сентябре 1917 года связь с ним была прекращена.

В США имелась также организация «Домбровского», которой было поручено следить за выполнением военных заказов для Русской армии. О том, как германская агентура саботировала эти заказы и проводила диверсии против американских кораблей, мы рассказали выше. Поэтому ее существование было вполне оправданным. Однако развернуть работу она так и не смогла, а руководить ею из Парижа было весьма непросто. Фактически ничего полезного эта организация сделать не успела.

Организация «Румынская», созданная в связи с организацией Юго-Западного фронта, должна была стать основой разведывательной сети в этой стране. Сведений о ее работе не имеется.

Организация № 11 («Одиннадцатая»), созданная П. Игнатьевым, имела задачей установление связи с русскими военнопленными в Германии. Она была призвана оказывать им содействие в организации побегов в Россию, правдиво информировать их обо всех событиях, происходящих в нашей стране, снабжать русских военнопленных необходимыми инструкциями по организации актов саботажа в тылу врага и добыче сведений разведывательного характера. Во главе «Одиннадцатой» организации стоял латыш, эмигрировавший из России после революции 1905 года, служивший старшим переводчиком в одном из концлагерей Германии для русских военнопленных.

Связь с Россией П. Игнатьев поддерживал по телеграфу или через курьеров. Телеграфные донесения по линии военной разведки посылались им непосредственно в Ставку и содержали наиболее важные разведывательные сведения. По вопросам чисто организационного характера полковник граф Игнатьев 2-й сносился телеграфом непосредственно со штабами фронтов. С курьерами в Ставку направлялись доклады, справки, агентурные сведения, полученные от русских и иностранных источников и не носящие срочного характера.

Анализ шифротелеграмм полковника графа Игнатьева 2-го показывает, что центральное место в его сообщениях в Ставку занимал вопрос воинских перевозок в Германии и составлял 56 %; дислокация войск противника — 14,9 %; планы и намерения противника — 11,7 %; новые воинские формирования в Германии и Австрии — 6 %; экономическое положение в странах Четверного союза — 4,8 %, политическое положение в них — 4,3 %; вооружение противника — 2,4 %; прочие вопросы — 0,27 %.

В следующих главах мы расскажем о некоторых наиболее интересных агентах Павла Игнатьева.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.