Консультативный процесс КГБ

Консультативный процесс КГБ

В некотором смысле фильм «Выстрел в тумане» можно рассматривать как своего рода прецедент. Консультант от КГБ Максименко подытожил проблемы, с которыми пришлось столкнуться в процессе создания фильма, и отметил, что этот опыт будет использован для усовершенствования консультационной процедуры в будущем. Он заявил, что КГБ следует подключаться к работе над фильмами на более ранних стадиях, еще до написания сценария[577]. Далее мы рассмотрим институционализацию этих процедур, которая произошла после того, как Андропов учредил Пресс-бюро КГБ (бюро по связи КГБ с издательствами и другими органами массовой информации) в июне 1969 года.

С одной стороны, консультанты хрущевской эпохи заполнили огромную брешь, появившуюся в процессе кинопроизводства после смерти Сталина. Сталин не только лично просматривал все фильмы на предмет благонадежности (задача не столь масштабная, как может показаться, если учесть, что в последние годы правления Сталина в Советском Союзе выпускалось в среднем по шесть-семь фильмов в год)[578], но также вмешивался во все этапы производственного процесса каждой картины[579].

Консультанты от КГБ следили за тем, чтобы киноиндустрия выполняла три главные задачи. Во-первых, чтобы чекисты изображались в кино в позитивном ключе и представлялись интеллектуалами. Судя по разрозненным сведениям из мемуарной литературы, это было главной заботой консультантов. Кинорежиссер Игорь Ельцов, например, вспоминая о работе с консультантом от КГБ, так описывает его роль: «Больше всего он беспокоился о том, чтобы главный герой, чекист, был представлен в положительном и приятном свете и не выглядел болваном»[580].

Во-вторых, официальной задачей консультантов от КГБ было обеспечение достоверности и доступа к соответствующим засекреченным или архивным материалам. Например, в случае с этим фильмом консультанты помогли режиссерам получить доступ к засекреченной кинохронике разоблачения иностранных шпионов в Москве[581].

Впрочем, в создании фильма «Выстрел в тумане» помощь и экспертная оценка консультантов от КГБ были незначительными. Консультанты организовали для съемочной группы поездку в научный комплекс в Дубне, но, как отмечал Бобровский, это оказалось лишь пустой тратой времени[582]. Между тем, как свидетельствуют материалы архива, консультанты не смогли помочь кинематографистам попасть в Курчатовский институт, где хотели снять несколько эпизодов (Государственный комитет по атомной энергетике не дал соответствующего разрешения)[583].

В-третьих, в сочетании с другими элементами механизма советской цензуры консультанты навязывали определенные табу, что было делом опасным, поскольку само существование табу нельзя было признавать открыто. Как мы видели, данный процесс превращался в хождение по минному полю чекистской истории. Лишь чекистский культ с его незыблемыми традициями позволял безопасно перемещаться по этой территории. Более того, как мы убедились, консультанты сами не были уверены в текущем статусе конкретных табу, в том, что можно говорить, а чего нельзя.

Воспоминания режиссера Бобровского позволяют взглянуть на эти события с другой стороны и понять, как творческая группа пыталась реагировать на вмешательства КГБ. Шквал критики, который неожиданно обрушился со стороны КГБ, Бобровский называет «полной катастрофой», которая изменила все, и дает понять, что они вместе с режиссером Серым утратили художественную свободу в работе над проектом[584]. Бобровский пишет, что съемочная группа шла на все, чтобы ублажить консультантов от КГБ, — вплоть до превращения Лагутина в героя, погребенного в Кремлевской стене[585]. Как и следовало ожидать, воспоминания Бобровского подтверждают, что отношения между худсоветом и консультантами от КГБ отличались взаимной неприязнью и соперничеством. Бобровский вспоминает, как Маклярский высмеивал консультантов у них за спиной перед всем худсоветом[586], и отмечает, что после собрания в декабре 1963 года, на котором были озвучены существенные критические замечания и сомнения в шансах картины на одобрение, консультанты были «очень довольны». Бобровский пишет: «Я слышал, как кто-то сказал в коридоре: "По-моему, они совершенно деморализованы"»[587]. Бобровский явно считал, что консультанты здесь не для того, чтобы помогать, а чтобы запугивать.