Глава восьмая. Операция «Баррикада»
Глава восьмая. Операция «Баррикада»
Генерал Карпов торжествовал: оправдались его прогнозы о проведении английским разведчиком встречи со своим агентом у Патриаршего пруда 13 мая в 13 часов!
Операция по добыванию доказательной базы о преступном характере общения «ДУБА» и «ЛЕСБИЯНЫЧА» вступала в заключительную фазу.
Как только профессор сообщил прибывшему по вызову таксисту (в его роли выступал опер «наружки»), что ровно в тринадцать ему надо быть на Патриарших, маховики гигантской машины — операции под кодовым названием «Баррикада» — плавно качнувшись, стали набирать поступательные обороты.
Декорации — специальные технические средства, которыми должна быть обставлена шпионская мизансцена, — явка — были уже заготовлены и денно и нощно дожидались сигнала главного режиссера-постановщика спектакля, генерала Карпова.
Опыт и логика подсказывали главрежу, что, какими бы «крысиными тропами» объектам не пришлось добираться к Патриаршим, там должен быть некий конкретный ориентир, к которому оба будут стремиться.
И вновь на помощь спецслужбе, но теперь уже советской, пришел Рабкин. Да-да, тот самый Семен Ицкович, чьё имя и номер телефона «ДУБ» использовал в своём заочном контакте по телефону с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ». Разумеется, без его ведома и согласия.
Дело в том, что до отъезда Рабкин проживал в Ермолаевском переулке, доме № 12, расположенном напротив памятника баснописцу Ивану Крылову. Он, памятник, и мог быть единственным ориентиром в окрестностях пруда.
Но памятник — и Карпов отдавал себе в этом отчет — это лишь отправная точка, стартовая линия забега под названием «явка». Действительно, не будут же объекты всё время стоять в обнимку рядом с баснописцем!
Как должны поступить случайно встретившиеся немолодые интеллигенты, которых со стороны можно принять за давних знакомых? Правильно! Размеренным шагом они отправятся на прогулку вокруг пруда. Спешить некуда — большая часть жизни позади, на счету каждый миг земного бытия, как можно им пренебречь?!
«Московский метеоцентр, — рассуждал Карпов, — обещал ясную солнечную погоду до 15 мая, то есть на весь период пребывания “ДУБА” в столице. В момент встречи солнце будет в зените, поэтому наиболее уязвимой для насыщенных ультрафиолетом майских лучей будет аллея, расположенная параллельно Малому Патриаршему переулку. Значит? Значит, прогулка, начавшись у памятника Крылову, будет проходить по аллеям, наиболее защищенным от солнца — вдоль домов, выходящих на Ермолаевский переулок, далее вдоль улицы Малая Бронная к Большому Патриаршему…
— Ну что ж, — подытожил генерал, — маршрут нас устраивает. Но! Чтобы вы, милые мои, не вздумали сойти с дистанции и изменить курс, все проходы-выходы за пределы пруда будут забаррикадированы стройматериалами и дорожно-ремонтной техникой. В ы будете ходить там, где н а м удобно. Хватит вам на “чужом поле” навязывать свою игру! Кто в конце концов в Москве хозяин, Я или Вы ?!»
* * *
Как только машина с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ» тронулась с места, на аллеях вокруг пруда появилось много молодых мужчин в новенькой униформе «Мосзелентреста».
Странное дело: все они почему-то были опрятны, гладко выбриты и что уж совсем невероятно — абсолютно трезвы!
Одна часть «зелентрестовцев» принялась развешивать гирлянды лампочек — микрофоны — на деревьях, расположенных по обе стороны аллеи, и расставлять лестницы — приёмо-передаточные антенны.
Другие, чтобы спровадить отдыхающих со скамеек, — всякий шум и разноголосицу необходимо исключить, ибо они будут мешать идентификации голосов объектов! — принялись усердно их красить.
Старожилы не могли припомнить, когда последний раз обновлялась краска на скамейках. Пожалуй, это было ещё до булгаковского Воланда, а тут — на тебе! — за какие-то двадцать минут скамейки отливают изумрудом?!
«Ну, Гавриил Попов, ну, мэр, ты даёшь! — бабушки в окнах близлежащих домов качали головами от умиления. Даже таблички “Осторожно — окрашено!” твои работники не забыли расставить! А гирлянды, гирлянды, зачем развешивают? Что за праздник такой сегодня? Хотя, у этих демократов после прихода к власти — что ни день, то праздник!»
Через двадцать минут техническое обеспечение шпионского «круга почёта» было закончено.
Вдоль аллеи продолжали деловито сновать люди в зелентрестовской форме с видеокамерами. Выбирали подходящий ракурс и диспозицию для ведения съёмки. Камеры, наподобие обычных «Бетакамов», были закамуфлированы под… электропилы.
Ещё одна группа операторов была снабжена садовыми ножницами. В них также находились скрытые видеокамеры, хотя от «электропил» они отличались габаритами и худшим качеством: объективов — размером со спичечную головку.
Этим технарям предстояло, держа ножницы у груди, поочередно прохаживаться подле шпионов, если они вдруг остановятся вне досягаемости «электропил» и «гирлянд».
В салоне с зашторенными окнами машины «Техпомощь», припаркованной напротив памятника Крылову, с наушниками на головах перед светящимися экранами телевизоров расположились капитан Аношин и ответственный за проведение мероприятия майор Иващенко. Сюда стекалась вся аудио— и видеоинформация, полученная в ходе контроля за шпионской явкой.
На крыше в выдвижной люльке с проволочным ограждением находилась страховочная съёмочная группа — двое сыщиков в рабочих комбинезонах. Прислонившись к теодолитам и лениво покуривая, они вяло перебрасывались в картишки, время от времени поглядывая по сторонам: пора бы объектам и появиться на дистанции.
В случае, если «зелентрестовцы» по каким-то причинам не смогли бы вести съёмку своими камерами, они должны были подать сигнал этим двоим. После чего люлька мгновенно взмыла бы вверх, и съёмка продолжилась другими видеокамерами, замаскированными под теодолиты.
Если бы «ДУБ» прибыл на явку, имея при себе аппарат обнаружения работающих поблизости радиостанций «наружки» (мало ли, чем его снабдили коллеги из посольской резидентуры СИС!), переговорные устройства сыщиков были бы переведены в режим молчания. Вместо них была разработана система условных знаков, подаваемых носовыми платками.
Все операторские группы были сконцентрированы вокруг Патриаршего пруда, чтобы обеспечить непрерывный аудио и видеоконтроль «призового забега двух рысаков из конюшен» Сикрет Интеллидженс Сервис.
Призового? Не провального ли? Как бы там ни было, на лошадок поставили самые изощренные спецслужбы мира — КГБ и СИС…
Первым на старте появился рысак, известный в Службе генерала Карпова под кличкой «ЛЕСБИЯНЫЧ», и направился к памятнику.
В правой руке он нёс потертый саквояжик, наподобие тех, которыми пользовались врачи в начале XX века. По тому, как часто объект перебрасывал его с руки на руку, сыщики определили, что тяжести он изрядной.
Сыщик наружного наблюдения, под видом случайного прохожего, с помощью специального датчика, завёрнутого в газету, установил, что внутри саквояжа находится значительная масса химических элементов, обладающих металлическими свойствами, но лишенные магнитной восприимчивости. Значит, — золото или платина. А, может, и то, и другое. Ну, не гантели же он притащил на явку!
Через минуту скульптурную группу баснописец Крылов — профессор Шильбаум дополнил прославленный велосипедист по кличке «ДУБ».
О том, что он прибудет на старт без привычных колес и в новом прикиде: голубом блейзере и бежевых брюках, сыщики были уже оповещены.
* * *
Явка продолжалась двадцать семь минут. Вопреки ожиданиям фигуранты так и не дошли до Большого Патриаршего переулка.
Пройдя метров тридцать, они вынуждены были остановиться в тени дерева, на котором были развешаны гирлянды лампочек. «ЛЕСБИЯНЫЧ» действительно приволок на встречу весь свой золотой запас и отказался гулять по аллеям ввиду тяжести саквояжа.
После короткого доклада об имеющихся заделах — появившихся кандидатах на разработку и перспективах их возможного использования в интересах англичан, профессор вынул из портфеля конверт с видеофильмами и, передав его «ДУБУ», тут же обратился к нему с просьбой переправить фамильные драгоценности тем же путём, что и кассеты.
Англичанина это предложение застало врасплох, однако он быстро нашёлся и ответил, что золото в ближайшее время заберут его друзья из посольства и отправят за границу дипломатической почтой. О предстоящей встрече с дипломатами Центр дополнительно уведомит профессора обычным путём, по радио.
«ДУБА» очень заинтересовали фамилии, названные агентом в докладе, и он попросил дать пояснения.
— Господин Вуд, вы не ослышались. Действительно, у меня есть перспективы выхода на одного из бывших руководителей КГБ Филиппа Бобкова.
Этот в прошлом талантливый организатор борьбы с диссидентами работает сейчас советником по международным делам у моего пациента, одного из самых крупных банкиров России по фамилии Гусинский. Кроме Бобкова в банковской сфере работает также один генерал-полковник, в своё время руководивший военной контрразведкой бывшего Советского Союза. На него я постараюсь выйти также через Гусинского…
В «Микродине», где у меня много добрых знакомых, трудится ещё один бывший генерал госбезопасности Виктор Глушко, в прошлом разведчик…
— Я прошу вас, господин Вульф, не обольщаться и помнить, что вам придётся иметь дело с элитой бывшего КГБ — это крайне осторожные люди, вы должны рассчитать всё строго математически…
— Перечисленные лица сами сделали этот расчёт за меня!
— Каким образом?
— Согласитесь, господин Вуд, трудно допустить, что в банках они занимаются организацией охраны и безопасности, это удел исполнителей помельче. Значит, тот факт, что они были приняты туда на работу, можно расценивать в виде платы за какие-то их заслуги перед банками в перестроечный период, когда они ещё находились при должностях. Не исключено, что золото партии, о котором сейчас взахлёб твердят все местные газеты, исчезло не без их помощи. В своих рассуждениях я бы пошел ещё дальше. Вполне допускаю, что это пресловутое золото никуда не исчезало, а попросту было переведено и осело в тех самых банках, в штате которых и состоят бывшие сановные держиморды… На мой взгляд, банкиры используют в своих целях их оперативные контакты, включая агентуру и информацию, которой они располагали, будучи при должностях. Так что, беседуя с каждым из них с глазу на глаз, я ничем не рискую…
— Что ж, не могу не согласиться с вашими доводами, господин Вульф! Советы оказались в новых для них условиях. Многие не смогли к этим условиям приспособиться, но отдельные руководители бывшего КГБ, если верить вашим выводам, похоже, неплохо вписались в новую схему взаимоотношений… Единственное, о чём я бы просил вас, это отложить вопрос о вступлении в контакт с упомянутыми лицами до получения радиосигнала…
— Как долго придётся его ждать? Да и не только его, а вообще… Психологические перегрузки — это не усталость от физического труда, это много серьёзнее, господин Вуд… Мне ведь в будущем году исполнится семьдесят лет…
— Профессор, вы, оказывается, чуть старше меня, всего лишь на десять лет! Вместе с тем, ваши нагрузки просто ни в какое сравнение не идут с моими… И потом, вы же у себя дома, не на чужбине. Вокруг вас столько красивых доступных женщин, вы же, помнится, большой до них охотник… Да и общение с умными людьми, которых вы находите для нашей общей пользы, разве в этом не заключён определённый элемент релаксации?
— Знаете, господин Вуд, среди медиков моего поколения в ходу была такая байка. Приходит на приём к молодому врачу некий старец и говорит: «Сынок, помоги, сделай что-нибудь. С первой я справляюсь с большим трудом. Вторую одолеваю едва-едва, ну а третью — так и вообще уже не могу…»
«Дедушка, — спрашивает с усмешкой врач, — сколько вам лет?»
«Да уж девятый десяток разменял…»
«Ну чего же вы хотите? Мне вот, в мои тридцать пять, вторая уже с трудом даётся, а третью — так и вообще не осиливаю!»
«Ты о чём, сынок?»
«Ну как, о чём? О бабах, конечно!»
«А я — о ступеньках…»
— Так и мы с вами, господин Вуд, рассуждая об усталости, вкладываем в это понятие разный смысл… Боюсь, вам трудно понять, что такое одиночество в толпе, которая говорит на одном с тобой языке, но мыслит иными, чем ты, категориями… Даже, если в этой толпе много красивых и доступных женщин, до которых, как вы успели заметить, я так охоч… Моя шкала ценностей, кстати, на них не заканчивается!
«ДУБ» понял, что его отказ немедленно переправить драгоценности за границу спровоцировал резкость высказываний профессора, и постарался снять возникшее напряжение.
— Дорогой профессор, вы — высококлассный профессионал, вы с лёгкостью овладеваете умами, психикой, душами своих пациентов… Не пора ли уделить внимание себе? Вы должны, обязаны сделать себе установку на рациональное восприятие окружающей среды… Убедить себя, что всё, чем вы сейчас занимаетесь, — лишь вынужденная необходимость, которая вскоре благополучно закончится…
Полагаю, один эпизод из моей служебной биографии будет для вас поучителен. Заметьте, не нравоучителен, отнюдь! Вы достаточно искушены в психологии и знаете, каким весом и силой обладает для нас чужой опыт… Не хотелось мне ворошить старый хлам, но…
Знаете, тридцать пять лет назад я начинал службу в Африке, в Чаде. Это было время лихорадочной коммунистической экспансии на Черный континент. Я выступал в роли журналиста, аккредитованного при одной французской газете, публиковался под псевдонимом Жан-Мария Лумье.
— Простите, господин Вуд, но если память мне не изменяет, Чад в то время являлся вотчиной Франции. Какое отношение…
Англичанин не дал договорить собеседнику.
— Совершенно верно, профессор. Чад был колонией Франции, но она утрачивала своё влияние, а геополитические интересы Великобритании требовали нашего там присутствия… Нашего и американского. В общем, — англосаксонского.
Так вот, нам стало известно, что русская резидентура, действовавшая с позиций посольства, обрабатывает в вербовочном плане наследника императора Чада.
Мы, в свою очередь, стремились склонить его к принятию наших, истинных ценностей. Словом, началось перетягивание каната.
В 1957 году наследный принц Ганнибал Сесе Секо выехал в Москву на фестиваль. По возвращении мы нашли значительные изменения в поведении будущего монарха, выявили ряд признаков, указывавших на то, что русским удалось его завербовать. Ну, к примеру, он отказался получить образование в Сорбонне. Свой отказ мотивировал намерением учиться только в Москве, где он встретил и полюбил славянскую девушку, от которой у него должен быть ребёнок.
В общем, профессионалы, к сообществу которых относился и ваш покорный слуга, решили, что кронпринц угодил в «медовую ловушку», расставленную русской контрразведкой.
Выбор у нас был невелик. Либо Ганнибал сменяет на престоле своего одряхлевшего папашу-людоеда…
— ?!
— Да-да, людоеда в буквальном смысле слова! — и тогда Чад попадает в орбиту коммунистического влияния. Либо мы, физически устранив принца и организовав в стране переворот, ставим во главе государства человека, разделяющего наши взгляды…
Учитывая мои связи в журналистской среде в стране пребывания и во Франции, руководство СИС поручило мне заниматься пропагандистским обеспечением подготавливаемых мероприятий. Собственно, я должен был придумать правдоподобное объяснение внезапной смерти престолонаследника. Мне пришла в голову идея, которая впоследствие была очень высоко оценена правительством Её Величества.
Я подумал, а почему бы не воспользоваться пристрастием к каннибализму отца-императора? Кто может проверить, передалась ли по наследству тяга пожирать себе подобных от отца к сыну, ест ли людей принц Ганнибал? Да и кто будет этим заниматься, если о том, что его папаша — патологический человеколюб, было широко известно в стране и за рубежом?!
Заметив, что агент начал терять интерес к повествованию, «ДУБ» поспешил с резюме.
— Вам, дорогой профессор, приходится жить и работать совершенно в иных условиях, нежели мне тогда в Африке… Да и руки марать в чужой крови вас ведь никто не заставляет!..
Шильбаум при этих словах заметно насторожился. А «ДУБ», увлекшись собственным рассказом, запальчиво произнес:
— Знали бы вы, профессор, что даже по прошествии тридцати пяти лет, наследник императора, молодой красивый негр порой неожиданно возникает у меня перед глазами… Живым. Во плоти и крови. Наваждение! Я присутствовал при его казни и видел эти наполненные ужасом глаза, когда его проткнули костью… Фонтан, море крови! Кость ему воткнули прямо в рот, ведь дело надо было представить так, будто он погиб, подавившись костью при пожирании ноги своего врага из другого племени…
А мне ведь пришлось не просто присутствовать при этом, но и принимать в буквальном смысле физическое участие — малый был здоров и силен, как слон. Кроме того, я должен был вести кино и фотосъёмку. Уверен, вам ничего подобного испытывать не доводилось даже на фронте… А вы говорите о каких-то психологических перегрузках! Вот где были перегрузки! Недаром говорят: чтобы заниматься разведкой, надо стать над принципами морали…
— Вы не пробовали обращаться к вашим ведомственным психоаналитикам?
— Пробовал. Временный эффект. После очередного стресса образ опять встаёт перед глазами…
— Я займусь вами, господин Вуд… По прибытии в Англию… Смею заверить вас, мне удастся извлечь из вашего подсознания это наваждение, этот образ…
А за рассказ — спасибо! Ваш опыт в самом деле поучителен. Всё вами сказанное можно выразить одной фразой: «Мысли о невзгодах, которые по случайности избежал, — сами по себе могут сделать человека счастливым…»
…Одновременно разойтись в разные стороны подельникам не удалось: все проходы были забаррикадированы стройматериалами и дорожной техникой.
«ЛЕСБИЯНЫЧ» с саквояжем остался у памятника.
«ДУБ», поймав такси, помчался в посольство…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.