2. Причины окончания

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Причины окончания

Итак, закончилась Босфорская война, оказавшаяся в отличие от казачьих атак, всегда стремительных и быстрых, совсем не скоротечной, а весьма длительной, занявшей целые десятилетия, многоэтапной, крайне тяжелой для Турции и нелегкой для казачьих сообществ.

Рассмотренный нами фактический материал, как представляется, дает основание вычленить в этой войне несколько периодов.

Первый охватывал 1613—1619 гг. и знаменовал собой начало морских походов казаков к Босфору и на сам Босфор. Второй, датируемый 1620—1628 гг., представлял собой апогей войны, когда на поселения этого района регулярно обрушивались самые мощные набеги очень крупных казачьих флотилий, действовавших по всему проливу вплоть до Мраморного моря, и когда османская столица фактически постоянно находилась в состоянии обороны. Третий период приходился на 1629—1646 гг., и для него были более характерны действия в черноморском Прибосфорском районе; набеги казаков из-за событий на Украине и в связи с Азовом оказались менее масштабными, чем раньше, хотя и весьма активными. Четвертый период мы бы датировали 1647—1650 гг., когда опять-таки из-за украинских и донских событий временно прекращались босфорские походы, однако Турция, в частности и на Босфоре, продолжала находиться в оборонительном положении. Пятый период мы относим к 1651—1659 гг., и это последний период активных действий казаков у Босфора и на самом Босфоре (с последним походом в пролив в 1654 г.).

Наконец, к обозначенным периодам примыкают 1660—1676 гг., когда казачьи набеги к Босфору уже не совершались, но они еще обсуждались и планировались, и Турция ожидала их возобновления; угроза прихода на Босфор казаков, все еще действовавших в северной части Черного моря, целиком исчезла только в конце 1670-х гг. Поэтому мы считаем, что период 1660—1676 гг. для османов психологически являлся завершающим аккордом Босфорской войны, реально закончившейся в 1659 г. В этой связи и всю войну можно датировать двояко: действительная война продолжалась около полувека, с 1613 по 1659 г., а с психологической «добавкой» — свыше 60 лет, по 1676 г.

Окончили Босфорскую войну, как и начинали, казаки (хотя начинали запорожцы, а заканчивали донцы), причем сделали это сами и без какого-либо решающего, переломного, завершающего события, будь то крупный разгром неприятеля или страшное поражение собственных сил. Казаки не достигли победы в Босфорской войне, но и не потерпели в ней поражение, равно как и Турция вышла из нее без победы или поражения.

Война закончилась как бы «вничью». С одной стороны, казачество добилось поставленных целей: на протяжении долгого времени оно наносило мощные удары по самому центру Османской империи, и Стамбул, ее «голова и сердце», более полувека находился в состоянии страха на «передовом фронте» войны; систематически подрывалась военная и экономическая мощь государства, уничтожались и захватывались ценности его богатейшей провинции, дезорганизовывалось управление государством, вооруженными силами и хозяйством, парализовался и отвлекался военно-морской флот, и тем самым существенно ослаблялся османский натиск на Войско Запорожское и Войско Донское и оказывалась поддержка освободительному движению в империи. С другой стороны, и Турция, много терявшая и терпевшая в ходе Босфорской войны, в конце концов избавилась от систематических и ужасных казачьих нашествий на Босфор.

Но казаки закончили войну не потому, что полностью решили поставленные задачи, и даже вовсе не принимали решение о ее окончании. Война, постепенно «затухая», закончилась «плавно», словно естественным путем. Начавшись без официального объявления, она и завершилась без подписания соглашения о перемирии и тем более договора о мире.

Война на Босфоре и в прилегающем к нему районе являлась составной частью всей большой войны запорожских и донских казаков с Османской империей и Крымским ханством и, разумеется, в первую очередь морской войны. Ее размах во второй половине XVII в. постепенно сокращался, а театр военно-морских действий казаков, суживаясь с течением времени, все меньше и реже захватывал побережье Анатолии и все больше — северочерноморские и азовские берега. «Затухание» Босфорской войны прямо вытекало из сокращения и «сжимания» всей войны казачества в Азово-Черноморском бассейне. Последнее же вызывалось не одной, пусть и очень значительной причиной, а целым комплексом международных и внутриказачьих причин и обстоятельств.

Можно сказать, что первый удар по казакам, ведшим морскую войну, последовал со стороны Польши, правящие круги которой наконец-то, хотя неосознанно и косвенно, выполнили требование Турции прекратить морские походы запорожцев. Речь Посполитая, выполняя свои обязательства перед Стамбулом, оформленные рядом соглашений (в 1640 г. был подписан польско-турецкий трактат о дружбе, подтверждавший все прежние договоренности о недопущении королем выхода казаков в море), неоднократно и разными способами пыталась ограничить военно-морскую активность Сечи, но без заметного успеха. Однако политика Варшавы по отношению к Украине и Войску Запорожскому вызвала антипольские восстания 1630-х гг. с ведущим участием казачества, которое тем самым существенно отвлекалось от операций на море. Именно вследствие этого в указанное десятилетие стала падать активность запорожцев в Босфорской войне.

Затем Запорожской Сечи пришлось отдать все силы участию в труднейшей освободительной войне 1648—1654 гг., что привело к полному прекращению морских походов сечевиков. Таким образом, Войско Запорожское было вынуждено выйти из Босфорской войны и больше уже в ней не участвовало, даже и по завершении войны с Польшей. Как отмечает Ю.А. Мыцык, тяжелые войны, протекавшие на территории Украины во второй половине XVII в., и распри между различными группировками казацкой старшины значительно ограничили возможности совершения крупных военно-морских походов украинского казачества. После 1654 г. запорожские действия на море осуществлялись гораздо реже, чем до начала освободительной войны, и не имели своей целью нападения на Босфор.

Отдельные запорожцы и их группы, конечно, продолжали принимать участие в Босфорской войне, но уже исключительно в составе донских флотилий, выходивших в море из Черкасска. К донцам не просто перешла руководящая роль в войне — Войску Донскому пришлось продолжать ее одному, без своего сильного союзника, Войска Запорожского, которое, надо заметить, вообще оставалось союзником и не участвуя в набегах к Босфору. С учетом предшествующей роли, которую играло в Босфорской войне Запорожье — ее зачинатель, первоначальный организатор и гораздо более многочисленный участник, становятся понятными последствия такого развития событий для хода войны в целом, для мощи, разрушительности и регулярности ударов по Босфору.

Тем более что в 1640-х гг. Войско Донское оказалось в критическом положении. Великая Азовская эпопея привела к гибели подавляющей части донского флота, а также к уничтожению леса, приготовленного для строительства судов (Мустафа Найма замечал, что при осаде Азова турки это «заготовленное… дерево и предместья, которые были такими же деревянными, совсем сожгли… иначе казаки, сделав двести либо триста чаек… пришли бы на море и ограбили прибрежные края»).

Но самое трагическое для донцов заключалось в безвозвратной потере огромного числа товарищей. При взятии Азова в 1637 г. погибли 1,1 тыс. казаков из 5,5 тыс. участвовавших в штурме, т.е. пятая часть. В осадном сидении 1641 г., согласно сведениям Войска Донского, из 5367 казаков было полностью потеряно 3 тыс., или 56% оборонявшихся; остальные оказались «все переранены», «увечные», неспособные к «промыслам и бою». Если считают, что в 1638 г. донцов-воинов насчитывалось около 10 тыс., а после 1641 г. 4 тыс., то, следовательно, за время Азовской эпопеи Войско Донское утратило 60% своего боевого состава. Главнейшее участие в этой эпопее принимали низовые казаки, составлявшие основу донского флота, и их потери оказались, соответственно, очень большими, что затем не могло не сказаться на военно-морских действиях казачества[592].

Приток беглых людей на Дон не мог немедленно исправить положение, так как, во-первых, он стал многочисленным только с конца 1650-х гг., а во-вторых, это была вовсе не адекватная замена. Пришлые не имели никакого морского опыта, и теперь, с сокращением выходов казачьего флота за пределы Азовского моря, приобрести новые навыки стало для новоявленных казаков затруднительно.

Воспользовавшись резким ослаблением Войска, Турция попыталась выбить казаков с Нижнего Дона, служившего исходным пунктом морских набегов. В 1643 г. «Главное войско», «сбитое с куреней» на Монастырском острове, было вынуждено отступить в Раздоры, и при этом, как отмечает П.П. Сахаров, «пал цвет старожилого казачества». В 1644 г. казакам удалось вернуться на Нижний Дон, восстановив «Главное войско» в Черкасске, но все это делалось на пределе сил, которые далее продолжали заметно истощаться в боях второй половины 1640-х гг.

Ослабевшее Войско Донское оказалось вынужденным обращаться за непосредственной военной помощью к Московскому государству, которое в 1646 и 1648 гг. впервые посылало на Дон свои воинские подразделения. С этого времени началось «все прогрессирующее подчинение» Войска царскому правительству. А оно, видя своего главного противника на западе в лице Польши, как и в предшествовавшие десятилетия, не желало осложнений на юге и потому пыталось мешать осуществлению казачьих морских походов, тем более к Стамбулу.

Донцов подстерегала еще одна беда «естественного» свойства. Казачьи морские суда имели в своем основании так называемую струговую трубу — цельнодеревое днище в виде выдолбленного ствола дерева, и уже к трубе с боков прибивались ошивины. От размера трубы зависели длина судна и другие главные размерения. Для черноморских походов требовались большие струги и, соответственно, огромные, редко встречавшиеся, вековые деревья, которых к середине XVII в. на землях собственно Дона уже не находили. В поисках подходящих деревьев казакам приходилось ездить на Северский Донец и покупать трубы у русских торговых людей.

Войску Донскому пришлось просить трубы у Москвы. Хотя Ю.П. Тушин утверждает, что они нередко включались в царское жалованье казакам, в действительности московское правительство присылало трубы на Дон лишь три раза — 25 штук в 1673 г. и по 10 в 1692 и 1693 гг., т.е. во всех случаях уже после завершения Босфорской войны. Строительство казачьих больших морских стругов постепенно сокращалось, что наносило ощутимый ущерб донскому мореходству.

Это было тем более печально для казаков, что с 1640-х гг. они наблюдали усиление османского флота и на протяжении второй половины XVII в. не имели возможности угнаться за Турцией в развитии технических средств военно-морских сил[593]. Как уже говорилось, историки по-разному оценивают тогдашнее состояние и силу османского флота, но для ослабевшего Войска Донского он стал гораздо более страшным врагом, чем раньше, и вместе с армией получил значительно большие возможности предотвратить широкомасштабные действия казаков против Анатолии.

В литературе указывается на «наличие определенных моментов стабилизации османского военно-феодального режима» в названное время, что и «позволило Порте… с 40-х годов XVII в. возобновить наступательные действия». В период Кандийской войны с Венецией 1645—1669 гг., отмечает «Всеобщая история о мореходстве», «турецкая морская сила столь была велика, что до того времени не бывало таковой», и венецианцы «теряли всегда много, хотя и гораздо менее, нежели неприятели, и ни одной победы не одерживали, которая бы не стоила им многих судов и солдат». Правда, во второй половине 1650-х и начале 1660-х гг. османский флот сильно ослаб, понеся особо тяжелые потери в сражении с венецианцами у входа в Дарданеллы в 1656 г. (81 корабль из 100), однако с середины 1660-х гг. опять усилился постройкой нескольких десятков галер.

Устояв перед османским натиском и воспользовавшись помощью Москвы и отвлечением сил и средств Турции на тяжелую и затяжную Кандийскую войну, донские казаки в 1650-х гг. заметно оправились. По мнению Н. А. Мининкова, в целом за это десятилетие Войско Донское не только восстановило свою боевую мощь и отбило наступление турок, но и стало совершать морские походы, по своим масштабам напоминавшие походы 1620-х гг.; Дон вновь стал играть роль значительной антиосманской силы[594]. Набеги казаков к Босфору 1651—1659 гг. подтверждают это мнение, хотя и уступают походам третьего десятилетия XVII в.

Однако в тех же 1650-х гг., а именно в 1656 г., произошли два события — одно у Азова, а другое в Стамбуле, которые самым существенным образом повлияли на ход казачьей морской войны и операции казаков на босфорском направлении.

В указанном году донцы вместе с запорожцами под руководством донского войскового атамана Н. Васильева попытались штурмом вновь взять Азов и тем «опростать» (очистить) выход в море, но потерпели сокрушительную неудачу. Из более чем 3 тыс. участников штурма, по сведениям находившегося тогда в Черкасске русского дворянина Савостьяна Протасьева, в ходе предпринятой турками неожиданной вылазки погибло около полутора тысяч, а 900 человек попали в плен. В руках неприятеля оказался и второй руководитель походного войска, бывший войсковой атаман, «знатный старшина» П. Федоров, которого, как сообщали русские послы в Крыму, азовцы казнили, «а голову его в Крым привезли, а из Крыму тое голову послали в Царьгород к турскому салтану».

Г.А. Санин полагает, что «казаки понесли небывалые потери. Ни в одном из походов столь значительных жертв не было. Войско Донское оказалось значительно ослабленным, и опасность вторжения неприятеля на территорию самих казаков резко возросла». Правда, В.Д. Сухорукое, исходя из соотношения численности азовского гарнизона и приступавших, сомневается в верности сообщения С. Протасьева. Вопрос этот до сих пор остается открытым, но в значительности тогдашних казачьих потерь, возможно, и меньших, чем у московского информатора, сомневаться не приходится, как и в том, что неудачный штурм унес в могилу вместе с руководителем многих морских экспедиций П. Федоровым и большое число других казаков-мореходов, и это после катастрофических потерь профессионалов морской войны в предшествовавшее время.

В том же 1656 г. в Турции начался знаменитый «период Кёпрюлю» — время правления получивших огромную власть великих везиров Кёпрюлю Мехмед-паши и его сына Кёпрюлю Фазыла Ахмед-паши, которые рядом сильных реформ «обновили» Османское государство.

Материальные, военные, людские, финансовые и прочие ресурсы громадной империи были несопоставимо велики в сравнении с возможностями донского сообщества, и огромной угрозой для казаков являлось бы установление элементарного порядка в Турции и более разумное и целенаправленное, чем прежде, использование названных ресурсов. И как раз этим занялись Кёпрюлю. В 1656— 1676 гг. они упрочили совершенно расшатанную центральную власть, упорядочили государственный аппарат, привели в порядок финансы, но первое, что сделали, — укрепили флот, а за ним и армию. В результате Турция, которую многие наблюдатели уже обрекали на скорую гибель, не только сохранила свои границы, но и расширила их, завоевав в 1669 г. у Венеции Крит и в 1672 г. у Польши Подолье.

Действия донского флота 1650-х гг., в том числе не в последнюю очередь у Босфора, и, очевидно, набег на сам пролив 1654 г. подтолкнули Кёпрюлю Мехмед-пашу к необходимости предпринять решительные и эффективные меры по ликвидации казачьей угрозы. Усиление обороны Босфора он, несомненно, рассматривал как полумеру и выбрал более действенный вариант — закрытие устья Дона.

Сразу по возвращении Азова, отмечал К. Крюйс, султан не замедлил «не токмо опустошенное и разваленное паки исправить, но и новыми укреплениями по новому образцу крепостного строения укрепить». Крепость была снабжена большим гарнизоном и мощной артиллерией и затем продолжала укрепляться на протяжении многих лет. Однако этого даже в сочетании с турецким наступлением и крымскими нападениями на казачьи городки оказалось недостаточно, и надежды на то, что, как выражался в 1649 г. Ислам-Гирей III, «враги — да отправятся они в ад — испугаются и воздержатся от набегов» на морское побережье, не оправдались. Тогда, чтобы «з Дону на море стругов никаких не пропустить и тем струговой ход отнять», великий везир решил построить в донской дельте дополнительные и сильные укрепления, способные закрыть главные рукава реки[595].

В июне 1660 г., на следующий год после последнего казачьего похода к Босфору, рассказывал атаман донской станицы в Москве, «ис Царягорода морем под Азов пришло с ратными людьми и со всякими запасы и снарядом 33 катарги, а на них воинских людей з девять тысячь». Туда же прислали около 10 тыс. «работных людей — венгров и волох, и мутьян» и подошли примерно 40 тыс. татар и черкесов во главе с крымским ханом Мухаммед-Гиреем IV. В течение полутора месяцев прибывшие построили выше Азова три прочных каменных укрепления, которые были снабжены значительной артиллерией и гарнизонами из испытанных воинов.

Две башни — Шахи (Султанская башня) и Султанийе (Башня султанши), вместе называвшиеся у турок Сед-Исламом (Щитом Ислама), а у казаков Каланчами, — расположились по обе стороны главного рукава Дона, выше отделения от него второго важнейшего рукава Каланчи. Форт, также получивший название Сед-Ислам (Донецкий городок, Лютин, Лютик), разместился на берегу третьего из самых важных донских рукавов — Мертвого Донца[596].

Казаки из-за недостатка сил не смогли помешать строительству новых укреплений. «А как… делали крепости, — говорил Л. Семенов, — и они (донцы. — В.К.) ходили на них для языков трижды; а крепостей… делать мешать было им некем, потому что у них в Войске было малолюдно (в Черкасске всего "с 3000 человек". — В.К.), и опасались от них на себя приходу…» Крымцы для отвлечения внимания от сооружавшихся укреплений нападали на низовые городки и их «стада конские и животинные… все отогнали». Попытки донцов овладеть укреплениями в 1660—1670-х гг. не увенчались успехом, даже несмотря на помощь московских войск: не было тяжелой осадной артиллерии, а расположение крепостей низко к воде не давало возможности провести подкопы и взрывами проделать проходы в стенах.

Хотя Войско Запорожское понесло в ходе войны 1648—1654 гг. значительные потери и затем было вовлечено во внутриукраинскую борьбу и войну на суше, османские власти все же опасались возможного возобновления военно-морской активности запорожцев, и Кёпрюлю в том же 1660 г. в дополнение к системе уже существовавших турецких укреплений на Нижнем Днепре построил там еще одно — Тоган Гечиди (Замок Соколиного Брода).

Из османских войск, прибывших в дельту Дона, был усилен гарнизон Азова. В 1665 г. у города поставили дополнительные каменные укрепления, а в 1670-х гг. он был укреплен еще больше и, по словам Готлиба Зигфрида Байера, «приведен… в такое состояние, в каком нашла оной Россия в 1695 году».

Меры, принятые Кёпрюлю в донской дельте, оказались для казаков судьбоносными. «Благодарение Богу, — писал в 1666 г. Эвлия Челеби, — …на берегу реки… построены… две славные крепости… и проклятым лодкам казаков стало невозможно выйти в Черное море». То же отмечали и европейские современники. Ж. Шарден, не совсем верно описав эти крепости под 1672 г., тем не менее справедливо замечал, что теперь в отличие от прежнего времени выход из Дона в Азовское море «закрыт для больших судов». В донесении одного из европейских представителей в Польше 1684 г. читаем, что если раньше казаки разоряли «турецкие города и поселки», то ныне «берега обеих рек, днепровские и донские, вооружены… крепостями и преграждаются от казацких нападений».

Собственно, немало свидетельств о сложившемся принципиально новом положении, о «сидении взаперти» оставили и сами донские казаки-современники. «Весно (известно. — В.К.) тебе, великому государю, — писало Войско Донское царю Алексею Михайловичу в 1666 г., — давно на море не ходим, морской ход у нас… отнят, и добычи нам… ниоткуда нет». Донцы жаловались, что «им учала быть скудость большая, на Черное море проходить им немочно, учинены от турских людей крепости».

В свое время В.Д. Сухоруков, знакомый с такими оценками, очевидно, посчитал их преувеличенными. По его мнению, «все эти преграды (турецкие. — В.К.) не в состоянии были удержать казаков от любимого ими плавания по Азовскому и Черному морям». «Построение на Дону и на Мертвом Донце крепостей не принесло туркам и татарам тех выгод, каких они от этого ожидали. Казаки по-прежнему врывались в Азовское и Черное моря посредством реки Миуса и прокопанного ими Казачьего ерика…» Ту же мысль находим и у Н.И. Краснова: «Построив эти крепости, мусульмане надеялись, что заградят козакам путь в Азовское море, но весьма ошиблись…»

Конечно, в жалобах казаков имело место некоторое преувеличение тяжести их материального положения. Речь шла о необходимости увеличения царского жалованья, и донцы, что называется, прибеднялись — на это они вообще были мастера, что и отмечено историками. Но, без сомнения, прибеднялись не слишком сильно, о чем свидетельствует вскоре разразившийся разинскии социально-политический катаклизм.

Сам В.Д. Сухоруков рассказывает о случаях, когда донцам не удавалось выходить в море по Казачьему ерику[597]. Последний вытекал из Дона выше Каланчинских башен и впадал в Каланчу ниже новых сооружений, и казаки могли обходить и Каланчи, и Азов: не доходя до Каланчей, суда попадали в Каланчу, не имевшую укреплений, и шли по ней в море. Но путь по Казачьему ерику представлял значительные сложности. Это был, в сущности, небольшой мелководный «ручей», который азовцы сравнительно легко перекрывали, засыпая его землей и камнями и сооружая там шанцы с артиллерией и солдатами. Казакам приходилось углублять ерик, прибегать к волоку и прорываться с боями.

Путь по Миусу также не мог заменить прежних путей, поскольку донцам нужно было из Черкасска подниматься вверх по Дону и затем по Северскому Донцу, из которого мелководными речками и с применением волока попадать в Миус, а уже из него в море.

Факты показывают, что Турции все-таки удалось перекрыть главные судоходные протоки Дона, прежде использовавшиеся казаками в азовских, черноморских и босфорских экспедициях. Новые пути выхода в море оказались более сложными и тяжелыми, в миусском варианте гораздо более длинными, в «еринском» варианте более опасными и во всех случаях мелководными.

Вследствие этого Войску Донскому теперь часто приходилось прибегать к отправке в море небольших отрядов и преимущественно малых судов, плохо пригодных для больших черноморских плаваний. Донцы продолжали вырываться в море, но в ближайшие после построения Каланчей и Лютика годы прекратили походы к побережью Малой Азии и стали редко действовать даже у северных берегов Черного моря; операции теперь охватывали почти одно Азовское море. После 1660 г. не состоялось ни единого донского набега к Босфору и тем более на Босфор.

Усиление московского наступления, крайне тяжелые условия развития на Дону сельского хозяйства и промыслов, обусловленные непрестанными набегами неприятелей, и падение доходности военного дела в сочетании с увеличением числа беглых, прибывавших на Дон, социальное расслоение казачества и другие причины вызвали восстание С. Разина. В 1667—1671 гг. Войско Донское вовсе не осуществляло никаких военных действий против Турции и Крыма.

Рассмотренные нами обстоятельства вели к значительному ослаблению силы казачьего флота, потере многими казаками прежних навыков мореходства, особенно большого черноморского, и к существенным утратам в когда-то замечательной военно-морской тактике.

После жестокого подавления разинского восстания в 1671 г. донские казаки впервые принесли присягу на верность царю и его наследникам. Московское правительство, находившееся в 1600— 1660-х гг. в войнах и конфликтах с Польшей и потому желавшее мирных отношений с Турцией, как мы отмечали, пыталось ограничить черноморские походы казаков. Оно требовало от них, по их мнению, совершенно невозможного: с татарами воевать, а с их властителями Турцией и Крымом — нет; с Крымом воевать, а его сюзерена Турцию «не задирать»; Каланчи воевать, а на Азов, частью оборонительной системы которого они являлись, не нападать, и т.п. С русско-польского Андрусовского перемирия 1667 г. отношения Москвы со Стамбулом стали резко обостряться, пока дело не дошло до Русско-турецкой войны 1677—1681 гг., за которой последовала и война 1686—1700 гг., когда правительству потребовались действия казаков против Османской империи.

Они совершили ряд успешных походов, в том числе и на Черное море, правда, не далее его северного побережья. Может быть, при сильной материальной поддержке Российского государства еще возможно было организовать и дальние набеги к Босфору, однако ни в Москве, ни у самих казаков такая идея, насколько известно, уже не возникала.