Глава 20 Второе рождение

Глава 20

Второе рождение

Прислонившись спиной к березе, Балун сидел на земле, отрешенно наблюдая, как по залитому кровью лицу Крыма ползают мухи. У него и в мыслях не было его убивать. Возможно, даже и не смог бы. Хотел просто отбросить заточку в сторону, но успел лишь схватить ее. Охладить пыл прокуренного и пропитого, с посаженным чифирем сердцем рецидивиста не составило бы труда. Однако, поскользнувшись на траве, Крым, увлекая его вслед за собой, упал на заточку лицом. По всей видимости, она пробила глазницу и вошла в мозг. Балун с трудом вытащил ее.

Странно, но никаких мыслей в голове не было. Заполнившая тело усталость не оставила места и эмоциям. Сколько прошло времени, Балун тоже не знал. Может, час, а может, все только случилось. Наконец нудная тишина уступила место звукам разрывов и шуму ветра в листве. Обретя возможность думать, он словно очнулся от оцепенения и медленно встал. От долгого нахождения в одном положении ноги затекли, и сейчас, наполняясь кровью, сосуды отозвались ощущеньем звона. Немного постояв, приходя в себя, Балун сделал шаг и замер, неожиданно поймав себя на мысли, что так и не решил, куда теперь идти. «А что, если вернуться? Найти автомат, прийти в комендатуру и сказать, будто я убил Крыма? – мелькнула мысль. – Ведь, как ни крути, уходить сейчас из Донецка без Кати нет смысла, равно как и жить без нее дальше. Она приехала сюда из-за меня, а я сбегу. Чушь!»

Балун понял, что направляется обратно в город, когда оказался на уже знакомой улице с разрушенными домами. Запахи дыма, сгоревшего тротила и пыли окончательно вернули в реальный мир. Он шел, повинуясь какому-то внутреннему чутью и уверенности, что движется в правильном направлении, поэтому не удивился, когда увидел, что в точности повторяет маршрут, которым они с Крымом совсем недавно бежали из города. Вот ряд почерневших печей, памятниками стоявших вдоль дороги, остов грузовика, воронка… А может, это просто кажется, что он уже был здесь? Просто все улицы разбомбленного города похожи одна на другую.

Небо неожиданно побелело и прихлопнуло его всей своей массой к земле, которая вдруг вздрогнула и затряслась…

– А?аа! – закричал Балун.

Сверху посыпались комья земли, асфальта и прошлогодняя листва.

Он не испугался. Просто в какой-то момент ему вдруг показалось, что он умер. Ужас, от которого вмиг все внутри застыло, казалось, еще немного, и разорвет его на куски. Однако этого не произошло. Балун услышал лязг собственных зубов и понял, что снова стоит на ногах. Кто-то схватил его под руку и поволок в сторону от дороги. Потом толчок, и он полетел…

– Эй, ты чего!

Балун открыл глаза.

– Тебя что, контузило? – прозвучал словно издалека мужской голос.

– Чего? – Балун огляделся и понял, что находится в яме, среди обломков досок и кирпича.

– Обстрел, а ты идешь как малахольный! – Мужчина отстранился от него и сел на склон воронки.

Снова тряхнуло, а сверху посыпался песок.

– Сто двадцатыми лупят! – со знанием дела сказал он. – Задолбали!

– Ты кто? – спросил Балун.

– Серега!

Балун хотел спросить, где ближайшая больница, но не успел сказать ни слова – снова раздался взрыв. Сверху на голову что-то полилось. Он провел по волосам рукой, ощутив ладонью что-то горячее и липкое, а в следующий момент рядом свалился Серега.

– Ак-ха! – вырвалось из глотки Балуна.

Давясь какой-то обжигающей горечью, рванувшейся по пищеводу вверх, он встал на четвереньки и открыл рот. Он давно ничего не ел и был удивлен, как долго его рвало. Несмотря на такую реакцию организма, когда тошнота отступила, он не бросился прочь, а сел рядом с остывающим трупом Сереги. Половину головы мужчине снесло, словно гигантской бритвой, глаз съехал к щеке, волосы торчали кровавой мочалкой в разные стороны.

«Вот так вот, жил, радовался, любил… Наверняка была у него и своя Катя, – думал Балун. – Потом началась война, и в один прекрасный момент какой-то кусок железа поставил точку».

Он поежился, непроизвольно потянулся, чтобы закрыть оставшийся целым глаз, и неожиданно рука его опустилась на нагрудный карман камуфлированной куртки, Балун вытащил испачканный кровью паспорт и вслух прочитал:

– Чернявщук Сергей Николаевич.

Они оказались ровесниками. Родился Чернявщук во Львове, а прописан был в Житомире.

– Чего же ты здесь делал? – разглядывая фотографию, проговорил Балун, ловя себя на мысли, что между ним и этим парнем есть сходство.

Как оказалось, кроме документов Чернявщук имел при себе подробную карту области и план города, на котором синим карандашом были сделаны какие-то пометки и нарисованы непонятные значки. Карман оттягивала портативная радиостанция.

Неожиданно в памяти всплыла брошенная Крымом фраза: «Разживемся документами…»

«А почему бы и нет? – Балун сунул паспорт себе в карман, радиостанцию и карту засыпал землей. – Главное, не забыть теперь свое новое имя, – размышлял он, выбираясь из ямы. – А по Сереге надо за упокой молебен заказать, как получится». Но, оказавшись на самом верху, у него в голове вдруг мелькнула одна мысль, и он вновь скатился обратно. Осторожно и брезгливо морщась, снял с трупа куртку и надел на него свой пиджак, в кармане которого лежал лоскут материи с номером отряда и его именем, а также письмо от матери с указанием адреса Донецкой колонии. Этого достаточно, чтобы сделать однозначный вывод: труп убитого осколком молодого мужчины принадлежит Балушину Петру Васильевичу! Немного поколебавшись, он оставил и Катину фотографию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.