Генерал от инфантерии Петр Степанович Котляревский
Генерал от инфантерии Петр Степанович Котляревский
Пушкин посвятил генералу Котляревскому не менее восторженные поэтические строки, чем Паскевичу, и стоит процитировать этот красноречивый отрывок из поэмы «Кавказский пленник»:
Тебя я воспою, герой,
О, Котляревский, бич Кавказа!
Куда ни мчался ты грозой –
Твой путь, как черная зараза,
Губил, ничтожил племена…
Ты здесь покинул саблю мести,
Тебя не радует война;
Скучая миром, в язвах чести,
Вкушаешь праздный ты покой
И тишину домашних долов…
Генерал от инфантерии Петр Степанович Котляревский. Ксилография первой четверти XIX века
Великий поэт был, как всегда, чрезвычайно точен в определениях. Именно «бичом Кавказа» был боевой генерал, сумевший снискать новую славу российскому оружию своими блистательными победами.
Родился «генерал-метеор» (одно из многочисленных прозвищ, данных солдатами на Кавказе своему вождю) 12 июня 1782 г. в селе Ольховатка Купянского уезда Харьковской губернии в семье местного священника отца Стефана (позже в документах сына ставшего Степаном). Его отец, хотя и имел дворянское происхождение, но никакого состояния у него не было и семья тяжко бедствовала.
Отец Стефан хотел, чтобы Петр также пошел по духовной линии, и отдал его на обучение в Харьковский духовный коллегиум, где он сразу же обратил на себя внимание выдающимися способностями. Вероятно, спустя несколько лет Церковь получила бы нового пастыря, но жизнь мальчика круто повернул удивительный случай.
Зимой 1792 г., во время сильной вьюги, в доме священника остановились два путника – харьковский гражданский губернатор Федор Кишенский и командир 4-го батальона Кубанского егерского корпуса подполковник Иван Лазарев, которые из-за усилившейся непогоды, прогостили неделю.
Трудно сказать почему – то ли разглядев в мальчике (который в это время находился дома на каникулах) склонность к военному делу, то ли желая отблагодарить гостеприимного хозяина, но подполковник предложил взять Петра к себе в батальон, как только обустроится на новом месте службы в Моздоке.
Лазарев отбыл на место службы, время шло, и в семье Котляревских уже начали забывать о данном офицером обещании – да и кто знает, остался ли он живым в тяжелых условиях Кавказа. Но весной следующего года в Ольховатку приехал посланный Лазаревым сержант, имевший приказ своего командира привезти мальчика к месту служба в Моздок, где он уже был зачислен на службу в 4-й батальон фурьером (унтер-офицером, исполнявшим должность квартирьера).
Через год нелегкой службы 12-летний Котляревский (которую он, несмотря на всю заботу о нем Лазарева, нес в полном объеме, как и все его товарищи-солдаты) производится за усердие в сержанты.
В 1796 г. сержант Котляревский участвует в походе за Кавказский хребет против персидских войск и сразу же обращает на себя внимание храбростью и воинским умением. В том числе, он прекрасно показал себя при осаде Дербента.
Все шло к тому, что Котляревский будет произведен в офицеры, но этому помешала смерть Екатерины Великой. Новый император прекратил войну с Персией и устранил от командования войсками ненавистного ему графа Валериана Зубова. Более того, согласно его приказу, никто служивший под началом графа, не был награжден или произведен в офицеры.
В офицеры Котляревский производится лишь в 1799 г., когда его родной 4-й батальон становится 17-м егерским полком (шефом которого назначается Лазарев). Одновременно шеф новообразованного полка делает 17-летнего подпоручика своим адъютантом.
Как раз в это время начался новый поход против Персии, когда Россию о помощи попросил грузинский царь Георгий XIII. Этот поход стал еще более тяжелым, чем предыдущий, – было решено не обходить Кавказский хребет, а идти прямо через горы. Несмотря на всю сложность подобного перехода, егеря под командованием произведенного в генерал-майоры Лазарева сумели преодолеть горы без потерь и утраты хоть одной пушки и спуститься в долину Арагви. Благодаря этому переходу Тифлис был спасен от персов и вступившие в него русские войска восторженно приветствовались жителями.
Лазарев, ставший командующим отрядом русских войск в Грузии, поручает своему юному адъютанту не только отслеживание военно-политической ситуации в крае и ведение всей официальной переписки, но даже сносится через него с грузинским царем (что свидетельствует, насколько командующий высоко ценил способности Котляревского).
В следующем году начинается новый поход (не оставшийся подобно прошлому без сражений) против Персии, которая не отказалась от своих планов экспансии на Кавказе. Крупное сражение между русскими войсками и поддерживаемыми Персией лезгинами, произошедшее у селения Кагабет на реке Поре, стало подлинным триумфом для возглавлявшего русские войска Лазарева. Отметим, что перед сражением Котляревский, по приказу Лазарева, несколько дней в сопровождении отряда казаков проводил разведку в горах и, благодаря ему, русское командование получило полную информацию о маршруте продвижения противника и составе персидских сил.
У Лазарева было всего 500 солдат (мушкетерский и егерский батальоны, а также отряд грузинской конницы под командованием царевича Иоанна), в то время как силы противостоящего ему правителя Аварского ханства Умма-хана достигали 15 тысяч (в основном кавалерия и немного лезгинской пехоты). Единственное преимущество у Лазарева было в артиллерии, чем он умело и воспользовался.
Сначала неприятель атаковал правый фланг, где располагался егерский батальон под командованием самого Лазарева. Но генерал умело организованным артиллерийским огнем расстроил ряды войска Умма-хана, а потом смелой атакой опрокинул персов и обратил их в бегство.
Тогда Умма-хан, для которого понесенные им большие потери не имели большого значения, атаковал центр, где располагалась грузинская конница. Грузины мужественно выдержали первый удар, а потом сосредоточенный огонь егерей заставил атаковавших отойти на исходные позиции.
Окончательно исход трехчасового боя решила атака с левого фланга мушкетеров под командованием генерал-майора Гулякова. Неожиданным ударом он полностью смял лезгинскую пехоту, которая бросилась беспорядочно бежать и повлекла за собой конницу.
Умма-хан (который был тяжело ранен в сражении) потерял более полутора тысяч, потери русских и грузин не превышали ста человек.
Котляревский, который под огнем врага обеспечивал взаимодействие русских и грузинских войск, за это сражение был произведен в штабс-капитаны и награжден орденом Святого Иоанна Иерусалимского (в царствование Павла I он фактически стал высшей наградой империи, более почетной, чем орден Святого апостола Андрея Первозванного).
Сразу же после успеха в сражении на Иоре Котляревский выполняет чрезвычайно ответственное дипломатическое поручение. Грузинский царь перед смертью своим завещанием передал Грузию в подданство Российской империи, но карталинские князья подняли мятеж. Задачей Котляревского было склонить князей к его прекращению и переходу в российское подданство. С возложенной на него задачей штабс-капитан блестяще справился, и ранее непокорные князья заявили о своем желании «пролить кровь за русского государя».
Когда в Тифлисе в царском дворце по приказу царицы Марьи предательски убивают Лазарева, новый командующий генерал Павел Цицианов предлагает Котляревскому стать его адъютантом. Однако Петр Степанович отказывается от предложения Цицианова (которое гарантировало бы ему быстрое карьерное продвижение) и предпочитает командование ротой своего родного полка.
Уже командуя ротой егерей, Котляревский участвует в 1803 г. в походе против хана Ганжи Джавата и в начале декабря в стычке с противником получает ранение. Но, несмотря на ранение, он не прекращает участие в походе и 3 января 1804 г. при штурме Гянжи ведет свою роту на приступ. Когда Котляревский пытался без лестницы вскарабкаться на наружные укрепления, то был тяжело ранен пулей в ногу и уже не мог идти. С поля боя его под огнем вытащил молодой офицер граф Михаил Воронцов, который потом сделает блестящую карьеру и в 1844–1854 гг. будет генерал-фельдмаршалом и наместником на Кавказе. Насколько выдающейся была в том бою доблесть Котляревского, свидетельствует тот факт, что в донесении о взятии крепости его заслуги выделяются особо.
За проявленную при штурме доблесть Котляревский награждается орденом Святой Анны 3-й степени и производится в майоры.
После взятия Гянжи Котляревскому вновь поручается важное дипломатическое поручение, удачное выполнение которого позволило сохранить сотни, а может быть, и тысячи солдатских жизней. Он сумел добиться от шекинского хана Селима (настроенного на войну с русскими войсками) согласия на начало переговоров с Цициановым, результатом которых стало вхождение контролируемых им территорий в состав империи.
Однако взятие Гянжи не стало концом боевых действий. Увидев, что их союзники не могут справиться с русскими войсками (или даже добровольно присоединяются к России), сын персидского шаха Аббас-мирза выступил с крупными силами в 20 тысяч воинов (смешанного кавалерийско-пехотного состава) и сильной артиллерией. Ему навстречу был послан небольшой отряд под командованием полковника Карягина (Котляревский фактически исполнял должность заместителя командира отряда), состоявший всего из 600 солдат (четыре роты егерей и две роты мушкетеров) при двух орудиях.
24 июня, после переправы через речку Шах-Булах, русский отряд встретил часть персидского авангарда в 3 тысячи всадников и пехотинцев под командованием Пир-Кули-хана. Имевший значительное численное превосходство, Пир-Кули-хан принял решение атаковать отряд Карягина, рассчитывая полностью его уничтожить. Однако, выстроивший свой отряд в каре, Карягин умело использовал особенности горной местности, не дававшей персам возможности задействовать все свои силы сразу. В итоге, не прекращая движения и шесть часов отбивая атаки противника, отряд Карягина дошел до реки Аскаран, где и стал лагерем.
На расстоянии четырех верст от русского лагеря находились основные силы 10-тысячного персидского авангарда. Персы правильно рассчитали, что не следует давать русским время, чтобы укрепить свой лагерь, и атаковали его через несколько часов. Карягин вновь выстроил отряд в каре и сумел отразить плотным заградительным огнем непрерывно продолжавшиеся на протяжении девяти часов несколько кавалерийских, а потом и пехотных атак.
Пир-Кули-хан прекратил атаки с наступлением ночи и взял лагерь в осаду Он надеялся, что, отрезав понесших большие потери (около половины отряда было убито и ранено) русских от речки, он заставит их сдаться или уничтожит. Поэтому на следующий день он не предпринимал серьезных атак, что, в итоге, обернулось поражением персидской армии.
Карягин и Котляревский также прекрасно понимали, что время работает против них, и сделали попытку перехватить инициативу. Ночью Котляревский во главе роты егерей осуществил смелую вылазку из лагеря, результатом которой стало уничтожение трех персидских батарей. Однако хотя успех Котляревского почти полностью лишал персов артиллерии, но в целом это лишь немногим облегчило ситуацию отряда Карягина.
Положение крайне усугубилось, когда 27 июня к лагерю Карягина подошел Аббас-мирза с основными силами (в том числе сильной артиллерией) – таким образом, против менее 300 русских солдат с двумя пушками стояло около 15 тысяч персов. Аббас-мирза сразу же начал кавалерийскую атаку, которая сопровождалась сильным артиллерийским обстрелом русского лагеря. С огромным трудом, но штурм удалось отбить – при этом ранения получили Карягин и Котляревский.
Было очевидно, что оставшаяся от отряда горстка не выдержит следующей атаки и будет уничтожена. Не желая сдаваться, Котляревский предложил бросить обоз и неожиданной атакой ночью вырваться из лагеря (персы не сумели сделать кольцо окружения сплошным), быстрым маршем дойти до расположенной недалеко совсем небольшой крепости Шах-Булах (гарнизон которой составлял около полутора сотен) и овладеть ею штурмом.
Невероятно, но этот сумасшедший невероятный план сработал! Русский отряд в ночь на 28 мая сумел незаметно дойти почти до самых крепостных стен (лишь в самом конце маршрута он наткнулся на небольшой персидский отряд, атаку которого сумел отразить) и разбил не ожидавшие нападения силы противника на подступах к Шах-Булаху.
После этого, как и планировал Котляревский, русские штурмом взяли крепость, гарнизон которой был полностью захвачен врасплох и не смог оказать значительного сопротивления.
Таким образом, благодаря Котляревскому отряд был спасен, но уже через неделю в крепости, которую окружили силы Аббас-мирзы, закончилось продовольствие. Тогда майор предлагает Карягину новый план, который тот и принимает. По плану Котляревского отряд должен был скрытно выйти из Шах-Булаха, обойти персидские силы (которые из-за горного рельефа вновь не установили сплошной блокады) и, совершив 25-верстный переход, захватить такую же небольшую крепость Мухрат, в которой находились большие продовольственные запасы.
И на этот раз план Котляревского сработал. Ему удалось имитировать оставленными часовыми (они позднее сумели присоединиться к отряду) присутствие русских в Шах-Булахе и беспрепятственно совершить марш до Мухрата, который и был захвачен. Потери во время проведения операции составили одного убитого и одиннадцать раненых. Аббас-мирза предпринял попытку штурма Мухрата, но потерпел неудачу (в этом бою Котляревский получил новое ранение).
Отряд был спасен, и оставшиеся в живых его сто воинов соединились с подошедшими войсками Цицианова.
Цицианов так написал в своем рапорте Александру I о подвиге отряда Карягина: «…мужество и твердость отряда должны служить ясным доказательством, что сии воины достойны своего милосердного Государя».
Хотя награда Котляревскому за этот поход (перед которым меркнет даже подвиг трехсот спартанцев) была не слишком велика – орден Святого Владимира 4-й степени с бантом, но с этого времени его имя стало на Кавказе легендарным.
В августе 1804 г. князь Цицианов направляет Котляревского в Карабах для усмирения организованного персами бунта, с чем он успешно справляется почти без потерь. В ноябре ему поручается еще более серьезная операция. Котляревский должен был командовать авангардом отряда Цицианова, вышедшего в поход против Бакинского ханства. Поставленную ему задачу Котляревский выполнил, но взять тогда Баку не удалось из-за смерти Цицианова (он был предательски убит, когда приехал принимать ключи от крепости). Однако назвать этот поход полностью неудачным нельзя – его результатом стало добровольное присоединение к империи Ширванского ханства, правитель которого Мустафа-хан впоследствии стал личным другом Котляревского.
Вновь отличился Котляревский в 1806 г., когда 20-тысячная армия (16 тысяч конницы и 4 тысячи пехоты) Аббас-мирзы вторглась в Карабах. Котляревскому начальником отряда (численность которого составляла немногим более полутора тысяч) генерал-майором Небольсиным было поручено с командой егерей идти в авангарде, расчищая дорогу для главных сил. С полученным заданием он успешно справился и не допустил ни одного нападения на Небольсина.
Котляревский также прославился 13 июля в сражении у хонашинского дефилея, когда Небольсин столкнулся с главной армией Аббас-мирзы. Победителем сражения должен был стать тот, кто овладеет главенствующими над местностью высотами. Вначале их сумели захватить персы, но очень быстро они были отбиты Котляревским, который специально с этой целью был направлен на левый фланг с командой егерей. В свою очередь, Аббас-мирза старался окружить и уничтожить егерей, но был отбит их контратакой. О напряженности боя свидетельствует тот факт, что высоты четыре раз переходили из рук в руки, пока на них окончательно не закрепились егеря, и после этого персы вынуждены были окончательно отступить.
После сражения у хонашинского дефилея Котляревский был произведен в подполковники. В следующем году он получает уже полковничьи эполеты и вскоре назначается начальником самостоятельного отряда в Карабахе, задачей которого было защитить край от вторжения персов.
В 1810 г. главнокомандующий в Грузии и на Кавказской линии генерал от кавалерии Александр Тормасов приказывает Небольсину занять пограничную крепость Мигри на левом берегу Аракса. Как было сказано в приказе командующего: «…прикажите немедленно занять Мигри и Гюней и делать около тех мест поиски над неприятелем, не давая ему отнюдь держаться на этой стороне Аракса. Не связываю ему рук переходить и за Араке, если представится возможность побить неприятеля».
Небольсин, в свою очередь, отдает соответствующий приказ Котляревскому, и тот выступает в поход с одним батальоном егерей (к которым присоединился небольшой конный отряд карабахцев).
Тормасов, ставя подобную задачу, считал, что на этом направлении могут действовать лишь небольшие отряды персов, но он ошибся: к Мигри направились их основные силы. Тормасов получил об этом информацию слишком поздно и уже не успел отозвать Котляревского, который успешно выполнил приказ и взял Мигри (оборонявшийся 2-тысячным гарнизоном с сильной артиллерией), считавшейся ранее абсолютно неприступной крепостью.
Удалось ему это сделать со своими 400 егерями и 40 всадниками благодаря тому, что он, как всегда, действовал совершенно нестандартно. Дадим описание этого штурма, сделанное генералом Потто, имевшим возможность ознакомиться с рядом не дошедших до нас документов и общаться с еще живыми в его время ветеранами кавказских войн: «Котляревский, желая избежать бесполезной траты людей среди засек и батарей, решил идти не по дорогам, а пробраться со своим батальоном без пушек по вершинам карабагских гор такими тропами, которые даже местными жителями считались недоступными. Три дня солдаты то спускались в бездонные пропасти, то поднимались на голые, сожженные солнцем утесы и ночью двенадцатого июня вышли в долину в пяти верстах от Мигри. Так как дольше скрывать прибытие отряда было невозможно, то Котляревский, разделив его на три части, энергично повел атаку и после короткого боя взял передовые высоты. В это время он получил известие, что два персидские отряда от Эривани и от Аракса усиленными маршами спешат на помощь осажденным. Медлить, следовательно, было невозможно, и, дав небольшой отдых отряду, Котляревский ночью продолжал сражение. К девяти часам утра он уже занял селение и, не давая персиянам опомниться, стремительно пошел на батареи, грозно венчавшие собой горный кряж, примыкавший к Мигри. От этого приступа зависела победа или гибель отряда. Сознавая это, солдаты напрягли последние силы, и скоро майор Дьяченко и сам Котляревский овладели пятью батареями. Тогда, ободренные успехом, егеря штыками погнали неприятеля из одного укрепления в другое и остановились только перед последней, уже решительно недоступной батареей Сабет.
Голый утес из дикого гранита, на котором устроена была батарея, гордо поднимался к небу, как бы смеясь над горстью людей, думавших взобраться на его вершину. Котляревский, сам осмотрев утес и убедившись, что штурм этого гиганта будет не под силу его отряду, приказал отвести у осажденных воду, и через сутки неприятель сам покинул грозный утес и рассыпался в разные стороны. Неприступная Мигри была занята с потерей тридцати пяти человек, но в этом числе был и сам Котляревский, снова раненный в ногу».
Обладание этой крепостью имело стратегическое значение для контроля над регионом, и, понимая это, персы, чтобы отбить Мигри, немедленно отправили к ней 10-тысячный корпус под командованием Ахмет-хана (в войске которого находились и британские военные советники). Однако попытки штурма закончились неудачно, и после двух недель осады Ахмет-хан отступил и начал переправу на Араксе недалеко от крепости. При этом его корпус оказался разделенным на две части, чем немедленно и воспользовался Котляревский.
И на этот раз Котляревского не испугало многократное численное превосходство противника (Ахмет-хан успел переправить через Араке только кавалерию). Ночью 5 июля он скрытно вывел свой отряд из крепости, окружил персидский лагерь (в нем было 3 тысячи регулярной пехоты и 1 тысяча 260 джибраильцев) и стремительно атаковал его в штыки с трех сторон. Ошеломленные персы (которые не были обучены тактике ночного боя) не сумели оказать организованного сопротивления, и не успевшие переправиться силы Ахмет-хана были почти полностью уничтожены. Потери самого Котляревского были не просто более чем незначительны, в это трудно поверить – один убитый и девять раненых.
За взятие Мигри Котляревский получил орден Святого Георгия 4-й степени, а за невероятную победу на Араксе награждается золотой шпагой с надписью «За храбрость» и назначается шефом Грузинского гренадерского полка.
Но главной наградой для полковника стало то, что, как написал один из его биографов XIX века, персы начали после взятия Мигри и сражения на Араксе «почитать его за колдуна и питать к нему какой-то суеверный страх».
В сентябре 1811 г. Котляревский получил приказ занять турецкую крепость Ахалкалаки (русским войскам приходилось воевать на два фронта – с Персией и Турцией), которую ранее так и не смог взять сам Гудович. Силы для взятия такой сильно укрепленной крепости у него были совершенно ничтожные (видно, не только персы, но и русское командование поверило в то, что он колдун): 2 гренадерских батальона и сотня казаков. Кроме того, он вообще не взял с собой артиллерии, которую в декабре, когда отряд выступил в поход, нельзя было бы перевезти через горы.
Котляревскому удалось в тяжелейших условиях непогоды перевести свои войска через высокогорную местность, но теперь перед ним стояла чрезвычайно трудная задача: скрытно подойти к крепости, которая была окружена безлесной местностью. Для этого он разделил свои силы на три колонны (одну из которых сам и возглавил) – в каждой из которых было по 200 гренадер и 20 стрелков. Кроме того, для имитации ложных атак и захвата селений неподалеку от крепости Котляревским были выделены три отдельных отряда по 20 человек.
Пожалованное в 1812 г. Грузинскому гренадерскому полку Георгиевское знамя с надписью «За отличную храбрость при взятии штурмом турецкой крепости Ахалкалака с 7 на 8-е число Декабря 1811 года»
Все три колонны сумели настолько незаметно подойти к крепости в ночь с 7 на 8 декабря, что персы увидели их только непосредственно у крепостного рва. Котляревский следующим образом в донесении главнокомандующему описал последовавший штурм Ахалкалаки: «Провидение спасло наш отряд тем, что он не был открыт в границах пашалыка. Никто не воображал, чтобы войско могло перейти в столь суровое время через горы. Солдаты же оспоривали первенство, кому первым идти на приступ. Подбежав к крепости, они, несмотря на свою усталость, в одно мгновение ока приставили к стене лестницы; было 3 часа пополуночи; капитан Шультен, бросившись с первыми гренадерами на ближайшую батарею, на которой было два орудия, мгновенно ею овладел, а потом устремился на другие две батареи с тремя орудиями и тоже стремительно их занял. Турки защищались отчаянно, но русские солдаты, рассвирепев, кололи их без пощады. В полтора часа времени крепость и цитадель, указанная проводником отряда, очищены. На батареях взято 16 орудий разной величины, до 40 пудов пороха и большое количество разных снарядов; кроме того, взяты два знамя».
Потери Котляревского были и на этот раз совершенно незначительны: один убитый и 29 раненых.
Показательно, что Котляревский, уходя, не разрушил крепость, а оставил в ней крохотный гарнизон во главе с майором Барановым. Он был уверен, что крепость эта занята навсегда и никогда уже не будет отбита персами, о чем свидетельствует оставленная им начальнику гарнизона инструкция: «Оставляя вас с батальоном в крепости Ахалкалаках, предписываю к непременному исполнению следующее:
1-е) Содержать гарнизон во всегдашней дисциплине и военной осторожности, чтобы неприятель, при каких бы то ни было силах, не мог гарнизону и крепости сделать вреда.
2-е) Все крепостные орудия привести в такое состояние, чтобы они могли действовать, и для сего, пересмотря оные с артиллерийским офицером, коему я дал предписание, ежели найдутся на какой батарее неисправные, то их снять и заменить с тех батарей, на коих находятся по два орудия, дабы, в случае нападения, действие было со всех батарей.
3-е) Дабы сделать крепость совершенно оборонительною, как надлежит быть крепости пограничной, срыть немедленно все домы, в форштате находящиеся, и выровнять место, чтоб в случае атаки неприятеля, не было ему ни малейшего ложемента».
За подвиг под Ахалкалаки Котляревский был произведен в 29-летнем возрасте в генерал-майоры, а все батальоны, участвовавшие в штурме крепости, получили Георгиевские знамена. Однако, опять-таки, важнее было то, что суеверный ужас вокруг его имени на Кавказе усилился до невероятной степени.
У персов были все основания для подобного отношения к молодому русскому генералу. Их силы, многократно (иногда в десятки раз) превосходящие численно русских войска, которые были подготовлены высокопрофессиональными британскими военными инструкторами и вооружены самым современным британским стрелковым оружием и артиллерией, Котляревский неизменно бил, а крепости, считавшиеся до того неприступными, захватывал своими незначительными силами.
Уже в марте 1812 г. Котляревский, командуя отрядом в составе 800 гренадеров и 200 казаков при трех орудиях, захватил крепость Кара-Ках, которая, как и ранее Ахалкалаки, считалась совершенно неприступной.
За взятие Кара-Каха Котляревский был награжден орденом Святой Анны 2-й степени и получил прибавку жалованья в 1200 рублей ассигнациями в год.
Вообще 1812 г. был для российской армии славен победами не только в боях с наполеоновским нашествием, но и на Кавказе.
Осенью давний противник Котляревского Аббас-мирза, узнав о взятии Наполеоном Москвы, решил, что теперь русские войска на Кавказе не смогут получить даже небольших подкреплений и он наконец добьется победы. Аббас-мирза собрал огромное для кавказских условий 30-тысячное войско (из них 14 тысяч составляли вымуштрованные британскими военными советниками солдаты регулярной армии) и начал подготовку к выступлению против русских сил после переправы через Араке. Отметим, что военными советниками при Аббас-мирзе состояли опытные британские офицеры, которые активно участвовали в процессе принятия им решений.
Котляревский, в свою очередь, решил традиционно использовать фактор внезапности и нанести персам упреждающий удар силами своего отряда (полторы тысячи гренадеров и егерей, 500 всадников-татар и казаков, шесть орудий).
Рано утром 19 октября отряд Котляревского переправился через Араке и сделал маневр, чтобы зайти в тыл персидской армии. Перед началом боя он издал приказ старшему после него штаб-офицеру, в котором отдавал распоряжения на случай своей гибели. Процитируем этот документ, который своим содержанием, всем духом презрения к смерти заставляет вспомнить о героях античности: «Предприняв атаковать персиян за Араксом, я сделал распоряжения, о которых вам известно; в случае смерти моей вы должны принять команду и исполнять по оным. Если б случилось, что первая атака была бы неудачна, то Вы непременно должны атаковать другой раз и разбить, а без того не возвращаться и отнюдь не отступать. Когда неприятель будет разбит, то стараться перевести на сию сторону кочующие близ Аракча народы, потом возвратиться. По исполнении сей экспедиции Вы должны донести о сем прямо главнокомандующему и представить диспозицию мою и приказ, отданный в отряде 18 октября 1812 года».
Одновременно Котляревский подписал диспозицию к атаке, строго соблюдая которую потом и действовал его отряд: «Первое и второе каре составляют батальоны Грузинского гренадерского полка, чтобы фузелерные роты (легкая пехота, вооруженная кремниевыми ружьями – «фузеями». – Авт.) составляли шестивзводное каре: взводы гренадер становятся по правую сторону первого фаса, а взводы стрелков – по левую, таким образом первый фас делается, для лучшего напора в штыки, о четырех взводах.
Третье каре составляет рота Грузинского гренадерского полка, 200 человек Севастопольского и карабинерная рота 17-го егерского полка; сия становится при сем каре так как гренадерские роты при первых двух каре.
Орудиям каждого каре быть в первом фасе; одному между взводом гренадер, а другому между взводом стрелков; в каждом каре к орудиям нарядить 20 человек самых надежных людей при офицере и унтер-офицере, которые должны быть неотлучно при оных.
Две роты егерей с майором Дьячковым выстраиваются вправо от правого каре, а рота, с майором Лентовским, влево от третьего каре, и составляют фланги.
В походе две роты егерей впереди; за ними рота гренадер первого каре, потом два орудия; за ними колонна из средины, после сего в таком же порядке другие два каре, а за оными рота егерей.
По переправе через Араке, тотчас выстраиваются каре, и как оные должны идти приказано будет.
Казачьи полки идут в авнгарде, отделив 50 человек в арьергард; а по переправе через Араке выстраиваются: Краснову вправо от первого каре, а Попову между первым и вторым, равняясь с задними фасами.
При приближении к лагерю третье каре и рота егерей атакуют левый фланг неприятеля; а первое и второе каре стараются как наипоспешнее пробежать к тылу лагеря неприятелей и атаковать средину, где расположена их пехота и артиллерия… Казачьи полки оба выстраиваются к тылу неприятеля; там, где ударит первое каре, колят и рубят всех бегущих.
Атаковать в штыки как можно быстрее, и тогда третий фас остается при орудиях, где и знамена.
Всем приказывается стрелять как можно меньше, чтоб никто не стрелял вверх и сзади; а когда пойдут в штыки, тогда совсем не стрелять, кроме орудий, и то разве откроются им толпы неприятеля.
Главный порядок атаки этой, в случае малых каких отмен по обстоятельствам, о том будет особое приказание».
Хотя Аббас-мирза и увидел приближавшуюся татарскую конницу, которая была авангардом русского отряда, но ввиду своего огромного численного превосходства не посчитал угрозу сколько-нибудь серьезной. Он был абсолютно уверен, что Котляревский просто производит демонстрацию и не решится на атаку. Поэтому Аббас-мирза не выстроил свою армию в боевой порядок и нападение русских войск на лагерь персов застало его полностью врасплох. В результате этого первого столкновения персидская армия бежала, оставив Котляревскому большие трофеи (в том числе и 36 британских фальконетов с надписью «От Короля над Королями Шаху над Шахами в дар»).
Аббас-мирза кроме потери значительной части артиллерии, снаряжения и обозов понес большие потери и в живой силе, но все же это еще далеко не было окончательным поражением его армии. Он сумел собрать оставшиеся силы и расположил их неподалеку – в Асландузе, где находилось хорошо оборудованное укрепление. Ошибкой Аббас-мирзы было то, что он, опять-таки, недооценивая Котляревского, не счел нужным расположить войска в самом Андалузском замке, укрепления которого были значительно сильнее.
Несмотря на понесенное поражение, сил у Аббас-мирзы более чем хватало для уничтожения отряда Котляревского. Поэтому «генерал-метеор» решил не дать персам оправиться от первоначального разгрома и вновь атаковать первым. Котляревский разделил свое войско на три колонны, которые должны были атаковать Асландуз с разных сторон, а кавалерию послал к Араксу, чтобы она там поджидала персидские войска после начала их бегства.
Внешне сумасшедшим было не только решение атаковать многократно превосходящего противника, располагавшегося в хорошо защищенном укреплении. Еще более сумасшедшим было решение основной удар нанести в наиболее сильное место укрепления, где была сосредоточена вся неприятельская артиллерия. Однако это только внешне казалось верхом безумия – недаром Котляревский говорил, что «действовать надо горячо, но с холодным разумом». В случае, если бы удалось скрытно подойти к расположенным на возвышенности пушкам (при которых было не слишком много пехоты, расположенной в других местах по периметру укреплений), то начиналась «мертвая зона» обстрела, и тогда полное преимущество получала атакующая пехота.
Благодаря ставшему проводником бывшему пленному русскому унтер-офицеру, который бежал из армии Аббас-мирзы, Котляревский сумел подойти незаметно непосредственно к персидским укреплениям и атаковал их в штыки с трех сторон. Персидская артиллерия была сразу же захвачена, а не ожидавшая нападения пехота и спешенная кавалерия обратились в беспорядочное бегство. Дальнейший бой свелся к преследованию и добиванию бегущих в панике персов. Часть персов бросилась к Араксу, где уничтожалась татарами и казаками, небольшая часть успела добежать до замка, но он немедленно был взят Котляревским штурмом.
Персидский историограф того времени, с полным на то основанием, написал, что Асландузское сражение являло собой «мрачную и кровавую ночь, которая поистине была примером для Страшного суда».
Аббас-мирза и его британские советники потерпели страшное поражение. Хотя официально в донесении Котляревского указывалось, что потери персов составляют 1 тысячу 200, на самом деле убитых было более 9 тысяч. На вопрос своего адъютанта, зачем он в несколько раз занизил потери армии Аббас-мирзы, Котляревский ответил: «Пишите так: ведь все равно не поверят, если мы скажем правду». Кстати, интересно, какими словами начал Котляревский свое донесение о победе: «Бог, ура и штык даровали и здесь победу войскам всемилостивейшего Государя».
Потери русского отряда составили всего 28 убитых и 99 раненых.
За великую победу при Асландузе Котляревский получает орден Святого Георгия 4-й степени и производится в генерал-лейтенанты.
Теперь последним опорным пунктом персов в регионе оставалась крепость Ленкорань в Талышинском ханстве, и в случае ее взятия Россия выигрывала бы войну в целом. Кроме того, обладание Ленкоранью позволяло угрожать самой Персии, значение чего для геополитических интересов России трудно было переоценить.
Понимая это, Петр Котляревский решил развить свой успех при Асландузе и взять Ленкорань со своим отрядом численностью в полторы тысячи гренадеров и 470 казаков при шести орудиях. По дороге он захватил укрепленную ранее по чертежам британских фортификаторов крепость Аркевань. Имя русского полководца было настолько грозным, что, узнав о приближении его отряда, почти 2-тысячный гарнизон бежал, оставив все пушки.
Правда, благодаря этой бескровной победе и так небольшие русские силы еще более уменьшились – Котляревский был вынужден оставить в Аркевани гарнизон в составе всей кавалерии и ста гренадер.
Таким образом, 26 декабря осаду Ленкорани (в которой был четырехтысячный гарнизон и сильная артиллерия) Котляревский начал, имея всего-навсего 1 тысячу 400 гренадеров и шесть орудий. Перед этим Аббас-мирза отдал приказ коменданту крепости Садык-хану: «Если сами горы восстанут на тебя – держись!» В ответ на это весь гарнизон дал клятву умереть, но не сдаться.
Имея подобный приказ, Садык-хан на предложение Котляревского капитулировать с гордым достоинством ответил: «Напрасно вы думаете, генерал, что несчастие, постигшее моего государя, должно служить мне примером. Один Аллах располагает судьбою сражения и знает, кому пошлет свою помощь».
Получив отказ коменданта крепости, Котляревский со своими слабыми силами, в условиях сильных морозов, начал готовиться к штурму. Генералом был разработан следующий план штурма, благодаря которому и удалось взять Ленкорань: «Составляются три колонны: первая – из шести рот Грузинского гренадерского полка, под командой полковника Ушакова; вторая – из трехсот пятидесяти человек Троицкого полка; третья – из трехсот тринадцати человек семнадцатого егерского полка и тридцати семи человек гренадер, под командой майора Терешкевича. В пять часов пополуночи колонны выступают из назначенных им пунктов, имея впереди стрелков, и следуют к крепости с крайней тишиной и скоростью; если неприятель не откроет огня, то стрелки отнюдь не стреляют, когда же от неприятеля будет сильный огонь, то стрелки тотчас бьют по неприятелю, а колонны наипоспешнее ставят лестницы и взбегают на батарею и на стены: первая колонна штурмует батарею и стену к Гямушевану, ставя одну лестницу на батарею, а прочие тотчас от оной вправо; третья колонна, Терешкевича, берет батарею, лежащую против моря к речке, и штурмует стену от оной вправо. Каждая колонна, как скоро возьмет назначенную ей батарею, тотчас поворачивает неприятельские орудия и стреляет картечью в середину крепости, между тем очищают стены от себя вправо и влево, а первая колонна отбивает поспешнее ворота, дабы впустить резерв; одна рота Грузинского гренадерского полка разделяется на две части для фальшивых атак: первая делает оную против батареи, к речке лежащей, и ежели возможность будет, то берет сию батарею, другая против батареи неприятельской, назначенной штурмовать; первой колонне тревожить неприятеля с левой стороны. Команды сии выступают вместе с колоннами и не тревожат неприятеля, пока не откроется сильный огонь по колоннам, тогда они поспешнее бегут к назначенным местам, кричат «Ура!» и бьют тревогу.
Барабанщики в колоннах отнюдь не бьют тревогу, пока не будут люди на стенах, и люди в колоннах не стреляют и не кричат «Ура!», пока не влезут на стену. Когда все батареи и стены будут заняты нами, то в середину крепости без приказания не ходить, но бить неприятеля только картечью из пушек и ружей. Не слушать отбоя – его не будет, пока неприятель совершенно истребится или сдастся, и если, прежде чем все батареи и все стены будут заняты, ударят отбой, то считать оный за обман, такой же, как неприятель сделал в Асландузе; сверх того, знать, что наши отбои будут бить три раза, который повторять всем барабанщикам, и тогда уже прекращается дело.
Резервом на прежних батареях состоять из остающихся от штурма людей; так как уже сказано в приказе, что отступления не будет, то остается теперь сказать, что если, сверх чаяния, которой либо колонны люди замнутся идти на лестницы, то всех будут бить картечью».
Перед штурмом в ночь с 30 на 31 декабря Котляревский издал приказ по отряду, суть которого можно свести к призыву «победить или умереть»: «Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию Российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно взять крепость или всем умереть, зачем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует; так докажем же ему, храбрые солдаты, что силе штыка Русского ничто противиться не может: не такие крепости брали Русские и не у таких неприятелей, как персияне, а сии против тех ничего не значат. Предписывается всем:
первое – послушание;
второе – помнить, что чем скорее идешь на штурм и чем шибче лезешь на лестницу, тем меньше урон и вернее взята крепость. Опытные солдаты сие знают, а неопытные поверят;
третье – не бросаться на добычь, под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают. По окончании же штурма приказано будет грабить и тогда все – солдатское, кроме что пушки, знамена, ружья со штыками и магазейны принадлежат Государю. Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь мне остается только сказать, что я уверен в храбрости опытных офицеров и солдат Кавказского гренадерского, 17-го егерского и Троицкого пехотного полков, а малоопытные Каспийского батальона, надеюсь, постараются показать себя в сем деле и заслужить лучшую репутацию, чем до сего между неприятелями и чужими народами имели. Впрочем, ежели бы сверх всякого ожидания кто струсил, тот будет наказан, как изменник. Здесь, вне границ, труса расстреляют или повесят, несмотря на чин».
Проводившийся по плану Котляревского штурм длился несколько часов. Об ожесточенности сражения тогдашний персидский историограф сказал в следующих выражениях: «При штурме Ленкорани бой был так горяч, что мышцы рук от взмахов и опусканий меча, а пальцы от беспрерывного взвода и спуска курка в продолжение шести часов сряду были лишены всякой возможности насладиться отдохновением».
Это не было преувеличением – во всемирной военной истории не так много боев, которые по напряженности и кровопролитности можно сравнить со штурмом Ленкорани. Даже привыкшие ко всему солдаты дрогнули во время атаки, но тогда их повел на штурм сам Котляревский, и после страшного боя внутри крепостных стен Ленкорань была взята.
Генерал при штурме получил три тяжелейших ранения – одно в ногу и два в голову. Как он сам писал, «в ту минуту, как силы меня оставляли, я, как бы в сладком сне, слышал высоко над своей головой победное «Ура!», вопли персиян и их мольбы о пощаде». Тяжелораненого генерала солдаты нашли в груде тел и сначала сочли его мертвым. Но Котляревский, услышав сказанные о нем слова, открыл глаза и сказал: «Я умер, но я всё слышу и уже извещен о победе нашей».
Персидские воины до конца исполнили свою клятву Аббас-мирзе. Из гарнизона крепости осталось только 300 израненных воинов, погибли также Садык-хан и его десять ханов, командовавшие войсками.
Но потери русского отряда тоже были тяжелыми по сравнению с предыдущими сражениями – 900 рядовых и 40 офицеров.
В донесении о взятии крепости Котляревский писал: «Я сам получил три раны и благодарю Бога, благословившего запечатлеть успех дела сего собственною моею кровью. Надеюсь, что сей же самый успех облегчит страдания мои. Впрочем, никакая потеря не может сравниться с важностью взятия крепости, о которой в перехваченных бумагах сардарю Садых-хану Аббас-мираза писал, ежели и целые горы войск восстали против него, он не должен колебаться, но защищать до последней капли крови сей ключ к сердцу Персии».
Взятие Ленкорани знаменовало собой окончание войны с Персией. После ее потери Тегеран был вынужден заключить триумфальный для Российской империи Гюлистанский мир. Дадим извлечение из данного мирного трактата, из которого ясна величина территориальных приобретений России, ставших возможными благодаря победам Котляревского: «Поелику чрез предварительные сношения между двумя высокими державами, взаимно соглашенность уже, чтобы постановить мир на основании status quo ad presentem, то есть дабы каждая сторона осталась при владении теми землями, ханствами и владениями, какие ныне находятся в совершенной их власти, то границей между империей Всероссийской и Персидским государством от сего времени впредь да будет следующая черта: начиная от урочища Одина-Базара прямой чертой чрез Муганскую степь до Едибулукского брода на реке Араке, оттоль вверх по Араксу до впадения в оную речки Капанакчая, далее же правой стороной речки Капанакчая до хребта Мигринских гор и оттуда продолжая черту межами ханств Карабагского и Нахичеванского, хребтом Алагезских гор до урочища Даралагеза, где соединяются межи ханств Карабагского, Нахичеванского, Ериванского и части Елисаветпольского округа (бывшего Ганжинского ханства), потом, от сего места межою, отделяющей Ериванское ханство от земель Елисаветпольской округи, также Шамшадильской и Казахской, до урочища Эшок-Мейдана, и от оного хребтом гор по течению правой стороны речки и дороги Гимзачимана по хребту уже Бамбакских гор до угла межи, Шурагельской; от сего же угла до верху снеговой горы Алагеза, а отсель по хребту гор межою Шурагельской между Мастарасом и Артиком до речки Арпачая… Его шахское в. в доказательство искренней приязни своей к е. в. императору всероссийскому сим торжественно признает как за себя, так и за высоких преемников персидского престола принадлежащими в собственность Российской империи ханства Карабагское и Ганжинское, обращенное ныне в провинцию под названием Елисаветпольская; также ханства Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское с теми землями сего ханства, кои ныне состоят во власти Российской империи; при том весь Дагестан, Грузию с Шурагельской провинцией, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию, равным образом все владения и земли, находящиеся между постановленной ныне границей и Кавказской линией, с прикосновенными к сей последней и к Каспийскому морю землями и народами».
Конечно, разгром Наполеона в 1812 г. затмил в истории достигнутые тогда же победы над Персией, но нельзя не согласиться с мнением Котляревского в связи с этим: «Кровь русская, пролитая в Азии, на берегах Аракса и Каспия, не менее драгоценна, чем пролитая в Европе, на берегах Москвы и Сены, а пули галлов и персиян причиняют одинаковые страдания».
За взятие Ленкорани генерал получил личную благодарность императора и был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени, но на этом его военная служба была навсегда закончена из-за тяжелейших ранений, страшно мучавших его до конца жизни.
Герой многих сражений был вынужден уехать со ставшего ему родным Кавказа в купленное на пожалованные царем деньги имение Александрово неподалеку от Бахмута.
Началась вторая половина жизни «кавказского Суворова», о которой так написал известный писатель XIX века граф Владимир Сологуб: «…он был, по собственным его выражениям, живым мертвецом и доживал век свой страдальцем».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.