Другие были времена

Другие были времена

Та война была высочайшим напряжением человеческого духа, и на ней было все: и героизм миллионов, безропотно умиравших в атаках на немецкие позиции, и трусость миллионов, сдававшихся в плен, и чудеса совестливости, и безмерные глубины подлости. Но определила победу масса, а эта масса, многонациональная по составу, была русской по мировоззрению. Нет ни малейших сомнений, что было множество подлецов, приписывавших себе победы и этой подлостью добывавших себе за них награды. Но масса летчиков на списки индивидуальных побед смотрела как на выдумки начальства и не потерпела бы никаких приписок несуществующих побед липовым асам.

Русские далеко не ангелы, они вполне способны жульничать по мелочам, но обязательно должен соблюдаться принцип «как все». Причем этот принцип свят. Мне не раз уже приходилось писать об этом свойстве коллектива с русским менталитетом. Так, к примеру, на каком-либо хозяйственном предприятии работники могут потихоньку что-то похищать, но это должно быть «по справедливости», т. е. все должны похищать понемногу. Если же кто-то хапнет больше, то на такого донесут, такого возненавидят, поскольку он не как все. Причем такой донос может принести вред и доносчику, и всем, но это не имеет значения — ненависть к человеку, не уважающему общество, превысит чувство осторожности. Поэтому гарантирую, что если бы в каком-то полку какой-либо летчик осмелился бы приписать себе не 1–2 («как все»), а десяток сбитых самолетов и получил за это орден, пусть и с благословения самого высокого начальства, то русские — это не немцы, они бы такое без последствий не оставили. Они такого летчика в ближайшем же бою бросили бы один на один с немецкими самолетами — выделился из коллектива, теперь и дерись один! А приписать по 10 самолетов всем летчикам в полку просто невозможно, да даже и с небольшими приписками, как вы видели из текста В.И. Алексеенко, начальство неустанно боролось.

Отсюда следует: самым главным контролером в борьбе с приписками были сами советские летчики, и если в каком-то полку были летчики, у которых список сбитых немецких самолетов был на 20–30 машин больше, чем у остальных, то можно не сомневаться, что на самом деле у них сбитых самолетов еще больше. Поэтому если меня спросят — почему ты веришь нашей статистике, может, и ее надо сокращать в 6 раз? Отвечу — сокращать ее уже некуда. Без нас сократили. К примеру, Покрышкин считал, что сбил 94 самолета, но ему считают все же только 59. Это не то, что у немцев.

Кроме того, СССР был чрезвычайно обюрокраченной страной, а у бюрократической системы есть особенности. В принципе можно, а иногда и требуется обманывать как угодно и кого угодно, но не начальство. В газетах, на собраниях — ври «о достижениях коллектива» сколько хочешь. Но если обманул начальство и особенно с целью личных благ (допустим — сохранения кресла, получения премии и т. д.), то должен радоваться, если тебя всего-навсего снимут с должности. Поскольку в УК СССР до последних дней была статья о приписках, а при Сталине она еще и действовала в сочетании со статьей об измене Родине.

Главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза А.А. Новиков, чтобы помочь своему родственнику, наркому авиапромышленности СССР, генерал-полковнику, Герою Социалистического Труда А.И. Шахурину справиться с выполнением месячных планов постройки боевых самолетов, заставлял авиационных военпредов во время войны принимать негодные самолеты, т. е. они приписывали негодные самолеты к годным. Ни война, ни Победа этого не списали. В 1946 г. все вскрылось, и оба за это сели. Не помогли ни звания, ни звезды. Дважды Герой свои 6 лет отсидел «от звонка до звонка» и немного больше. И ему еще повезло.

Потому что секретарю ЦК ВКП(б), герою обороны Ленинграда А.А. Кузнецову и заместителю Председателя Совета Министров СССР, председателю Госплана СССР Н.А. Вознесенскому совсем не повезло — их за приписки расстреляли. (Или точнее — и за приписки тоже.)

Поэт и писатель Феликс Чуев долгие годы записывал свои беседы с В.М. Молотовым. В декабре 1973 года он описал случайную встречу В.М. Молотова с уже упомянутым А.И. Шахуриным.

«…Гуляем втроем — Вячеслав Михайлович, Шота и я по аллее, параллельной железной дороге, вдоль забора. Навстречу нам идет Алексей Иванович Шахурин, нарком авиационной промышленности в годы войны. Старики любезно поздоровались и остановились поговорить. Сначала о том о сем — о здоровье, домашних делах и прочем. Молотов познакомил нас, и я, набравшись смелости, спросил:

— За что вы сидели, Алексей Иванович?

— Вот у него спросите, — ответил Шахурин, кивнув на Молотова, — он меня сажал.

— Скажите спасибо, что мало дали, — ответил Молотов, постукивая палочкой по льду.

Шахурин чуть задумался и посмотрел на меня:

— А ведь он прав. По тем временам могло быть и хуже. Сейчас за это дают Героя Социалистического Труда, а тогда могли расстрелять…»[106]

Да, другие были времена…