От автора

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

От автора

Несколько лет назад общество наше, особенно та его часть, что ревностно реагирует на «свое святое Я», было взбудоражено выходом в прокат многосерийного телевизионного фильма под емким и броским названием — «Штрафбат». Само название уже говорило о многом, в первую очередь — о том, что публике будет представлена одна не самая благовидная страница отечественной истории, причем страница истории Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, которая (как считают многие наши современники) должна оставаться вне критики и вне вдумчивого изучения. Все это — ради одного, дабы не поставить под сомнение любовь к Родине.

Военный обозреватель В. Баранец подметил в сериале «Штрафбат» следующие «ляпы и ошибки»:

«Этот многосерийный телефильм побил в рейтингах многие криминальные сериалы и даже «мыльные оперы». Миллионы зрителей смотрели его, разинув рот, — вот она, дескать, правда о войне. На самом деле в фильме полно неточностей.

По воле авторов фильма в придуманной ими воинской части бок о бок воюют офицеры, рядовые солдаты, освобожденные из лагеря «политические» и уголовники. Командует «сборной» штрафник капитан Твердохлебов.

На самом деле: командовали штрафными частями только строевые офицеры, чистые перед законом. А в самом штрафбате воевали только офицеры, не лишенные воинских званий. Поэтому ни рядовых солдат, ни уголовников там не могло быть и в помине. Их направляли в отдельные штрафные роты.

В фильме показана совершенно нереальная ситуация — рядовой Цукерман, получив два ранения, возвращается в батальон.

На самом деле: если штрафник был ранен, он сразу выводился в тыл и дальше участия в боевых действиях не принимал.

К штрафбату присоединяется православный священник отец Михаил. Он читает проповеди и благословляет солдат перед боем.

На самом деле: религиозная проповедь в расположении воинской части (любой, а не только штрафной), как и участие в боевых действиях человека в рясе в те времена воинствующего атеизма были напрочь исключены.

Один из главных героев сериала — вор в законе Глымов — признается, что убил «троих легавых и двух инкассаторов».

На самом деле: осужденный за бандитизм из лагеря на фронт все равно бы не попал. С такими статьями не брали.

В фильме особист заявляет Твердохлебову, что искупить вину перед Родиной можно только кровью, иначе из штрафбата не выбраться.

На самом деле: содержание в штрафбатах не превышало трехмесячного срока. Ранение или смерть в бою автоматически считались искуплением вины. А за подвиги и проявленную на поле боя доблесть из штрафбата отпускали досрочно.

Разведгруппа в фильме ходит в полный рост, не пригибаясь. Бойцы обязательно разводят костер у линии фронта, громко травят байки и хохочут в полный голос. Но враги этого не замечают и дают выкрасть «языка».

Штрафбат прикомандирован к гвардейской дивизии. Но ни у кого из гвардейцев нет соответствующих знаков отличия.

Половину фильма капитан Твердохлебов носит портупею задом наперед.

В немецких окопах враги все время сидят в форме вермахта, но в касках СС»[1].

Но не стоит забывать и еще одну очень простую истину: любовь к Родине — дело великое, но любовь к истине — не менее важное.

Видимо, этим и руководствовались те, кто создавал фильм о штрафниках, о нелицеприятных страницах нашего, уже ставшего достаточно далеким, прошлого.

Бесспорно, фильм далек от совершенства, в нем много такого, что вызывало справедливую критику, прежде всего со стороны профессиональных историков, тех, кто даже в художественном (я подчеркиваю — художественном) произведении готов усмотреть «отступление от исторической истины».

Но, господа, фильм художественный, его авторы и не претендовали на создание достоверного полотна, каждый сантиметр которого подтверждался бы документально.

Нет, авторов фильма волновало совершенно иное, их волновала судьба людей, оказавшихся в самом пекле суровой войны, на краю жизни и смерти, в условиях, когда жизнь человека не стоила и полушки, когда человек служил «пушечным мясом» для тех, кто стремился заработать очередную звездочку на свой погон или орден на свой — и без того тяжелый от наград — китель.

Этого как раз и не в состоянии были понять борцы за историческую справедливость, устроившие настоящий «шабаш» вокруг фильма, не удосужившись разобраться — кто есть кто и что есть что…

Но, с другой стороны, фильм послужил своеобразным катализатором для появления огромного количества материалов, посвященных все той же теме — штрафнику и его судьбе. Вот тогда уже из-под пера и историков, и журналистов, и, что очень важно, мемуаристов выходили объемные фолианты, в которых достаточно объективно повествовалось о судьбе штрафника. И слово это приобретало иной смысл, смысл трагический и величественный одновременно.

Фильм «Штрафбат» окрестили «мифом». Но те, кто так считал, сами порой создавали вокруг истории штрафных подразделений новые мифы. Вновь разгорались дискуссии; из забытья на свет Божий извлекались интереснейшие документы; судьбы тех, кого тщательно старались «забыть», занимали свое место в истории Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

Но многое еще остается за «семью печатями», квасные наши патриоты с неохотой уступают свои позиции, цепляясь за каждую запятую, каждый удачный случай остаться на своих, явно ущербных, позициях. (Примером тому могут служить дискуссии о «летающих штрафбатах».)

Да и мы сами не всегда внимательно вчитываемся в имеющиеся в нашем распоряжении документы, слишком поверхностно относимся к уже известным фактам и событиям, именам и судьбам, стремясь более к количеству, чем к качеству.

Еще долго нам предстоит бороться с мифами, их — достаточное количество, они заполоняют исследовательское поле, они не дают возможности быть объективными даже тогда, когда последняя, казалось, способна лишь вредить нашему имиджу. Но мы «владеем» той историей, которая была, и приукрашивать, как и умалчивать, не стоит. В противном случае ущербность настигнет не только наше прошлое, но и наше будущее.

Мы же не ставим перед собой цели жесткой дискуссии с теми, кто изначально будет считаться нашими оппонентами. Это — не наше, это — не для нас. Мы, наоборот, готовы (и будем) прислушиваться к аргументам наших визави, тех, кто в отличие от нас готов оценивать штрафбаты и штрафроты как обычное явление, свойственное вооруженным силам любого государства, особенно того, что втянуто в затяжной конфликт. Именно в условиях этого конфликта проявляются самые радикальные стороны человеческого характера, стороны, диаметрально противоположные друг другу: храбрость и трусость, отвага и отчаяние, самопожертвование и боязнь за собственную жизнь.

Но, напомним, история нашей страны отлична от истории других стран, нашего общества от других обществ хотя бы в силу ментальности нашего народа, из которого, как известно, можно сваять и икону и топор.

И еще одно.

Война есть война. И шла она — порой и зачастую — вопреки тем писаным законам, согласно которым должна была существовать та или иная армия. И это в первую очередь очень важно для вооруженных сил нашего Отечества. Почему-то наши радетели «исторической правды» забывают о столь простой истине, согласно которой не все возможно уложить в прокрустово ложе законов, особенно в условиях военных действий, когда человек не только защищает свое Отечество, но и стремится сохранить собственную жизнь, даже — вопреки законам и уставам, приказам и долгу. Было бы наивным верить в то, что армия в условиях Великой Отечественной войны 1941–1945 годов действовала сугубо в рамках закона. (То есть армия представляла собой хорошо отлаженную «машину», где действия каждого винтика подчинены букве закона.)

Да нет, конечно.

Откройте книги Виктора Астафьева, и все станет на свои места — воевали и жили на войне так, как не только требовал устав и закон, но и подсказывала собственная совесть, собственные представления об окружающем мире.

И то же (даже в большей мере) можно сказать о штрафбатах и штрафротах, о штрафниках, хлебнувших лиха в гораздо больших пропорциях, чем даже ставшие уже легендарными «Ваньки-взводные». (Что, они жили свой короткий век исключительно по приказу Верховного главнокомандующего? Чушь все это.) Я уж не говорю о высшем командном составе, для которых война — совсем иное, чем для их подчиненных. Давно уже из-под грифа «Секретно» ушли документы о не всегда достойном поведении генералов наших и маршалов, тех, кто командовал армиями и фронтами. (Что, и они жили и воевали исключительно по букве приказа Верховного главнокомандующего? Да чушь все это.) Человек всегда остается человеком, он, даже защищая свою родину, свой кров, свою семью (или в обратном порядке), защищает свою собственную жизнь, и защита эта входит в прямое противоречие с теми законами, которыми власть настойчиво рекомендовала руководствоваться своим подчиненным.

Но и власть можно понять: репрессии с ее стороны, усилившиеся особенно в условиях военной ситуации, объясняются одним — стремлением обеспечить собственную безопасность, собственные достижения, собственное государство, подвергнутое нападению извне.

Законы законами, приказы приказами, а жизнь остается жизнью. С этим ничего не поделаешь. Так и с историей штрафбатов: конечно, существовали приказы, которыми руководствовалось военное начальство, создавая и используя штрафные подразделения, но штрафроты и штрафбатальоны жили и своей, собственной жизнью, выбирая для себя свои нормы существования. Добавьте к этому ярко выраженную — у многих военачальников — тягу к «самостийности», и картина будет более-менее полной и объективной.