Последний бой

Последний бой

К началу 1915 года Россия на фронтах Первой мировой войны потеряла 1,35 миллиона человек убитыми, ранеными и пленными из 5,5 миллиона, которые у нее были до начала войны. Русские артиллерийские батареи молчали из-за нехватки снарядов.

В таких условиях Россия решила предпринять в некотором смысле контр-действия. Ставка Верховного главнокомандующего на 1915 год планировала ведение широких наступательных операций. Первоначальный план, разработанный генерал-квартирмейстером Ставки генералом Ю. Н. Даниловым, предусматривал ведение наступательных операций на северо-западном направлении в сторону Восточной Пруссии с последующим переносом направления главного удара на Берлин. На юго-западном направлении планировалась оборона.

Однако такой план кампании 1915 года вызвал серьезные разногласия в высшем командовании российской действующей армии. С резкими возражениями выступили командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов и его начальник штаба генерал М. В. Алексеев. Они полагали, что в интересах России следует, прежде всего, разгромить Австро-Венгрию. По их мнению, путь на Берлин лежал не через Восточную Пруссию, а через венгерские равнины и Вену.

Ставка Верховного главнокомандующего не проявила твердости в своем решении. Был найден компромиссный вариант: готовить одновременный удар и против Восточной Пруссии, и против Австро-Венгрии. Между тем такое наступление по двум расходящимся направлениям не соответствовало реальным возможностям российской армии.

К началу января 1915 года армии левого крыла Юго-Западного фронта занимали растянутое положение вдоль Карпатского хребта. Они вели оборонительные бои с австрийскими войсками, прикрывавшими пути на Венгерскую равнину.

В начале 1915 года в полосе Юго-Западного фронта русское командование начало готовить прорыв вражеской обороны в Карпатах силами 8-й армии генерала А. А. Брусилова. Неприятель, в свою очередь, для предстоящего наступления перебрасывал сюда войска с сербского фронта и с левого берега Вислы. В помощь Австро-Венгрии Германия в Карпаты направила около 90 тысяч человек. В полосе от Самбора до румынской границы против двух российских корпусов было сосредоточено до семи с половиной австро-германских. «По соотношению сил и степени их готовности, – писал А. М. Зайончковский, – участь Карпатской операции предрешалась уже не в пользу русских».

9 (22) – 11 (24) января германо-австрийские войска перешли в наступление в полосе Юго-Западного фронта от Буковины до Мезолабурча, нанося два удара: один от Ужгорода на Амбар, другой – от Мункача (Мукачев) на Стрий. Они намеревались, преодолев Карпаты, выйти на линию Перемышль, Стрий и затем продвигаться в направлении Львова.

Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов отдал директиву 8-й армии, усиленной 22-м корпусом, сдерживая противника частью сил восточнее Ужокского перевала, главными силами наступать на Гуменное и Ужгород, нанося главный удар во фланг и тыл австро-венграм, продвинувшимся на Самбор.

Весь январь и февраль 1915 года в заснеженных Карпатах шли ожесточенные кровопролитные бои. Армии генерала А. А. Брусилова пришлось оставить предгорья Карпат и отойти к Пруту и Днестру. Вновь сформированная 9-я российская армия (командующий генерал от кавалерии П. А. Лечицкий) пришла на помощь 8-й армии, и наступавший противник был остановлен.

К марту 1915 года боевые действия в Карпатах приобрели характер фронтального противостояния двух сторон, которое время от времени нарушалось проведением частных операций.

В январе 1915 года 48-я дивизия заняла главный карпатский гребень на линии Альзопагон – Фельзадор и закрепилась на достигнутом рубеже. В феврале Корнилов был произведен в генерал-лейтенанты. Его имя получило широкую известность в армейской среде.

В то же время боевые действия в Карпатах происходили в крайне сложных условиях. Сильный мороз, снег – по грудь. Наступать в таких условиях было практически невозможно, и обе стороны перешли к обороне, ограничиваясь перестрелкой.

Но любому затишью на войне непременно приходит конец. 2-я германская армия генерала Августа фон Макензена в составе десяти дивизий при 700 орудиях перешла в наступление в полосе 3-й русской армии (командующий генерал Радко Дмитриев), в которой имелось немногим более пяти дивизий и 160 орудий. Вскоре фронт 3-й армии был прорван в районе Горлицы. В связи с продвижением противника в глубину угроза нависла над правым флангом 8-й армии, где оборонялся 24-й корпус генерала А. А. Цурикова и 48-я пехотная дивизия генерала Л. Г. Корнилова.

В апреле 1915 года 48-я дивизия занимала укрепленные позиции левого боевого участка 24-го корпуса в тридцати километрах юго-западнее Дуклы. Справа находилась 49-я дивизия этого же корпуса, слева 12-я дивизия 12-го корпуса. В последних числах апреля германские и австрийские войска под общим руководством фельдмаршала Августа Макензена, разгромив главные силы 3-й русской армии, вышли во фланг и тыл 24-го корпуса. Вскоре после этого дивизия Корнилова была разгромлена, а сам он попал в плен. При этом официальная версия их выглядела примерно так: «В апреле 1915 года, прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат силами одной своей «Стальной» дивизии, генерал Корнилов, взявший на себя в момент гибели дивизии личное командование одним из батальонов, был дважды ранен в руку и ногу и в числе всего лишь 7 уцелевших бойцов батальона, в течение четырех суток до конца пытавшихся прорваться к своим, в итоге (после упорного штыкового боя) попал в австрийский плен».

На самом деле события развивались следующим образом.

Угроза, нависшая над его правым флангом, вынудила генерала Цурикова отдать приказ на отступление. В первой половине суток 23 апреля 48-я дивизия, оставив двадцатикилометровый укрепленный рубеж, отошла на 25–30 километров, заняв необорудованный в инженерном отношении рубеж. Поздно вечером Лавр Георгиевич получил новый приказ об отходе дивизии на рубеж Рогл – Сенява, отстоящий в 15–20 километрах. Командир корпуса уехал в тыл, предоставив организацию отхода соединений командирам дивизий.

Объективно говоря, 48-я дивизия вполне могла избежать окружения. Но Корнилов, не имея информации от соседей, неправильно оценил обстановку. Вместо того чтобы быстрее выполнить полученный приказ, он предавался иллюзиям о переходе в наступление во фланг группировки противника, теснившей части соседней 49-й дивизии. Тем временем бригада 2-го германского корпуса, используя отход 49-й дивизии, уже заняла господствующие высоты на путях отхода частей 48-й пехотной дивизии.

Генерал Корнилов приказал 192-му полку, двум батальонам 190-го и батальону 189-го полков отбросить противника. Но атака, проведенная без поддержки огня артиллерии, не удалась. Наступающие, понеся тяжелые потери, залегли и окопались. Утром 24 апреля Корнилов послал командиру корпуса в Кросно следующее донесение: «Положение дивизии очень тяжелое, настоятельно необходимо содействие со стороны 49-й дивизии и 12-го корпуса». Но генерал Цуриков получил это донесение лишь вечером этого дня и никаких мер предпринять не успел.

Уже к полудню 24 апреля Лавру Георгиевичу стало ясно, что в случае дальнейшего промедления с отходом дивизии дело может принять дурной оборот. Поэтому он приказал артиллерийской бригаде выдвигаться через Мшану и Тилову на Дуклу, а оттуда через Ясионку и Любатовку на Ивонич. Однако при подходе к Мшану выяснилось, что в Тилове немцы. Тут же было отправлено новое донесение командиру корпуса. Артиллерийская бригада под командованием полковника Трофимова стала вести огонь по врагу. Вскоре для ее поддержки прибыл 189-й пехотный полк. Но во время развертывания для атаки он попал под мощный огонь пулеметов со стороны Мшаны. Солдаты в панике бросились в лес. Через несколько часов австрийцы пленили около трех тысяч человек.

К 18 часам немецкие войска заняли Дукл, а передовые части австрийцев – Тржициану. Кольцо окружения сомкнулось. Капитуляция в таких условиях была бы вполне естественной. Никто бы в те годы не стал бы судить командира дивизии за то, что он не желает губить понапрасну людей. Но Корнилов не был бы Корниловым, если бы не попытался вырваться из кольца окружения.

В наступивших сумерках дивизия пошла на прорыв. Удача улыбнулась только 191-му полку и батальону 190-го полка. Прикрывавший отход батальон 192-го Рымникского полка полег почти полностью. Однако были сохранены знамена всех полков.

С рассветом огонь противника обрушился на оставшиеся в окружении подразделения со всех сторон. Русские отчаянно отбивались. На предложение немецкого парламентера сдаться генерал Корнилов ответил, что он не может этого сделать без разрешения на то старшего командира. После этого он, предварительно в приказе по соединению сложив с себя командование дивизией, с группой офицеров штаба скрылся в лесах.

Информация о бегстве командира быстро распространилась среди остатков 48-й пехотной дивизии. Вскоре почти три с половиной тысячи солдат и офицеров оставшихся в живых, сдались немцам. Сам Корнилов, раненый в руку и ногу, и те семь человек, что ушли с ним, несколько суток без пищи и медикаментов блуждали по горам, надеясь перейти линию фронта. 28 апреля их, совершенно обессилевших, также взяли в плен австрийцы. На следующий день австрийские газеты сообщили: «Вчера нашими славными войсками взят в плен тяжело раненый генерал Корнилов, начальник 48-й пехотной дивизии».

Действия 48-й дивизии, несмотря на печальный исход, были высоко оценены командующим войсками Юго-Западного фронта генералом И. И. Ивановым, который обратился в вышестоящие инстанции с ходатайством о награждении доблестно сражавшихся частей дивизии и особенно ее командира. В частности, всем нижним чинам были жалованы Георгиевские кресты, а отличившимся в боях офицерам – ордена Святого Георгия 4-й степени.

Георгиевское оружие «За храбрость».

Но непосредственный начальник Корнилова командир корпуса генерал А. А. Цуриков считал Лавра Георгиевича ответственным за гибель 48-й дивизии и требовал суда над ним. Правда, его голос был не услышан из за дифирамбов, которые пел Корнилову генерал Иванов.

Иванов не только не слышал какие-либо отрицательные моменты о действиях Л. Г. Корнилова, но и умышленно глушил их. Так, в деле Оперативного отделения Управления генерал-квартирмейстера Юго-Западного фронта (ч. II, стр. 146) была впоследствии обнаружена следующая телеграмма командующего Н. И. Иванова, отправленная им 26 апреля во Львов генералу Половцеву. Она гласила: «Прошу принять самые решительные меры по содержанию передаваемой ниже относительно генерала Поповича-Липовац, части телеграммы начальника штаба 3-й армии, который сообщает следующее: «Раненый в бедро генерал Попович-Липовац эвакуировался во Львов и с пути прислал телеграмму панического содержания, в которой изображает бой 48-й дивизии в весьма субъективной окраске страждущего от ран человека. Крайне необходимо принять меры к тому, чтобы во Львове его рассказы не произвели вредного впечатления и весь прекрасный бой этой дивизии не получил бы одностороннего освещения».

При этом нужно заметить, что черногорец Попович-Липовац, кавалер четырех солдатских и офицерского георгиевских крестов, старший адъютант (начальник штаба. – Авт.) пехотной бригады корниловской дивизии, по всей видимости пытался высказать какую-то правду о бое 48-й дивизии. Но эта правда тогда была уже никому не нужна.

Впоследствии не был услышан и другой человек – генерал-майор Генерального штаба Е. И. Мартынов, который в книге «Корнилов. История попытки переворота» так описывает данные события.

При общем отступлении русских армий под ударами Макензена 48-я дивизия имела полную возможность отойти и погибла лишь вследствие безобразного управления войсками со стороны командира корпуса Цурикова, и особенно самого Корнилова, который неверно оценивал обстановку, не исполнял приказаний, не поддерживал связи с соседней 49-й дивизией, не сумел организовать отступательное движение, а главное, неоднократно менял свои решения и терял время. Из состава 48-й дивизии заблаговременно отступили Ларго-Кагульский полк и батальон очаковцев, а также были сохранены знамена всех полков, отправленные со своим прикрытием в обоз второго разряда. Остальные части дивизии были окружены австрийскими и германскими войсками к югу от местечка Дукла.

Днем 23 апреля австрийцы захватили врасплох 48-ю артиллерийскую бригаду, стоявшую в резервном порядке между деревнями Мшана и Тилова, при этом спаслось только пять орудий, вывезенных взбесившимися лошадьми. Затем вечером того же дня близ деревни Тилова после беспорядочного сопротивления было взято австрийцами из состава 48-й дивизии около 3 тысяч пленных.

В заключение Мартынов пишет так: «7 мая (24 апреля) остатки этой дивизии появились на высоте Хировагора, перед войсками генерала фон-Эммиха. На предложение немецкого парламентера сдаться начальник дивизии ответил, что он не может этого сделать, сложил с себя командование и исчез со своим штабом в лесах. Вслед за этим 3 500 человек сдались корпусу Эммиха. После четырехдневного блуждания в Карпатах генерал Корнилов 12 мая (29 апреля) со всем своим штабом также сдался одной австрийской войсковой части».

Примерно то же самое в книге «На трудном перевале» пишет бывший военный министр Временного правительства А. И. Верховский. Он отмечает, что сам Корнилов с группой штабных офицеров бежал в горы, но через несколько дней, изголодавшись, спустился вниз и был захвачен в плен австрийским разъездом. Генерал Иванов пытался найти хоть что-нибудь, что было бы похоже на подвиг и могло бы поддержать дух войск. Сознательно искажая правду, он прославил Корнилова и его дивизию за их мужественное поведение в бою. Из Корнилова сделали героя на смех и удивление тем, кто знал, в чем заключался этот «подвиг».

Не исключено, что эти утверждения недалеки от истины. Известно, что по факту дуклинской катастрофы специальной комиссией было начато следствие. Но оно прекратилось после возвращения Лавра Георгиевича из плена.

28 апреля 1915 года, спустя всего несколько дней после гибели дивизии и до получения каких-либо материалов расследования этого случая, император Николай II подписал Указ о награждении генерала Корнилова за эти бои орденом Святого Георгия 3-й степени.