Начало войны на Баренцевом море

Начало войны на Баренцевом море

В 00.56 22 июня 1941 года Военный совет Северного флота получил по радио приказание наркома ВМФ адмирала Николая Кузнецова перейти на оперативную готовность № 1. В 01.15 по флоту был дан сигнал о введении оперативной готовности № 1, что и было сделано в 04.25. Подробности о дальнейшем развитии событий 22 июня 1941 года читатель при желании сможет узнать из «Боевой летописи Военно-морского флота 1941–1942».

За первую военную неделю эсминцы и сторожевые катера Северного флота обеспечивали перевод из Мурманска в Мотовский залив транспортов с пополнением для подразделений 14-й стрелковой дивизии, занимавших Титовский укрепрайон. На переходе морем они подверглись нескольким безуспешным атакам гитлеровских самолетов, взлетавших с финских аэродромов, иного противодействия противника не было. Финляндия официально объявила войну СССР только 26 июня, а гитлеровские горные стрелки перешли советско-финскую границу в ночь на 29 июня. Таким образом, у советского командования было не меньше недели, чтобы подтянуть резервы и организовать оборону.

24 июня по приказу командующего Северным флотом контр-адмирала Арсения Головко началось формирование Йоканьгской военно-морской базы. В ее состав было включено два пограничных сторожевых корабля, плавбаза и подводная лодка Щ-403.

В связи с угрозой воздушных налетов нарком ВМФ приказал с 27 по 29 июня вывести из Кольского залива в Белое море суда гражданских ведомств. Северный флот был не в состоянии обеспечить их охрану, поэтому более 100 судов, траулеров и мотоботов пошли в Белое море самостоятельно. Немецкая и финская авиация не противодействовали переходу, и все суда успешно пришли в Архангельск.

Однако Государственный Комитет Обороны СССР и наркомат ВМФ перед командованием Северного и Тихоокеанского флотов не сразу поставили конкретные задачи по организации обороны арктических районов Севморпути. Только осенью 1941 года на берегах Новой Земли установили: по четыре 76-мм орудия у западных входов в проливы Югорский Шар и Маточкин Шар, одно 76-мм (без боезапаса) и одно 37-мм орудия на северном мысе Желания. Для защиты порта Диксон и основных угольных складов западного сектора Севморпути сюда доставили 3 полубатареи из шести 45-152-мм орудий. Но и эти оборонительные действия явно запоздали: для их надлежащего выполнения требовались свободные ресурсы и время, а их не было – наступила арктическая зима.

Было нечем срочно пополнить состав флота – ведь на строительство боевых кораблей требуются годы. Поэтому уже 22 июня началась массовая мобилизация судов рыбопромыслового флота. До середины сентября за счет призванных на военную службу гражданских судов Северный флот получил 27 сторожевых кораблей, 53 тральщика, 50 сторожевых катеров, 4 минных и 1 сетевой заградитель, 3 плавбазы, 3 брандвахтенных и 5 посыльных судов. Капитаны рыбопромысловых судов превращались в командиров боевых тральщиков и сторожевых кораблей, штурманы и механики – в командиров БЧ-1 и БЧ-5, а экипажи – в краснофлотцев. Все вновь назначенные командиры были отличными специалистами мирного, рыбацкого, но не военно-морского дела, и набираться военных знаний им пришлось уже в боевой обстановке.

Вооружение новых кораблей Северного флота (бывших гражданских судов) было недостаточным и во многом устаревшим (например, 75-мм пушки «Линдер», которые использовались еще в Первой мировой войне, зенитные пулеметы М-1 – станковые «максимы» времен Гражданской войны). Малые глубинные бомбы новых «охотников» были эффективны только при взрыве рядом с корпусом подлодки, но для этого в нее еще надо было попасть! А на борту не было даже элементарного гидролокатора или шумопеленгатора. Кроме того, «новобранцы» СФ не могли тягаться в скорости с гитлеровскими подлодками. Не лучше было вооружение и у новых тральщиков.

С началом войны в оперативное подчинение СФ перешли ледокольных пароходы и гидрографические боты Главного управления Севморпути (ГУ СМП), а также 1-й и 4-й Северные отряды пограничных судов морпогранохраны НКВД (5 сторожевых кораблей типа «Нептун» и «Бриллиант», 20 сторожевых катеров). В состав авиации флота были включены 2-я группа полярной авиации под командованием Ильи Мазурука и отряд гражданского воздушного флота.

На Северном флоте активизировались работы по налаживанию службы наблюдения и связи (СНиС). Кроме того, командованию СФ было передано в оперативное управление более 20 полярных станций ГУ СМП. На эти станции были возложены те же обязанности, что и на штатные посты СНиС. Такое объединение должно было существенно расширить возможности Северного флота в арктическом бассейне, ведь практически все полярные станции СМП имели надежные радиоканалы связи. Однако совместной работе полярных станций и постов СНиС постоянно мешали межведомственные разногласия между командованием СФ и ГУ СМП.

В 1941 году Кригсмарине вроде бы мало внимания уделяли северо-восточной части Баренцева моря. И тем более Карскому морю. Сегодня такая невнимательность позволяет некоторым советским военным историкам утверждать, что нацисты появились в Карском море только летом 1942 года. Но они совершенно не принимают во внимание, что на бочках с топливом в хранилище, созданном в дельте реки Лены, стояла маркировка «1940, Kriegsmarine». А также встречу 4 октября 1941 года гидрографического судна «Академик Шокальский» с неизвестной немецкой подлодкой у новоземельского мыса Спорый Наволок.

К сожалению, в советской историографии почти нет публикаций о реальной обстановке в тот тяжелейший период на Баренцевом море. Только в монографии «Немецкие подводные лодки в Арктике. 1941–1942» Андрей Сергеев отметил, что первые шесть месяцев войны с фашистской Германией показали неспособность Северного флота активно бороться с германскими подводными лодками. Цифры потерь подводных сил Кригсмарине, которые повсеместно использовались в советской литературе, сегодня не подтверждаются. Ведь в составе кораблей СФ практически не было эскадренных миноносцев, имевших на вооружении гидроакустические приборы, а надежды на рыболовные траулеры (новые сторожевики) были ничем не обоснованы, ведь эти гражданские суда совершенно не подходили для противолодочной обороны. Лишь двум гитлеровским подлодкам были нанесены повреждения, заставившие их досрочно вернуться в базу. До конца первого военного года немецкие подводники потопили 7 боевых советских кораблей и транспортных судов, а пароход «Мария Ульянова» серьезно повредили. От чудовищных потерь в Баренцевом море тогда нас спасла близорукость разработчиков плана «Барбаросса»: только в середине июня 1941 года была создана упоминавшаяся группа генерал-адмирала Германа Бёма, состоявшая из 1-го и 2-го сторожевых соединений, куда вошли вышеупомянутые финские и бывшие норвежские миноносцы. И лишь 11 июля в Варангер-фиорд была перебазирована 6-я флотилия эскадренных миноносцев типа «Карл Гальстер», а в конце июля – четыре подлодки типа VII–C. До конца года к ним присоединились еще пять гитлеровских субмарин того же типа.

После войны стало известно, что германские подлодки часто ожидали подхода конвоев под прикрытием острова Кильдин. Экипажи транспортов, предвидя окончание перехода, в треугольнике полуостров Рыбачий – остров Кильдин – вход в Кольский залив ослабляли наблюдение за водой и переключали внимание верхней вахты на обнаружение немецких самолетов. Правда, не для всех «серых волков» такое ожидание заканчивалось благополучно. Так, в 2002 году гидрографы Северного флота обнаружили у восточной оконечности острова Кильдин на небольшой глубине затонувшую нацистскую субмарину с выдвинутым шнорхелем. Это дает основание предположить, что незваная гостья была уничтожена при нахождении ее на боевой позиции.

Баренцево море оставалось единственной ареной ожесточенных боев на Севере лишь в 1941 году. Летом 1942-го они развернулись уже и в Карском море.