Некоторые выводы

Некоторые выводы

По прошествии более 20 лет приднестровский конфликт изменил свою сущность и на локальном уровне превратился в поле противостояния политических и экономических интересов элит по разным берегам Днестра. На международном уровне конфликт трансформировался в соперничество влияния международно-значимых игроков. В этом и состоит так называемая интернационализация конфликта (его уровень отражен в формате «5+2» переговорного процесса).

Этапы переговорного процесса, начиная с 1995 года, интересны с точки зрения истории замораживания конфликта. Инициаторы замораживания конфликта преследовали цель откладывания решения до его размораживания в выгодной для себя конъюнктуре и с выгодными последствиями. При этом необходимо отметить, что за последние 4–5 лет заморожен не только сам конфликт, но и переговорный процесс.

Разрешение ситуации невозможно без возобновления переговорного процесса. Возврат к положению status quo antes 3 марта 2006 года маловероятен. Переговорный процесс может быть более или менее успешным в рамках «пакетного соглашения», предусматривающего разрешение экономических, торговых и социальных проблем, синхронизацию продвижения отмеченных решений с вопросами статуса Приднестровья и гарантий со стороны международных игроков. Предшествовать разрешению конфликта должна политика мер по установлению доверия.

Подводя предварительный итог, стоит сказать, что приднестровский конфликт, скорее всего, останется еще долго в «замороженном» состоянии. По всей видимости, Кремль воспользуется ситуацией, создавшейся после признания Косово, чтобы утвердиться в качестве чуть ли не единственного поборника международного права. Скорее всего, Россия не будет признавать независимость Приднестровья, но усилит экономическую и политическую помощь региону в рамках так называемой пуэрториканской модели ассоциированного членства.

Альтернативой поддержания «замороженного» состояния конфликта является быстрое решение, выгодное России (союз двух равноправных субъектов с правом вето для Приднестровья и военным присутствием России в регионе). Однако на данном этапе никакие властные элиты Молдовы, невзирая на партийную принадлежность, не рискнут пойти на признание равного статуса Приднестровья с правобережной Молдовой, в обновленной конституционной модели. Такой вариант вызвал бы массовые протесты в Кишиневе и опасную дестабилизацию внутриполитической ситуации на правом берегу Днестра.

История с Меморандумом Козака показательна в этом смысле, а октябрьские инициативы президента Воронина только подтверждают, что если самая сильная партия республики Молдова, обладающая парламентским большинством, не отважилась на признание равносубъектности с Приднестровьем, то более слабые политические силы вряд ли сделают это.

Молдова не может даже отказаться от Приднестровья, признав его независимость. Такой вариант потребовал бы решения Бендерской проблемы и проблемы сел левобережья Днестра, находящихся под юрисдикцией Кишинева. Решение этих проблем в одиночку невозможно, разве что уступить все и вся, что чревато крупными неприятностями для тех, кто на такое решится.