Идет война народная

Идет война народная

Начало Великой Отечественной войны повлекло за собой новую серию бандитских вылазок в Шатойском, Галанчожском и Чеберлоевском районах.[149] По данным правоохранительных органов:

«На июль 1941 г. в республике были зарегистрированы 20 террористических группировок (84 чел.). На их счету убийства оперуполномоченного РО НКВД Грязнова, прокурора Гадиева, оперуполномоченного Мерхелева, директора МТС Очеретлова, милиционера Лаухтина, народного судьи Албогачиева, участкового уполномоченного РО НКВД Додова, депутата Верховного Совета Чечено-Ингушской республики Джангураева, селькора М. Сатаева, председателя Беноевского сельсовета Бекбулатова, начальника бригадмилиции Т. Хуптаева, активистов А. Манцаева, А. Есиева и др.».[150]

8 июля 1941 года Лаврентий Берия подписал приказ № 00792 «О проведении чекистско-войсковой операции в Ахалхевском районе Грузинской ССР» с целью «ликвидации остатков чеченских банд, укрывшихся в Хильдихароевском и Майстинском ущельях Ахалхевского района Грузинской ССР». Хотя данная мера оказалась малоэффективной, да и направлена она была против конкретной банды, оперирующей в определенном районе.

На опасную ситуацию Заседание Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) среагировало так:

«Заслушав доклад народного комиссара внутренних дел тов. Албогачиева о борьбе с бандитизмом и дезертирством в республике, бюро обкома ВКП(б) отмечает, что тов. Албагачиев и зам. наркома тов. Шеленков все еще не перестроили свою работу на военный лад… Бюро обкома ВКП(б) считает совершенно нетерпимым, когда в результате благодушия и беспечности в период военного времени решительный удар по бандитизму и дезертирству не нанесен и, как следствие этого, в республике значительно усилился бандитизм и дезертирство, участились случаи террористических актов над работниками республики…»[151]

Несмотря на принимаемые меры, подавить активность бандитов не удалось. По данным НКВД, за август – ноябрь 1941 года в вооруженных выступлениях приняли участие до 800 человек.[152] С 10 июля по 10 октября 1941 года на территории Чечено-Ингушетии было ликвидировано пять бандитских группировок (26 человек), в ходе оперативно-розыскных мероприятий арестовано 411 человек (шесть бандитов, 51 бандпособник, 32 скотоконокрада, 140 бежавших из мест заключения, 145 дезертиров, 11 уклоняющихся от мобилизации в армию и т. д.), изъято 37 единиц огнестрельного оружия.[153]

Одна из причин бессилия властей была озвучена на заседание Бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) 5 июля 1941 года. Было указано, что «тов. Албогачиев, возглавляя НКВД Чечено-Ингушской АССР, всеми путями отмежевывается от участия в борьбе с террористами».[154] Что неудивительно, поскольку он имел родственников среди бандитских отрядов в Назрани, поддерживал переписку с Хасаном Исраиловым и другими лидерами бандформирований. В ходе одной из чекистско-войсковых операций военнослужащими 263-го полка Тбилисской дивизии войск НКВД был обнаружен вещмешок Исраилова с его дневником и перепиской. В этих документах находилось и письмо от Албогачиева, где говорилось:

«Дорогой Терлоев!

Привет тебе! Я очень огорчен, что твои горцы раньше положенного времени начали восстание. Я боюсь, что если ты не послушаешь меня, и мы, работники республики, будем разоблачены… Смотри, ради аллаха, держи присягу. Не назови нас никому.

Ты же разоблачился сам. Ты действуй, находясь в глубоком подполье. Не дай себя арестовать. Знай, что тебя будут расстреливать. Связь держи со мной только через моих доверенных пособников.

Ты пиши мне письмо враждебного уклона, угрожая мне возможным, а я тоже начну преследовать тебя. Сожгу твой дом, арестую кое-кого из твоих родственников и буду выступать везде и всюду против тебя. Этим мы с тобой должны доказать, что будто мы непримиримые враги и преследуем друг друга.

Ты не знаешь тех орджоникидзевских агентов ГЕСТАПО, через которых, я тебе говорил, нужно послать все сведения о нашей антисоветской работе.

Пиши сведения об итогах настоящего восстания и пришли их мне, я их сразу сумею отослать по адресу в Германию. Ты порви мою записку на глазах моего посланника. Время опасное, я боюсь.

Писал (подпись)

Орел. 10. XI. 1941 г.».

Хотя капитан госбезопасности Султан Албогачиев «прославился» не только своими связями с бандитами, но и повышенным усердием по прежнему месту работы. До того как он возглавил республиканский НКВД, Албогачиев служил в Москве следователем. В этом качестве он отличался особой жестокостью. Особенно это проявилось во время следствия по делу академика Николая Вавилова. Именно он, по словам сына Вавилова, пытал академика по 7–8 часов подряд.[155]

В начале сентября 1941 года Султан Албогачиев лишился своего поста. В правоохранительных органах началась «чистка». Ее результаты удивили даже привыкших ко всему чекистов. В качестве примера процитируем один любопытный документ:

«Совершенно секретно.

СПРАВКА на бывшего начальника Отдела НКВД Чечено-Ингушской АССР по борьбе с бандитизмом – подполковника государственной безопасности АЛИЕВА Идриса Иджихаджиевича

Алиев И. И. родился в 1901 году в Назрановском районе ЧИАССР, по национальности ингуш, окончил реальное Владикавказское училище, член ВКП(б) с 1927 года, в органах НКВД работает с 1923 года, Начальником Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД ЧИАССР назначен с января 1942 года и работал до августа 1943 года…

1. (…) За период работы начальником ОББ НКВД ЧИАССР Алиев И. И. не обеспечивал выполнения задач по ликвидации бандитизма в Чечено-Ингушской АССР и не организовал подчиненный ему аппарат в соответствии с требованиями военного времени, о чем свидетельствуют материалы работников ОББ НКВД СССР, выезжавших в 1942–1943 году в Чечено-Ингушскую АССР по вопросам организации борьбы с бандитизмом…

2. Аппарат ОББ НКВД ЧИАССР периферией не руководит. Со стороны Алиева руководство Отделом отсутствует. По большинству бандгрупп с лета 1942 года никаких конкретных мероприятий не проводилось. По бандам принимаются кое-какие меры лишь после того, как она совершит ограбление или убийство. Среди агентуры значительный процент двойников, однако никто очисткой агентурно-осведомительной сети не занимается…

Из имеющихся показаний арестованных бандитов Алиев Идрис проходит как лицо, связанное с руководителями контрреволюционных повстанческих банд, действующих в Чечено-Ингушской АССР».

На районном уровне в органах внутренних дел республики также имелась целая плеяда предателей. Таких как Джебраил Хасаев – начальник милиции Итум-Калинского района, Межиев – начальник райотделения НКВД Итум-Калинского района Чечено-Ингушской АССР, Исаев – начальник Шатойского райотдела НКВД и Исаев Бахо – начальник Чеберлоевского райотдела милиции и другие.

Что же говорить о рядовых сотрудниках «органов»? Документы пестрят фразами типа: «Сайдулаев Ахмад, работал оперуполномоченным Шатоевского РО НКВД, в 1942 году ушел в банду», «Иналов Анзор, уроженец с. Гухой Итум-Калинского района, бывший милиционер Итум-Калинского районного отделения НКВД, освободил своих родных братьев из КПЗ, арестованных за дезертирство, и скрылся, захватив оружие» и т. п.[156] Хотя «оборотни в погонах» скомпрометировали себя не только сотрудничеством с бандитами из числа земляков, но и с немцами. Например, «начальник Старо-Юртовского РО НКВД Эльмурзаев и районный уполномоченный заготовительной конторы Гайтиев совместно с четырьмя милиционерами в августе 1942 года, забрав восемь винтовок, несколько миллионов рублей денег, принадлежавших банкам Орджоникидзевской области, перешли на нелегальное положение и, установив связь с немецкими парашютистами, вели подготовку к вооруженному выступлению в тылу Красной армии».[157]

И эти люди возглавляли борьбу с бандитизмом в республике! Ниже мы покажем, что советско-партийный аппарат тоже был специфичным. Большинство его сотрудников всеми силами старались избежать призыва в Красную армию, а когда все же попадали туда, то дезертировали при первой возможности. Могли ли такие люди обеспечить необходимый контроль над местными правоохранительными органами и обеспечить их эффективную работу? Разумеется, нет.

Результаты сентябрьской «чистки» нового начальника НКВД Чечено-Ингушской АССР Виктора Дроздова (до этого он возглавлял Отдел борьбы с бандитизмом в центральном аппарате НКВД) заметными стали сразу. По данным чекистов, по состоянию на 20 октября 1941 года на территории республики действовало «10 антисоветских банд»[158] (Асуева-Хатуева; С. Магомадова; Исмаилова; Цоголаева-Тарамова; С. Макшудова; А. Бадаева; И. Магомадова; Муртазалиева; Аслаханова и Нальгиева). Часть из них действовали еще до начала Великой Отечественной войны и не были ликвидированы правоохранительными органами. Об одной из причин, объясняющих этот феномен, было сказано выше.

По состоянию на 20 октября 1941 года в розыске находилось 708 дезертиров (195 человек, бежавших из воинских частей, 355 бежавших в пути следования и 158 уклонившихся от явки на призывные пункты). Кроме того, «значительная часть партийно-советских национальных кадров оказалась неустойчивой, а некоторые из них заняли откровенно предательскую позицию. Перед вступлением немцев они бросали работу, уходили на нелегальное положение, присоединялись к повстанческим и уголовным элементам». В их числе оказались такие известные и уважаемые жители Чечено-Ингушетии, как работавший в институте языка и литературы профессор Абдурахман Авторханов (при приближении немцев к границам области перешел на их сторону и организовал отряд для борьбы с партизанами) и работник редакции газеты «Ленинский путь» Эльсбек Тимуркаев, который перешел на сторону врага вместе с профессором. Коммунист Майрбек Шерипов, который до войны был председателем республиканского Леспромсовета, создал антисоветскую повстанческую организацию и поднял в горной Чечне вооруженное восстание. «Подобную позицию заняли Тангиев – 1-й секретарь Итум-Калинского райкома ВКП(б); Садыков – 2-й секретарь райкома ВКП(б) этого района и другие. Нарком просвещения республики Мариам Чантаева и нарком соцобеспечения республики Дакаева были связаны с националистами Абдурахманом Авторхановым и Майрбеком Шериповым, знали об их преступных намерениях и оказывали им помощь».[159]

Летом 1942 года ситуация не изменилась. Чекисты докладывали: «При приближении линии фронта в августе – сентябре 1942 г. бросили работу и бежали 80 человек членов ВКП(б), в т. ч. 16 руководителей райкомов ВКП(б), 8 руководящих работников райисполкомов и 14 председателей колхозов».

Для справки: в это время Чечено-Ингушская АССР включала в себя 24 района и город Грозный. Таким образом, со своих постов дезертировали ровно 2/3 1-х секретарей райкомов. Можно предположить, что оставшиеся в основном были «русскоязычными», как, например, секретарь Ножай-Юртовского райкома ВКП(б) Куролесов.[160]

Хотя местные функционеры оказывали поддержку не только своим землякам – бандитам, но и представителям немецкой разведки. «Ответственные работники Галашкинского района: заведующий организационно-инструкторским отделом райкома партии ВКП(б) Вишагуров, председатель РИКа Албаков, районный прокурор Аушев, командир истребительного батальона Пригородного РО НКВД Орцханов – оставаясь на своих местах, вступили в преступную связь с руководителем разведывательно-диверсионной группы „полковником“ немецких спецслужб Османом Губе, которым были завербованы для подготовки вооруженного восстания в тылу Красной армии».[161]

Следует напомнить, что многие сотрудники и руководители советско-партийного аппарата республики старались всеми способами избежать призыва в Красную армию, а когда этого не получалось, то просто дезертировали из нее. Например, в Галашкинском районе после получения повесток о явке в республиканский военкомат бросили работу и скрылись: 3-й секретарь райкома партии Харсиев; инструктор райкома ВКП(б) и депутат Верховного Совета ЧИАССР Султанов; секретарь райкома ВЛКСМ Цичоев и ряд других ответственных работников.[162]

Понятна, что такая ситуация, когда большинство населения республики, в т. ч. и руководители советских и партийных органов, было настроено антисоветски, а Красная армия осенью 1941 года стремительно отступала, могла развиваться только в одном направлении – в сторону попыток свержения советской власти. Например, как это произошло в Литве и Латвии накануне оккупации этих республик немцами. Там, правда, подполье было лучше организовано, да и стремительный уход Красной армии лишил чекистов любой возможности «силового» воздействия на ситуацию. В силу ряда причин антисоветскому подполью в Чечено-Ингушетии не удалось организовать единого массового выступления всех бандитских сил осенью 1941 года. Да и подразделения Красной армии и внутренних войск НКВД продолжали находиться в регионе. Плюс «чистка» аппарата правоохранительных органов и избавление от многочисленных «оборотней в погонах». К тому же наличие в регионе стратегического объекта – нефтепромыслов. Поэтому Москва уделяла Чечено-Ингушетии повышенное внимание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.