ГЛАВА 4. Народная война
ГЛАВА 4.
Народная война
Партизанская, или «малая», война — так называли теоретики военного дела тех времен одну из форм военного искусства. Эта форма сложилась давно, но получила особое распространение в ходе национально-освободительных войн XIX в. Примером таких войн могут служить выступления народов Европы против наполеоновской армии. В Италии протест вылился в организацию тайного революционного общества карбонариев («угольщиков»), которое развернуло борьбу за освобождение страны от французского господства. Вслед за Италией началось национально-освободительная война в Испании. Начались также выступления в Тироле, Вестфалии и Брауншвейге. Однако, как ни упорна была борьба этих народов с интервентами, она не привела к успеху, поскольку партизанское движение не могло опереться на реальную силу, какой была армия. Россия не стояла в стороне от происходящих событий, потрясавших Европу. Дважды до 1812 г. она принимала участие в борьбе с наполеоновской агрессией. После Тильзитского мира 1807 г. Наполеон стал хозяином Центральной Европы и мог беспрепятственно сосредоточивать свои силы непосредственно у русской границы. Обе стороны стали готовиться к предстоящей схватке. Если для Франции это была подготовка к новой агрессии, то перед Россией встал вопрос о защите своей независимости и территориальной целостности. «Через пять лет я буду господином мира, — говорил Наполеон своему представителю в Варшаве Доминику Традту, — остается одна Россия, но я разобью ее»{35}.
Это не было пустой угрозой со стороны Наполеона. Смысл намерений французского императора хорошо изложил русский посол в Париже князь А.Б. Куракин. Эти намерения состояли в том, чтобы поставить Россию в положение, «в котором она находилась до… царствования Петра Великого, одним словом, превратить ее в чисто азиатскую державу, лишив того положения одной из первых держав Европы, которые она сейчас занимает»{36}.
Русское правительство представляло себе опасность нависшей над страной угрозы и предпринимало шаги по укреплению ее обороноспособности. Была увеличена численность армии, она получила хорошее по тем временем стрелковое и артиллерийское вооружение и в части организации и боевой подготовки не уступала противнику. Ее возглавили генералы и офицеры, прошедшие суровую школу войн конца XVIII — начала XIX в. Русская дипломатия добилась того, что накануне наполеоновской агрессии был подписан союзный договор со Швецией в Эребу и заключен Бухарестский мир, что исключило Швецию и Турцию из числа возможных союзников Франции и развязало руки России на юге и на северо-западе. Война началась 12 июня 1812 года. Хотя в руках у Наполеона уже через месяц оказалась огромная территория России, ему так и не удалось навязать русским войскам решительного сражения и путем победы в нем покончить с войной одним ударом, как ему хотелось. Наполеон рассчитывал на быстрое окончание войны и по другим причинам. Находясь в Витебске, он получил известие о заключении Россией мира с Турцией и установлении ею союзнических отношений не только со Швецией, но и с Англией. Там же ему доложили, что его «Большая армия» понесла огромные потери (около 150 тысяч человек), что тылы его армии расстроились, и главное, что французов вовсе не встречают в России как избавителей от царского гнета, а, наоборот, с дубьем. Наполеон надеялся на то, что дворянство не окажет ему серьезного сопротивления, если он им сохранит все их привилегии. На самом же деле русская буржуазия была еще слаба, а крестьян, по его мнению, можно было не принимать в расчет. Именно этот расчет ему принес крах в войне с Россией. Французские власти не собирались менять существующих в русской деревне крепостнических отношений{37}.
Бесчинства, издевательства и грабежи французов и их невыносимые поборы вынудили русских крестьян браться за оружие. При этом в их выступлениях мотивы борьбы с захватчиками тесно переплетались с классовой борьбой против помещиков, которые в их глазах выступали как изменники. В Белоруссии крестьяне взбунтовались почти повсеместно. Они громили конторы и господские дома и нередко расправлялись с теми помещиками, которые принимали завоевателей и продавали им хлеб и фураж{38}.
Могилевские помещики просили французских губернаторов направлять войска для удержания крестьян в повиновении. Французский полководец Даву был вынужден оставить в Могилеве часть своего корпуса для усмирения крестьян. Витебский губернатор Шарпантье требовал присылки войск, чтобы утихомирить крестьян. Поскольку волнения были повсеместными, Наполеон создал в Смоленске подвижные отряды и при них полевые суды для расправы с непокорными крестьянами{39}.
Наполеон был вынужден оставлять в каждом городе сильные гарнизоны, особенно там, где находились базы для снабжения его армии. С этой целью ему пришлось отрядить более 50 тысяч войск. Россия стала напоминать Наполеону вторую Испанию, но в более грозном виде. Командование русской армией считало, что именно армия должна взять на себя обязанность разъяснения политических целей и характер русско-французской войны широкому кругу населения. Первым шагом в этом направлении явилось обращение, опубликованное в городе Смоленске. Эта листовка была адресована «истинным сынам отечества» — псковским, смоленским и калужским жителям, под которыми подразумевалось все население, в том числе и крестьяне. Она заверяла, что «две храбрые наши армии… грудью противостояли неприятелю на древних рубежах наших», и призывала подкрепить их своими действиями. В качестве примера, достойного подражания, листовка называла действия крестьянских отрядов Печорского уезда, которые, «вооружаясь в домах своих, с мужеством, достойным имени русского мужчины, карают злодеев без всякой на то пощады»{40}. Одновременно М.Б. Барклай де Толли предписал М.И. Платову призвать поселян и горожан оказывать врагу повсеместное вооруженное сопротивление: «Внушите жителям, что теперь речь идет об отечестве в целом… о собственном имени, о спасении стариков, жен и детей»{41}.
В то же время Барклай де Толли указывал смоленскому гражданскому губернатору К.И. Ашу на необходимость разъяснения населению, что война с французами имеет характер войны Отечественной, войны за существование Российского государства, он требовал «именем отечества просить обывателей всех близких к неприятелю мест за их зверства, вооруженною рукою напасть на уединенные части неприятельских войск, где они увидят их».
Современник событий отметил, что обращение военного командования армии, читанное в церквях русских деревень, имело большой резонанс.
«Скоро после обнародования такого приглашения поселяне в уездах, прилежащих Смоленской и Московской губернии, взялись за оружие и поражали с неустрашимостью многочисленные толпы неприятельских войск». Обращение командования русской армии было поддержано прогрессивным офицерством. Ф. Глинка записал в своем дневнике: «Вооружайтесь все, вооружайся всякий, кто только может, гласит наконец главнокомандующий русской армии в последней своей прокламации. Итак, народная война»{42}.
Но не только к крестьянам направлялись листовки-возвания. Такое же обращение было адресовано и дворянскому сословию России. Листовка звала дворян спешить на службу, чтобы увеличить силу русской армии: «Если же отдаленность и другие препятствия не позволяют некоторым присоединиться к нам, тогда, вооружившись в своих домах, истребляйте французов мечом и пламенем… Любовь к отечеству, ненависть к врагам и мщение будут единственным предметом наших движений»{43}.
О начавшемся движении среди народа свидетельствуют многие участники тех событий. С. Глинка рассказывал в то время, что еще до оставления русскими войсками Смоленска «обыватели, вооружаясь, чем кто мог, спешили за отступающим русским войском»{44}.
Участник Отечественной войны 1812 г. декабрист И.Д. Якушкин также подчеркивал, что «не по распоряжению начальства, а самостоятельно жители деревень и сел при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои пустые дома на сожжение врагу, и оттуда вели борьбу с захватчиками». Однако не все помещики поступали так. Часть их поспешила надеть на себя мундиры и изъявила желание организовать народное ополчение. Смоленское ополчение, например, насчитывало около 12 тысяч и было сравнительно хорошо обеспечено огнестрельным и холодным оружием{45}. Оно целиком вошло в состав действующей армии и участвовало в обороне Смоленска, Бородинском и других сражениях. Именно о них писал офицер Семеновского полка А. Чичерин: «Жадные и корыстные помещики остались в своих владениях, чтобы как-то избежать полного разорения, и волей-неволей содействуя замыслам врага, открыли им свои амбары с зерном, проливая неискренние слезы и рассуждая о патриотизме, они верности отечеству предпочли удовлетворение своего корыстолюбия»{46}.
Большей частью были корыстны и пожертвования дворян «на нужды отечества». Великий князь Константин Павлович за 126 лошадей, «пожертвованных» в армию, взял из казны 28 350 руб., а лошади почти все оказались негодными: 45 из них пришлось застрелить немедленно, «чтобы не заразить других». Московские дворяне сгоряча обещали царю пожертвовать 3 млн. руб., но потом выяснилось, что 500 тыс. из них собрать «в скорости не можно»; «часть денег вносилась силком еще в 1814 г.».
Разумеется, были и среди дворян всех рангов бескорыстные патриоты и герои, понимавшие, что «война теперь не обыкновенная, а национальная».
В Отечественной войне участвовали 115 будущих декабристов — практически все, кто был тогда способен носить оружие (16-летний Никита Муравьев, и тот бежал из родительского дома на войну). Они храбро сражались во всех родах регулярных войск, а некоторые в партизанских отрядах.
Русское купечество тратило тогда слов меньше, а денег на оборону больше, чем дворянство.
Только московские купцы пожертвовали на армию 10 млн. руб. Но купеческая корысть была не меньше дворянской, ибо купцы поднялись против Наполеона «частью, чтобы избежать разорения, а частью, чтобы обогатиться».
Крестьяне, дворовые, работные люди поднимались против захватчиков, движимые отнюдь не сословными, а исключительно национальными интересами.
«Умирая на поле битвы “за белого царя и Пресвятую Богородицу”, как он говорил, — читаем о русском мужике 1812 г. у А.И. Герцена, — он умирал на самом деле за неприкосновенность русской территории».
Крестьяне, мастеровые, дворовые не только вооружали армию, но и кормили ее, одевали, обували, перевезли для нее на своих подводах миллионы пудов военных грузов.
Только в Орловской губернии крестьяне отрядили для армейских перевозок 55 тыс. подвод.
В целом же население России пожертвовало 100 млн. руб., т.е. сумму, равную всем военным расходам империи на 1812 г. по государственному бюджету.
Сохранилось в хрониках и воспоминаниях немало свидетельств о том, что крестьяне требовали от помещиков вести открытую борьбу с французской армией и громили усадьбы тех помещиков, кто безропотно встречал врага. Реакционно настроенные помещики панически боялись возможности крестьянского восстания и просили царя Александра I запретить вооружение народа. От имени этой части дворянства московский генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин писал официальное письмо царю: «Целые сотни есть готовых идти по стопам Робеспьера»{47}.
Повинуясь требованиям дворян, Александр I дал приказ губернаторам отбирать ружья у крестьян, а командующим применять вооруженную силу для их усмирения. Силу для усмирения крестьян применяли П.Х. Витгенштейн и Ф.Ф. Эртель, расправившись с крестьянами, которые отказывались повиноваться помещикам. Войска «навели порядок», вожаки крестьян были преданы военно-полевому суду и расстреляны на местах. Так было сделано в Полоцком уезде, в Прибалтике и Полесье. «… Я получил приказания обезоружить и расстрелять тех, кто будет уличен в возмущении… — писал ротмистр Л.А. Нарышкин. — Не могу обезоружить руки, которые сам вооружил и которые служили и готовы к уничтожению врагов России, и назвать мятежниками тех, которые сами жертвовали своей жизнью для защиты… своей независимости, жен, детей и жилищ, но имя изменника принадлежит тем, кто в такую священную минуту осмеливается клеветать на самых ее усердных и верных защитников{48}.
Однако основной целью крестьянского движения стала борьба с интервентами, за освобождение родной земли от чужеземного ига. Правительство России всячески постаралось использовать в своих интересах стихийно начавшееся движение народных масс, объявив набор в ополчение в июле 1812 г. При этом всех ратников предупреждали, что после окончания войны каждый независимо от его заслуг возвратится с честью и славою в первобытное свое состояние и к прежним своим обязанностям»{49}.
Однако в сердцах крестьян поселилась надежда, что наградою для них за пролитую кровь в борьбе с врагами России будет освобождение от крепостного гнета. Этого в России не случилось. Смоленское сражение не принесло Наполеону ожидаемого им результата — главные силы русской армии ему не удалось уничтожить. Русские уклонились от генерального сражения и отвели свои войска от Смоленска. Грабежи и расправы с мирным населением, породившие народную войну, превратили тыл наполеоновской армии в новый народный фронт и отвлекали большие армейские силы французов. Наполеон получал тревожные сообщения из Германии и Испании. Ему надо было стремиться скорее закончить войну. «Наполеон уже не мог решиться на затяжные кампании. Он знал, что русские просторы проглотят его “Большую армию”, если идти в глубь России. Ему были необходимы быстрые успехи, блистательные победы». Наполеону необходимо было одно — добиваться генерального сражения с русскими. И он устремился вслед за отходившей русской армией. Под давлением общественного мнения царь Александр I был вынужден назначить главнокомандующим русской армией М.И. Кутузова. В русской армии эту весть встретили с ликованием. «Приехал Кутузов бить французов», — говорили солдаты между собой. 17 августа князь Кутузов почти вслед за известием его назначения главнокомандующим прибыл в армию в Царево Займище. Он принял начальство над 1-й и 2-й Западными армиями. Новый главнокомандующий был встречен с воодушевлением и восторгом. Дух в русской армии сразу поднялся, войска были уверены в близости долгожданного решительного сражения и вместе с ним победы над дерзким врагом. Нельзя было упрекать генерала Барклая де Тол ли отступлением. При Смоленске видно было — перевес на стороне французов. Кутузов лично разделял взгляды Барклая — избегать решительного сражения и отступать до тех пор, пока перевес сил в числе войск не перейдет на нашу сторону, благодаря подходившим подкреплениям.
Кутузов смотрел на предстоявшее генеральное сражение как на военную и политическую необходимость. В письме к Александру 119 августа 1812 г. М.И. Кутузов писал: «Всемилостивейший государь! Прибыв 18 числа сего месяца к армиям, высочайше Вашим императорским величеством мне вверенным, и приняв главное над ними начальство, счастье имею донести о следующем. По прибытии моем в город Гжатск нашел я войска отступающими от Вязьмы и многие полки от частых сражений с наступающим врагом весьма в числе истощившимися, ибо только вчерашний день один прошел без военных действий, я принял намерение пополнить недостающее число войск из приведенных вчера генералом от инфантерии Милорадовичем и прослежу, чтобы они были распределены по полкам. Не могу я также скрыть от Вас, всемилостивейший государь, что число мародеров весьма умножилось, так что вчера полковник и адъютант его императорского высочества Шульгин собрал их до 200 человек, но противу этого зла уже приняты строжайшие меры. Первый приказ Князя Кутузова был об отступлении по направлению на Гжатск. В Гжатск прибыли войска под командою Генерала Милорадовича в числе 16-ти тысяч человек и разделили их по полкам.
Для еще удобного укомплектования велел я из Гжатска отступить на один марш и, смотря по обстоятельствам, и еще на другой, чтобы присоединить к армии на вышеупомянутом основании отправляемых из Москвы в довольном количестве ратников, к тому же местоположение при Гжатске нашел я по обозрению моему для сражения весьма невыгодным». Положение русской армии 18 августа было следующее. Главные силы находились на позиции у Царева Займища. Корпус М.А. Милорадовича оканчивал сосредоточение у Гжатска.
Московское ополчение спешно собиралось к Можайску, Рузе и Верее. Таким образом, 1-я и 2-я русские армии нуждались в нескольких днях ожидания для пополнения своих рядов свежими силами. Кроме того, М.И. Кутузов, рассмотрев позицию у Царева Займища, признал ее не отвечающей требованиям тактики колонн и рассыпного строя и приказал армии отходить к Можайску. Одновременно он направил и.о. начальника главного штаба генерала от кавалерии Л.Л. Беннигсена и генерала-квартирмейстера 1-й Западной армии полковника К.Ф. Толя к Можайску, чтобы срочно найти позицию, отвечающую требованиям тактики колонн. 19 августа главные силы 1-й и 2-й русской армии оставили позицию при селе Царево Займище, отошли по Большой Смоленской дороге за Гжатск и расположились биваками при деревне Ивашково{50}.
На рассвете 20 августа главные силы русской армии стали отходить к деревне Дурыкино. 1 -я Западная армия по Новой Смоленской дороге, 2-я — по Старой Смоленской дороге. Арьергарды армий, ведя все время боевые действия, отошли вслед за главными силами. Особенно упорными были бои центрального арьергарда у Гжатска. Только совместные боевые действия войск под командованием генерал-лейтенанта П.П. Коновницына и генерал-майора К.А. Крейца спасли центральный арьергард от гибели{51}.
1-я и 2-я Западные армии, оставив Виленскую, Гродненскую, Витебскую, Могилевскую и часть Смоленской губернии, отошли более чем на 600 километров в глубь страны. Отход 1-й Западной армии через Вильно, Свенцяны, Дриссу, Полоцк, Витебск, Смоленск и 2-й Западной армии через Несвиж, Бобруйск, Смоленск являлся не результатом продуманного и заранее разработанного стратегического плана ведения войны, а следствием «суровой необходимости». Основной причиной являлось численное превосходство в силах противника.
Корпус П.Х. Витгенштейна, оборонявший на Двине направление на Петербург, понес в боях значительные потери, о чем было известно М.И. Кутузову. Вступив в главное командование армиями, Кутузов позаботился о пополнении корпуса Витгенштейна. Проявляя такую же заботу об обороне Петербурга, впоследствии он изыскал все возможности для укрепления корпуса П.Х. Витгенштейна свежими силами, особенно легкими войсками (конницей), которых в корпусе было недостаточно. Утром 21 августа 1812 г. главные силы русской армии отошли от деревни Дурыкино к Колоцкому монастырю, где М.И. Кутузов предполагал дать сражение. Перемена диспозиции объясняется тем, что у Колоцкого монастыря была найдена позиция, на которой предполагалось остановиться для сражения. Однако детальный осмотр позиции выявил ее существенные недостатки. Одновременно была найдена другая позиция при селе Бородине, на которой и произошло генеральное сражение.
В 5 часов утра он предписал П.П. Коновницыну, «дабы с арьергардом держался дольше», т.к. для устройства армии на позиции «нужно четыре часа времени». П.П. Коновницын сообщил П.И. Багратиону о предписании М.И. Кутузова и о своих распоряжениях: «Часть арьергарда с пехотою и кавалерию заняли позицию, хотя не довольно выгодную, при селении Полянинове, но будут держаться сколько можно. Другая часть отойдя за три или четыре версты и займет там другую позицию. Если с первой позиции будет сбыт, перейдет на вторую и станет там держаться до самой крайности. Генерал-майору Сиверсу было приказано удержать любой ценой левый фланг совместно с моим арьергардом на одной высоте». Начавшиеся упорные бои арьергардов и обходный маневр Наполеона силами 4-го и 5-го корпусов вынудили М.И. Кутузова оставить позицию у Колоцкого монастыря и отойти к Бородину, где была найдена более удобная позиция. В журнале военных действий полковником К.Ф. Толем за 22 сентября записано: «Вступила армия в лагерь при Бородине». При осмотре главнокомандующим позиций было приказано немедленно приступить к их укреплению{52}. М.И. Кутузов в своем донесении от 23 августа писал: «Всемилостивейший государь! Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место этой позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством». 23 августа главные силы располагались на бородинской позиции. Арьергард К.К. Сиверса отошел к деревне Гриднево, арьергард П.П. Коновницына — к Колоцкому монастырю, К.А. Крейца — к деревне Поповка.
Позиция, занятая русскими войсками, была восточнее села Бородина, в ста верстах от Москвы. Протяжение позиции от р. Утицы около 7 верст.
На этом протяжении по небольшим возвышенностям тянулось несколько деревень. Впереди позиции, наискось к правому флангу, протекала р. Колоча. Почти против середины за р. Колочей лежало селение Бородино.
На правом фланге местность была открытая, на левом, у деревни Утицы, впереди и позади ее, местность была лесистая. Перед боем русскими войсками были построены земляные укрепления. Позиция наша состояла из участков генерала Милорадовича, Дохтурова, Багратиона и Тучкова. В Бородинском сражении у Платова было 9 казачьих полков, они стояли в резерве за правым флангом, левее Платова стал 1-й кавалерийский корпус Уварова. 5 казачьих полков наблюдали течение р. Колочи, от войск Уварова до впадения р. Колочи в р. Москву.
6 донских казачьих полков под начальством генерал-майора Карпова стали на нашем левом фланге, южнее дер. Утицы, часть их стояла с Московским ополчением. Днем князь Кутузов объехал войска, беседовал с солдатами. Единодушное «ура» сопровождало Главнокомандующего русской армией от одного полка к другому. Перед вечером вдоль линии войск пронесли чудотворную икону Божьей Матери, от Смоленска сопровождавшую войска.
25 августа, в жаркий августовский день, в лагерь русских войск привезли чудотворную икону Смоленской Божьей Матери. Торжественная молитвенная тишина стояла на громадном поле подле Бородина, на котором встали на позиции русские полки. Всюду земля была изрыта. Тянулись длинные рвы окопов, насыпи, стояли плетеные туры батарей. Медные пушки сверкали на солнце. Русские солдаты по обычаю надели на себя чистые рубахи: все готовились к смерти. Наступала темная ночь. Спят утомленные боями казаки, и лишь иногда, просыпаясь, слышат легкий шорох кругом. Не спит в ожидании страшного боя громадный лагерь Кутузова. Спать… Спать… нужно набраться силы для завтрашнего подвига… Как только первые лучи солнца показались на покрытой белым туманом земле, как 100-ору-дийная французская батарея открыла огонь и грохот пушек понесся над полем и эхом отразился о далекие леса.
Победоносная французская армия разбилась тут о стойкость русского солдата. Французы отнимали у русских укрепления, но русские полки вновь врывались, опрокидывали французов и занимали окопы.
Арьергардные части упорно и мужественно сдерживали французов, стремясь выиграть время. Сильные столкновения произошли у русских деревень Твердики, Гриднево, Поповка, Мышкино и Ерохово{53}.
Настоящих воинов у нас под Бородином было не более 94 тыс. (в том числе и казаки), т.к. 16 тыс. присоединившихся в Гжатске были новобранцы, не бывшие в боях и не знавшие войны; 10 тыс. ополченцев были вооружены только пиками и совершенно не обучены военному делу. Но не числом были сильны русские, а духом своим, преданностью вере, царю и отечеству. Неудивительно, что Бородинский бой по своей кровопролитности и упорству — один из самых редких в истории боев. Его называют «битва гигантов».
Бородинский бой происходил 26 августа. Но ему предшествовал тесно связанный с ним бой 24 августа у с. Шевардина, находящегося впереди бородинских позиций. Здесь у нас стояло около 11 тыс. войска под начальством князя Горчакова и было построено укрепление (редут).
24 августа, в 2 часа дня, неприятель в числе 35 тыс. человек атаковал наши войска, расположенные у Шевардина. Завязался кровопролитный и упорный бой, главные эпизоды которого разыгрались уже в темноте. Неприятель подавал наши войска своей численностью, и мы, потеряв больше половины своего состава (убито и ранено около 6 тыс. человек), принуждены были отдать ему Шевардинский редут и отступить на свои главные силы, расположенные на бородинской позиции. Наполеон был неприятно поражен упорством, с которым русские вели здесь бой, и тем, что они умирают, но не сдаются. Весь следующий день неприятель нас атаковал. 25 августа прошло без боя. Обе стороны готовились к решительному сражению: рыли укрепления, расставляли войска, собирались с силами.
Наступила ночь с 25 на 26 августа. Ночь, полная тревог и ожиданий. Наполеон расположил свою ставку на Шевардинском редуте. Спал он плохо. Его состояние в значительной степени объяснялось неуверенностью в победе над противником, которого он в начале войны недооценивал, но в ходе борьбы начал узнавать. «Верите ли вы в завтрашнюю победу, Рапп?» — спросил он дежурного генерала. «Без сомнения, ваше величество, но победа будет кровавая», — отвечал тот.
Тревога не покидала Наполеона всю ночь. Французский император постоянно справлялся, не ушла ли русская армия. На рассвете он приказал подать ему коня и сказал при этом: «Ну, так они теперь у нас в руках! Пойдем. Отворим ворота московские! — Потом, поглядев на восходящее солнце, воскликнул: — Вот солнце Аустерлица!» — и отдал приказ начинать сражение.
По-другому вел себя Кутузов. Конечно, он тоже волновался перед решающей битвой. Ведь речь шла о чести, независимости и целостности России. Но внешне Кутузов сохранял полное спокойствие, вселяя уверенность в окружающих. «Перед зарею 26 августа, — писал адъютант главнокомандующего А.И. Михайловский-Данилевский, — когда свет еще не боролся с тьмою, Кутузов, не предупредив никого в своей Главной квартире, сел верхом на лошадь и поехал на батарею за деревню Горки. Остановившись на возвышении, он обозревал при свете догоравших бивачных огней бранное поле и армию, становившуюся в ружье.
Вскоре собрались вокруг него адъютанты, офицеры его штаба и несколько генералов, начальствовавших над войсками, стоявшими близ Горок. Кутузов говорил с ними о предстоящем бое».
Штаб Кутузова находился на высоте у деревни Горки. С нее был хорошо виден главный участок позиции. Отсюда полководец руководил сражением в течение всего дня 26 августа (7 сентября). Ночью он произвел некоторые передвижения войск: корпуса Уварова и Платова выдвинул к обнаруженным бродам через Колочу и приказал 7-му и 6-му корпусам поближе примкнуть к батарее Раевского.
Сражение началось на рассвете. Первый вражеский выстрел раздался в 5 часов 30 минут с батареи Сорбье, расположенной против Семеновских флешей. Вслед за этим открыли огонь 100 орудий батарей Фуше и Пернетти. Одновременно начался обстрел Курганной высоты и села Бородина. Но оказалось, что артиллерийский огонь французских пушек не достигает цели. Ядра не долетали до русских укреплений, противнику пришлось менять позиции и пододвигать свои орудия на более короткую дистанцию. Вновь загрохотала артиллерия. Русская артиллерия энергично отвечала. Пользуясь утренним туманом, французы построились и под прикрытием артиллерии атаковали как правый, так и левый фланг русского боевого порядка.
Дивизия Дельзона, разделенная для атаки на две группы, внезапно обрушилась на передовой отряд русских, занимавший село Бородино. Первым ворвался в Бородино 106-й французский полк. Командир егерского полка полковник Бистром приказал капитану Петину взять 3-ю гренадерскую и 9-ю егерскую роты и двинуться в штыковую контратаку. Во время этой атаки один из егерей 9-й роты захватил в плен французского офицера и привел его в Горки. Кутузов тут же наградил храбреца знаком отличия Военного ордена. Это была первая награда в Бородинском сражении. Награжденный егерь снова отправился на поле боя.
Французам удалось использовать свое численное превосходство и не только захватить село Бородино, но и овладеть мостом через Колочу, а затем перейти на правый берег реки.
Наполеон, прибыв с войсками к Бородинскому полю 24 августа (5 сентября), в свою очередь провел рекогносцировку местности и увидел, что Кутузов избрал такую позицию, которая давала возможность французам активно действовать лишь в центре и против русского левого фланга.
Наполеон страстно хотел генерального боя; он опасался, чтобы русские и здесь его не обманули и не ушли. Он встал в третьем часу утра, после краткого отдыха, и, несмотря на простуду, которую чувствовал еще с вечера, принялся за кипучую деятельность. Первые его слова были: «Что делается у русских?» Получив в ответ, что наши войска оставались на месте, он был очень обрадован и, выйдя из палатки, сказал собравшимся около него во множестве офицерам: «Сегодня немножко холодно, но ясно: это солнце Аустерлица». В 1805 г. у Аустерлица Наполеон нанес поражение русско-австрийским войскам. Почти в течение всего сражения Наполеон находился на высоте у отнятого у нас 24 августа Шевардинского редута. Бородинское сражение можно считать самым главным в кампании 1812 г. Это генеральная ошибка обеих сторон; в нем принимали участие полностью их главные армии — неприятельская под начальством самого Наполеона, наша под начальством самого Кутузова. Здесь насмерть билось более 225 000 бойцов; из них легло более 80 000. Такой массы войск и такой массовой потери ни в одном из сражений войны 1812 г. не было; да и вообще, по кровопролитности это одно из самых редких сражений в истории.
Силы сторон при Бородинском сражении были такие: в войске М.И. Кутузова было 126 тысяч человек. Артиллерия после прибытия резерва имела 640 орудий.
Наполеон располагал 135 тысячами солдат при 587 орудиях. Стремление Наполеона захватить плацдарм на правом берегу реки Колочи доказывало, что именно оттуда он собирается нанести русским войскам решительный удар{54}. Русская армия под верховным начальством Кутузова располагала перед Бородинским сражением следующими силами. Первым крылом и центром командовал Барклай де Толли. Правым крылом непосредственно командовал Милорадович, в распоряжении которого было два пехотных корпуса: 2-й и 4-й (19 800 человек) и два кавалерийских — 1-й и 2-й (6 тысяч человек), а в общем — 25 800 человек. Центром непосредственно командовал Дохтуров, у которого был один пехотный и один кавалерийский корпус (в общей сложности 13 600 человек). Резерв центра и правого крыла состоял в непосредственном распоряжении самого Кутузова (63 300 человек, а всего на этом правом крыле и в центре с резервами было 75 700 человек). Вся эта масса войск (правое крыло и центр) носила название «1-й армии», потому что ядром ее была прежняя 1-я армия Барклая де Толли. Левым крылом командовал Багратион, а ядром этого войска была «2-я армия», которой также командовал Багратион. Битва началась с нападения дивизии Дельзона на деревню Бородино.
В 4 часа утра густые колонны корпуса Богарнэ бурным натиском ринулись на село Бородино в намерении овладеть им и прорваться на другой берег Колочи. В это время в селе был расположен гвардейский егерский полк, охранявший переправу через Колочу и ручей Войну арьергардных частей генерала Коновницына, отходивших на свои позиции. Несмотря на огромное превосходство сил противника, егеря оказали стойкое сопротивление. Наконец, подавляемые массами наседавших на них французов, они отошли за Колочу и разрушили мост через нее. Опьяненные первым своим успехом французы вслед за отступающими егерями перешли речку, но егеря, получив подкрепление, бросились на них в штыки и истребили всех до одного перебравшихся на правый берег Колочи. Наступление Богарнэ этим и было закончено{55}.
По вернейшим известиям, к нам дошедшим, и по показанию пленных французов, неприятель в Бородинском сражении потерял убитыми и ранеными 42 генерала, множество штаб- и обер-офицеров и за сорок тысяч рядовых. С нашей стороны потеря состоит до 25 тысяч человек, в числе которых 13 генералов убитых и раненых. Этот день будет вечным памятником мужества и геройства русских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно{56}. После сражения при Бородине осталось одно именование от 2-й армии: войска присоединены к 1-й армии, главные штабы составляли один.
Донося в Петербург о победе под Бородином, Кутузов писал: «Место баталии нами одержано совершенно и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которую пришел нас атаковать; но чрезвычайная потеря, и с нашей стороны сделанная, особенно тем, что переранены самые нужные генералы, принудило меня отступить по Московской дороге». При этом Кутузов указывал, что «дело идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель устремлена на истребление французской армии».
Победа Кутузова под Бородином подорвала наступательные возможности французской армии. Однако, несмотря на победу, Кутузов, вследствие крупных потерь, не мог тотчас же перейти в контрнаступление.
Наполеоновской системе решения войны в генеральном сражении Кутузов решил противопоставить систему цепи сражений. Первым из них было Бородинское сражение.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.