ПЕРВЫЙ ЭТАП БОЕВ (20 МАЯ — 1 ИЮНЯ)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПЕРВЫЙ ЭТАП БОЕВ (20 МАЯ — 1 ИЮНЯ)

Первым днем воздушного наступления немцев стало 20 мая. Во второй половине суток их артиллерия произвела ко­роткий, но мощный огневой налет по позициям Приморской армии на северном участке фронта и аэродрому Херсонес­ский маяк. Одновременно с этим к базе попытались про­рваться десять Ju-88 и одиннадцать Не-111 в сопровождении шести Bf-109. Ударная группа была обнаружена советской ПВО заблаговременно, и потому в небе над Севастополем немцев ожидал «горячий» прием. Лейтенанты Гриб и Прота­сов на «яках» сбили один «мессершмитт» (не подтверждается), лейтенанты Доросян (на «чайке») и Коптапуло (на И-15бис) — по «юнкерсу». Ответным огнем был сбит Як-1, пилот которого лейтенант Беспалов погиб. Еще обидней была гибель от огня своей же зенитной артиллерии ст. лейтенанта Ципапыгина (И­153), прославившегося уничтожением двух немецких бомбар­дировщиков в декабрьских боях. Тем не менее перехватчикам удалось сорвать прицельное бомбометание по портовым со­оружениям. Разрядившись по городу, немцы разрушили семь домов, убили 5 и ранили 14 человек гражданского населения. В порту пострадал только 40-тонный плавучий кран.

На следующий день германское командование несколько изменило свою тактику. Вместо массированного налета в те­чение полутора часов над городом звеньями прошли шесть Ju-88 и 13 Не-111. Снова пострадали примыкающие к прича­лам кварталы, где были разрушены 12 домов, погибли 14 че­ловек. В боях с воздушными пиратами приняли участие в об­щей сложности семь Як-1, четыре И-153 и по паре МиГ-3 и И-15бис. Капитан Спиров на И-153 добился своей шестой воздушной победы, сбив Не-111, капитан Рыжов и ст. лейте­нант Калинин уничтожили «юнкерс». Кроме того, лейтенант Григорьев и мл. лейтенант Казаров доложили о победах над Ju-88 и Bf-109, но в отличие от предыдущих донесений они не подтверждались постами наземного наблюдения и были ис­ключены из ежедневной оперативной сводки. Увы, и на этот раз не обошлось без потерь. Ответным огнем бомбардиров­щиков оказался сбит один «як» (лейтенант Нагорный выпрыг­нул с парашютом) и подбит другой (мл. лейтенант Сафонов посадил его на аэродроме, несмотря на серьезное ранение).

Таблица 3.8

АКТИВНОСТЬ НЕМЕЦКОЙ АВИАЦИИ НАД СЕВАСТОПОЛЕМ В ПЕРИОД С 20 МАЯ ПО 1 ИЮНЯ 1942 Г. (ЧИСЛО САМОЛЕТО-ПРОЛЕТОВ САМОЛЕТОВ ВСЕХ ТИПОВ)

День Линия фронта Тыловые объекты (город, порт, аэродромы, укреп­ления в глубине обороны) Всего Сбито сов. ПВО (ИА+ЗА), по сов. данным 20.5 7 27 34 2,5+0,5 21.5 — 26 26 4+0 22.5 — 19 19 3+1 23.5 — 21 21 2+0 24.5 — 22 22 3+0 25.5 — 35 35 3+0 26.5 8 39 47 3+0 27.5 26 20 46 1+0 28.5 — 67 67 1+2 29.5 — 61 61 — 30.5 — 51 51 — 31.5 — 108 108 3+0 01.6 — 138 138 — Итого 41 634 675 25,5+3,5=29

Примерно так же немецкая авиация действовала и 22 мая, подвергнув город налетам с больших высот утром и вечером. И снова состоялся бой с потерями с обеих сторон. Уже из­вестные нам Гриб и Протасов в паре сбили «юнкерс», такого же успеха добился капитан Аксенов. Кроме того, не подтвер­жденной наземными постами победы над Не-111 добились капитаны Лучков и Конченко, летавшие на И-153. Советские потери составили два «яка»: лейтенант Гладунов погиб, а Про­тасов сумел воспользоваться парашютом. Если не считать но­вых разрушений в городских кварталах, бомбардировка ника­ких значимых результатов не принесла, что еще раз подтвер­ждает вывод о том, что немцы главной целью этих налетов считали изматывание ПВО и моральный террор населения и войск.

23 мая самолеты люфтваффе осуществили уже три налета, в том числе один крупный в 16.46 — 16.52 силами 10—12 Не-111 и пары Bf-109. Только в этом случае советской сторо­не удалось перехватить нападавших, да и то уже после того, как противник сбросил бомбы. Паре Лучков — лейтенант Гри­горьев удалось сбить «хейнкель», а Гриб — Алексеев — «мес­сершмитт», причем без собственных потерь. В эти и на сле­дующие сутки для пополнения 3-й ОАГ с «большой земли» прибыла еще одна эскадрилья 9-го иап в составе восьми Як-1, а также два И-153.

На следующий день советская сторона отметила появле­ние в арсенале противника нового средства — истребителей­бомбардировщиков Bf-109. И действительно, часть пилотов группы II/JG77, имевших неплохую практику бомбометания по британским кораблям в ходе боев за остров Крит, возобнови­ли полеты в этом качестве, неся под фюзеляжем четыре 50-кг бомбы. «Мессершмитты» летали на бреющем полете, избе­гая, таким образом, заблаговременного обнаружения поста­ми ВНОС и огня среднекалиберной зенитной артиллерии, ко­торая составляла основу ПВО СОРа. 24-го они добились замет­ного успеха, поразив бомбой разгружавшийся в порту транс­порт «Анатолий Серов» (3685 брт). Первый и второй трюмы теплохода оказались затоплены, его нос сел на грунт. К сча­стью, советским морякам удалось откачать воду из носовой части раньше, чем самолеты люфтваффе успели добить по­врежденное судно. Тем не менее в дальнейшем в перевозках в Севастополь оно уже участия не принимало. Тем временем немецкие горизонтальные бомбардировщики продолжали иг­рать роль приманки, отвлекая на себя все усилия перехватчи­ков. Последние доложили о том, что ими в течение дня без по­терь сбиты «юнкерс» (капитан Лучков, ст. лейтенант Мезикин), «хейнкель» (Мезикин и ст. лейтенант Калинин), а в групповом бою — один «мессершмитт».

Немцы не признают всех этих потерь, но известно, что их индивидуальные данные о потерянных самолетах расходятся с общим числом боевых потерь, указанным в отчете VIII авиа­корпуса о боях за Севастополь. Неполнота этих данных тем более бросается в глаза, если принять во внимание очень тщательную проверку всех советских заявок на воздушные победы по донесениям наземных постов. Многие из них под­тверждались фюзеляжами сбитых самолетов, которые упали на территории СОРа. Не случайно именно в эти дни находив­шаяся на Керченском полуострове истребительная группа I/JG77 получила приказ временно перебазироваться в Сара­буз. Рихтгофен требовал более активных действий против 3-й ОАГ, поскольку ее перехватчики продолжали оказывать со­противление без всяких намеков на снижение активности.

25 мая в Севастополе четыре раза объявляли воздушную тревогу и произошло как минимум два групповых воздушных боя. Общий счет их был таков: два сбитых Ju-88 (лейтенант Щербинский и пара лейтенант Феоктистов — сержант Воло­годов), один Bf-109 (ст. лейтенант Калинин и лейтенант Гриб) и два подбитых Bf-109 (Гриб — Алексеев; немцы признают один «мессершмитт» из II/JG77, поврежденный над Севасто­полем на 20%). Ответным огнем был сбит Як-1 лейтенанта По­тапчука из 9-го иап (спасся на парашюте) и подбита «чайка» лейтенанта Григорьева (легко ранен). Пилоты из III/LG1 счита­ли, что ими нанесены серьезные повреждения портовым со­оружениям и судоремонтным цехам, но на самом деле их бомбы разрушили еще 14 жилых домов.

Встретив активное противодействие в воздухе, немецкое командование решило начать утро 26 мая с массированного налета на аэродром Херсонесский маяк. В цифровом выра­жении его результаты выглядели так: 23 «юнкерса» и «хейнке­ля» в сопровождении 12 «мессершмиттов» сбросили на лет­ное поле 230 бомб, из которых в пределах аэродрома взорва­лось лишь 30. Прямым попаданием был уничтожен «як» вместе с находившимся рядом с ним в готовности лейтенан­том Щербинским, от осколков пострадали три ДБ-3, один Пе-2 и один МиГ-3. Малочисленный советский воздушный патруль, хотя и не сумел предотвратить бомбардировку, доложил о сбитии двух «мессершмиттов» (ст. лейтенанты Калинин и Плешков на «яках») и повреждении «юнкерса» (ст. лейтенант Хряев на И-16). Немцам удалось подбить лишь один И-15бис (мл. лейтенант Васильев), который разбился при приземлении.

27 мая стал первым днем, когда в небе над Севастополем действовали уже две немецкие истребительные группы в пол­ном составе. Это сразу дало заметный результат. Пилоты I и II/JG77 доложили о семи воздушных победах, которые на практике обернулись двумя сбитыми (летчик Куповых погиб, Плешков выпрыгнул с парашютом) и двумя подбитыми «яка­ми». Из советских пилотов об успехе доложил только ст. лей­тенант Калинин, которому засчитали сбитый Bf-109. Впервые немецкие бомбардировщики (над городом, по неполным дан­ным, прошли 28 «юнкерсов» и «хейнкелей») не встретили в воздухе сколько-нибудь значимого противодействия. Днев­ная бомбардировка разрушила пять домов, а вечером двумя случайными близкими разрывами была серьезно повреждена стоявшая в порту подводная лодка «А-2».

Основные же события во второй половине дня разыгра­лись над морем. На подходе к Севастополю находился отряд боевых кораблей во главе с крейсером «Ворошилов» и конвой транспорта «Грузия». Оба соединения подверглись неодно­кратным нападениям небольших групп бомбардировщиков и торпедоносцев. О том, насколько настойчиво немецкая авиа­ция атаковала корабли, можно понять из следующей хроники событий.

К 19 часам немецкие самолеты-разведчики обнаружили отряд, куда входил крейсер, и уже через 20 минут «Вороши­лов» с большой высоты атаковали три бомбардировщика. Своевременно открытый зенитный огонь и маневр уклонения сделали атаку безрезультатной. В 20.16 новая тройка попыта­лась выйти в атаку со стороны заходящего солнца, но корабли повернули на контркурс и сбили расчеты летчиков. Бомбы упали за кормой. В 20.43 семь торпедоносцев, разделившись на две группы, развернулись для атаки. Но и на этот раз уме­лый маневр командира крейсера свел усилия противника на нет — торпеды, сброшенные первой парой «хейнкелей», про­шли мимо. Так же успешно были отражены вторая, а в 20.51 — третья атаки. При проходе херсонесской мерной линии, на подходе к боновому заграждению базы «Ворошилова» атако­вал одиночный торпедоносец. К счастью, он промахнулся, и его торпеда взорвалась на берегу в районе Херсонесского музея. В 21.31 крейсер ошвартовался в Северной бухте. На нем в город была доставлена 9-я бригада морской пехоты (3017 человек), восемь 122-мм, восемь 76-мм полевых и 17 45-мм противотанковых орудий, 16 минометов и 60 т боеприпасов.

Тем временем самолеты 3-й авиагруппы сосредоточили свои усилия на прикрытии более уязвимого конвоя транспор­та «Грузия». С этой целью во второй половине дня пять раз вылетали ДБ-3, шесть МБР-2 и два — СБ. Сначала пара СБ, возглавляемая командиром эскадрильи майором Тишули­ным, вступила в бой с четверкой «хейнкелей» и смогла под­бить одного из них. Другой был подбит ДБ капитана Разумова, когда тот возвращался на аэродром после окончания барра­жирования над караваном. Но самый интересный воздушный бой провела на обратном пути пара МБР. Вот как вспоминал его ставший очевидцем заместитель командира 3-й ОАГ Ге­рой Советского Союза (к концу войны дважды Герой) полков­ник В.И. Раков:

«Капитан Князев, возвращаясь с морской разведки на са­молете МБР-2, уже подходил к Херсонесу, обогнув который мог сравнительно спокойно сесть в бухту. Еще немного — и очередной полет для него был бы закончен.

— На МБР-два напали истребители, — сообщили в это время на аэродром.

Я вскочил в кузов машины и, еще не выехав с аэродрома, увидел, что над морем идет воздушный бой. Четыре немец­ких истребителя, кружась, по очереди пикировали на самолет Князева.

А Князев перекидывал свою машину из крена в крен. Ма­неврируя над самой водой, он все время старался выйти на пересекающийся с атакующим истребителем курс: большое угловое перемещение затрудняло противнику стрельбу. Лет­чик избрал правильную тактику. Когда воздушный бой проис­ходил на высоте, вражеские истребители завершали атаку, почти поравнявшись с целью. Поразив ее с короткой дистан­ции, они уходили вниз, чтобы, разогнав самолет, вновь устре­миться наверх. Здесь же нырять под цель было некуда. Кня­зев шел над самой пучиной Черного моря, и, опасаясь ее объ­ятий, немецкие истребители проходили не снизу, а над крыльями нашего самолета. Тем самым они подставляли его пулеметам свои лягушачьи животы.

В первых же атаках был сбит один из истребителей. Не ус­пев задымить, он влетел в волны с огромной скоростью, как футбольный мяч в сетку ворот с пенальти. Видимо, был пора­жен не только самолет, но и сам летчик. Это охладило пыл других, и они стали выходить из атак почти за пятьсот метров от Князева, то есть не сблизившись на дистанцию самого эф­фективного огня… А Князев уже подбил второй самолет. Мы сразу заметили, что «мессершмитт» поврежден. Выйдя из пи­кирования, он не стал снова взмывать ввысь, а пошел с за­метным снижением к берегу: тянул за линию фронта. Шлейфа за ним мы не увидели, «мессершмитт» не горел, но мотор был, очевидно, выведен из строя. Самолет шел так, как сни­жаются планируя.

До своих «мессершмитт» не дотянул, не дотянул он и до нашего берега. Да туда он, вероятно, и не стремился, ибо благополучно посадить подбитый истребитель на скалистом берегу все равно невозможно.

Немецкий самолет сел в море, но летчик почему-то не пы­тался удержаться на воде, используя спасательный пояс, ко­торым снабжались все летчики при полетах над морем, не ждал, чтобы выручили свои, которые были недалеко. Он сразу поплыл к берегу, где попал в окружение женщин. Они рыли за передовой окопы и бросились на врага с лопатами.

Летчик выхватил пистолет, но выстрелить не осмелился. За женщинами, бежавшими к нему, он увидел двоих солдат. Они направили на него свои автоматы. Летчик бросил к их но­гам пистолет и поднял руки…

Фашист был совершенно потрясен случившимся. За по­следние пять-десять минут он трижды избежал смерти: от ог­ня атакуемого им самолета, от зенитной артиллерии и… от лопат женщин. Даже через несколько часов, когда его приве­ли к нам в штаб на допрос, он весь дергался.

Потребовались сутки и вмешательство врача, чтобы он пе­рестал трястись. Но возвращенное спокойствие сразу пре­вратилось в наглость. С первых же слов он заявил, что через неделю, не больше, мы будем стоять перед ним также, как он сейчас стоит перед нами.

Кстати, он не стоял, а сидел…

Этот гитлеровский лейтенантик даже заявил, что гаранти­рует нам через неделю жизнь, если мы его не расстреляем».

Несмотря на некоторые неточности, данный случай дейст­вительно имел место. В реальности был сбит только один ис­требитель из эскадрильи 5/JG77, а его пилот унтер-офицер Эрнст Тома (2 воздушные победы) попал в плен. Немецкая сторона утверждает, что после взятия Севастополя его тело было найдено — он был расстрелян…

Не менее ожесточенным налетам подвергся отряд «Воро­шилова» (крейсер прикрывали эсминцы «Свободный» и «Со­образительный») на обратном пути днем 28 мая. В 07.00 его атаковала пара Ju-88, затем в 11.45 — восемь «хейнкелей» и еще одна пара «юнкерсов». Корабль вел по атакующим само­летам настолько ожесточенный огонь, что у одного из 100-мм зенитных орудий оторвался ствол. Ему снова удалось уйти безнаказанным, что вызвало у Рихтгофена вспышку ярости. Он подверг командование оперативно подчиненного ему «Fliegerfuhrer Sud» жесткой критике — по немецким данным, за два дня пилоты подчиненной ему группы II/KG26 выпустили по крейсеру 29 торпед и не добились ни одного попадания!

Вернемся к событиям 28-го в небе Севастополя. В ночь на эти сутки немецкие бомбардировщики предприняли первый массированный ночной налет на город. В нем, по данным ПВО, участвовало 25 машин, сбросивших на город не менее 70 тяжелых авиабомб. Тем не менее нанесенный ущерб ока­зался незначительным — всего восемь разрушенных жилых домов при отсутствии пострадавших военных объектов. В днев­ное время пилоты люфтваффе придерживались старой такти­ки — непрекращающиеся налеты отдельных звеньев с боль­ших высот. Взлетавшие советские перехватчики немедленно попадали под удар «мессершмиттов», которые с этого дня ус­тановили непрерывный воздушный патруль над базой силами от двух до шести машин. К счастью, зенитная артиллерия за­ставляла их держаться на большой высоте, откуда они не мог­ли мешать взлету и посадке наших самолетов. В 11.58 два Bf-109, очевидно, осуществлявших бомбовый удар с высоты бреющего полета, случайно оказались в радиусе огня плаву­чей батареи «Не тронь меня», которая сразу же их сбила. Ст. лейтенант Авдеев добавил к этому еще один уничтоженный «мессершмитт», но немцы этого не подтверждают. В свою оче­редь, советская сторона отрицает пять воздушных побед, одержанных в тот день пилотами JG77. Реально ими была сбита только «чайка» лейтенанта Григорьева, который вос­пользовался парашютом.

События следующего дня — 29 мая — не могли не оста­вить впечатления, что 3-я ОАГ порядком измотана боями и уже не может оказать столь интенсивного противодействия, как раньше. Немецкая авиация сбросила на город 120 бомб, разрушив девять домов. В порту в результате атаки «мессер­шмитта» пострадала подводная лодка «М-117». После этого находившийся в Севастополе 8-й дивизион подводных лодок перешел в бухту Камышевая близ мыса Херсонес, но посколь­ку продолжал подвергаться внезапным ударам авиации и там, 2 июня последовал приказ о его перебазировании на Кавказ. Это оказалось серьезным успехом для стран «оси» — в тече­ние мая лодки дивизиона, действуя между Сулиной и Одес­сой, потопили румынский пароход, теперь же им предстояло действовать с кавказских баз, что удлиняло время перехода и серьезно сокращало период нахождения на позиции. С этого момента все появлявшиеся в Севастополе подлодки имели лишь задачу снабжения осажденного гарнизона. На перехват немецких бомбардировщиков в течение суток вылетало всего 13 истребителей, десяти из которых пришлось вступить в бой. По донесению, он оказался безрезультатным для обеих сто­рон, но из немецких материалов известно, что один из «юн­керсов» группы III/LG1 получил 35% повреждения в воздуш­ном бою, а другой разбился на 100% при посадке в Евпатории якобы из-за отказа двигателей.

Еще менее удачно сложилось для советской стороны обес­печение обратного перехода транспорта «Грузия», для чего было совершено 14 самолето-вылетов. Судно атаковали две группы бомбардировщиков, к счастью, безрезультатно, но в бою с одной из них пропал без вести МБР-2 капитана Кунейко. Пилот другого «амбарчика» сержант Жураник доложил о сби­тии им одного Не-111, но немцы этого не подтверждают. При возвращении с прикрытия кораблей уже у самого Севастопо­ля МБР ст. лейтенанта Чигиринского был атакован группой «мессершмиттов» и при уклонении от атаки врезался в воду. Отважного летчика, который 9 мая полчаса вел воздушный бой с группой торпедоносцев во время обеспечения перехо­да танкера «Москва», смогли поднять из воды, но вскоре он скончался от полученных травм и ранений.

30 мая советские истребители сделали для прикрытия ба­зы всего десять вылетов и ни разу не участвовали в воздуш­ном бою. С учетом того факта, что в воздухе постоянно висел немецкий воздушный патруль, это можно объяснить лишь од­ним способом — наши сами не искали встречи с численно и качественно превосходящим противником. Вместо этого большая группа истребителей — 15 машин разных типов — составила воздушный эскорт для пятерки Ил-2, которые со­вершили беспрецедентный по дерзости дневной налет на аэ­родром Саки. По докладам летчиков, им удалось уничтожить на земле семь и повредить шесть самолетов противника, вы­звать шесть пожаров. Немцы не признают никаких потерь, но точно известно, что в этот день базировавшаяся на Саки груп­па II/KG26 потеряла один самолет с экипажем, пропавшим без вести.

Советское командование не сидело сложа руки, наблю­дая, как немцы истребляют 3-ю ОАГ. Днем 30 мая на аэродром Херсонесский маяк перелетели из Анапы семь Як-1 247-го иап 5-й воздушной армии, пара СБ и по одному ДБ-3 и Пе-2 от 5-го гвардейского и 40-го авиаполков. Это дало возможность с 31 мая вновь активно включиться в бои, тем более что в свя­зи с прибытием первых авиагрупп из-под Харькова немецкая авиация примерно в два раза увеличила количество самоле­то-пролетов над Севастополем. В течение дня бомбардиров­щики сбросили на город 740 авиабомб, которыми был разру­шен 41 дом, убито 40 человек (из них только два военнослужа­щих) и 90 ранено. В последующие дни такие итоги являлись уже не исключением, а правилом. О силе вражеских бомбар­дировок писал военный корреспондент Евгений Петров, по­бывавший в городе накануне третьего штурма: если «87лет назад каждый месяц обороны (имелась в виду оборона Сева­стополя в 1854 — 1855 гг. — М.М.) был приравнен к году, то теперь к году должен быть приравнен каждый день. Сила и густота огня, который обрушивает на Севастополь непри­ятель, превосходит все, что знала до сих пор военная исто­рия… Города почти нет. Нет больше Севастополя с его ака­циями и каштанами, чистенькими тенистыми улицами, парками, небольшими светлыми домами с железными балкончиками. Он разрушен. Но есть другой, главный Севастополь — город адмирала Нахимова и матроса Кошки, хирурга Пирогова и матросской дочери Даши. Сейчас это город моряков и крас­ноармейцев, из которых просто невозможно кого-либо выде­лить, поскольку все они герои…».

На этот раз советские истребители не оставили врага без­наказанным. Две пары летчиков (Белозеров — Касабьянц и Катров — Петрухин) сбили по «юнкерсу», Ширяев и Енохин из 9-го иап — «мессершмитт». Немцы подтверждают потерю по­следнего и указывают, что один из Ju-88 группы III/LG1 раз­бился при посадке в Евпатории. Возможно, что одним из сби­тых бомбардировщиков оказался «хейнкель» группы II/KG26, который в результате боевых повреждений на обратном пути совершил посадку на воду в Каркинитском заливе. Весь его экипаж, включая двух раненых авиаторов, был спасен летаю­щей лодкой Do-24. Напротив, ни одна из трех заявок пилотов JG77, сделанных в этот день, не подтверждается. Немцам удалось лишь уничтожить два МБР-2 в результате бомбовых попаданий.

Возобновление противодействия советской авиации зако­номерно привело к новому массированному удару по аэро­дрому Херсонесский маяк, который состоялся утром 1 июня. На этот раз немцам сопутствовал полный успех. Взрывами бомб оказались уничтожены два ДБ-3 и «як» 247-го иап, по­вреждены два ДБ-3, два СБ и один И-16. Взлетевшие на пере­хват четыре «яка», четыре И-16 и пара И-153 вступили в бой с десяткой Bf-109 из II/JG77 и понесли тяжелые потери. Был сбит один Як-1 и две «чайки», но всем трем пилотам (летчики еканенко, Седушкин и Симов) удалось воспользоваться па­рашютами.

С воздуха за действиями подчиненных наблюдал сам Рихтгофен. «В 07.55, — вспоминал пилот группы II/JG77 лей­тенант Лютц-Вильгельм Буркхардт (Burkhardt), — я вылетел для сопровождения Физелер «Шторьха» генерал-полковника фон Рихтгофена, который хотел осмотреть русские позиции под Севастополем с воздуха. Мне было приказано обеспе­чить непосредственное охранение. Когда мы пролетали над русскими линиями, мой самолет был поврежден русским зе­нитным огнем. Повреждение вынудило меня сразу же искать подходящее место для вынужденной посадки. Я наметил его в долине между двумя виноградниками в районе Мамашай, севернее Севастополя. При посадке мой самолет, прежде чем остановился, снес несколько рядов винограда. К сожале­нию, я еще находился на нейтральной полосе на участке 16-й пехотной дивизии, поэтому, когда вылезал, сразу же попал под огонь русской пехоты, но затем мне удалось невредимым добраться до безопасного места.

После этого последовал злобный звонок от капитана Гол­лоба, который упрекнул меня в том, что я потерял свою маши­ну без необходимости. Он ждал, что я, по крайней мере, дотя­ну на «мессершмитте» до своей территории и сяду там». В ко­нечном итоге немцам удалось спасти истребитель, который был признан потерянным всего на 30%.

Еще одной советской потерей дня стал ДБ-3 ст. лейтенан­та Юрина. В вечернее время он взлетел с аэродрома для оп­робования машины, восстановленной после полугодового ре­монта. Внезапно на него сверху спикировал «мессершмитт». Его пилоту ничего не стоило поджечь не успевший набрать высоту бомбардировщик, роль воздушных стрелков на кото­ром играли техники, взятые для наблюдения за самолетом в полете. С большим трудом тяжелораненому летчику удалось посадить горящую машину на взлетной полосе. Весь ее эки­паж был ранен, причем Юрин скончался от ран спустя три не­дели. Это был прекрасный пилот с довоенной подготовкой, начавший войну на Балтике и бомбивший в августе 1941 г. Берлин. Впрочем, немецкому авиатору обер-ефрейтору Гель­муту Вундерлиху (Wunderlich) так и не удалось похвастаться открытием своего боевого счета перед товарищами. Его «мессершмитт» был подбит ответным огнем и совершил вы­нужденную посадку, немного не дотянув до линии фронта. Ефрейтор попал в плен.

Вообще же с началом подготовки штурма немецкая артил­лерия и авиация заметно усилили воздействие на советские аэродромы. Тем не менее долгое время серьезных потерь там удавалось избежать. Кроме бомбардировок 26 и 31 мая, поте­ри имелись 29 мая (один Як-1, два ДБ-3 и один У-26 повреж­дены артогнем) и 30 мая (поврежден один «як»). За этими су­хими цифрами скрывалось огромное моральное и физиче­ское напряжение летчиков и технического персонала 3-й ОАГ, которые продолжали выполнять свой воинский долг несмотря на то, что их жизнь находилась в опасности на протяжении всех 24 часов в сутки. Вот лишь один пример, который привел в своих мемуарах Герой Советского Союза К. Д. Денисов:

«Труженики 20-й авиабазы, которую возглавлял интендант 1–го ранга И. Н. Губкин, выполняли исключительно большую работу. База обслуживала все три сухопутных аэродрома, и каждый из них находился почти в одинаковом положении. Кроме всех видов довольствия требовалось своевременно засыпать и заравнивать множество воронок. Особую трудность представляла засыпка больших воронок, образовавшихся по­сле разрывов бомб крупного калибра. Для этого требовалось много грунта, который приходилось иногда завозить издалека…

Вспоминается подвиг командира тракторного отделения младшего сержанта Василия Падалкина, трудившегося в со­ставе аварийно-восстановительной команды на аэродроме Херсонес. На наших глазах, закончив выравнивание взлетно­посадочной полосы, он отогнал свой трактор с катком на гра­ницу аэродрома. Вдруг послышался свист бомб, сброшенных с Ju-88. Одна разорвалась рядом с трактором. Показалось, что младший сержант погиб. Но только ушли «юнкерсы» и осела пыль, он вылез из катка, превращенного в надежное ук­рытие от осколков. А вот трактор пострадал, и очень не во­время — вот-вот должны были вернуться самолеты с зада­ния. Зная об этом, сержант добежал до другого трактора с катком, запустил его и к возвращению летчиков успел при­вести поле в порядок. За это Василий Кириллович Падалкин был награжден орденом Красной Звезды. О его подвиге 30 мая сообщила флотская газета «Красный черноморец».

В середине июня Падалкин заделывал воронки невдалеке от стоянки самолетов, и мне удалось осмотреть его «агрегат», как оказалось, уже модернизированный. Произошло это по­сле очередной вражеской бомбежки, во время которой млад­ший сержант и не подумал спуститься в отрытую рядом щель.

Когда прозвучал сигнал «Отбой», мы с инженером В. И. Груз­девым подошли к машине младшего сержанта. Стряхнув пыль с гимнастерки, на которой уже был прикреплен только что по­лученный орден, Падалкин познакомил нас со своей чудо­техникой. Мы увидели, что вокруг сиденья тракториста закре­плены где проволокой, а где и сваркой списанные самолет­ные бронеспинки, а две бронеспинки закрывали с боков мо­тор. Вот на таком броненосце и работал на аэродроме один из целой плеяды умельцев, имевшихся тогда в каждой части…»

Еще более драматично происходила ночная боевая работа на гидроаэродроме бухты Матюшенко.

«В одну из июньских ночей, — вспоминал К. Д. Денисов, — под грохот рвавшихся кругом снарядов мы с Михайловым (ко­миссар 3-й ОАГ. — М. М.) добрались до пристани Третьего Интернационала, чтобы переплыть катером на другую сторо­ну Севастопольской бухты.

Маневрируя между всплесками от разрывов снарядов и мин, катер быстро пересек бухту и по указанию Михайлова причалил не за изгибом берега, где менее опасно, а у капонира, вблизи пункта руководителя полетов. Нас встретил Герой Со­ветского Союза Василий Иванович Раков. На его голове белела марлевая повязка, а забинтованную правую руку он держал в согнутом положении. Ему бы прямая дорога в лазарет, но ведь и командир 116-го полка летал всю ночь, поэтому замести­тель командира авиагруппы оставался на посту, даже получив час назад ранения от осколков бомбы. А ведь недалеко от Ра­кова в это время взрывом бомбы убило инженера полка И. Д. Кравцова, двоих матросов и еще четверых тяжело ранило.

Вот вспыхнул на какие-то секунды прожектор, и тут же приводнился самолет, который был уже на выравнивании. Ко­роткая подсветка почти в момент касания самолетом воды не давала противнику возможности прицелиться, точно послать снаряды — линия-то фронта всего в шести-восьми километ­рах от Северной бухты.

Убедились мы и в том, насколько измотались аэродром­ная команда и технический состав. Ведь для подготовки са­молета к повторному вылету надо прежде всего поставить его на тележку и затащить в капонир, а потом вновь спустить на воду, освободить от тележки и отбуксировать катером на старт. И все это под артиллерийским обстрелом.

Нам рассказали, что в полку нет ни одного самолета или катера без осколочных пробоин. Поражало их, как, впрочем, и людей, даже щебнем, разлетавшимся в стороны при взрывах среди камней, бомб, снарядов и мин. Заделывание же пробо­ин требовало постоянного напряженного труда технического состава полка и авиамастерских.

Боевую деятельность лодочников обеспечивали и неиз­вестные «сухопутным» летчикам специалисты — водители ка­теров-буксиров. Во время бомбардировок и артобстрелов они вели себя исключительно мужественно, без суеты выпол­няли свои обязанности — ведь для них на чистой воде укрытий не было… Очередная серия разрывов легла невдалеке от нас. Упали два матроса, бежавшие из укрытия для приема прибук­сированного самолета. Один убит, другой ранен. А на смену им побежали двое других…»

Согласно отчету 116-го мрап за период с 22 февраля по 22 июня 1942 г., из 31 МБР, с которым он начинал свою боевую работу, в результате артобстрелов было уничтожено шесть, а бомбардировок — две летающие лодки. Еще 14 получили по­вреждения. В создавшихся к началу июня условиях, несмотря на всю важность ночного воздействия на аэродромы против­ника, командованию пришлось отдать приказ о переводе од­ной из двух эскадрилий полка в Геленджик.

В заключение описания первого этапа немецкого воздуш­ного наступления на Севастополь необходимо кратко расска­зать об усилиях советской ударной авиации. ДБ-3 и СБ бом­бардировочной группы действовали в основном по ночам, атакуя с высот 1400—2000 м немецкие аэродромы и скопле­ния войск в прифронтовых населенных пунктах. С 25 мая к боевой работе наконец-то приступил 23-й шап. При этом эс­кадрилья УТ-16 привлекалась к ночным штурмовым ударам, выискивая вражеские подразделения, остановившиеся на ночлег вдоль дорог или на окраинах населенных пунктов. У-26 осуществляли ночные бомбардировочные удары с высот не более 1000 м по населенным пунктам, а также войскам на по­зициях. Напряжение для пилотов составляло по 3—4 вылета за ночь для ДБ-3 и СБ, 4—5 для У-26 и до 5—7 для УТ-16. Увы, не обходилось без потерь: в ночь на 27 мая пропали без вести два УТ-16 (летчики Борисов и Потягин), на следую­щую — ДБ-3 ст. лейтенанта Ермолаева, в ночь на 31 мая — У-2 сержанта Гнутова. Днем из состава БАГ летали только Пе-2 — на фоторазведку с высот от 4000 до 6500 м. Совершая еже­дневно от трех до пяти вылетов, «пешки» вели тщательное на­блюдение за аэродромами противника и железнодорожными станциями вплоть до Николаева и Джанкоя. Во всех случаях экипажи брали с собой на задание бомбы, которыми атаковы­вали наиболее заманчивые цели. Так, днем 23 мая на аэро­дроме Саки одиночный Пе-2 нанес повреждения «хейнкелю» из I/KG100. Ближняя прифронтовая разведка велась в основ­ном истребителями И-16. На основании добытых ими данных в воздух поднимались штурмовики, которые совершали один — два массированных удара по немецким автоколоннам и бли­жайшим железнодорожным станциям в отчаянной попытке отсрочить начало немецкого наземного наступления. Впро­чем, большого результата эти действия не дали.

В целом обстановку в конце весны — начале лета в Сева­стополе достаточно точно передал в своих мемуарах коман­дир 1-й эскадрильи 6-го гиап Михаил Авдеев: «Затишья… под Севастополем не было. Во всяком случае для нас, летчиков. Они трижды в день умирали и воскресали, чтобы снова сесть в кабину и уйти в бой. Гремел воздух над Херсонесским мая­ком. Круглые сутки гудели на аэродроме моторы самолетов. Одни уходили на задание, другие возвращались, третьи тут же, неподалеку от маяка, схватывались с «мессершмиттами».

Воздух раздирали пулеметно-пушечные очереди и неис­тово ревевшие на форсажах моторы. А кому из нас приходи­лось особенно туго, тот спешил пройтись над Казачьей бух­той. И тогда рявкала автоматическими пушками спасительни­ца наша плавучая батарея «Не тронь меня». «Мессершмитт» ошалело шарахался в сторону и уходил. Иногда батарее уда­валось и сбить вражеский самолет.

С утра идо вечера с небольшими перерывами на Херсонес­ском аэродроме рвались крупнокалиберные снаряды немец­кой дальнобойной артиллерии. Горели самолеты, падали люди.

Прикрытие аэродрома и главной базы — Севастополя, на­леты на аэродромы противника, сопровождение штурмови­ков и бомбардировщиков на передний край и в тыл врага и всегда с боями над землей и над водой — этим жила наша 5-я эскадрилья… (автор продолжал называть свою эскадрилью 5-й эскадрильей 32-го иап, которой она числилась до начала ноября 1941 г. — М. М.).

Весна в Крым приходит рано. Стихают ветры и успокаива­ется море. Безоблачно небо. Лучшей погоды для летчиков придумать невозможно. Летали они кто сколько может, до из­неможения. Постепенно ухудшалось питание — все труднее и труднее стало пробиваться судам в Севастополь».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.