СЛУЖБА В УРАЛЬСКОЙ АРМИИ ПВО

С командующим не спорят

Я получил назначение в 4-ю отдельную армию ПВО, так называемую «уральскую», в 28-ю дивизию ПВО на должность заместителя командира 134-й зенитно-ракетной бригады в г. Куйбышев. Распределение вроде бы неплохое — не Средняя Азия, не Сибирь, не Дальний Восток, и тем более не Север. Но по прибытию в штаб 134-й бригады оказалось, что должность занята. Замкомандира должны были назначить командиром полка, но где-то не сработала цепочка, и он остался на месте. Через неделю меня вызвали в Свердловск в штаб армии к начальнику зенитных ракетных войск армии полковнику Карабанову В. В., который предложил мне должность командира группы дивизионов С-200В в местной 57-й зрбр. Я отказался — зачем я буду идти на должность с понижением? Хотя командир группы дивизионов С-200В — номинально тоже заместитель командира бригады.

Карабанов В. В. сказал, что пойдет докладывать командующему армией о том, что я отказываюсь от должности. Чуть позже начальник управления кадров повел меня, как он сказал, на беседу к командующему армией генерал-лейтенанту Хюпенену Анатолию Ивановичу. Там уже находился начальник ЗРВ армии полковник Карабанов В. В.

Про себя я отметил, что первый раз в жизни лично общаюсь с командующим армии. До этого я видел командующих 8-й отдельной армии, в которой служил, только на фотографиях в ленинских комнатах. Это были генерал-полковник Боровых А. Е., дважды герой Советского Союза, и генерал-полковник Лавриненков В. Д., тоже дважды герой. Да и с командиром 28-го корпуса ПВО я общался лишь однажды — при назначении на должность.

Командующий сказал, что ему доложили, что я с неохотой иду на предложенную должность, но так сложились обстоятельства, и меня они без внимания не оставят. Я думаю: ничего себе с неохотой — я вообще от этой должности отказался! И они знали, что если я откажусь, то им придется убирать зама с Куйбышевской бригады и ставить меня, потому что я был назначен на эту должность приказом Министра обороны СССР.

Но, как говорят в армии, с командующими не спорят, и начинать службу в новой армии, где тебя никто не знает, с испорченными отношениями с командующим и начальником ЗРВ, наверное, неправильно. Пришлось согласиться.

Командир группы дивизионов

Так я оказался командиром группы дивизионов 57-й зрбр 20-го корпуса ПВО в городе Березовске — пригороде Свердловска. Сама группа С-200В находилась в районе поселка Монетный. Задачей бригады было прикрытие военно-промышленных объектов Свердловска и его района, там же находился штаб 4-й ОА ПВО и командный пункт армии. Бригада имела на вооружении шесть дивизионов С-75В, трехканальную группу дивизионов С-200В и АКП. Она входила в состав 20-го корпуса ПВО, штаб и КП которого находился в Перми. То есть, мы находились под боком у командования армии, и это накладывало свой отпечаток, о чем я расскажу далее.

В группе дивизионов С-200В самым трудным для меня было то, что эту технику я знал лишь в объеме курса академии, а боевую работу и подготовку техники к стрельбе приходилось учить с нуля.

Особенно тяжело было выстроить взаимодействия с командирами дивизионов. Они видели, что их уровень подготовки выше, чем у их начальника. Мне приходилось заниматься день и ночь. Спасибо, что помог заместитель по вооружению майор Лукьянов А. А.

Очень много внимания отнимал технический дивизион, в котором хромали и дисциплина, и боеготовность, но там командир был не на месте.

В конце апреля 1980 года бригада по плану выполняла боевые стрельбы. Выезды на учебный центр армии (УТЦ) в Пермь очень сильно помогли мне в освоении боевой работы в сложной воздушной обстановке. Руководил тренировками на УТЦ заместитель начальника ЗРВ армии по боевой подготовке полковник Шреер В. П., очень опытный и грамотный офицер. Кстати, он больше всех уговаривал меня идти на эту должность.

Как и говорил командующий армии, без внимания меня не оставляли. В марте на группу дивизионов прибыла комплексная группа во главе с Командующим армии. Где и когда в Войсках ПВО Советского Союза такое было, чтобы командующий армией с комплексной группой проверял не корпус, дивизию, не бригаду или полк, а группу дивизионов? Такого никогда не было и не будет, а вот мне «повезло».

Проверили все: боеготовность, боевую и политическую подготовку, состояние воинской дисциплины, внутренний порядок и службу войск. Недостатков — море. Каждое управление и отдел армии должны были показать свою работу перед командующим. За неделю, пока составляли акт, группу дивизионов посетило около 80 человек.

Судя по итогам работы комплексной группы, которые в своем докладе озвучил зам. командующего по боевой подготовке, меня можно было три раза снять с должности, пять раз разжаловать и, в конце концов, выгнать из Вооруженных Сил с треском.

Но на этом итоги работы комиссии не кончились. В штабе армии провели военный совет, на который были приглашены все командиры корпусов, дивизий, частей всех родов войск. От нашей бригады на Военный Совет армии были приглашены не только командир, но и все заместители, включая меня.

Весь доклад был в основном построен на недостатках, выявленных комплексной группой, но уже звучала не группа дивизионов С-200В, а 57-я бригада — опускаться до дивизиона было уже как-то несолидно в глазах руководящего состава армии. И недостатки моей группы дивизионов перешли на всю бригаду. После Военного Совета было подведение итогов в корпусе ПВО в Перми, где весь доклад был, опять-таки, по недостаткам группы дивизионов 57-й зрбр. Командир корпуса генерал-майор Кочерженко хотел издать приказ о наказании виновных 57-й зрбр, но командующий запретил, дал время на устранения недостатков и перепроверку.

Командир бригады полковник Третяк В. О. принял бригаду всего два месяца назад, куда он прибыл с должности командира группы дивизионов С-200В в Мурашах, Кировского зенитно-ракетного полка. При приеме бригады, был доволен хорошим состоянием группы дивизионов. Благоустроен городок с казармами, штаб, столовая с офицерским и солдатским залами, спортгородок, оборудованы стартовые позиции. Сказывалось, что рядом штаб армии и в бригаду привозили руководящий состав из Свердловска и Москвы. Комбриг сказал: чтобы эти проверяющие написали, побывав в других группах дивизионов и особенно у него в Мурашах, в болоте.

Один пример: когда Ижевский полк должен был посетить министр обороны Устинов Д. Ф., то группу дивизионов этого полка вся армия готовила год, и то все сделать не успели. Можете представить, сколько средств было затрачено. Но это так, к слову.

Самым главным для меня было то, что из-за этих проверок и перепроверок я не мог качественно подготовиться к тактическим учениям с боевой стрельбой. Если я там получу оценку ниже «отлично», то точно по мне будут оргвыводы.

За месяц до выезда на полигон по оперативной линии передали, чтобы я срочно позвонил командующему. Думаю, что ж такое случилось, что командующий звонит мне, минуя командиров бригады и корпуса. Когда я взял трубку и представился, командующий спросил, как дела, а я растерялся — не знал, что ответить. Я до сих пор не знаю, что надо говорить в ответ на «Как дела?». Я стал докладывать, что работаем по плану устранения недостатков.

Командующий перебил меня: «Ладно, ты сейчас сосредоточь внимание на подготовку к боевым стрельбам, это главное». И добавил, что дал команду начальнику ЗРВ армии и командиру корпуса о прекращении проверок.

Мне сразу стало легче, да и сам звонок говорит о многом, особенно для моих начальников. А то чуть ли не каждый день приезжали проверять устранения недостатков. Один раз приезжал целый полковник — проверить, убрал ли я мусор за баней. А я там никогда и не был — территория около сотни гектаров, не везде успеваешь быть. Так что после этого звонка больше никто не приезжал проверять устранение недостатков.

Дальше уже пошло по типовой неделе по плану предстрельбовой подготовки, не отвлекаясь на второстепенные вопросы. Очень сильно помогали тренировки на УТЦ. Он располагался на базе пермского зенитно-ракетного полка, где был развернут АКП с тренировочной аппаратурой, на которой создавалась воздушная обстановка любой категории сложности. Для дивизионов использовалась штатная материальная часть полка.

Кстати, там я встретил своего первого непосредственного начальника ст. лт. Пахомова, тогда уже подполковника, старшего техника координатной системы Березниковского полка, где я проходил срочную службу оператором этой системы. Встреча незабываемая: он — командир дивизиона, а я — группы дивизионов. Я — на должности полковнике, а он — на подполковника, и без каких-либо перспектив. Но все равно, нам было, о чем поговорить.

Боевые стрельбы мы выполняли на полигоне «Балхаш». Зенитно-ракетный комплекс был старого образца С-200 «Ангара», хотя это на стрельбы не влияло. Задача: стрельба по крылатой ракете, которая запускается со стратегического бомбардировщика ТУ-2 2 с дальности 150 км и на высоте 10 км, причем после пуска самолет делает отворот.

Сложность задачи состояла в том, что захватить крылатую ракету надо в момент отрыва ее от бомбардировщика, потому как в полете обнаружить ее сложно. У нее очень малая отражающая поверхность, большая скорость и, главное, в момент отрыва ракета проваливается по высоте до километра. Этот момент нельзя упускать. Пуск нашей ракеты должен происходить на дальности 90–95 км.

Хотя для «двухсотки» сложных целей нет: если хорошо настроена техника и подготовлен расчет, то уничтожаются все существующие средства воздушного нападения противника во всем диапазоне высот и скоростей и, главное, в условиях помех.

Была еще одна особенность: по условиям стрельбы наш расход ракет ограничен одной. То есть, мне на пункте управления и целераспределения К-9 надо было определить, какому дивизиону стрелять, а кому дать «запрет пуска». Правда, в ЗРВ есть негласное «золотое правило»: кто первый захватил цель, тот и стреляет, ни каких перенацеливаний и перезахватов.

Во время боевой работе срывов не было, оба дивизиона захватили цель при отрыве от носителя. И передо мной задача: какому дивизиону стрелять, а какой на подстраховку? Определил так: у первого оценка отлично за теоретическую и специальную подготовку, на учебных стрельбах больших недочетов нет, а у третьего дивизиона техническая и специальная — хорошо, а на учебных стрельбах много недочетов (НИОВ). Принял решение первому дивизиону «запрет пуска», третьему пуск. Выполнял ТУ с БС первый и третий дивизион, а второй остался на месте постоянной дислокации. Цель была уничтожена, оба дивизиона получили оценку «отлично» с эффективностью «единица».

Правда, командир первого дивизиона, подполковник, обижался, что ему перед увольнением не дали провести пуск. Но главное конечный результат. Так прошло мое первое крещение на ЗРКС-200.

После прибытия на место постоянной дислокации Березовск и беседы с командующим, в группе были заменены начальник штаба с замполитом и три командира дивизионов из четырех. Командующий сказал, мол, ты думаешь, я не разобрался, кто там и чем занимается.

Один из самых компетентных генералов войск ПВО

В 1981 году Анатолий Иванович ушел в Москву на должность Командующего ЗРВ ПВО страны, а меня к концу года назначили заместителем командира 57-й зенитной ракетной бригады. Так закончился период, когда мне посчастливилось служить под началом одного из наиболее подготовленных генералов войск ПВО.

Сегодня генерал-полковник Хюпенен Анатолий Иванович — доктор военных наук, профессор, академик, представитель Объединенного совета Союза ветеранов Войск ПВО. В то время он был генерал-лейтенантом и командовал 4-й ОА ПВО, которая территориально размещена в 22 регионах РСФСР от Северного Ледовитого океана до Каспия на территории двух военных округов…

Командующий 4 ОА ПВО ген. л-т Хюпенен А. И.

Хюпенен А. И. служил во Вьетнаме с декабря 1972-го по апрель 1975-го, в период самых интенсивных ударов авиации США. По прибытию в Союз на должность заместителя командующего ЗРВ ПВО страны, он обобщил боевой опыт и защитил кандидатскую диссертацию на тему «Роль войск ПВО в локальных войнах». Диссертация нашла реализацию в Правилах стрельбы и в Руководстве боевой работы в модернизации ЗРК. После, будучи начальником академии Войск ПВО имени маршала Советского Союза Г. К. Жукова, защитил докторскую диссертацию на тему «Проблемы зенитной ракетной обороны страны и пути их решения». Хочу особо подчеркнуть: человек сам обобщил и обработал материалы своего опыта ведения боевых действий зенитных ракетных войск, в сложнейших условиях воздушной обстановки. Это его личный опыт и за него никто не мог написать эту работу. Это пример нашим руководящим неукам, которые, используя свою должность и звание, заставляют подчиненных писать им диссертации (примеров полно). Еще и этим «хамством» гордились перед сослуживцами, подавая пример вседозволенности.

Перевооружение на С-300 и «обломки» самолета Пауэрса

В 1982 году наша бригада была постановлена на перевооружение на зенитные ракетные комплексы С-300ПТ и ПС. Моей задачей, как первого заместителя комбрига, было, кроме переучивания на новую технику в учебном центре в Гатчине Ленинградской области, выбор новых позиций и их оборудование, а также строительство жилых городков дивизионов. Пять из шести дивизионов С-300, оборудовались на новых местах.

В строительстве жилых городков помог первый секретарь Свердловского обкома партии Борис Николаевич Ельцин. Все были сделаны по единому проекту, финансирование и строительство осуществляли городские строительные организации. Проект подразумевал двухэтажное здание, где на первом этаже размещались казарма и столовая, на втором — клуб и штаб дивизиона. Второе здание одноэтажное, где размещались учебные классы, класс для автомобилистов, банно-прачечный комбинат, гаражи на все машины по штатному расписанию и котельная. Также строевой плац и спортивный городок с полосой препятствия. Жилой городок для офицерского состава состоял из четырехэтажного дома, магазина и детской площадки. Стартовые позиции мы оборудовали с инженерным батальоном армии — делали обвалование и арочное сооружение для кабин управления и энергоцентра.

Ельцин Б. Н. лично ездил, проверял ход строительства. Позиционный район бригады был почти полностью новый, на старом месте остались только управление бригады, группа дивизионов С-200 и пятый дивизион с. Косулино возле аэропорта «Кольцово», который и сбил самолет-разведчик U-2 с Пауэрсом на борту. На стартовой позиции этого дивизиона оставили пусковую установку, с которой произошел пуск ракеты, рядом стояла стела с надписью.

Про сбитие U-2 написано очень много, а еще больше небылиц от так называемых «очевидцев». Чтобы развеять еще один миф, расскажу один эпизод.

В управлении 57 зенитно-ракетной бригады есть клуб боевой славы части, в этом клубе библиотека и музей боевой славы. Который состоит из нескольких залов, где расписан и отображен весь боевой путь бригады. Одно помещение выделено под материалы, касающиеся инцидента с U-2. Стенды с фотографиями и вещественными доказательствами этого случая от расчетов, которые были задействованы в работе по самолету-нарушителю, до судебного процесса и его обмена Пауэрса.

Однажды я попросил начальник клуба — открой, мол, музей, я хоть посмотрю, а то за всю службу ни разу в нем не был. Посмотрев все, подошли с начальником клуба к одному из стендов по летчику Пауэрса. Возле стенда на постаменте лежат обломки самолета, закрытые большим колпаком из плекса, а справа на стене в шкафчике висит никелированная ножовка по металлу. Я спрашиваю, что это за ножовка? Завклубом говорит, что, когда прибывают делегации, особо важные персоны просят кусочек обломка самолета на сувенир и он этой ножовкой отрезает.

Я подошел к этому колпаку, посмотрел на обломки и вдруг вижу на одном из них цифровой шильдик с маркировкой нашей ракеты. Что это такое, спрашиваю. А он мне отвечает: товарищ подполковник, когда вы едете на полигон, я прошу, чтобы привезли обломки мишеней или ракет, а потом их под колпак кладу. Потому что за двадцать лет здесь было столько делегаций и каждому надо сувенир, что не хватило бы не только сбитого самолета, но и всей стоящей на вооружении США эскадрильи самолетов U-2. Я, смеясь сказал: хоть срежь шильдики на обломках. А про себя подумал, что я, грешным делом, и сам хотел попросить обломок.

Награждение воинской части переходящим знаменем Свердловского обкома партии

В мае 1982 года боевые расчеты бригады убыли на полигон Капустин Яр. Получили шесть ЗРКС-300ПТ и Ф-9, отстрелялись по мишеням, вернулись на места постоянной дислокации, развернулись и через 30 дней заступили на боевое дежурство по охране воздушного пространства Свердловского региона.

По итогам 1982 года наша часть впервые в истории 4-й ОА ПВО получила переходящее знамя Свердловского обкома партии за достигнутые успехи в боевой и политической подготовке. Почему впервые? Обычно переходящее знамя получали части Уральского военного округа. Командующий округом был членом бюро обкома партии и влиял на то, чтобы знамя вручалось лучшим частям округа, а не частям, которые, находятся на территории округа, но не входят в его состав.

Командующим 4-й отдельной армии ПВО в это время был генерал-лейтенант Царьков Владимир Георгиевич. Он был в отличнейших отношениях с Ельциным Б. Н. (в одной команде играли в волейбол), и это в основном его заслуга в том, что знамя вручили нам.

Ритуал вручения знамени решили проводить на стадионе группы дивизионов С-200В, где выставили для прохождения торжественным маршем коробку офицеров управления бригады, четыре дивизионных коробки группы С-200В и коробку АКП.

По плану, после вручения знамени и прохождения торжественным маршем, делегация ехала на АКП, где мы показывали боевую работу расчета командного пункта и дежурного дивизиона по самолетам-нарушителям воздушной границы Советского Союза. Затем был фуршет с участием Ельцина Б.Н. в помещении пионерлагеря в близи г. Березовск. Декабрь месяц, в лагере никого нет.

Вручением и демонстрацией боевой работой руководил и организовывал тренировки я, как первый заместитель командира бригады, а вопросом фуршета занимался начальник тыла совместно с ответственным лицом от обкома партии.

Командир бригады полковник Третяк В.О. согласовал с командующим армии, сколько человек будет от обкома партии и штаба армии. Получилось человек 15–20 — это были исходные данные для начальника тыла, на сколько персон накрывать столы.

В день вручения знамени к 10:00 мы выстроили пять коробок, боевое знамя бригады, знаменный взвод и оркестр. Прибыли машины первого секретаря обкома, командующего и автобус. Командир бригады доложил командующему и Ельцину, что личный состав бригады выстроен для вручения переходящего знамени, и все пошли на трибуну. Я стоял во главе офицерской коробки, поворачиваюсь, сзади меня стоят четверо заместителей командира бригады в том числе и зам по тылу майор Айвазян. Я ему говорю, что ты здесь стоишь? Смотри, сколько человек на трибуне, там протолкнуться некуда, стоят в три ряда, они же все поедут в пионерлагерь, а там накрыто всего на пятнадцать человек! Я постараюсь их немного задержать при боевой работе на АКП. Начальник тыла рванул со всех ног со стадиона.

Провели ритуал, я сразу прибыл на АКП, там уже находился боевой расчет на своих местах. Все гости разместились позади рабочих мест боевого расчета. Так получилось, что Ельцин Б. Н. стоял между мной и начальником штаба, дальше стоял командующий, а справа от меня — полковник Третяк В. О.

Началась боевая работа. На планшетах дальней воздушной обстановки с северного направления появились цели. На АКП тишина, звучат только мои команды и ответы командиров дивизионов по громкоговорящей связи. В это время ко мне наклоняется командир бригады и говорит: дай команду боевому расчету снять головные уборы, все сидят в шапках.

Я ка-а-ак гаркнул: «Головные уборы снять!» В тишине получилось очень громко. Вместе с расчетом шапки с перепугу поснимали все гости, в том числе и Ельцин Б. Н. После боевой работы генерал-лейтенант Царьков посмотрел на меня, как на идиота, и сказал, что с такими командами я далеко пойду.

Но самое интересное было в пионерлагере. Все сели за столы, на которых, как всегда, стояли так называемые «тройки» — бутылки коньяка, водки и вина. Мы заранее узнали, что пьет Ельцин Б. Н., и его порученец сказал, что водку.

Командующий спрашивает, что будем пить? Ельцин Б. Н. посмотрел на бутылки: «Ну, раз коньяк на столе стоит, будем пить коньяк». А мы взяли только один ящик коньяка, остальное — водка… Гости по три рюмки выпили — и нет ящика коньяка. Что делать? Посылать машину за коньяком бесполезно: мы в лесу, до города несколько километров. Я сидел с краю стола, а начальник тыла стоял возле двери, он не садился. Как говорится, следил за порядком.

Майор Айвазян в панике — что делать? Когда мы определялись со спиртным, я ему сказал, чтобы на всякий случай взял канистру своего напитка, мы называли его «айвазяновкой». Начальник тыла, грузинский армянин, готовил свой напиток из спирта по своему рецепту. Его, если не специалист, то не отличишь от коньяка. А спирта на 300 комплексе очень много — я получал в месяц на бригаду цистерну спирта, 82 тонны, для регламентных работ.

Я говорю майору: собери пустые коньячные бутылки со стола и поставь в ящик, а прапорщику скажи, чтоб наливал туда «айвазяновку», и ставь их взамен пустых бутылок на стол. Тот стал белый, как стена: он только прошел собеседование на должность начальника тыла Вильнюсского радиотехнического училища и подумал, что ему за такую подставу не только училища не видать, но и с начальника тыла бригады полетит.

Но все прошло нормально — никто ничего не заметил, а кто заметил, то промолчал, все-таки уральские парни. Командующий тоже ничего не сказал, хотя, наверное, понял. Вот так я познакомился с Ельциным Б. Н. и трижды жал ему руку.

Золотодобытчик и писатель Туманов В. И.

В 1982-83 годах в Березовске я познакомился с Вадимом Ивановичем Тумановым, золотопромышленником, председателем крупнейшей старательской артели «Печора». Получилось так, что свою основную базу они развернули рядом с управлением 57-й зрбр. Построили красивые деревянные домики, склады, автопарк с тяжелой техникой. Мы поддерживали с ними добрососедские отношения. Они нам помогали техникой (экскаватором, бульдозером), мы иногда выделяли им солдат для погрузки техники и имущества. Когда они немного обжились, меня удивили их въездные ворота, я таких не видел в жизни ни до того, ни после. Кованные, с красивейшим орнаментом, наверху окаймлена желтым блестящим металлом, который совершенно не темнел ни от погоды, ни от времени.

Знакомство произошло случайно. Как-то мы с начальником штаба подполковником Гайдашовым Г. С. заехали договориться по сауне — очень она хорошо сделана, деревянный сруб. Обычно мы общались с главным инженером Зимином С. Г., а сейчас нам сказали, что прибыл председатель и какие у него планы по вечеру никто не знает, в том числе и по сауне, решайте с ним. Мы его вообще не знали, так как он очень редко на базе появлялся, все время мотался по приискам. Зашли в кабинет, за столом сидел человек крепкого телосложения, лысоватый, на вид лет 50. Мы представились, как соседи, поговорили. По сауне сказал, что без проблем, если надо, то он даст команду поварам, что нужно, все приготовят. Мы сказали, что спасибо, нам кроме сауны ничего не надо.

Тем не менее, вечером, когда мы приехали в сауну, к нам подошел человек, сказал, что Вадим Иванович поручил ему быть ответственным за нас и, если что-то надо, он будет в соседнем помещении в сауне. Мы говорим: спасибо, нам ничего не надо, у нас все есть. И, естественно, пригласили его в сауну. Так он принес с собой магнитофон, положил его на лавку в предбаннике, сам сел на пол, облокотившись на лавку, и весь вечер слушал Высоцкого. Выпил, может быть, рюмку, максимум две.

Потом я еще несколько раз общался с Вадимом Ивановичем. Подробнее о судьбе я узнал, уже живя в Украине, когда прочел книгу Высоцкого В. С. «Черная свеча», а в 2000 годах — книгу самого Туманова В. И. «Все потерять — и вновь начать с мечты».

Для меня был шок, что судьба меня свела с выдающимся человеком такой сложной судьбы. Вадим Иванович провел при Сталине восемь лет в тюрьмах и колымских лагерях за «шпионаж, террор и антисоветскую агитацию». Несмотря на сильнейшее сопротивление вредительской власти, не обозлился, а совершал такие масштабные государственные дела, не только по приискам, но и строительства дорог на Севере в условиях вечной мерзлоты. Начиная с 1950-х, Туманов В. И. организовал несколько крупных артелей по добыче золота, которые давали золота больше чем все прииски Советского Союза. Был другом Владимира Высоцкого, который посвятил ему две свои песни.

Если бы такие люди руководили нашим государством, то мы бы жили, я думаю, не хуже Европы, а может быть и лучше. Самое обидное, что тогда я не оставил на память ни открытки, ни книги, ни фотографии с его автографом. Память была бы на века.

Командир полка

В феврале 1983 года, после собеседования с командиром 20-го корпуса ПВО генерал-майором Кочерженко, на меня было отправлено представление на должность командира 736-го ЗРДн в г. Березники Пермской области. На военном совете армии ко мне вопросов почти не было. Правда, Командующий сказал, что у него в полку боевой расчет командного пункта всегда будет работать без головных уборов.

В марте меня вызвали в штаб Главного командования Войск ПВО страны на заседание военной коллегии в Москву (Черное). Прибыли все, кто назначался на полки, бригады, дивизии и корпуса войск ПВО.

В кадрах выдали оценочные листы, где выставлялись оценки, определяющие уровень личной подготовки. Начальник главного управления кадров проверял знание руководящих документов, касающихся кадровых вопросов, и Уставы ВС. После отдела кадров прибыли в главное управление ЗРВ, где сдали зачеты по тактической, технической и ракетно-стрелковой подготовке. Затем прибыли на собеседование к командующему зенитно-ракетными войсками генерал-полковнику Хюпенену А. И.

Все сели за стол для совещаний. На столе стоял небольшой глобус, и я сел так, чтобы меня не было видно со стола командующего. Он посмотрел на списки с нашими оценками и сразу спросил, где Дьяков. Я поднялся из-за глобуса. Командующий говорит: вот, он был командиром группы дивизионов, а я командующим армии, так мы группой вместе командовали. В конце беседы Хюпенен А. И. объявил, что завтра с утра вас будут представлять на Военной коллегии Главнокомандующему Войск ПВО маршалу Советского Союза Колдунову А. И., готовьтесь.

Перед коллегией многие переживали, попадут ли в те части, дивизии, корпуса, куда их представляли командующие. Потому что существовала такая практика: главком мог назначить с западных армий на Дальний Восток, а с севера на юг или Среднюю Азию. Я не переживал, потому что дальше Березников и Соликамска даже железной дороги нет. Севернее меня — населенные пункты Печора и Воркута.

Когда зашел в зал военной коллегии, подошел к столу, за которым сидели члены коллегии, заместители главкома и командующие родами войск. Столы стояли буквой «Т». За центральным, чуть на возвышенности, сидел Главнокомандующий.

Я доложил, что подполковник Дьяков на военную коллегию прибыл. Главком приподнял листок на столе и задал вопрос. В это время члены военной коллегии между собой стали говорить, и я вопрос Главкома не расслышал. Стою, не знаю, что ответить. В это время генерал полковник Хюпенен А. И. наклонился и кивнул головой. Я ответил: «Так точно, товарищ Главнокомандующий». Тот сказал: «Идите», я развернулся и вышел. Так я и не узнал, о чем меня Главком спрашивал. Не знаю, чем бы для меня закончилась военная коллегия Войск ПВО, если бы я начал переспрашивать.

В итоге, приказом Министра Обороны СССР № 0311 от 14 апреля 1983 года я был назначен командиром 736-го зенитного ракетного полка 20-го корпуса противовоздушной обороны.

Командир 736 ЗРП п/п-к Дьяков В. В., г. Березники.

В конце апреля я поездом Свердловск-Соликамск прибыл в Березники, в тот самый полк, где прослужил три года срочной службы, солдатом и сержантом. Два раза выполнял тактическое учение с боевой стрельбой с двумя дивизионами на полигоне «Ашулук». При этом, что в Вооруженных Силах Советского Союза несколько тысяч полков, и после стольких лет учебы и службы быть назначенным командиром в полк, где я проходил срочную службу! Не знаю, как после этого не верить в судьбу.

После прибытия полка, сразу пришел приказ командующего Уральским Военным округом о назначении меня начальником гарнизона г. Березники и Соликамска. Боевой порядок полка располагался на территории этих двух городов. В состав гарнизона входила в г. Березниках: ЗРП, полк внутренних войск, четыре военно-строительных отряда. В г. Соликамск: управление спецлагерей и бригада внутренних войск. Кстати, начальником управления спецлагерей был генерал-майор Сныцарев Василий Иванович.

Я переживал, как мне, подполковнику, строить взаимоотношения с генералом. Но на первом совещании Василий Иванович внес ясность — все, что касается гарнизонной службы, все приказы и указания выполняю беспрекословно. В будущем у нас сложились очень хорошие взаимоотношения, особенно с начальником политотдела полковником Яборовым Анатолием Федоровичем. Они очень помогли в оборудовании полигонного подвижного состава (кунги).

Для меня сложность была в том, что полк в июле месяце должен выполнять тактические учения с боевой стрельбой на полигоне «Балхаш», в составе АКП, два ЗРДН С-200В и 1ЗРДн С-75В, плюс два технических дивизиона. Остался один месяц для боевого слаживания с расчетом командного пункта и расчетами дивизионов.

При первой тренировке уровень слаженности где-то между двойкой и тройкой. Что делать? Проводить тренировки день и ночь. Но параллельно нужно подтягивать и тактическую, техническую и ракетно-стрелковую подготовку, осуществлять контроль за подготовкой техники и вооружения убывающего на полигон, плюс решать текущие вопросы — жизнь же в полку не останавливалась.

Здесь нам помог армейский УТЦ. Но что такое две тренировки, если планово расчеты полков и бригад, которые выезжают на полигон, тренируются минимум полгода?

Но ничего не оставалось делать — выехали на полигон и выполнили боевую задачу. Отстрелялись средне. Были пропуски целей, на учебных стрельбах из четырех мишеней поразили три, эффективность стрельбы 0,75 отсюда и оценка.

Оправдываться не было смысла, а начинать службу на новой должности по принципу «трех пакетов», я думаю, было бы неправильно. Единственное, что я понял и зарубил себе на будущее: менять командира дивизиона, полка, бригады перед стрельбой нельзя.

Вторая задача — это подготовка к зиме. А зима на Северном Урале начиналась в конце сентября, в октябре уже лежал снег и мороз до минус 20°. Заготовку овощей на зиму возложил полностью на начальника тыла. Под свой контроль взял подготовку котельных, а их в полку пять, теплотрасс, жилого фонда и заготовку угля. В зиму вошли более или менее нормально. Итоговую проверку за год проводил корпус ПВО, но итоговая оценка все равно не выше, чем за ТУ с БС.

Новый 1984 год

На Новый год назначил себя ответственным по полку, потом ввел это в традицию. Разница во времени с Москвой — два часа. Я сначала поздравлял дежурный боевой расчет на командном пункте, затем приезжал в управление или в ближний дивизион, поздравлял личный состав там, и в два часа ночи приезжал домой и успевал к бою курантов.

На этот раз перед Новым годом, пришел приказ, что командиру 4-го дивизиона присвоено звание подполковник. Это был самый дальний дивизион, за Соликамском еще 25 км. Я приказал заместителям, чтобы перекрыли все каналы связи, что сам поеду на Новый год в дивизион, поздравлю личный состав и вручу погоны командиру дивизиона. Как говорится, чтобы был сюрприз. Выехал я из Березников около 22:30 по местному времени.

Температура под минус 40°. Думаю, что за час доеду до дивизиона. Подъезжаем к дивизиону. Обычно ночью освещение городка видно издалека, а тут темно. Подъехали к воротам, кругом темно, кнопка вызова дежурного не работает. Посигналили, прибежал солдат, открыл ворота, спрашиваем, что случилось, он отвечает — сеть вырубило.

Говорю водителю, подъезжай прямо к казарме. Вхожу в казарму, у дневального горит керосиновая лампа. У дежурного спрашиваю, где командир и почему не включены дизеля и не выдано напряжение.

Здесь появляется начальник ДЭС прапорщик Василий Потурайко (фамилию и имя запомнил на всю жизнь), с монтерским поясом и когтями. Говорит, когда выключили напряжение, дежурный по дивизиону послал солдата-дизелиста включить бытовой дизель и выдать напряжение на городок. Дизелист, не согласовав фазы и не проверив, есть ли на входе напряжение, выдал напряжение с дизеля на городок. Произошла встречка и выбило масляные выключатели на внутреннем ПТП. Но, главное, выключился воздушный выключатель на высоковольтной линии за военным городком. Сейчас комбат старта пошел, заведут дежурный тягач, и я поеду включать воздушник.

У дежурного спрашивал, воду в котельной из системы сливают? Команду дали туда пошел прапорщик начхоз. В углу казармы стоит нагрузка с дизелей, которую как калорифер использовали для добавления тепла в казарме, а вокруг нее стоят солдаты последнего призыва. Эта нагрузка уже чуть теплая. Спрашиваю, где остальные солдаты. Дежурный говорит, а они все в караульном помещении, там печное отопление и там тепло. А на улице минус 40°.

Я сказал начальнику ДЭС: стой здесь, я съезжу в котельную посмотрю, что там, и поедем включим высоковольтный выключатель. Спрашиваю у дежурного по дивизиону, где командир. Дежурный говорит, что он собрал все семьи в одном из домов, где осталось печное отопление.

Вызовите его, сам сел в машину поехал к котельной. Там находился прапорщик, сливалась вода, я ему велел топки топить дровами, потому что нет поддува и уголь не горит, чтобы не замерзла вода в баке, который подпитывает систему. И, говорю, пройдись по теплотрассе — нет ли трещин.

Вернулся к казарме. Там уже прапорщик взял лыжи, спрашиваю зачем, он говорит, а мы от дороги до столба не доберемся, снега почти по уровню УАЗа. Появился командир дивизиона, разбираться некогда. Спрашиваю, где твоя машина, командирский УАЗ, он сказал, что в нем вода слита, сейчас придет дежурный тягач, я послал комбата. Но что здесь скажешь…

Я забрал начальника ДЭС и поехали к столбу, до него от дивизиона метров 500. Снег в рост, положили лыжи, хорошо, что лыжи еще 50 годов, как доски с ремнем для ног, до столба 8-10 метров.

Впереди стал прапорщик на лыжи, я за ним в обнимку, провалились по щиколотку, идти сложно, «дочовгали» до столба. Залезть надо всего на полстолба, так как от воздушника идет вниз труба и рычаг для включения и выключения выключателя. Водителя предупредил мотор не глушить.

Поднявшись на когтях на столб, прапорщик стал дергать рычаг, но тот окислился или заржавел. Пока он его расшатывал, у него упала меховая перчатка. Все-таки расшатал, включил воздушник и весь городок засветился.

Назад стал спускаться, пару шагов сделал — больше, говорит, не смогу, не чувствую руки и лица и ноги онемели, что делать? Я сам уже не чувствую рук и лица, холод уже под меховую куртку заходит, а он наверху, где еще и ветерок продувает. Кричу ему: «вынимай ноги с когтей и прыгай». Он одну ногу освободил, вторую не может, кричу — «прыгай с когтем».

А сам думаю, что под снегом рос пырей — высокая трава, когда замерзает, становится, как металлические иглы. Но, думаю, куртку меховую не пробьет.

Кричу: «дерни сильней ногой и прыгай!» Как он освободился и слетел вниз, я так и не понял. Я упал на спину, он на моих ногах, и мы на спине, отталкиваясь, ногами доползли три метра и свалились к машине. С водителем затащили прапорщика в машину, говорю, давай флягу со спиртом из дежурного чемоданчика. Растер ему руки, лицо, заодно и себя. В машине тепло, сразу стало легче. Потурайко взял у меня из рук флягу выпить. Я говорю, что спирт запивать нечем. Ничего, он выпил чуть не пол фляги, а в ней около 800 грамм. В это время пришел дежурный тягач. Я комбату сказал, подстрахуй нас, не хватало нам еще засесть в снегу.

Вернувшись в дивизион, пр-ка Потурайко отдали фельдшеру — у него уже руки начали опухать. Посмотрел на себя в зеркало в казарме — у самого уже, нос как картошка.

Пришел начхоз с котельной, говорит, систему запустили и, как будто, трещин в теплотрассе нет, но точно узнаем, когда дадим горячую воду и создадим максимальное давление в системе. Командиру сказал, если что, ставьте бандажи и проволокой закручивайте, с утра я пришлю мастерские.

Слышу — по трубам отопления уже зажурчала вода, значит, скоро будет тепло. Посмотрел на часы, подумал, что уже часа три ночи, а то и четыре утра, но оказалось, еще и часа нет. Спрашиваю у командира: почему не доложил, что у тебя здесь такое случилось, и сразу меры не принял по не размораживанию системы? Он говорит, что дал команду слить воду из системы, а утром бы при свете разбирались. Устраивать разборки в новогоднюю ночь я не стал, вручил погоны. Дежурному и оперативному по части, сказал, чтобы им с дивизиона докладывали через каждые два часа о температуре в казарме и в котельной на обратке. Фельдшер помазал мне нос какой-то мазью и сказал, что начальника ДЭС забирать не надо. Ему оказали помощь, и он спит. Если надо, то мы его завтра отвезем в госпиталь МВД в г. Соликамск.

По дороге обратно в г. Березники, когда я немного остыл и собрался с мыслями, меня в холодный пот бросило: ведь при таком морозе все решают минуты — не успели бы слить воду из системы, да вовремя не дали бы напряжение, остыли бы котлы в котельной. Замерзли бы ДОСы, казарма, столовая, автопарк и, главное, седьмое сооружение, где хранятся ракеты. Пришлось бы отселять семьи офицеров (куда? на какое время?) и снимать дивизион с боевой готовности. А как потом восстанавливать? Это бы я прославился на все Вооруженные Силы… То, что на моей карьере можно было бы поставить крест, это точно. Плюс, как бы я подставил командира корпуса и командующего армии! Жуть…

Я еще успел к 24 часам по Москве приехать домой. Новый год отмечали у меня все заместители с семьями, у меня были маленькие дети и идти, куда-то не было возможности. Встретили Новый год, еще полчасика посидели, говорю: давайте будем отдыхать, потому, что завтра в 9:00 одна колонна с автомастерскими и реммастерскими с зам. по вооружению, вторая колонна с зам. по тылу и работниками КЭЧ, слесарем, пожаркой, начмедом, санитарной машиной убывают в 4-й ЗРДн, проверить состояние автотехники и вооружения. Разберитесь, почему в автомобиль командира залита вода, а не антифриз, почему дежурный тягач целый час выезжал по тревоге, и как переводилась техника на зимнюю эксплуатацию. И посмотрите, что делается на продскладе и в овощехранилищах. Может, у этого командира все овощи перемерзли, а зимы еще минимум четыре месяца.

Замы спрашивают, что там такое случилось, говорю — там разберетесь. Никто, правда, не жаловался, что сегодня 1 января и выходной день. А сам думаю, что горе-командира этого надо куда-то убрать, а то он принесет такое ЧП, что потом годами не отмоемся. Вот так встретил 1984 год.

Генеральный секретарь ЦК КПСС

В 1985 году полк выполнял ТУ с БС в марте, то есть мы открывали полигон «Балхаш». Погрузились в эшелон в феврале, прибыли на станцию Сары-Шаган в первых числах марта. Погода — мороз до минус 10°, ветер и снег. Причем пустыня голая, и на дорогах, где есть какая-нибудь возвышенность или низина, снег набивается так, что и трактором пробить нельзя. Застревали тягачи КрАЗ-255 с ракетами.

Прибыв в район первой площадки, развернули палаточный лагерь. План разработан был детально. Каждый расчет дивизионов знал, что нужно делать при развертывании лагеря. Первым делом трактор «Беларусь» с ковшом роет траншею под туалеты. Потом разворачивают пищеблок, ставят «авроры» — умывальники в виде металлических бочек на треногах, в бочку вварена труба, снизу заварена и на расстоянии 15–20 см вырезано отверстие. В трубу через отверстие наливается солярка с водой и поджигается, через 30 минут вода в бочке горячая.

Каждый дивизион развернул утепленные палатки (УСБ) на 80 человек, в каждой палатке — две штатные печки (буржуйки). Мы с собой привезли в эшелоне КрАЗ угля и разобранные солдатские кровати. Раньше брали несколько двухъярусных кроватей, ставили в палатке по краям, а между ними укладывали доски, куда клали постели. Но мы отказались от этой практики. На бортовые КрАЗы грузили разобранные кровати. Их быстрее собирать и устанавливать в палатке, личному составу удобно спать и отдыхать, остаются проходы между двух кроватей.

Палаточный городок разворачивался в течении полудня: палатки для личного и офицерского состава, столовые, пищеблок, санчасть, умывальники и туалеты. Автопарк оборудовался на следующий день с оградой, КПП, шлагбаумом.

Хоккейная команда 736 ЗРП.

Первую ночь спали в одежде, а на второй день в палатках уже было до +25°. Это при 15-градусном морозе и сильном ветре со снегом. Утром, когда поднимали кухонный наряд, они поджигали «авроры», и к подъему в 6:00 личного состава в умывальниках была теплая и даже горячая вода.

Приняв боевые позиции и технику, мы приступили к ее расконсервации. Начали вычищать снег с окопов с пусковых установок. Снег приходилось пилить пилами на большие кубы, до того он был утрамбован, что не брала ни какая лопата. Солдаты брали листы железа, прожигали края, делали из проволоки ручки и на них вывозили снег с ПУ.

Технику расконсервировали и принялись за полугодовые регламентные работы. ЗРК С-200 была особенно плохо законсервирована на зиму. На кабинах К-1 (приемо-передающие системы) кабельные люки от антенн внутрь электронной части кабин, были плохо закрыты, все кабельное хозяйство залито водой и замерзло. Надо было отогреть, высушить, прочистить все соединительные муфты и высокочастотные фишки, и только после этого включить под напряжение, а это время. А стрельбу по каким-то причинам перенесли с 14 на 11 марта.

Нам был выделен наряд сил на боевую стрельбу, это высокая скоростная ракета-мишень РМ-205 для С-200В со сосредоточением огня двух дивизионов с расходом ракет по одной. И мишень «Звезда-2» для С-75В, высотная скоростная с пикированием на объект под углом 45 градусов с высоты 20 км. Ее начали применять впервые в конце стрельбового сезона в 1984 году. Из всех пусков по ней 80 % были неудачными. При старте с дальности 100 км пикировать она начинала с дальности 70–60 км. Оснащена она была линзой «Люнеберга», которая уменьшала отражающую поверхность мишени, и когда она начинала пикировать под углом 45 градусов, то ее радиолокационно наблюдаемая поверхность вообще сводилась к нулю. То есть, ее надо было обнаружить и захватить на сопровождение до начала маневра.

С начальником ЗРВ армии генерал-майором Тимоновым К. В. мы проанализировали предыдущие стрельбы и заметили одну особенность. Чтобы уничтожить цель по классической схеме, пуск надо проводить на дальность 38–39 км, чтобы встреча ракет с целью была на дальности 20 км в гарантированной зоне поражения.

А особенность была в том, что мишень, которая летела на высоте 18–19 км, когда уходила в пике, то с дальности в районе 40 км начинала резко идти вниз и, не входя в зону поражения, на дальности 25–23 км врезалась в землю и ракеты проходили без подрыва. Когда стали подпускать ближе и пуск делать на 30 км, цель в зоне поражения, то она на высоте 10 км уже входила за ближнюю зону поражения и опять ракеты проходили без подрыва.

Так вот, когда мишень шла на высоте 20 км и выше, то она выполняла заданную программу, а когда на высоте 18 км и ниже — уходила в пике резко вниз и не входила в зону поражения. Мы и решили: если цель летит на высоте 20 и выше, даю команду дивизиону на ее уничтожение, если ниже — «запрет пуска».

Мы проводили тренировки с расчетом кабины «У» ЗРДн С-75В и определяли высоту полета мишени не только по данными высотомера ПРВ-17, а по прибору высоты оператора ручного сопровождения по дальности. Но все это — теория, и вероятность события 0,5.

Но для меня, как командира, встал вопрос: мишень летит на высоте 19 км и я задерживаю пуск, мишень выполняет программу, пускаем позже, цель выходит из зоны, ракеты без подрывов, цель пропущена. На полк выделено две мишени, одна пропущена, коэффициент реализации огневых возможностей 0,5 оценка полку за ТУ с БС неудовлетворительно. То есть, полк не способен выполнить боевую задачу по прикрытию военных и промышленных объектов страны. Выводы?

Если бы на полк было выделено 3–4 мишени, тогда при пропуске одной, можно было натянуть оценку «хорошо», в крайнем случае «удовлетворительно». Что делать? Обсудил этот вопрос с начальником ЗРВ корпуса полковником Денисюком В. П., настоящий мужик был.

Пошли к командиру корпуса, генерал-майору Петрову Ю. П. Выслушав нас, он спросил, что я предлагаю. Я ответил, что ничего не предлагаю, а констатирую факт. На что он ответил: уничтожишь все мишени — грудь в крестах, нет — голова в кустах. Вот так, все время на грани выживания.

11 марта 1985 года — стрельбовой день. В 7:00 утра все прибыли на позиции АКП, включили технику, еще раз проверили параметры. Проблема: нет ракет на стартовых позициях. Зам по вооружению еще вчера убыл на технические площадки за ракетами — оказывается, там технологический поток шел ночью. Смещение стрельб на три дня раньше, и еще кроме нас три части стреляют. По связи запрашиваем, доклады — колонны выходят, колонны вышли. В 9:00 на КП и стартовые позиции прибыли старший технический руководитель и инструкторы. По плану в 10:00 готовность № 1 к отражению удара реальной авиации, то есть выполнение учебных стрельб. После учебных — боевые стрельбы.

Что делать? Если доложить, что нет ракет и не готов к выполнению боевых стрельб, то оценка за ТУ с БС снижается на один балл… Запрашиваю начальника штаба, он поддерживал связь с замом по вооружению. Докладывает: колонны с ракетами на марше, а расстояние между техническими позициями и стартовыми где-то 100 км. Думаю, пока не буду докладывать — отработаем учебные стрельбы, а за это время прибудут ракеты. Но если для С-75В нужно 10–15 минут, чтобы зарядить ракеты и проверить ответы, то для С-200В по правилам надо провести юстировку и облетать головки самонаведения (ГСН), для этого нужно время.

Подведение итогов ТУ с БС.

А тут еще идет информация с командного пункта, что в связи с погодой вылет авиации задерживается, и сначала будем выполнять боевые стрельбы. Ну, думаю, все, приплыли. В это время доклад с ЗРДн С-75, что на позицию прибыла колонна с тремя ракетами. А по ракетам С-200 информации нет, не можем добиться, во сколько колонна выехала с технической площадки, и связи с колонной нет. Можете представить, какая обстановка была на АКП и стартовых позициях дивизионов.

Вдруг по ГГС с КПЦ полигона подается команда всем старшим техническим руководителям и командирам частей быть на ГГС. Ну все, сейчас объявят часовую готовность, потом подумал, что часовую готовность обычно объявляют по тихой связи старшему техническому руководителю, а он уже доводит до войск. В это время начальник полигона полковник Гамов по ГГС объявляет всем частям выключить матчасть, личному составу убыть в городки, оставить только караул, и в связи с кончиной Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Черненко У. Д. провести траурные митинги и приспустить флаги…

Я сразу дал команду командирам дивизионов немедленно выключить матчасть, все закрыть, опечатать, сдать под охрану караула. Начальникам караулов на позиции никого не допускать. Всему личному составу прибыть в палаточный городок на траурный митинг. А начальнику штаба говорю: хоть это и кощунство, но хоть раз нас генеральный секретарь выручил.

Колонна с ракетами прибыла, когда мы уже провели митинг. Спрашиваю у зама по вооружению, почему так долго, и зачем он колонну пригнал к палаточному городку? Тот отвечает, что на СП начальник караула никого не пускает, а задержка с ракетами из-за того, что хотели срезать путь и поехать прямо по пустыне. На переметах между барханами так снег набит, думали, что проедем поверху по сугробам, но тягачи с заправленными ракетами тяжелые, что проламывали снег и начали буксовать. Еле выехали.

Стрельбы перенесли на 14 марта, так что успели и ГСН ракет облетать, и провести юстировку на С-200, и проверить ответы на ракетах С-75.

14 марта к 10:00 объявлена часовая готовность к выполнению ВС. Но хоть здесь нам повезло: первым стрелять был назначен Новосибирский полк, а из назначенных мишеней одна была пикирующая под углом 45 градусов. Пикирующая мишень вышла на высоту 18 км, они произвели пуски ракет на дальности 39–38 км, мишень ушла резко в пике и, не входя в зону поражения, вошла в землю, ракеты прошли без подрыва.

Если бы пуски провели еще раньше, на дальности 42–40 км, то ракеты догнали бы цель у земли на пассивном участке, но это риск. Генерал Тимонов говорит: видишь, наши расчеты подтвердила практика.

Для нашего полка запустили одновременно Звезду-1 с дальности 150 км и Звезду-2 с дальности 100 км. Первую уничтожили сосредоточением огня двух дивизионов С-200В, двумя ракетами. Пуск на дальности 100-90 км, подрыв на дальности 50–45 км. Цель уничтожена. Вторая мишень пошла на высоте 21 км, здесь у нас уже вопросов не было, стреляли по отработанной схеме: дальность пуска 39 км, двумя ракетами, встреча дальность 20 км. Цель уничтожена. После боевой стрельбы отрабатывали учебные стрельбы, получили за ТУ с БС отличную оценку и убыли на место постоянной дислокации в Березники. После нашей стрельбы частям ЗРВ 4-й ОА ПВО, кому попадала пикирующая мишень, проблем не было.

Вор в законе Вася-Бриллиант

В 1986 году полк попадает под проверку Главкома Войск ПВО страны за зимний период обучения. Проверку сдали на оценку «хорошо».

В этом же году начали строительство двухэтажной казармы для группы дивизионов С-200, с помощью первого секретаря Соликамского горкома и министра минеральных удобрений СССР. В Соликамске открывалось новое рудоуправление с шахтой калийной соли, и под видом общежития для строителей-комсомольцев, нам построили двухэтажную казарму со всем оборудованием, кроватями, тумбочками, столами и стульями. Даже в подвальном помещении сделали тир для стрельбы из пистолета.

Строительство вели два СМУ со своими специалистами и техникой. Командир группы дивизионов выделял солдат, когда надо было что-то убрать или разгрузить. В конце 1987 года, две сборно-щитовых казармы убрали, в городке осталось две двухэтажные казармы, в которых располагался личный состав трех дивизионов, пункта управления и штаб. Третье помещение — столовая с клубом.

Оборудовали плац, облагородили территорию — теперь можно полноценно заниматься боевой подготовкой и службой войск, не страшна никакая проверка.

В этом же году запомнился один случай. Оперативный дежурный звонит мне в кабинет и говорит, чтобы я срочно вышел на командующего армией генерал-лейтенанта Царькова В. Г. Ну, думаю, опять какая-нибудь внезапная проверка или учения, чего мне будет звонить командующий, минуя командира корпуса? Звоню командующему, тот говорит: там у тебя в городе есть солелечебница, где лечат астматиков, ко мне обратились из Главпура Москвы, они не смогли там достать путевку, так что ты разберись и помоги. Я ответил, товарищ командующий, я, во-первых, не знал, что здесь есть лечебница. Я узнаю, и если она есть, то нет проблем, путевка будет. Про себя подумал, если какие проблемы, в крайнем случае, я в хороших отношениях с первым секретарем горкома партии, плюс я депутат и член суженого совета горисполкома, да еще и у меня друг — генеральный директор «Уралкалия» Мотин А. Г. А лечебница находится как раз на территории профилактория шахтеров «Уралкалия».

Приехав в лечебницу, захожу к главврачу, — оказывается, мы знали друг друга, вместе на сессиях в горисполкоме заседали. Говорю: «Степан Иванович, так и так, нужна одна путевка». А он руками разводит, с большим удовольствием, но путевки, оказывается, уже расписаны и выданы на два года вперед по койкоместам. Лечебница одна на весь Союз, ее контролируют и Облздрав, и Москва. Лечение происходит: днем больные находятся в палатах, проводятся процедуры, а на ночь их опускают в шахту в специальный зал, где стоят кровати, а потолок и стены в солевых кристаллах светятся всеми цветами радуги. Там больные дышат солевым воздухом.

Курс лечения 12 дней, очень помогает больным астмой. Мы прошлись по лечебнице, палаты на 2 и 4 человек, все занято. Степан Иванович замечает: «В коридоре я же ее не положу…» Я стою и думаю, что делать, не доложу же я командующему, что не смог ничего сделать, после того как пообещал.

Вижу в конце коридора в торце окно, под ним батарея. Степан Иванович, говорю, а что, если здесь отгородить часть коридора, у меня есть плиты ДСП, есть двери, я пришлю столяра, поставят перегородку, двери, покрасим или оклеим обоями стены, поставим две кровати, две тумбочки, проведем две розетки, на окно карниз и штору, на тумбочку два светильника, тепло есть, батарея под окном. Нет умывальника и туалета как в других номерах, — ничего страшного, будут ходить в общий умывальник и туалет на этаже.

Степан Иванович говорит, а как я сам раньше не догадался, это будет мой резерв на одно койкоместо. Почему на одно, а не на два, спрашиваю. От нас будет человек лежать 12 дней, а остальное — в твоем распоряжении. Только, говорю, не вешай на двери номер палаты, а повесь, что какая-то амбулатория, от любопытных глаз. Так и сделали, только, говорит, путевку я не дам, пусть приезжает, здесь оформим.

Потом этим делом занимался начальник политотдела: встречал, размещал, в субботу водил в сауну и провожал. Мне сказал, что это жена какого-то высокопоставленного политработника. Вот так я выполнил просьбу командующего, больше ко мне по этому вопросу никто не обращался.

В этот период у меня была одна очень интересная встреча. Я возвращался из 4-го ЗРДн из-под Соликамска, мне надо было решить какой-то вопрос с генерал-майором Сныцаревым Василием Ивановичем. В управление «Усольлага», Сныцарев В. И. отсутствовал, и я зашел к начальнику политотдела полковнику Яборову Анатолию Федоровичу. Обговорили с ним рабочие вопросы, и я уже собирался уезжать, как он мне говорит: Владимир Валентинович, вам как начальнику гарнизона положено инспектировать лагеря, расположенные на вашей территории, поедем я вам покажу ИТК-6 «Белый Лебедь».

Я отвечаю: Анатолий Федорович, не выдумывай, мне еще не хватало инспектировать ваши тюрьмы. Но в «Белый Лебедь» поехали, слух о нем по всему Советскому Союзу ходит. Подъехали мы к лагерю, то ли «строгого», то ли «особо строгого» режима, проехали вдоль забора и на краю, где кончается территория лагеря, сделана пристройка. Помещение небольшое, то ли два, то ли три этажа, тоже огорожено с предзонниками, с электрическими проводами на ограде и колючей проволокой.

Мы прошли через КПП с лязгающими решетками и дверями, подошли к зданию, поднялись на второй этаж. Вдоль коридора металлические двери с замками, глазком и кормушкой. Открыли справа первую дверь, камера небольшая, метров 6 в длину, в торце зарешеченное окно, но снаружи на нем надеты жалюзи, заключенные называют «намордник», так что свет пробивается такими серыми полосками. Посреди металлический стол, вваренный в пол, по бокам какие-то лавочки, нары пристегнуты к стене. Справа от входа на полу бетонированная квадратная раковина, закрыта деревянным чопом, над ней кран. Я понял, что это и туалет, и умывальник. Камера, если откинуть нары, то там и пройти негде.

В камере на лавках сидело четыре человека. Форма на заключенных в коричневую и серую полоску, на груди белый квадратик с какими-то надписями. Когда мы зашли, они встали, что-то доложили полковнику. Сидят здесь те, кто злостно нарушает режим. Им дают от шести месяцев и до года так называемого помещения камерного типа. Прогулка полчаса в сутки в прогулочном дворике, так называемом «стакане», где сверху решетка толщиной в мою руку. Мы по этой решетке ходили. Сверху над ней крыша, так что заключенные тут не видят неба и солнца. После каждой прогулки в этом дворике белят стены и пол. В общем, кошмар.

Анатолий Федорович говорит: пошли я тебе покажу знаменитого на весь Советский Союз «вора в законе» Бабушкина Владимира Степановича по кличке «Вася-Бриллиант». Прошли по коридору, нам открыли камеру, мне она показалась светлей, может потому, что он там находился один. Такой же металлический стол с лавками посреди и пристегнутыми нарами. «Бриллиант» почему-то сидел в торце стола лицом к двери.

Это был пожилой человек, с большой лысиной, лицо все в морщинах, в руках держал очки. Он не встал и ничего не сказал. На меня посмотрел очень внимательно, но я думаю из-за того, что на мне форма была другая. На вопрос полковника, какие есть вопросы или проблемы, он ответил: свои проблемы я сам решу. Больше он с нами говорить не стал. При выходе я обратил внимание, что возле дверей набежало человек десять офицеров и прапорщиков. Я спросил, зачем их столько, Яборов А. Ф. ответил, что когда мы вошли, то оставили двери открытыми, а это не положено, особо опасный преступник.

На столе у Бабушкина лежала красная пачка сигарет «Мальборо». Я спросил у Анатолия Федоровича, это не ты оставил сигареты. Он ответил, да ты что, это он такие курит. Я тогда спросил, как же они к нему попадают, если у вас здесь все запрещено. Да вот так и попадают, хотя мы охрану тут меняем, чуть ли не каждый месяц. Вот так я увидел или познакомился с Васей-Бриллиантом. Человек из 60 лет жизни 40 лет провел в тюрьмах и лагерях.

Да, вот это судьба. Впечатления — гнетущие. Больше я в таких экскурсиях не участвовал, не было желания.

Стрельбы с приключениями

В марте 1987 года с полком проводили первый этап тактического учения с боевой стрельбой, или, как мы называли, предстрельбовую подготовку. Возглавлял комиссию начальник ЗРВ корпуса полковник Денисюк В. П. Во время проверки прибыл заместитель начальника ЗРВ армии полковник Сдобнов Е. П… Он занимался подбором кандидатов на командиров частей, и в беседе как бы между прочим спросил, пойду ли я к нему заместителем. Это что-то новое — к заместителю заместителем. Он засмеялся и говорит, что его назначают начальником ЗРВ 4-й отдельной армии ПВО, и он подбирает себе заместителя. Я ответил, что есть же начальники ЗРВ корпусов, командиры бригад. А перескочить через дивизию, корпус, сразу в армии, тяжело будет с назначением. Он ответил, а это пусть тебя не волнует, мне на тебя указал Командующий армии генерал-лейтенант Царьков В. Г. — поговорили и он уехал.

В начале апреля, перед самой погрузкой эшелона для выезда на полигон «Балхаш», меня вызвали на военный совет 4-й ОА в Свердловск. Я понял, что это было рабочее заседание Военного Совета армии и проходило оно в кабинете командующего. Кроме меня на заседании ВС, больше никого не вызвали. Мне там ничего не предлагали, командующий сказал: «мы тебя назначаем заместителем начальника ЗРВ армии, но при одном условии — сейчас твой полк выполняет ТУ с БС, оценку ты должен получить не менее „хорошо“».

Я добавил: и с эффективностью «единица». Командующий говорит: «Так точно». Я ответил, что задачу понял. И убыл к себе в полк, а оттуда эшелоном на полигон «Балхаш». На полигоне принял также АКП с АСУРК-1МА, который расположен чуть пониже центрального городка. Боевую работу на КП мы вели с кабин АСУРКа, а не в оперативном зале. После нашей стрельбы КП должен передислоцироваться в новый позиционный район. Стартовая позиция для ЗРК С-200В новая, на юг 25 км от КПЦ, стартовые позиции с-75 остались на старом месте, 5 км западнее центрального городка.

При постановке задач начальник полигона полковник Гамов А. П. сказал, теперь мишенная обстановка будет создавать по подыгрышу воздушной обстановки с КПЦ. Сколько целей будет выдаваться на планшеты дальней воздушной обстановки на Командных пунктах частей, столько будет и мишеней. Например, выдают по сети оповещение цели с дальности 250–300 км, доходит эта цель до дальности 150 км, с этой дальности стартует ракета-мишень и так по остальным целям. Хотя предварительно я знал, что нашему полку выделена мишень «Звезда-1» дальность запуска 150 км, высотная скоростная, высота 20, для двух ЗРДн С-200В. «Звезда-2» дальность запуска 100 км, высота 10 км, для ЗРДн С-75В и с переносом огня по «Звезде-3», маловысотной, высота 100 м, дальность запуска 50 км.

В четверг, последняя неделя апреля, отработали ученые стрельбы, объявлена часовая готовность, прошли доклады о готовности к боевой работе, ракеты на пусковых установках. Пошел подыгрыш воздушной обстановки и мне выдают на планшет две цели с дальности 250 км на высоте 20 км. Значит, для С-200В будет запущена не одна мишень, а две. Дойдя до цели на дальности 150 км, прошел доклад со средств разведки АКП и группы ЗРДн С-200В, старт мишени одной.

Доклад командира группы дивизионов: есть захват, цель сопровождаю двумя каналами. Ставлю задачу, цель уничтожают одним дивизионом, расход одна ракета. А вторая мишень для С-200В не стартовала. Пошел подыгрыш по следующим целям, одна на высоте 10 км, вторая маловысотная. Таким образом, у меня из-за подыгрыша один канал остался свободен и не стрелял.

Пошла боевая работа ЗРДн С-75В. У него была сложность в том, что первую мишень он должен был захватить на максимальной дальности, т. е. практически со стола, если немного затянул, то он не успевал перенести огонь на маловысотную «Звезду-3». А вот ее нужно было брать только с момента старта, потому что, во-первых, дальность малая, 50 км, и обнаружить и захватить в полете на фоне отражения от земли сложно. Во-вторых, очень большие угловые скорости по азимуту, цель летит по параметрам, так что боевая работа расчета С-75В очень сложная. Особенно, у оператора ручного сопровождения по азимутам, он должен быть подготовлен не просто на отлично, а быть виртуозом.

Первую мишень дивизион С-75В захватил, даю команду «цели уничтожить, расход две». Доклад из дивизиона: «Открыт огонь по цели», остается несколько секунд до старта второй мишени «Звезда-3». Запрашиваю командира дивизиона, успевает ли с переносом? Тот докладывает, что ракета в воздухе. Что делать? Проходит команда: «старт мишени» дальность 50 км.

Запрашиваю по тихой связи группу дивизионов С-200В. Цель наблюдается, отвечает подполковник Куренков С. Бывший старший технический руководитель по С-200В, он на полигоне прослужил 10 лет, а сейчас проходит службу в управлении начальника ЗРВ нашей армии. Он, оказывается, сидел возле командира группы дивизионов на тихой связи. Цель сопровождаем со старта, и ракета видит. Что делать? Никто не стрелял, по такой цели ЗРК С-200. Даю команду по громкой связи: «Группе дивизионов, цель уничтожить, расход одна».

Слышу команду «пуск». Тут же доклад командира дивизиона С-75В: цель уничтожена расход две. И через несколько секунд доклад командира группы — цель уничтожена, расход одна. У самого сомнения, цель-то шла ниже нижней границы зоны поражения С-200В. Запрашиваю у всех, цель на экранах наблюдается? У меня-то и у НШ на экранах вторичная информация. Доклад: цель пропала, не наблюдаем.

После перевода дивизионов в готовность № 3, старший технический сказал, что будет докладывать начальнику полигона, что не выполнены условия стрельбы, а за это снижается на один балл. Я про себя подумал: да хрен с ней той оценкой, главное, что все мишени уничтожены.

Когда из кабины вышли наверх на улицу, то начальник ЗРВ корпуса полковник Денисюк В. П. и все, кто был на смотровой площадке в недоумении: что это было и, кто по чем стрелял?

Я объяснил, какая сложилась воздушная обстановка и какое я принял решение по уничтожении мишеней. Полковник Денисюк заметил, что зрелище неожиданное, мы же все смотрели в сторону позиций, где развернуты С-75 и С-125. По последней мишени должен был стрелять ЗРДн С-75В. Смотрим в сторону ЗРК С-75, вдруг с левой стороны стартует ракета С-200, загибается, подрыв и вбивает мишень и себя в землю… Столб огня, обломков, облако окислителя, горючего и песка поднялось почти на километр. Начальник ЗРВ корпуса сказал, что никто еще не стрелял по «Звезде-3» комплексом С-200. На что я ответил, я бы тоже не стрелял, если бы не сложилась такая безвыходная обстановка.

На предварительном разборе начальник полигона сказал, что это не просто невыполнение условий стрельбы, а злостное нарушение всех канонов полигона, и он засчитает пропуск одной мишени для С-75. Я начал возмущаться: полигон сам нарушает, как вы выражаетесь, все каноны! По подыгрышу для группы дивизионов С-200В выдавали две цели, а запуск мишени «Звезда-1» был один. Какое я должен решение был принять? Но понял, что здесь бесполезно что-то доказывать, будет себе дороже. Но через два дня он изменил свое мнение о нашей стрельбе, при этом сказал, что, изучив документы после проявления пленок, и анализа ОКАС, будет считать все мишени уничтоженными.

Позже стало известно, что после доклада полковника Денисюка командиру корпуса и начальнику ЗРВ армии о том, какая сложилась обстановка на полигоне вокруг нашего полка, и когда доложили Командующему ЗРВ ПВО страны генерал-полковнику Апчурину Р. С. Он сказал: мишени уничтожены, это главное, а какими дивизионами — это принимает решение командир полка, бригады. На этом была поставлена точка.

Это были последние числа апреля: вся пустыня расцвела красными тюльпанами, красота неописуемая. Даже мой водитель с командирской машины, сам из Калининской области, сказал, что если дома расскажет, что ездил УАЗом по ковру из тюльпанов, никто не поверит.

И все-таки начальник полигона отыгрался на нашем полку. Мы получили распоряжение от командующего ЗРВ ВПВО силами нашего полка провести передислокацию АКР АСУРК-1МА со средствами разведки двух зенитно-ракетных дивизионов С-75В в новый позиционный район западнее командного пункта центра (КПЦ) на 100 км.

Тягачей и автомобильной техники не хватало. Чтобы поднять сразу весь дивизион или командный пункт, приходилось передислоцироваться очередями. Особенно приходилось мучиться с ходами для ПУ, резина десятилетиями стояла на солнце, не выдерживала нагрузки и выходила из строя. А специалисты знают, что значит перебортировать колесо на пусковой установке С-75. На это ушел весь май месяц.

Так что ушли мы с места постоянной дислокации в конце марта, а прибыли в середине июня. Надо поблагодарить весь офицерский состав, особенно солдат и сержантов 736-го ЗРП, что при такой моральной и физической нагрузке, тактические учения с боевой стрельбой были выполнены с честью и без потерь прибыли на место постоянной дислокации г. Березники.

Итог: приказ командующего я выполнил.

Командующий 4-й ОА ПВО

Я считаю, что мне повезло служить в 1983–1987 годах под началом командующего армией генерал-полковника Царькова Владимира Георгиевича. Мы, командиры частей, многому у него учились. Командующий никогда не повышал голос, не говорил снисходительно или со злостью. В самых тяжелых ситуациях всегда выслушивал подчиненного и сразу говорил, что надо сделать.

Его военные советы и сборы давали не только знания, но и помогали становлению нас, как руководителей оперативно-тактического звена. Мне лично он помог быстро войти в должность заместителя начальника ЗРВ армии. С ним просто приятно было общаться, а по своему опыту я знаю, что чем выше начальник, тем общение с ним все тяжелее и тяжелее.

Командир 4-й ОА ген. л-т Царьков В. Г.

Генерал-полковник Царьков прошел все ступени, от летчика до командующего отдельной армии, округа и первого заместителя Главнокомандующего ВПВО по странам Варшавского договора, заслуженный военный летчик-снайпер. Будучи начальником авиации армии, он попал в аварийную ситуацию, катапультировался, получил тяжелую травму позвоночника. Хотя он и был списан с летной работы, выдюжил и выстоял, имея за спиной 24 года летного стажа. Это характеризует человека.

В должности командира корпуса ПВО Владимир Георгиевич принял решение на уничтожение самолета-нарушителя «Боинг-707», который нарушил воздушное пространство СССР и вошел на 180 км вглубь Кольского полуострова. После этого его трое суток допрашивали вышестоящие комиссии, снимали с должности, потом восстанавливали.

В конце концов, разобрались, что действовал он правильно. А сколько ему пришлось пережить! Ну а если бы не сбил, и «Боинг» ушел за рубеж, точно бы сняли, да еще и посадили.

Кронштадт, церковь матросов. Сбор начальников ЗРВ ВПВО.

Я это веду к тому, что сейчас, когда идет война и захватывают нашу территорию, дали бы наши командиры команду на уничтожение нарушителя, даже если бы это был боевой самолет, а не гражданский? Что-то я сомневаюсь. И, главное, кто бы эту команду выполнил?

Еще одна черта командующего — порядочность и честность. Будучи Командующим войсками Московского округа ПВО и первым заместителем Главнокомандующего Войсками ПВО стран Варшавского Договора, уволившись в 1992 году, он отремонтировал скромный домик отца в Малаховке Московской области. Там, хотя не так часто, но все-таки собираются за одним столом все Царьковы в полном составе. Это — династия, которая даже в самые трудные для страны моменты не теряла веры в Отечество и делала все, чтобы обеспечить ее безопасность. Это, как пример, нашим «великим полководцам», которые не успеют получить должность, как становятся на путь казнокрадства и воровства.

1 июня 1987 года пришел приказ Министерства обороны СССР № 0332 о назначении меня заместителем начальника зенитных ракетных войск 4-й отдельной армии ПВО.

Сдав полк, в июле я прибыл Свердловск, для прохождения дальнейшей службы. А служба аппаратов начальников родов войск армии — это все время в войсках или учебно-тренировочном центре, а с весны и до глубокой осени — на полигонах Сары-Шаган или Ашулук, иногда и Телемба попадает. Дома почти не бываешь, и за все отвечаешь, особенно за результаты боевых стрельб. Как сказал в сердцах один начальник ЗРВ корпуса, когда проводились показные занятия в присутствии высокого начальства из Москвы и какой-то элемент боевой расчет не смог выполнить, и замечание получил не командир дивизиона, бригады и корпуса, на базе которых проводились показные занятия, а начальник ЗРВ корпуса: «Ну, кто я, полководец без армии, патриот без Родины, одни обязанности и никаких прав». В этих словах была сформулирована вся служба и жизнь начальников ЗРВ.

Последний парад Советского Союза, г. Свердловск.

В таком ритме я прослужил вплоть до 1988 года. За это время Ельцин ушел на повышение в Москву, генерал-полковника Царькова В. Г. назначили на должность командующего войсками Московского округа ПВО. Как говорится, подошла и моя очередь.

А произошло это так. В 1989 году должность заместителя командира ЗРВ армии соединили с начальником отдела боевой подготовки ЗРВ, и стала она называться заместитель начальника зенитных ракетных войск — начальник отдела боевой подготовки управления ЗРВ армии. Начальником боевой подготовки ЗРВ был полковник Спыну Г. Н. Но для него эта должность была тупиковая, так как он не знал ни технику ЗРВ, ни порядок ее применения, да и пришел он на эту должность с общей боевой подготовки. Войска к боевому применению он не готовил, тем более на полигон не ездил, что ему там делать. А вот всевозможные бумаги писать и план отрабатывать — это было его. Так что выдвигать его было некуда.

Как раз в конце 1989 года в армии была проверка Главкома ВПВО возглавляемая генерал-полковником Литвиновым В. В., в составе комиссии были все командующие родами войск. Меня вызвал на беседу командующий ЗРВ ВПВО генерал-полковник Акчурин Расим Сулейманович, чтобы решить, куда меня определить.

Я был весной на сборах начальников ЗРВ армий и случайно узнал, что у начальника ЗРВ 8-й отдельной армии ПВО в Киеве увольняется заместитель, полковник Стеблянко В.

Я тогда у генерал-майора Тимонова К.В. спросил, возьмет ли он меня к себе в заместители. Он ответил, что знает меня хорошо, и не против. Хотя перевестись из объединения в объединение на равнозначную должность практически невозможно, да еще и в киевскую армию.

Командующий ЗРВ ВПВО после беседы предложил мне должность начальника ЗРВ в Хабаровскую армию. Там генерал-майор Ломаченко идет на должность первого зама командующего, и я мог бы занять его место.

— Товарищ командующий, я не отказываюсь, но я здесь уже десять лет, по этим лесам и морозам, а там то же самое — весь Дальний Восток с островами и Север до Берингова пролива.

— Ну ладно, тогда иди начальником ЗРВ Ленинградской армии, там увольняется генерал-майор Белобровкин В. И.

Но я, то знаю, что это не Ленинград, а задрипанный поселок Тайцы. Спрашиваю:

— Товарищ командующий можно просьбу? В 8-й отдельной армии освобождается должность зам начальника ЗРВ армии, если можно, то назначьте меня на эту должность.

— Я тебе предлагаю генеральские должности, а ты рвешься в Киев, ты уже и моих заместителей подговорил на эту должность, — удивляется командующий. — Ты что, украинец?

— Нет, русский.

— Так чего ты туда так рвешься? Жена у тебя откуда?

— Из Луцка.

— А, вот это она тебя туда тянет. Ладно, иди.

Я вышел из кабинета и думаю: хорошо, что он не сказал нет, а то вопрос был бы закрыт.

На следующий день мне позвонил начальник управления кадров армии и сообщил, что начальник главного управления кадров ВПВО страны генерал-полковник Александров Е. А. хочет посетить 57-й ЗРДн в Березовске, но у него очень мало времени. Ты в той бригаде служил, провези его по короткой дороге, он хочет посетить управление и автоматизированный командный пункт бригады, и заодно с тобой побеседует, на какую должность тебя назначить.

Я забрал с собой справочный материал с руководящими документами по кадрам. По короткой дороге в Свердловск, привез генерала в управление бригады в Березовск за 15 минут. В управлении он побеседовал с командиром, начальником штаба и начальником строевой части по кадровым вопросам. На многие вопросы отвечать приходилось мне. В конце беседы генерал-полковник Александров высказался, почему заместитель начальника ЗРВ армии знает кадровые вопросы, а вы нет? Особенно, начальник строевой части.

Зал штанги в спортзале ВПВО. 10 лет шлифовал доску.

На АКП, он постоянно поднимал вопрос, почему в бригаде мало награжденных орденами. Почему не отправляем представления на награды, разве кто-нибудь отказывал в таких случаях. Все промолчали, обычно разнарядку ссылают сверху, какое количество людей представить к наградам. Но тут в разговор вмешался начальник штаба бригады, человек прямолинейный. Говорит: «Мы наградили начальника инженерной службы орденом Красной Звезды, правда потом его уволили за пьянство».

Я сразу постарался замять этот разговор, отодвинул НШ в сторону и говорю, что ты мелешь. Это мы сейчас прогремим на все войска ПВО, что награждаем орденами пьяниц. На коллегии ВПВО не будут уточнять номер бригады, а скажут за всю 4-ю армию. Каково это будет слышать командующему?

На обратном пути генерал-полковник спросил, куда бы я поехал служить начальником ЗРВ армии. Когда я ему сказал, что хотел бы пойти на равнозначную должность в 8-ю армию в Киев, он лишь пристально посмотрел на меня и ничего не ответил. Но вечером я узнал, что генерал-полковник Александров дал команду командующему генерал-лейтенанту Горшколепу В. Б., чтобы оформили представление на полковника Дьякова В. В. на должность заместителя начальника ЗРВ 8-й отдельной армии ПВО.

В итоге, 11 декабря 1988 года приказом Главкома ВПВО № 01515 я был назначен Заместителем начальника зенитных ракетных войск — начальник отдела боевой подготовки управления ЗРВ киевской армии.

Служба в Украине

В январе 1990 года я прибыл в Киев в штаб 8-й отдельной армии ПВО и представился начальнику ЗРВ армии генерал-майору Тимонову К. В. Командующего армии генерал-лейтенанта Лопатина М. А. на месте не было — он находился на учебе в Москве.

Я начал с ознакомления с составом ЗРВ армии. Быстро войти в курс дела помогла ракетно-стрелковая конференция по итогам стрельб 1989 года — на ней я лично познакомился с командирами корпусов ПВО, начальниками ЗРВ и командирами частей.

Задачи перед управлением стояли все те же: поддержание частей ЗРВ в боевой готовности к выполнению задач по отражению массированных ударов воздушного противника, организация боевой подготовки, подготовка к проведению ТУ с корпусами ПВО по плану командующего армии, тренировка боевых расчетов УТЦ армии. И особое внимание обращалось на подготовку частей к проведению ТУ с боевыми стрельбами.

Работали мы в войсках, в основном, двумя группами: одну возглавлял генерал-майор Тимонов, другую — я. Также мы выезжали на полигоны — в Ашулуке работал Тимонов, а на Балхаш выезжал я с группой офицеров.

О роли бордюров и подрезки деревьев в защите воздушных рубежей

С назначением в 1986 году нового главкома войск ПВО Советского Союза генерала армии Третьяка Ивана Моисеевича, каждая комиссия, выезжая в войска, кроме своих вопросов должна была в обязательном порядке проверить состояние заборов, бордюров, мусорников, подрезки деревьев и «мухоморов» (о них ниже).

Началась все с визита нового главкома в Свердловск, с проверкой. Командующему армии ПВО сообщили из главного штаба, что по прибытию на аэродром главком сразу поедет на КП армии. Понятное дело, начальник штаба армии поставил в состав дежурной смены самых подготовленных офицеров и лучшего оперативного дежурного. Лишний раз проверили организацию боевого дежурства в корпусах и частях армии, полеты контрольных целей и работу по ним дежурными экипажами истребительной авиации и зенитными ракетными дивизионами. Проверили боевую готовность частей и порядок осуществления контроля воздушного пространства.

По прибытию главкома с группой офицеров на аэродром его встретил командующий армией. Часть офицеров Главкомата разъехались по ближайшим частям армии, а главком прибыл на командный пункт. У входа в командный пункт его встретил начальник штаба армии с коротким докладом о состоянии дежурных сил. Для заслушивания командующего армией и начальника штаба в оперативном зале КП развесили карты и разложили пояснительные записки к ним.

Главком, выслушав короткий доклад начштаба, даже не глянув на карты развернулся и пошел по всей территории КП, делая одно замечание за другим. Бордюры не так покрашены! Деревья плохо подрезаны! Мусорные ямы не вычищены! Почему люки в колодцах, где водопровод, не покрашены голубыми кружочками, а канализационные люки не покрашены в красный цвет и нанесены белые круги, как «мухомор».

Сопровождающие главкома офицеры прошлись по кухне, столовой и казарме, проверили — там порядок. К концу дня, когда съехались все члены комиссии, главком подвел итоги, в основном по вопросам порядка на территории и в казармах и определил время на устранение недостатков. В конце он сказал, что свою вторую звезду — Героя Социалистического Труда — он получил за строительство заборов и казарм в военных округах. И мы поняли, что теперь в войсках ПВО будем строить заборы и красить бордюры в серый цвет, а люки — под «мухоморы».

Кстати, через год из главкомата во все войска ПВО было разослано «Методическое пособие» по всем заборам, мусорникам, бордюрам и люкам.

В 1990 году генерал армии Третьяк должен был посетить запорожскую зенитно-ракетную бригаду. Генерал-лейтенант Лопатин с группой офицеров заранее выехали в бригаду для подготовки ее к приезду главкома.

Командующий поставил задачу: подготовить управление бригады, командный пункт, группу дивизионов С-200В и 125 ЗРДн. Я поехал в расположение группы дивизионов, на следующий день на ЗРДн С-125. Когда обошли жилую зону и отправились на стартовую позицию. Там я обомлел — зрелище неописуемое, впечатление такое, что ты зашел на еврейское кладбище: деревья на всей позиции обрезаны на высоту 1,70 метра, торчат одни стволы с сучками от веток.

Спрашиваю у командира дивизиона, что это такое. Он вынимает из портфеля инструкцию, которая пришла из главкомата — все, мол, сделано по ней. Там сказано: деревья обрезать на высоту 1 метр 70 сантиметров. Открываю ему инструкцию, читай: деревья должны быть подрезаны от веток на высоту 1 метр 70 сантиметров, чтобы можно было спокойно под ними проходить. А не стволы обрезаны на 1,7 м!

Что делать? Осталось полдня и ночь до приезда главкома. Чтобы обрезать все деревья на уровень земли, нужна бензопила, а ее в дивизионе нет. Двуручной пилой придется пилить минимум неделю. Выдергивать транспортно-заряжающей машиной, т. е. ЗИЛ-131 с лебедкой — тоже не менее недели.

Доложил командующему, что везти главкома в этот дивизион и показывать стартовую позицию с обрезанными стволами, как после бомбового удара, нельзя. Вот так войска «осваивали» методические указания главнокомандующего войсками ПВО страны по укреплению воздушных рубежей нашей необъятной Родины.

Последние советские стрельбы

В мае 1991 года на полигоне «Ашулук» тактические учения с боевой стрельбой выполнял Днепропетровский корпус ПВО, командир корпуса генерал-майор Суслов Б. Н., в составе двух зенитных ракетных бригад (Мариуполь и Васильков), одного зенитно-ракетного полка (Светловодск), истребительно-авиационного полка (Васильков) и обеспечивающих радиотехнических батальонов.

За день до стрельб на полигон прибыл, командующий 8-й отдельной армией ПВО генерал-лейтенант Лопатин М. А. Прибыв на КП корпуса, объявил готовность № 1 всем боевым расчетам командного пункта корпуса, частям ЗРВ и ИА. Заслушал о состоянии боевой техники и вооружения к выполнению боевых задач, провел тренировку по отражению удара воздушного противника с имитированными пусками ракет. Была выдана разработка массированного удара воздушного противника по каналам радиосетей. После окончания удара был сделан подыгрыш с запусками «мишенной» обстановки, как для ЗРВ, так и для авиации.

После окончания тренировки генерал-лейтенант Лопатин М. А. устроил «разбор полетов». Такой разбор боевой работы КП корпуса ПВО и частей я видел в первый и последний раз. Была дана оценка, указаны недостатки боевой работы командира корпуса, начальника штаба корпуса, начальника ЗРВ, направленцев, командирам частей и их КП, досталось и начальнику РТВ, который прятался в разведывательно-информационном центре.

Я запомнил слова Лопатина: «Как можно выходить на боевую стрельбу с таким уровнем подготовки?!» Вот вам, мол, ночь на устранение недостатков, а утром перед стрельбой я проведу еще одну тренировку.

Нужно учесть, что корпусами ПВО тогда командовали: Одесским — генерал-майор Ткачев В. В., Львовским — генерал-майор Олифиров А. Ф., последующим — генерал-майор Ткаченко В. И., Днепропетровским корпусом — генерал-майор Суслов Б. Н. Все эти командиры сами прошли все должности: офицеров наведения (пуска), командиров дивизионов (эскадрилий), полков, бригад и дивизий. Сами лично выполняли боевые стрельбы и не один раз готовили части к выполнению ТУ с БС. Некоторые выводили части на полигон после отмобилизования и выполняли боевые стрельбы.

Это я пишу к тому, что после этих командиров корпусов, уже при независимой Украине, назначались такие командиры корпусов, которые не могли ни научить войска, ни проверить уровень подготовки частей ЗРВ или ИА, и сами были неспособны руководить противовоздушным боем. Их никто не проверял и не учил. В подтверждение моих слов смотрите результаты АТО.

На следующий день конечно корпус ПВО выполнил ТУ с БС на «отлично» с эффективностью стрельбы «единица». У частей корпуса оценки были разные. В этом же году выполняли стрельбы Херсонская зрбр и Евпаторийский полк. На этом навсегда закончились выполнения боевых стрельб на полигонах «Балхаш» и «Ашулук» частями 8-й ОА ПВО, в последующем войсками ПВО Украины.

Во время путча

В середине августа 1991 года по плану боевой подготовки проводились тактические учение с 60-м корпусом ПВО. На командном пункте корпуса находился командующий армии генерал-лейтенант Лопатин М. А.

Я находился в Кишинёвской зрбр. По плану учений два дивизиона С-75В и 0-125 Кишиневской бригады выводились в район Первомайска, задачей прикрытия Южноукраинской АЭС.

16 августа в 6:00 стали выдвигаться колонны, в районе Дубоссар соединились обе колонны двух дивизионов. Под руководством заместителя командира бригады колонна в составе двух дивизионов совершала марш 240 км. В район Первомайска прибыли к 13 часам. 125 дивизион развернул позицию в районе аэродрома, 75 — в лесном районе Первомайского.

Утром 18 августа заместитель командира бригады доложил мне, что дивизионы развернуты и готовы заступить на боевое дежурство, связь с КП корпуса установлена. В этот же день к нам должен был прибыть командующий с командиром корпуса генерал-майором Ткачевым В. В., чтобы проверить готовность дивизионов к боевой работе по контрольным целям.

Я дал команду в 8:00 начать завтрак, в 9:00 провести ритуал заступления на боевое дежурство, затем провести боевые слаживания и оборудование маскировки позиций и палаточного городка. К месту, где завтракали офицеры, подъехал полковник Лесняк С. А., офицер из нашего управления армии, который все время возил с собой маленький радиоприемник, который постоянно висел у него на груди. Говорит: только что передали, что власть в Москве перешла к Государственной комиссии по чрезвычайным происшествиям (ГКЧП) во главе с вице-президентом Янаевым, а Горбачев находится на лечении в Форосе. Я бегом к телефону, еле дозвонился на КП корпуса, связь была скроссирована между несколькими коммутаторами ракетных и сухопутных войск. Прошу оперативного дежурного соединить меня с командующим, тот отвечает: все убыли на аэродром и улетели в Киев.

«А нам что делать?» спрашиваю: «Команды какие-нибудь поступали?» Дежурный говорит, что из Москвы поступила команда все учения прекратить, а войска отправить к местам постоянной дислокации.

Стало все ясно. Даю команду свертывать комплексы и формировать колонны на выезде из аэродрома. К 15:00 18 августа мы прибыли к Кишиневу, встречая по дороге баррикады и демонстрации, начиная с города Дубоссары. Нас со скрипом пропустили через блокпосты — все выясняли, что за войска и куда идем. Боялись, что это Москва вводит армию в Кишинев. На следующий день я с группой офицеров убыл в Киев.

Не буду описывать все события ГКЧП, о них уже столько написано и снято. Мне особенно запомнилось выступление Ельцина на броневике, пардон, на танке. Борис Николаевич со всей пролетарской ненавистью клеймил позором ГКЧЕПистов, а рядом стоял Коржаков с бронежилетом и делал вид, что прикрывает тем самым Ельцина или себя от «происков империализма», больше почему-то бронежилет опускал себе на грудь. И еще — прибытие ночью во Внуково и высадка из самолета перепуганного «болтуна», извиняюсь, Горбачева с его семейкой.

То, что происходило в эти дни в войсках ПВО, а именно в 8-й армии, очень хорошо описал в своей книге «Успехи. Разочарования» генерал-полковник М. Лопатин. Рекомендую почитать.

Да еще мы переживали, когда в Москву на разбор вызвали начальника штаба генерал-майора Бородулина и командира авиационного полка «Бельбек» подполковника Нецветаева. Через несколько дней они вернулись и продолжили служить. В октябре 8-я армия ПВО подверглась итоговой проверке Главкоматом ПВО страны, проверку возглавлял первый заместитель Главкома ПВО генерал-полковник Литвинов В. В. Итоговую проверку за 1991 год армия сдала на оценку «хорошо».

Была одна особенность в этой проверке. При проверке вопроса «способность выполнять боевую задачу» был нанесен удар по боевым порядкам армии и прикрываемым объектам силами свыше 500 самолетов. Удар наносился с юга тремя волнами, в нем участвовала стратегическая авиация, штурмовая и истребительная. Экраны на РЛС были просто залеплены отметками от целей. Такого количества целей в воздухе я за свою службу ни разу не видел. Особая нагрузка легла на 60-й корпус ПВО, они первые приняли удар воздушных целей. И только благодаря высокой подготовке командующего 8-й ОА генерал-лейтенанта Лопатина М. А., командиров корпусов генерал-майоров Ткачева В. В. и Суслова Б. Н. все цели были условно уничтожены.

Это была последняя проверка Москвой войск ПВО Украины.