Лучший корсар России

Библиография.

Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис в истории Греции и России. СПб., 2004.

Качиони С.А. Пират-витязь. // Исторический вестник. 1911. № 10 (октябрь).

Ламбро Качиони. Миниатюра работы неизвестного художника. 1795–1797 гг. (ГРМ). Ламбро изображен в форме полковника 2-го батальона Греческого пехотного полка с орденом Св. Георгия 4-го класса на груди, полученным «за храбрые и мужественные подвиги, оказанные в последнюю турецкую войну в Архипелаге».

Ламбро Дмитриевич Качиони (Ламброс Кацонис) родился около 1752 года в Ливадии. В 1770 году он поступил волонтером на флот графа А.Г. Орлова, участвовал в первой Архипелагской экспедиции и заслужил звание сержанта. В 1775 году Качиони переселился в Крым, где в 1777 году в рядах Албанского войска «находился в оном при всех данных сражениях, во время татарского бунта отличил себя храбростью и пожалован был офицером». В 1781–1782 гг. поручик Качиони участвовал в экспедиции графа М.И. Войновича к персидским берегам. С началом в 1787 году новой русско-турецкой войны капитан Качиони отправился под Очаков, где храбро действовал на своем баркасе и заслужил чин майора.

Между тем из-за войны со Швецией Россия не смогла отправить в Архипелаг боевую эскадру. В связи с этим князь Г.А. Потемкин-Таврический решил организовать в Средиземном море корсарский флот из греческих волонтеров. 18 февраля 1788 г. Качиони выдали «арматорский патент» и отправили в союзную России Австрию. Добравшись до Триеста, Качиони на деньги местной греческой общины вооружил фрегат «Минерва Северная». Крейсируя под Андреевским флагом в Архипелаге, он захватил два турецких военных судна и, назвав их «Великий Князь Константин» и «Великий Князь Александр», присоединил к своей эскадре. Вскоре его флот пополнился еще двумя кораблями — «Князь Потемкин- Таврический» и «Граф Александр Безбородко». С этими силами 24 июня 1788 г. Качиони штурмовал турецкую крепость Кастеллорзо «и получил ключи оной». «Пушки с сей крепости перенес он на свою флотилию и в течение 1788 года наносил неприятелю повсюду страх сжиганием судов его, с провиантом в Царьград шедших, и разрушением его предприятий». 20 августа, сопровождая возле острова Скорпанте два трофейных судна, корабль Качиони неожиданно встретил восемь турецких военных кораблей. Три из них бросились преследовать трофейные суда, остальные пять атаковали российского пирата. «От полудни до наступления ночи, — рапортовал Качиони князю Г.А. Потемкину, — (я) беспрерывно сражался и защищался, и напоследок турки столько сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратились с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала очень малая потеря». 27 октября 1788 г. Качиони пришел на зимовку в Триест с эскадрой, насчитывавшей уже 9 кораблей и около 500 волонтеров.

8 апреля 1789 г. Качиони во главе 10 кораблей вышел из Триеста. Через неделю у берегов Албании он атаковал возле острова Занте союзный Турции дулцинотский флот, разбил его и потопил 24-пушечный корабль. Далее, подойдя к крупнейшему албанскому порту Дуррес, Качиони подверг его бомбардировке, рассеял береговые войска, разрушил укрепления и уничтожил многие турецкие суда. Из Адриатического моря он прошел в Средиземное, где около острова Кипр потопил 28-пушечную шебеку Бейрутского паши. 3 июня 1789 г. Качиони встретил в Эгейском море турецкую флотилию из 14 кораблей. После трехчасового боя пиратская эскадра одержала совершенную победу. За эти подвиги 24 июля 1789 г. князь Г. А. Потемкин произвел Качиони в подполковники. В свою очередь драгоман османского флота Мавроенис обратился к храброму корсару с письмом, в котором от имени султана Абдул-Ха- мида I обещал прощение за пролитую турецкую кровь, должность наместника любого острова Эгейского архипелага и 200 тысяч золотых монет, если Ламбро оставит русскую службу. Качиони отказался и, захватив остров Зеа, превратил его в сильную морскую базу. Алжирский флот двинулся покарать пиратов. Но Качиони сам вышел навстречу алжирцам, разбил их, «и алжирцы, принужденные бежать, сожгли один из поврежденных своих кирлангичей и скрылись».

Базируясь на Зеа, Качиони зимой 1790 года «сжег в заливе Воло, ниже Салоники, множество турецких судов, пшеницею для Константинополя нагруженных, и три сантии взял в плен. Наконец, услышав, что флот турецкой в числе девятнадцати судов выступил из Дарданелл в море, пошел к нему навстречу и (5 мая 1790 г.) близ острова Неграпонта и Андро сразился с ним и одержал победу. Но на другой день показался алжирский флот. Подполковник Качиони вступил с ним в сражение, которое продолжалось во весь день; но алжирцы, соединясь с несколькими турецкими судами, принудили его к ретираде, и он потерял тут почти все свои суда и был ранен».

Ангелина Качиони. Портрет кисти И.Б. Лампи-младшего. 1796 г. (С портрета, находившегося до 1917 г. в собрании И.И. Лемана). В 1790 г. турки, мстя храброму пирату, разграбили его дом, убили сына, а красавицу жену 12 месяцев держали в тюрьме и 2 месяца на каторжных работах. Лишь после завершения войны Качиони удалось вызволить супругу из плена и вывезти в Россию.

Ламбро Качиони. Портрет кисти И.Б. Лампи-младшего. 1796 г. (С портрета, находившегося до 1917 г. в собрании И.И. Лемана).

В жестокой битве Качиони из 7 кораблей лишился 5, в том числе и первого своего фрегата «Минерва Северная», который Ламбро взорвал, не желая оставлять туркам. При взрыве раненый Качиони бросился в море и, поддерживаемый слугой Панаиотом Скаридиа, был подобран из воды быстроходным кирлангичем, на котором ему удалось уйти от турок. По докладу князя Г.А. Потемкина 29 июня 1790 г. Качиони произвели в полковники, а 12 сентября наградили орденом св. Георгия 4-го класса «за храбрые и мужественные подвиги, оказанные в последнюю турецкую войну в Архипелаге».

Разгром турецкого флота эскадрой Ламбро Качиони в первый день сражения у острова Андрос 6 апреля 1790 г. Картина кисти неизвестного художника конца XVIII в. (Музей Греческого исторического и этнологического общества, Афины).

Ятаган с ножнами, подзорная труба и пика Ламбро Качиони. Греческая графика.

Осыпанный милостями императрицы, Качиони к началу 1791 года снова собрал 5 судов. Но 31 июля 1791 г. командующий русской армией в Молдавии князь Н.В. Репнин подписал с турками перемирие, закончившееся 29 декабря ратификацией Ясского мирного договора. Во время перемирия эскадра Качиони, увеличившаяся до 22 судов, зимовала на Итаке, где в начале 1792 г. получила приказ вернуться в Триест. Но тут храбрый корсар заявил: «Если императрица заключила свой мир, то Кацонис свой еще не заключил». В мае 1792 г. он опубликовал воинственный манифест. Сражаясь за Россию, корсары надеялись, «что в мирном соглашении будет сделано кое-что и для греческого народа: он будет иметь небольшую свободную область и получит вознаграждение за те усилия, которые он совершил и еще собирался совершить. Но ничего этого сделано не было». А раз так, то греческие корсары продолжат борьбу, «пока не получат права, которые им принадлежат».

Весной 1792 года Качиони с 11 кораблями покинул Итаку. Пройдя к берегам Мани, он захватил Порто-Кайо (мыс Матапан), где основал свою базу. Для защиты узкого входа в бухту корсары построили пять батарей, превратив Порто-Кайо в мощную крепость. Большая турецкая эскадра: 12 линейных кораблей, 6 фрегатов и 2 небольших судна — двинулась против пиратов. К ней присоединились 2 французских фрегата, поскольку корсары ограбили несколько кораблей Республики.

Ламбро Качиони. Гравюра середины XIX в. Это наиболее популярный в Греции образ Ламброса Кацониса — в феске с вышитой серебром «рукою Екатерины».

5 июня 1792 г. франко-турецкий флот начал штурм Порто-Кайо. Одновременно с суши пиратов атаковали местные племена, запуганные турками. Три дня шли упорные бои за крепость. В конце концов, корсары были побеждены и рассеялись. Сам Качиони проскользнул ночью на быстроходном ялике мимо вражеских кораблей и спасся на острове Китира, принадлежавшем венецианцам. Лишившись всего, Ламбро снова обратился за помощью к России.

Но «антиясский» манифест существенно ослабил позиции Качиони при дворе. Всесильный покровитель князь Г.А. Потемкин-Таврический умер 5 октября 1791 г. Новые же фавориты относились к пирату настороженно, принимая его «яко отверженного бунтовщика». После долгих мытарств Качиони все-таки удалось в 1794 году вернуть прежнее расположение Екатерины II. Он был прощен, снова принят на российскую службу и в июне 1795 г. вызван в Петербург. Находясь при последнем влиятельном фаворите графе П.А. Зубове, Качиони с разрешения императрицы носил феску, украшенную вышитым серебром изображением руки с надписью под ней полукругом: «Под рукою Екатерины». С возрастом императрица стала чувствовать боль в ногах. Однажды Качиони рассказал ей, как вылечил ноги соленой морской водой. Екатерина II тайком от лейб-медика Роджерсона приказала привезти воды из Северного моря. Частые ножные ванны действительно помогли императрице. Но, по мнению Роджерсона, именно они привели к апоплексическому удару 5 ноября 1796 г.

Со смертью Екатерины II граф П.А. Зубов утратил влияние при дворе. Качиони переименовали из полковников в капитаны 1 ранга и отправили на Черноморский гребной флот. С началом Средиземноморского похода русского флота Качиони 24 октября 1798 г. получил высочайшее разрешение «вооружить своим коштом для разъезда противу французов судно». Но в связи с успехами эскадр адмирала Нельсона и вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова, а также союзными отношениями с Турцией необходимость в корсарских действиях отпала. С февраля 1799 г. Качиони поселился в своем крымском имении, которое в память о родине назвал Ливадией. В 1805 году Ламбро погиб при довольно загадочных обстоятельствах. По одной из версий, его коварно убил турецкий наемник.

Еще при жизни Качиони стал национальным героем Греции. Его внук А.Л. Качиони в 1869 году передал греческому королю Георгу I оружие своего знаменитого деда: карабин, пику, ятаган, кинжал и саблю. Это оружие король поместил для вечного хранения в Национальный музей при Афинском университете, а греческому консулу в Таганроге поручил передать свою искреннюю благодарность А.Л. Качиони за столь дорогой для национального чувства Греции дар.

Вид Балаклавского залива. Акварель художника Е.М. Корнеева. 1804 г. (ГИМ). Рядом с художником изображен военнослужащий Греческого пехотного батальона.

После завершения войны в Россию прибыли около 300 греков, служивших на эскадре Ламброса Кацониса в Средиземном море. Пользуясь благорасположением к своему начальнику главного командира Черноморского флота вице-адмирала Н.С. Мордвинова, они обратились с просьбой об отведении им земли в Гаджибее (Одессе). 20 октября 1794 г. Мордвинов направил соответствующее письмо к Екатеринославскому, Вознесенскому и Таврическому генерал-губернатору графу П.А. Зубову. Зная о покровительстве Екатерины II грекам, влиятельный фаворит предложил императрице «составить из них корпус воинский под названием дивизиона до 300 рядовых с пристойным числом офицеров и прочих чинов, по примеру Греческого полка». Дивизион должен был состоять из трех рот, а «ежегодную на содержание помянутого дивизиона сумму отпускать из Албанской, для Греческого полка ассигнуемой».

19 апреля 1795 г. Екатерина II одобрила доклад Зубова и, утвердив штат дивизиона, велела основать поселение из «греков и албанцев, в последнюю с турками войну с отличным усердием нам служивших». С этой целью им планировалось выделить возле Одессы 15 тысяч десятин земли и построить за счет казны дома и церкви. Но вследствие смерти Екатерины II дивизион ни земли, ни денег, ни «определительного постановления» получить не успел.

Новый император Павел I не разделял греческих увлечений своей матери. Зато правила военной службы он соблюдал педантично и не терпел своеволия. Проводя реорганизацию армии, Павел 30 января 1797 г. распорядился принять Греческий полк в ведение Военной коллегии под названием Греческого батальона, «основав его на положении донских казаков и в зависимости от гражданского суда, вооружа их по их обряду и обмундировав цветом зеленым и красным по их обычаю». Во исполнение этого указа Военная коллегия подготовила новый штат батальона из трех рот, который был высочайше утвержден 13 апреля 1797 г. Греки, оказавшиеся сверх комплекта, до поступления в роты получали прежнее жалованье и провиант. Штатом также предписывалось: «Мундиры всем чинам иметь собственные, цвета зеленого с красным, по опробованному образцу; вооружение же и амуницию такие, какие по их обычаю употребляются, также собственные». В соответствии с этим в батальоне оставили форму одежды и вооружение по образцу второго батальона Греческого пехотного полка, но с заменой прежних красных камзолов на темно-зеленые с рукавами, красными воротником и обшлагами; зеленых спенсеров или курток — на темно-зеленые с красным воротником и подбоем. У унтер-офицеров нижний край воротника, борта куртки и камзола обшивались узким золотым галуном. У офицеров галун был несколько шире, а пуговицы на офицерских камзолах вместо золотых стали серебряными.

Сокращение Греческого полка до батальона стало результатом недовольства императора вольным образом жизни его офицеров и солдат. Но еще меньше повезло Греческому дивизиону в Одессе. После отставки бывшего екатерининского фаворита графа П. А. Зубова все его начинания были пересмотрены. В рамках этой кампании 20 мая 1797 г. Павел I велел «Греческий дивизион совсем уничтожить, и счислявшихся в оном обратить в то состояние, кто куда пожелает». В соответствии с этим Новороссийский военный губернатор граф М.В. Каховский не стал передавать грекам приготовленные по распоряжению Екатерины II 16 тысяч десятин земли, а деньги для их обустройства перевел на нужды Одессы. Вместе с тем, 29 октября 1797 г. Павел I направил графу М.В. Каховскому следующий грозный указ: «Зная, что находящийся в Тавриде Греческий полк, содержанием своим довольно дорого казне стоящий, не имея в себе ни дисциплины, ни порядка, не отправляет никакой службы, а составляющие оный большею частью разъезжают по городам для своих промыслов, нужным нахожу предписать вам, чтоб вы обвестили всем и каждому из них, что денежное и хлебное жалованье долженствуют получать только те, кои настоящую службу исправлять будут и во оной действительно останутся, каковым учиня особый список, старайтесь ввести в них устройство и порядок, нужные для того рода службы, к коему они назначены. Прочих же, упражняющихся в промыслах и не имеющих к военному ремеслу ни способности, ни желания, из полка исключить». К концу царствования Павла I Греческий батальон был полностью укомплектован, и еще 69 офицеров и 133 нижних чина числились сверх комплекта.

Унтер-офицер и рядовой Греческого пехотного батальона. 1797-1830 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 1210. (ВИМАИВиВС).

С восшествием на престол Александра I греки упраздненного одесского дивизиона обратились в 1803 году к императору с просьбой выдать им все-таки 15 тысяч десятин земли, пожалованных Екатериной II. Александр, провозгласивший преемственность деяний своей бабки, с интересом отнесся к этой просьбе. 29 августа 1803 г. он велел Херсонскому военному губернатору генерал-лейтенанту С.А. Беклешову выделить грекам около Одессы «достаточное пространство земли» и, собрав о них сведения, доложить. В результате 22 октября 1803 г. император издал указ, в котором говорилось: «По стечению разных обстоятельств в 1799 году Греческий дивизион был уничтожен, чины же, как вышние, так и нижние, в оном служившие, поныне никуда еще не распределены. Мы, желая дать сей единоверной нации новый довод нашего покровительства и попечения о благоденствии ее, а притом изъявить тем из них, кои служили в российских войсках, наше благоволение и милость, повелеваем вместо помянутого дивизиона составить батальон под названием Одесского греческого. <…> В батальон сей поместить преимущественно греков и албанцев, в разных войнах России служивших, наипаче в бытность эскадры нашей в Средиземном море».

Херсонский военный губернатор генерал А.Г. Розенберг поручил формирование Одесского батальона майору Евстафию Качони, определив ему штаб-квартиру в 23 верстах от Одессы на Сухом Лимане. К 18 мая 1804 г. Одесский батальон был сформирован, имея 2 штаб-офицеров, 14 обер-офицеров и всего лишь 160 нижних чинов — треть от положенного числа.

Офицер Греческого пехотного батальона. 1797-1830 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть VI. Лист № 1211. (ВИМАИВиВС).

В мае 1806 г. новый Херсонский военный губернатор дюк Э.О. де Ришелье докладывал Министру внутренних дел, что на отведенных землях греки построили лишь 22 домика. Большинство солдат и офицеров не желали обзаводиться хозяйством и предпочитали жить на квартирах обывателей Тираспольского уезда. При этом, став снова военными, греки не утратили прежних корсарских привычек. Так, в январе 1807 г. командир Одесского батальона майор Евстафий Качони был убит рядовым того же батальона Яни Николем[55].

Такое беспокойное соседство крайне отягощало местных жителей. В связи с этим дюк де Ришелье предложил всех одесских греков присоединить 4-й и 5-й ротами к Греческому батальону и перевести их в Балаклаву, где дела обстояли гораздо лучше. Посетивший Балаклаву судья П.И. Сумароков свидетельствовал в 1803 году, что «в ней 60 жилищ арнаутов составляют главное место Греческого батальона, и они военные люди, управляемые своими начальниками, содержат на разных кордонах стражу». В ведении батальона числились 995 мужчин и 698 женщин.

Однако из-за недостатка казенной земли решение о переводе одесситов в Балаклаву задержалось. В дальнейшем наблюдается интересная тенденция. Одесский и балаклавский батальоны хронически имели 30–35 % некомплект нижних чинов. При этом число офицеров росло непомерно, составив в 1806 году 111 человек — до 20 % личного состава батальонов.

Несмотря на то, что дисциплина в батальонах по-прежнему оставляла желать лучшего, их военная подготовка считалась достаточно высокой. Адъютант дюка де Ришелье граф Л.П. Рошешуар оставил интересное описание инспекторского смотра и маневров балаклавского батальона в сентябре 1808 г.: «Батальон насчитывал под ружьем 1100 человек Их форма, оружие и строевая подготовка были более чем удовлетворительны, к тому же в финансовых делах царил порядок По завершении инспекции генерал-губернатор лестно отозвался как об офицерах, так и о солдатах и обещал представить императору рапорт, в котором выразить свое удовлетворение от увиденного. Под вечер, когда инспекция была завершена, командующий греческим балаклавским батальоном со своими подчиненными устроил для нас праздник частного характера. Благодарные за доброту герцога Ришилье, <…> эти храбрецы, узнав, что этот день был днем рождения генерал-губернатора, решили отметить его традиционным для них способом. Вот что они придумали: с наступлением вечернего сумрака они пригласили герцога взойти на палубу большой лодки, стоявшей на якоре в центре порта. Как только мы разместились на большой тахте, покрытой очень богатыми цветными восточными тканями, мы увидели батальон в парадной форме: в очень сверху широких красных шароварах (pantalons), доходивших до низа колен, в чулках (collant) от колен до щиколоток, в украшенной мавританской (mauresque) вышивкой куртке а ля мамлюк того же зеленого оттенка, что и униформа русской пехоты; головным убором была элегантная, но несколько странная кожаная каска. По сигналу наша лодка отплыла, а весь батальон рассыпался в стрелки у подножья горы, возле которой располагался город. Открыв оживленную ружейную стрельбу, греки атаковали построенную на горе древнюю цитадель, с высоких стен которой отвечали воины, назначенные ее защищать. Живой напор этих ловких людей сопровождался потрясающими криками „Ура!“. Атака была проведена очень решительно и с умом, свидетельствовавшим о прекрасном знании войны. В целом они представили нам безукоризненную картину. Линия выстрелов остановилась около крепостной стены старой генуэзской цитадели. Несмотря наживой ружейный огонь со стороны „осажденных“, демонстрационный приступ был осуществлен с полным успехом. Как только батальон вскарабкался на крепостной вал, было сочтено, что цитадель пала, и громкий артиллерийский выстрел возвестил о победе»[56].

Обер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть XXX. Лист Ne 1312. (ВИМАИВиВС). 15 июля 1837 г. офицерам присвоили шарфы новой формы — из широкой серебряной тесьмы с тремя продольными полосами черного и оранжевого шелка. Кроме того, 10 марта 1837 г. император установил новый образец флотского кивера (см стр. 299).

Но грекам приходилось штурмовать крепости не только на маневрах. С началом русско-турецкой войны 1806–1812 гг. Балаклавский батальон направляли на суда Черноморского флота. Вместе с 4-м морским полком он участвовал во всех десантных операциях. Командир батальона майор Ф.Д. Ревелиоти особенно отличился во время десанта 17 октября 1810 г. у Платаны (см. стр. 156–157). Израненный турками, он был спасен гренадером 4-го морского полка. Впоследствии Ревелиоти еще 20 лет командовал Балаклавским батальоном, дослужился до чина генерал- майора и получил орден Св. Георгия 4-го класса за долгую и беспорочную офицерскую службу. Выйдя в отставку 3 февраля 1831 г., он поселился в своем имении Симеиз, положив начало развитию этого ныне знаменитого курорта.

Поскольку ежегодно содержание греческих батальонов обходилось казне, помимо льгот, свыше 100 тысяч рублей, скоро возник вопрос о дальнейшем их существовании. При этом Херсонский генерал-губернатор дюк де Ришелье отмечал, что к военному делу «греки большую склонность и привычку: имеют и любят тем тщеславиться». Рассмотрев данный вопрос 2 февраля 1810 г., Комитет министров решил обратить батальоны в военных поселян, исключить их из военного ведомства и передать в Министерство внутренних дел, «по распоряжению которого греки, содержа кордонную стражу, могут с лучшею пользою употреблены быть и на другие предметы». Однако 9 ноября 1810 г. император принял компромиссное решение, «чтобы означенные греческие батальоны не были исключаемы из военного ведомства, но обращены бы были в военные поселяне» с подчинением МВД и «в зависимости от гражданского начальства».

Летом 1812 г. в связи с вторжением в Россию войск Наполеона крымские татары попытались поднять мятеж. Но подполковник Ф.Д. Ревелиоти с небольшим числом греков разогнал повстанцев, а пойманных зачинщиков передал в руки судебных властей. В апреле 1814 г. к трем ротам балаклавцев добавили 4-ю роту. В 1818 году Александр I посетил Крым и провел смотр батальону, в подчинении которого к этому времени находились 1194 человека, из которых 460 несли военную службу. «Входя в рассмотрение нужд батальона и во внимание с одной стороны к заслугам, коими батальон издавна отличается, а с другой стороны к той пользе, которую он в настоящем месте своего поселения собою приносит, содержа постоянно на берегу Черного моря кордонную стражу на значительном пространстве», император пожаловал грекам 14 тысяч десятин земли в Днепровском уезде Таврической губернии, а также дополнительные льготы.

Наконец, в 1819 году решилась судьба Одесского греческого батальона, который, согласно донесению Херсонского военного губернатора графа А.Ф. Ланжерона, «имея весьма малое число нижних чинов, не приносит для службы никакой пользы, а по несклонности одесских греков к военной службе к комплектованию оного не предвидится никакого способа». В результате 24 мая 1819 г. батальон был расформирован. Александр I велел офицеров и нижних чинов, «кои способными к службе окажутся, присоединить к Греческому пехотному батальону», наделив землей. Прочих офицеров следовало распределить по их желанию, «уничтожив вместе с тем и самое название Одесского греческого пехотного батальона». Лишь 56 человек согласились переселиться из Одессы в Крым и поступить в Балаклавский батальон. Большинство греков осталось на месте, занимаясь различными промыслами и торговлей.

Унтер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть XXX. Лист № 1311. (ВИМАИВиВС). Такую форму греки носили четверть века практически без изменений. Лишь около 1840 г. изменился фасон кивера, который в соответствии с высочайше утвержденным 10 марта 1837 г. образцом приобрел вид усеченного конуса.

В 1825 году Александр I еще раз посетил Крым. Проведя смотр Балаклавскому батальону, он остался доволен и пожаловал всем строевым офицерам и нижним чинам дополнительное годовое жалованье. Расселенные почти на 250-верстной береговой линии греки Балаклавского батальона несли кордонную стражу. Во время русско-турецкой войны 1828–1829 гг. батальон не был назначен на корабли, поскольку в полном составе потребовался для содержания карантинных кордонов против чумы вокруг Севастополя. Тем не менее, некоторые офицеры участвовали в военных действиях Черноморской эскадры. Так, штабс-капитан Л.Л. Качиони (сын Ламброса Кацониса) за храбрость при осаде Варны получил чин капитана, а подпоручик Стерио за удачный десант 7 августа 1829 г. под Инадой — орден Св. Анны 3-й степени с бантом.

В 1829–1831 гг. батальону пришлось оцеплять Севастополь, Симферополь, Бахчисарай и Карасу-базар против холеры. Обязанности начальника Карантинной цепи исполнял майор Л.Л. Качиони. Во время борьбы с эпидемией он прекрасно зарекомендовал себя и 3 февраля 1831 г. был назначен командиром Балаклавского батальона, который возглавлял почти 15 лет. В 1833 году батальон обеспечивал карантин русских войск, вернувшихся из Босфорской экспедиции (см. Главу VIII). К концу 1830-х гг. в ведении Балаклавского батальона насчитывалось 1379 человек.

14 апреля 1830 г. вместо обмундирования и амуниции, существовавших с 1797 года, Балаклавскому батальону установили новую форму одежды. Рядовые получили кивер флотского образца с медным гербом, темно-зеленую суконную куртку казачьего покроя с красным воротником, обшлагами и погонами, темно-зеленые шаровары казачьего покроя с красной выпушкой. Куртка подпоясывалась темно-зеленым кушаком уланского образца с красными выкладками по краям. Под кушак надевали черную кожаную портупею, на которой носили саблю и кобуру для пистолета. Через левое плечо на черной кожаной перевязи носили лядунку. Сабля, пистолет и ружье (по образцу албанских ружей) остались без перемен. Шинель полагалась серая с медными пуговицами, красными погонами и воротником. Обычно вместо кивера солдаты носили темно-зеленую фуражку с красными околышем и выпушкой по верху тульи. Унтер-офицеры отличались от рядовых золотым галуном на воротнике и обшлагах куртки. Офицеры имели золоченую чешую на подбородных ремнях кивера, золотые пехотные эполеты на куртке, а также серебряный кушак, темляк и нагрудный знак по образцу армейской пехоты. Обычно вместо кивера офицеры носили фуражку с козырьком, а вместо куртки — темно-зеленый сюртук на красном подбое с красным воротником, выпушкой на обшлагах и карманных клапанах и с золочеными гладкими пуговицами.

В 1837 году Крым посетил Николай I. Император провел смотр батальону, во время которого произошел случай, сохранившийся в преданиях балаклавских греков и записанный в 1907 году А.И. Куприным:

«На смотру, подъехав на белом коне к славному Балаклавскому батальону, грозный государь, пораженный воинственным видом, огненными глазами и черными усищами балаклавцев, воскликнул громовым и радостным голосом:

— Здорово, ребята!

Но батальон молчал. Царь повторил несколько раз свое приветствие, все в более и более гневном тоне. То же молчание! Наконец совсем уже рассерженный, император наскакал на батальонного начальника и воскликнул своим ужасным голосом:

— Отчего же они, черт их побери, не отвечают? Кажется, я по-русски сказал: „Здорово, ребята!“.

— Здесь нет ребяти, — ответил кротко начальник. — Здесь все капитаны.

Тогда Николай I рассмеялся — что же ему оставалось еще делать? — и вновь крикнул:

— Здравствуйте, капитаны!

И храбрые листригоны весело заорали в ответ:

— Калимера (добрый день), ваше величество!».

Рядовой Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XXX. Лист № 1310. (ВИМАИВиВС).

Николай I отметил в батальоне «отличный порядок, устройство и знание службы», наградил офицеров чинами и орденами и пожаловал 20 тысяч рублей на обмундирование солдат. В мае 1842 г. две роты батальона были отправлены в Отдельный Кавказский корпус для несения постоянной службы в Новороссийске. Эти роты участвовали в экспедициях против горцев и представляли наиболее боеспособную часть батальона, фактически являясь действующими по отношению к поселенным ротам в Крыму. К 1844 году в Балаклаве и принадлежащих батальону 7 деревнях проживали 890 душ мужского пола и 675 женского, которым принадлежали более 11 тысяч десятин земли. Жизнь греков сохраняла полувоенный уклад. Вся полицейская власть находилась в руках батальонного командира. По очереди назначался дежурный по батальону офицер, который разбирал маловажные распри. Существовал также словесный суд из уважаемых стариков для разбора мелких претензий. Уголовные дела над военнослужащими решались военным судом, а над женщинами — общим гражданским.

Последний раз Балаклавскому батальону довелось участвовать в боевых действиях во время Восточной войны. Правда, ее начало оказалось для двух рот, находившихся под командованием капитана Васильева в Новороссийске, крайне неудачным. В марте — апреле 1853 г. одна рота участвовала в экспедиции против восставших шапсугов, натухайцев и убыхов. Но в связи с невозможностью удержать слабые укрепления Черноморской береговой линии от совместной атаки горцев и сильного флота союзников, весной 1854 г. все ее гарнизоны, в том числе и Новороссийск, пришлось эвакуировать. В связи с этим наказной атаман Войска Донского генерал М.Г. Хомутов, которому поручили оборону Азовского моря, решил перевезти две роты греков в Керчь, поскольку «многие жители г. Керчи из греков изъявили готовность участвовать в защите сего города и, соединяясь с Балаклавцами, могли бы составить сильный батальон». Доставить роты из Новороссийска на своих судах бесплатно вызвались греческие шкиперы Николай Лазари и Константин Карвуни. 26 апреля 1854 г. обе роты в составе 8 обер-офицеров, 16 унтер-офицеров и 142 рядовых погрузились на два судна и утром 27 апреля отправились из Новороссийска. Но вскоре суда попали в штиль, а в наступившем к вечеру тумане сбились с курса. Утром 28 апреля туман рассеялся, и греки увидели прямо перед собой идущую от Анапы вражескую эскадру — 2 английских и 4 французских паровых фрегата. Ситуация оказалась безвыходной. Союзники взяли роты в плен, распределили солдат и офицеров по своим пароходам и 19 мая доставили в Константинополь. Во время плавания французы относились к пленникам гораздо лучше англичан, которых они не стеснялись ругать, и даже на прощанье напоили греков вином. В Константинополе балаклавцев посадили в турецкую казарму. Англичане кормили их очень плохо, но выручали местные греческие купцы, снабжавшие пленников провиантом и даже деньгами.

Николай I узнал о потере двух рот лишь 17 мая 1854 г. и с досадой написал на рапорте: «Крайне жаль, тем более что не было в том никакой нужды». Желая исправить эту случайную неудачу, император велел обменять греков на захваченную 30 апреля 1854 г. английскую команду пароходо-фрегата «Тигр», севшего на мель около Одессы. Переговоры прошли удачно, и утром 28 июня две роты Балаклавского батальона доставили в Одессу. Но генерал-адъютант Н.Н. Анненков, исполнявший должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, не спешил отправлять их в Крым, «принимая во внимание дальнее расстояние от Одессы до Балаклавы», а также «во избежание потери времени и совершения обхода в самую знойную пору». Анненков считал, что осенью роты можно будет спокойно переправить в Крым морем. До этого времени они стали нести службу в Одессе вместе с резервными войсками[57].

Отставной унтер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона Георгий Иванович Бамбука. Фотография 1901 г. За храбрость в сражениях Крымской войны награжден Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия 2-й, 3-й и 4-й степени.

Между тем война пришла в саму Балаклаву. После высадки союзников 2–6 сентября 1854 г. под Евпаторией крымские татары подняли мятеж. Ввиду явной угрозы вражеского десанта командир Балаклавского батальона полковник М.А. Манто решил эвакуировать семьи греков в глубь полуострова. В Симферополь и Бахчисарай из Балаклавы отправились свыше 627 человек, для охраны которых пришлось выделить одну из двух находившихся в Крыму рот. В районе Байдарских ворот на греков из засады напали татары. Но солдаты батальона отбили их и довели беженцев до русских пикетов возле Ялты. Впоследствии император пожаловал семьям Балаклавского батальона, потерявшим из-за оккупации все имущество, 15 тысяч рублей.

Отправив семьи, полковник М.А. Манто вместе с другой ротой батальона решил оборонять Балаклаву, заняв развалины старой генуэзской крепости. К 80 солдатам присоединились 30 отставных греков. Утром 14 сентября 1854 г. английский авангард подошел к Балаклаве со стороны деревни Кады-Кой. Внезапно англичане были встречены огнем стрелков и гранатами из 4 медных полупудовых мортирок поручика И.К. Маркова. Удивленный этим неожиданным сопротивлением, командующий британскими войсками лорд Раглан приказал развернуться легкой дивизии. Через час генерал Джордж Браун построил свои батальоны и, выдвинув артиллерию, открыл канонаду по крепости. Одновременно с моря напротив Балаклавы выстроились около 20 британских судов, начавших бомбардировку. Поручик Марков отвечал им, пока не кончились заряды. Несколько часов продолжался этот неравный бой. После того, как русская батарея смолкла, англичане бросились в атаку и водрузили на развалинах крепости свое знамя. Раненый полковник Манто, 6 офицеров и около 60 израненных солдат были взяты в плен. 1 офицер и 2 солдата смогли спастись. Захваченного командира роты капитана С.М. Стамати представили союзным генералам. На их вопрос — неужели он надеялся с горстью своих людей остановить целую армию — Стамати ответил: «Безусловной сдачей я навлек бы на себя и гнев моего начальства, и ваше презрение. Теперь же совесть моя спокойна, потому что я выполнил мой долг до конца». Этот достойный ответ вызвал уважение союзников и стал широко известен. Пленных греков отвезли в Константинополь, а затем в Плимут.

8 ноября 1854 г. генерал-адъютант Н.Н. Анненков отправил две роты майора Васильева из Одессы в Симферополь. 13 ноября в Крым прибыли 6 обер-офицеров и 147 нижних чинов Балаклавского батальона. В связи с этим перемещением Николай I приказал 15 ноября главнокомандующему сухопутными и морскими силами в Крыму светлейшему князю А.С. Меншикову «из 2 рот Балаклавского греческого батальона, направленных из Одессы в Симферополь, и 1 роты того же батальона, вышедшей из Балаклавы при занятии сего города неприятелем, составить батальон и вооружить оный нарезными ружьями, доставшимися нам от неприятеля». 26 ноября 1854 г. по представлению Меншикова император разрешил «в виде временной меры определить для Балаклавского греческого пехотного батальона вместо четырехротного трехротный состав». Однако вооружить греков трофейными штуцерами и нарезными ружьями не удалось, поскольку в наличии таковых не оказалось. В результате им выдали русские ружья, оставшиеся в госпиталях от умерших егерей.

23 декабря 1854 г. князь Меншиков, «имея в виду, что чины Балаклавского греческого батальона известны своей преданностью к Правительству, знают хорошо местность и татарский язык, приказать изволил направить их для охранения южного берега, расположив одну роту помянутого батальона в Ялте и одну роту в Алуште, чтобы таким образам они составляли сильные резервы для пограничной стражи и затрудняли приближение неприятельских судов к берегам, а в случае невозможности долее держаться против неприятеля отступили бы к Симферополю, стараясь портить за собой дороги»[58].

Рядовой и обер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона.1857–1859 гг. Литография фирмы Лемерсье по рисунку K.K. Пиратского. 1861 г. («Перемены в обмундировании и вооружении войск российской императорской армии с восшествия на престол государя императора Александра Николаевича». Лист № 270).

Помимо ротной службы некоторые рядовые и унтер-офицеры Балаклавского батальона участвовали в обороне Севастополя и в неудачном сражении на Черной речке 4 августа 1855 г.[59] В боях особенно прославился унтер-офицер Георгий Иванович Бамбука. 18-летним юношей он находился 14 сентября 1854 г. в гарнизоне Балаклавы и после героической обороны смог спастись. Затем Бамбука участвовал в Балаклавском, Инкерманском и Чернореченском сражениях, получил контузию и за храбрость был награжден Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия (Георгиевскими крестами) 2-й, 3-й и 4-й степени.

С завершением войны капитан С.М. Стамати принял 30 июня 1856 г. Балаклаву от покидающих Крым англичан. Греки стали возвращаться к нормальной жизни. В августе 1856 г. из английского плена вернулись 58 солдат батальона под командованием подпоручика Папахристо. 20 июля 1856 г. по представлению Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора графа А.Г. Строганова Балаклавский батальон снова вернули в мирный четырехротный состав. Одну из его рот выделили в распоряжение жандармского начальства для разбора и высылки нескольких сотен разноплеменных людей, оставшихся после эвакуации союзников в их лагерях в Камыше и Балаклаве. Греки охраняли местное население от бесчинств этих бродяг, но в свою очередь жестоко мстили крымским татарам. Кроме того, Балаклавскому батальону поручили охрану 52 кладбищ, оставленных союзниками на его землях. Летом 1857 г. разгорелся международный скандал из-за разрушения французскими купцами могилы английского капитана Паттена во время раскопок, санкционированных командиром батальона полковником М.А. Манто и проходивших в присутствии прапорщика Ксирихи. Посланный для расследования этого факта флигель-адъютант капитан 1 ранга князь М.П. Голицын предложил отдать под суд Манто, а также майора Маландраки, через которого англичане узнали все подробности происшествия. Но Александр II ограничился строгим выговором прапорщику Ксирихи и замечанием полковнику Манто «за недонесение непосредственному своему начальству о разрытии могилы». Однако этот инцидент не исправил общей ситуации с содержанием многочисленных кладбищ. Батальон не имел ни людей, ни средств, а главное желания для их охраны от местного населения и мародеров. Греки еще не забыли тягот оккупации и были оскорблены разрушением союзниками церкви в деревне Комары. Татары же вообще не испытывали почтения к христианским могилам. В итоге проблему кладбищ так до конца решить и не удалось. Они медленно, но верно разрушались.

20 декабря 1856 г. Александр II утвердил для Балаклавского батальона новое обмундирование по образцу пеших батальонов казачьих войск[60]. Неудобный кивер заменила черная овчинная папаха с полукруглой макушкой из красного сукна. Спереди папахи крепилась овальная кокарда.

Кроме папахи солдаты могли носить темно-зеленую фуражку с красным околышем и выпушкой по тулье. На околыше просекался номер роты из желтого сукна: «1. Р.» и т. д. Вместо прежней куртки солдатам полагался однобортный темно-зеленый полукафтан на крючках с красной выпушкой по закругленному невысокому воротнику и прямым обшлагам. На воротнике нашивались прямоугольные красные клапаны. К плечам полукафтана медными гладкими пуговицами пристегивались красные погоны с желтыми просечными литерами «Б.Г.» (Балаклавский греческий).

Грек и арнаут. Хромолитография из альбома Г.-Ф.Х. Паули «Народы России». СПб., 1862 г. (РГБИ).

Унтер-офицеры нашивали над обшлагами угол вершиной вверх из золотого армейского галуна, а фельдфебели — два угла[61]. Летние длинные шаровары поверх сапог полагались из белого полотна, а зимние — темно-зеленые суконные с красной выпушкой по боковому шву. На походе шаровары заправляли в черные сапоги с длинными голенищами. Однобортная шинель из серого сукна имела на сером воротнике красную выпушку и клапаны[62]. Полукафтан и шинель подпоясывались черной глянцевой портупеей с вороненой прямоугольной бляхой и лопастью для штыка. Через левое плечо на черном сыромятном ремне носили черный юфтевый патронташ для 40 патронов. Ружье полагалось обычное пехотное со штыком и черным погонным ремнем. Дополнял амуницию черный кожаный ранец с плечевыми ремнями и котелком.

Барабанщики и горнисты имели на полукафтанах красные наплечники, расшитые белой тесьмой. Вместо штыковой лопасти они носили на поясной портупее с левой стороны чушку казачьего образца с пистолетом в темно-зеленом чехле, а с правой стороны черный юфтевый патронташ на 12 патронов. Шейный шнур к револьверу полагался из красной шерсти. Барабаны и сигнальные рожки пехотных образцов носили на черных перевязях из глянцевой кожи.

У офицеров красный суконный верх папахи вокруг и накрест обшивался золотым галуном. Фуражка имела черный козырек и вместо номера роты на околыше — офицерскую кокарду. На каждом красном клапане воротника нашивалась петлица из золотого галуна и по две таких же петлицы на обшлагах. У штаб-офицеров по верхнему краю воротника и обшлагов дополнительно шел золотой гусарский галун с зигзагообразным узором. Погоны полагались с красным подбоем и просветами и с золотым галунным полем, на котором золотой канителью вышивались литеры «Б.Г.». В марте 1857 г. офицерам разрешили также носить на полукафтане золотые эполеты с красным суконным полем и вышитой на нем шифровкой. Полукафтан подпоясывался серебряным офицерским шарфом или вне строя красным шелковым кушаком. Через правое плечо на черной сафьяновой портупее, обшитой золотым галуном, офицеры носили казачью шашку с серебряным темляком. Кроме того, в строю офицерам полагалось иметь с левой стороны на ремне под шарфом черную сафьяновую чушку с пистолетом в темно-зеленом суконном чехле, расшитом золотым галуном. Пистолетный шнур был серебряный с примесью черного и оранжевого шелка. При этом через левое плечо на черной сафьяновой перевязи, обшитой золотым галуном, носили черный сафьяновый патронташ. Для верховых офицеров при казачьем седле полагался темно-зеленый вальтрап с красным лампасом вдоль края.

Однако новую форму греки носили недолго. Уже 21 октября 1859 г. Александр II велел Балаклавский греческий пехотный батальон «упразднить и всех состоящих в нем чинов освободить от обязанности нести военную службу». Офицеры имели право в течение двух лет перейти в армейские и гарнизонные войска. Некоторые из них (Ф.Г. Салти, Ф.Г. Семиоти) поступили в местную пограничную стражу. Прочие офицеры и солдаты были уволены в отставку, получив землю в полную собственность. Многие из них стали впоследствии богатыми купцами.