Глава 26 Временное затишье на Кавказском фронте: новые планы Юденича, сентябрь-декабрь 1915 г.

В августе в Стамбуле провал наступления Абдул Керима заслонила тревога, вызванная последним этапом британского наступления на Галлиполи. Провал операции Сувла-Бей (бухта Сувла) стал очевиден только в конце месяца. Но было известно, что англичане могли перебросить сюда подкрепления. Турки понесли очень тяжелые потери, и 22 из 52 дивизий турецкой армии уже участвовали в боевых действиях в зоне Дарданелл. Поэтому на Кавказском фронте турецкая 3-я армия вела себя крайне пассивно. Огромные потери Галлиполийской кампании поглотили все имевшиеся резервы[155], а анатолийский резервуар людской силы был исчерпан. Восполнение потерь отнимало столько войск, что IX корпусу никогда уже больше не удалось достичь своей нормальной численности, и к концу года ни одна из его дивизий не насчитывала более 6 тыс. солдат[156].

XI и особенно X корпуса были единственными реальными соединениями в распоряжении Махмут Камиль-паши в последние четыре месяца года. На Черноморском побережье появились небольшие подкрепления, еще до начала наступления в бухте Сувла[157].

Между побережьем Черного моря и Чорохом находились 16 батальонов с 10 орудиями. Однако почти непрерывные дожди затрудняли туркам всякие действия против войск Ляхова, которые занимали позицию на правом берегу реки Архави. Время от времени там случались перестрелки.

Юденич тоже испытывал трудности с личным составом. Серьезные потери русских войск во время кампании 1915 г. на Западном фронте помешали отправить на Кавказ какие-либо резервы из Европейской России. На начальном этапе формирования новых частей и для восполнения потерь в уже существовавших подразделениях использовались местные резервы[158].

Большое число пожилых или необученных людей попало в ополчение; их распределили по батальонам и бригадам, которые обслуживали линии коммуникаций и несли внутреннюю охрану. Некоторые части ополчения, по мнению Юденича, вполне могли пригодиться для размещения на менее важных участках фронта, а лучшие части были отправлены на обучение, с расчетом на то, что в будущем они смогут участвовать в боевых действиях.

В целом заботы Юденича сводились к усилению существовавших частей[159].

В то же самое время Юденич создавал части пограничной охраны, которые формировались из отборных военных с отличными традициями. Пять пограничных полков, по 3–4 батальона в каждом, были созданы осенью, и вскоре они показали, чего стоят. К октябрю Юденич держал фронт с минимальным количеством войск, но у него имелись сильные резервы, расположенные в глубине, где он мог обеспечить отдых и отличные условия проживания для всех чинов[160].

Юденич всегда рассматривал Персидский Азербайджан и район озера Ван как одну оперативную единицу, и для боевых действий здесь была создана Ванская группа войск генерала Чернозубова. Имея немногочисленную пехоту, но сильную конницу, эта группа была исключительно мобильной[161], и, пока на остальном фронте царило затишье, она участвовала в эффективных боевых действиях против ослабленного правого крыла Турецкого фронта.

Уже в августе генерал Трухин силами 2-й Забайкальской казачьей бригады и Армянских дружин занял город Ван. 1 октября и еще раз 10 дней спустя турки появлялись на юго-восточном берегу озера. Трухин выбил их оттуда и вошел в Вастан. Позже, в ноябре, он продвинулся вперед в западном направлении по южному берегу озера, а его разъезды приближались к Битлису. Турки не проявляли активности, но курды, жившие на востоке и севере от озера, стали устраивать стычки, когда осенние морозы прогнали их с гор на равнину, где они пасли на лугах своих коней. Во второй половине ноября 1-я Армянская дружина и несколько казачьих сотен с двумя орудиями были посланы в Эрджиш на северном берегу озера, где после нескольких перестрелок с курдами была установлена прочная связь между Эрджишем и Патносом[162].

В Персидском Азербайджане осенью обстановка оставалась спокойной, но персидские дела уже привлекали внимание нового наместника и главнокомандующего на Кавказе. Великий князь Николай уступил свой пост Верховного главнокомандующего на Западном фронте императору и 24 сентября прибыл в Тифлис, чтобы сменить старого графа Воронцова-Дашкова. Активность немцев в Персии ускорила осуществление идеи англо-российского сотрудничества в Персии и Ираке. Новый немецкий военный атташе в Тегеране, граф Каниц, занимался подготовкой путча с целью создания персидского правительства в Хамадане, готового вступить в союз с центральными державами и младотурками. Каниц сформировал армию, передовая часть которой состояла из нескольких сот гражданских лиц из Германии, живших в Персии, и германских и австрийских пленных, бежавших из русских лагерей в Туркестане. Было рекрутировано несколько сот персидских ополченцев; к заговору также присоединились несколько шведских инструкторов из персидской армии. Обо всей этой деятельности хорошо знали британские дипломаты и консульства, а поскольку бригады персидских казаков, созданной за несколько лет до этого, было недостаточно для поддержания порядка в столице, британские дипломаты попросили, чтобы в Персию вошли русские войска.

Одним из первых шагов великого князя по прибытии на Кавказ стало сообщение Юденичу о необходимости срочного создания специальных экспедиционных сил для Персии. Эта задача была не по душе заместителю главнокомандующего, поскольку, относясь безразлично к причинам этого шага, он понимал, что должен будет ослабить Кавказскую армию в тот самый момент, когда он готовился к дальнейшим активным действиям.

Юденич, сам испытывавший недостаток пехоты, смог бы выделить только два новых пограничных полка и две дружины ополчения. Однако он отдал всю Кавказскую кавалерийскую дивизию[163], 1-ю Кавказскую казачью дивизию и два смешанных Кубанских казачьих полка, созданные на основе единственной отдельной сотни. Артиллерия включала в себя 16 конных и 12 горных пушек и две 4,8-дюймовые гаубицы, которые были посланы специально для морального воздействия на население. Командовать войсками общей численностью 6 тыс. пехотинцев и 8 тыс. кавалеристов был назначен генерал Баратов.

Экспедиционные силы Баратова в Персии. 1915–1916 гг.

Транспортировка такой массы кавалерии через Каспийское море оказалась нелегкой задачей, но экипажи волго-каспийских пароходов и барж справились со всеми трудностями и доставили войска в более короткий срок, чем предполагалось. 12 ноября генерал Баратов со своим штабом и казачьим передовым дозором высадились в Энзели (теперь Пахлави); через несколько дней за ними последовали два Кубанских полка и вся 1-я Кавказская казачья дивизия. Баратов получил приказ великого князя идти на Казвин и, не занимая Тегерана, изолировать столицу от возможного проникновения немецких, турецких и германофильских персидских группировок. К 1 декабря Баратов разместил 1-ю Кавказскую казачью дивизию в Казвине; смешанная Кубанская бригада стояла в Караже, в 30 км северо-западнее и западнее Тегерана, а ее разъезды охраняли дороги от Хамадана и Кума. Кавказская кавалерийская дивизия и пехота пока еще только пересекали Каспий или шли из Энзели в Казвин. Высадка Баратова в Энзели ускорила ход событий в персидской столице: путч провалился, а молодой шах Ахмет нашел убежище в российском посольстве. Поскольку все думали, что Баратов идет на Тегеран, так называемый Комитет защиты ислама и прогерманская «демократическая» фракция персидского меджлиса, под охраной графа Каница и примерно 3 тыс. персидских жандармов, бежали в Кум. Первая цель экспедиции была достигнута без единого выстрела. Логическим продолжением стало изгнание прогерманских элементов из Кума и Хамадана. С наступлением на эти два города в начале декабря и началась настоящая персидская кампания, полностью развернувшаяся только в первые месяцы 1916 г.

В ноябре 1915 г. Юденича занимали другие соображения, нежели развитие легкого успеха в Персии. Британское присутствие в Галлиполи, очевидно, приближалось к концу, и в октябре австро-германские силы, теперь уже при поддержке Болгарии, начали свое третье, сокрушительное наступление на Сербию. Прямой путь из Центральной Европы в Турцию был открыт в течение нескольких недель[164].

Новая обстановка предполагала, что тяжелая австро-германская артиллерия вскоре появится как в районе проливов, так и на Кавказском фронте. Более того, Юденич понимал, что после эвакуации англичан из Галлиполи высвободятся 22 турецкие дивизии для операций на других фронтах. А ведь прибытие даже части этих дивизий на Кавказский фронт могло изменить ситуацию в пользу турок. Юденич наблюдал за обстановкой в Галлиполи с растущим беспокойством. К счастью для всех, британцы начали эвакуацию сектора Агры-Бурун только в ночь с 19 на 20 декабря, и всю операцию настолько тщательно подготовили и исполнили, что турецкие войска на полуострове были вовлечены в боевые действия до самого последнего дня. По крайней мере, для составления Юденичем нового плана был выигран целый месяц, и все это время он не сидел сложа руки.

С конца октября новый оперативный замысел, спровоцированный изменением обстановки на Балканах и в Галлиполи, стал руководством к действию для русского главнокомандующего. Он был полной противоположностью дилетантскому плану турецкого вице-генералиссимуса и сомнениям, которые во всех обстоятельствах, похоже, сильно тревожили генерала фон Фалкенхайна.

Энвер и Фалкенхайн встретились в Орсове в декабре, и в этом маленьком дунайском городке, где произошли романтические события в истории Османской империи, Энвер сделал немцам довольно неожиданное предложение: послать 20 или 30 турецких дивизий для участия вместе с немецкими, австровенгерскими и болгарскими войсками в общей решающей битве, где-нибудь в Европе, которая, по его мнению, должна была произойти на Итальянском фронте. Фалкенхайн ожидал как раз противоположного: он думал, что Энвер потребует участия германских войск в операциях на границах Турции. Он не знал, что триумвират младотурок, дав отпор британцам в Дарданеллах, опасался, что турецкие владения будут оккупированы немцами. С другой стороны, немецкий генерал считал, что, несмотря на победу турецкой армии под Галлиполи, ее наступательные качества весьма слабы, и не видел преимуществ в сотрудничестве с турками на западе. Он довольно разумно порекомендовал другую форму сотрудничества: начать боевые действия против русских на Ближнем Востоке, а также против британцев, поскольку знал об их слабости в Ираке и приветствовал бы любую операцию в районе Суэцкого канала. Со своей способностью легко воспринимать чужие идеи Энвер выдал предложения фон Фалкенхайна за свои и к концу 1915 г. занялся разработкой нового генерального плана. Операции турецких войск, развернутых от одного края империи до другого, планировались на первые месяцы 1916 г., но не успели они начаться, как Юденич предпринял свое большое зимнее наступление[165].

Замысел Юденича был прост и ясен. Он предвидел, что турецкие дивизии в Галлиполи освободятся уже в ноябре. Он рассчитал, что для переброски любых дивизий из Галлиполи в Эрзерум потребуется три месяца. Более того, если турки задумали новое наступление, они запланируют его начало на весну, поскольку смогут сосредоточить свои силы не раньше марта-апреля. Поэтому он задумал нанести 15 января решающий удар по турецкой 3-й армии и сократить ее численность до такого уровня, что даже после прибытия подкреплений с запада она будет не в состоянии предпринимать какие-либо серьезные действия на кавказской границе.

Тактический замысел Юденича оказался простым, подсказанным реальной обстановкой. Турецкая 3-я армия занимала хорошо укрепленные позиции на фронте протяженностью 120 км. Оба ее фланга были защищены цепью труднопроходимых высоких гор: с севера – тектоническими остатками Понтийских Альп, а с юга – массивом Бингёл-Даг, поднимающимся до высоты 3 тыс. м. Никакой маневр охвата даже не обсуждался, особенно в условиях армянской зимы. Но протяженность позиций и относительная слабость оборонявшейся турецкой армии – 9 слабых дивизий, чуть больше 60 тыс. боеспособных солдат – обеспечивали возможность прорыва в выбранной точке. Такой прорыв представлялся наиболее трудным в районе долины Пасин, где турецкие полевые укрепления, состоявшие из трех последовательных линий, были очень сильны и где отличные дороги могли обеспечить скорую доставку резервов из близлежащих баз в Хасан-Кале и Эрзеруме. Юденич считал, что прорыв лучше совершить через участок гор, отделявший равнину Пасин от долины реки Ольты-Чай, где левый фланг турецкого XI корпуса соединялся с правым флангом X корпуса. Главным условием успеха он считал полную внезапность, которая требовала сохранить в тайне не только место сосредоточения войск для атаки, но и длительные и трудоемкие мероприятия, которые необходимо было провести для подготовки войск к зимнему наступлению.

В этой подготовительной работе, которую Юденич проводил со своим небольшим, но эффективно работавшим полевым штабом, он был в своей стихии. Подготовку к битве при Кёпрюкёе и последовавшее наступление на Эрзерум можно рассматривать как классический пример штабной работы, организованной человеком, который обладал редкой способностью охватить сразу всю схему операции, не забывая и не пренебрегая при этом ни одной деталью.

Боеприпасы и продовольствие доставили на фронт в нужных количествах. Но, чтобы не вызвать подозрений у турок, вся транспортировка проводилась постепенно и поэтапно. Накопление запасов официально объясняли подготовкой к спокойной и благоустроенной зиме в суровых условиях армянских гор. Не привлекая внимания, проложили специальную сеть полевых телефонов. Войска были хорошо экипированы для зимы; но эти факты не нуждались в объяснениях, поскольку Юденич имел репутацию командира, по-отечески относившегося к солдатам. Каждому солдату выдали полушубок, подбитые ватой штаны, валенки для марша по снегу или отдыха на привале, толстые рубашки, теплые рукавицы и меховую шапку, прикрывавшую не только голову, но и уши. Поскольку на голых склонах гор не было деревьев, решили воспользоваться короткими бревнами, заготовленными в Саганлугских сосновых лесах и заранее завезенными на места. Каждому солдату выдали по два бревна, чтобы он мог согреться у костра во время холодов, которые заморозили несчастных аскеров годом раньше во время их марша по «пушечному пути».

Чем дальше шла подготовка, тем строже требовал Юденич соблюдения абсолютной секретности: ни войска, ни офицеры, ни даже полковники и командующие бригадами ни о чем не догадывались. Юденич посвятил в тайну лишь нескольких командующих корпусами и дивизиями. Ради сохранения маскировки в полках в декабре было приказано выделить группы офицеров и солдат для поездки в Тифлис за покупками всего необходимого для русского Рождества, о праздновании которого в необычном месте – прямо на передовой – объявили войскам. Дело в том, что Юденич планировал начать свое наступление во время Рождества и Нового года[166]. Кроме того, был пущен слух, что вскоре после Рождества часть войск с основного фронта будет переброшена в Персию, где погодные условия более благоприятны для зимних операций. Чтобы обмануть турецких агентов, в больших количествах закупались хлеб и фураж для складирования в Азербайджане, куда ожидалось «прибытие войск». Чтобы еще больше запутать противника, открытым текстом по радио передали ложный приказ: за несколько дней до начала наступления 4-я Кавказская стрелковая дивизия была отправлена поездом из Сарыкамыша в Карс, а из Карса – в Джульфу, причем все это делалось с большим шумом[167].

В течение 5 дней до начала наступления никому, ни под каким предлогом не разрешалось передвигаться между передовой и тылом. Специальные патрули наблюдали за всеми дорогами, а поезда из Карса в Тифлис уходили пустыми.

Все эти меры оказались очень эффективными – у турок не возникло ни малейшего подозрения о том, что в тылу русских позиций во второй половине декабря и в первые дни января шла лихорадочная подготовка к наступлению. Сосредоточение войск проводилось только в темноте, а в течение дня турецкие наблюдательные посты в горах иногда могли видеть русские колонны, которые медленно двигались в тыл, откуда они возвращались ночью. Долгое время все это оставалось секретом даже для офицеров командного состава. Генерала Воробьева, командующего 4-й Кавказской стрелковой дивизии, которой поручался прорыв, поставили в известность о предстоящем наступлении только за две недели до его начала.

К 31 декабря Юденич решил, что подготовка уже почти закончилась. Только тогда он отправился в Тифлис, чтобы доложить великому князю о своем решении атаковать турецкую 3-ю армию, чтобы нанести ей такое поражение, которое приведет к ее частичному уничтожению еще до прибытия подкреплений в Эрзерум. Сам великий князь сомневался в успехе этого предприятия, но его военные советники, генералы Янушкевич и Палицын, не высказали никаких возражений. Вопрос был решен своевременной телеграммой генерала Алексеева, начальника штаба императора, который привлек внимание великого князя к успехам турецких войск в боях с британцами в Ираке, что объяснялось прибытием туда подкреплений с Кавказского фронта[168]. Поскольку прекращение операций в Галлиполи стало свершившимся фактом, Алексеев был обеспокоен возможным появлением турецких дивизий на одном из европейских театров[169]. Русская армия на Западном фронте еще не оправилась от огромных потерь, понесенных в кампании 1915 г. Алексеев чувствовал, что нет необходимости держать 150 тыс. русских солдат на Кавказе (в это число включались все части внутренней безопасности второго эшелона), когда они могли бы быть с большей пользой использованы на западе. Поставленный перед выбором – посылать ли часть Кавказской армии в Польшу или санкционировать наступление Юденича, – великий князь не стал раздумывать.

Юденич получил его одобрение. Возвращаясь на фронт, Юденич пригласил командующих II Туркестанским корпусом (Пржевальского) и I Кавказским корпусом (Калитина) с их штабами, а также генерала Воробьева встретить его в Карсе. Здесь он разъяснил им свой план наступления, но до 9 января не отдавал никаких письменных приказов. II Туркестанский корпус начал свое наступление 10-го числа, а I Кавказский корпус и ударная стрелковая дивизия Воробьева – 12-го.