Глава 7. ОСЕННИЙ МАРАФОН

Глава 7. ОСЕННИЙ МАРАФОН

В первый месяц войны против Советского Союза немцы одержали много сокрушительных побед. Были разгромлены практически все армии, развернутые на западной границе, захвачены огромные трофеи, заняты значительные территории. Однако никто не понял, что эти победы заложили основы будущего поражения Вермахта. Мало того, что разведка, что называется, подставила по-крупному свое собственное командование вооруженных сил, многократно занизив военный потенциал Советского Союза, так еще вдобавок и сами панцер-генералы совершенно неправильно поняли суть происходящего. Это уже 10 лет спустя после окончания войны в своих мемуарах они начали говорить, что все видели, предостерегали и хотели… Ложь! Если они что и видели, то не сумели понять, что именно увидели, а уж насчет «предостерегали» и «хотели» им бы вообще лучше помолчать.

Примерно к середине июля 1941 года настало время подвести первые итоги военных действий на Восточном фронте. Степень заблуждения немцев лучше всего характеризует запись в дневнике генерала Гальдера от 4 июля:

«В целом следует считать, что противник больше не располагает достаточными силами для серьезной обороны своего нового рубежа, проходящего от прежней русско-эстонской границы по Западной Двине и Днепру и далее на юг. Об этом свидетельствует перехваченный вчера передававшийся по радио русский приказ о том, что на Западной Двине следует располагать лишь отдельные группы на переправах. В ходе продвижения наших армий все попытки сопротивления противника будут, очевидно, быстро сломлены. Тогда перед нами вплотную встанет вопрос о захвате Ленинграда и Москвы. Необходимо выждать, будет ли иметь успех воззвание Сталина, в котором он призвал всех трудящихся к народной войне против нас. От этого будет зависеть, какими мерами и силами придется очищать обширные промышленные области, которые нам предстоит занять. Главное же сейчас состоит в том, чтобы лишить противника возможности использовать эти области».

Судя по всему, это заблуждение разделяли и остальные представители Верховного командования Германии, потому что было решено фактически перейти к фазе преследования противника. Все тот же Гальдер: «На фронте группы армий «Центр» возможно обеспечить продвижение танковых частей вплоть до Москвы, а пехоты — за Западную Двину и Днепр». Что-то уж слишком оптимистично смотрел на ситуацию начальник Генерального штаба Сухопутных войск, потому что менее чем через неделю под Оршей и Могилевом Гудериан и Гот столкнулись со свежими армиями второго эшелона. Наверное, для Гудериана это стало шоком, ведь в Минском котле была взята 341 000 пленных, захвачено и уничтожено 4799 танков, 9427 орудий, 1777 самолетов.

Кстати, еще одна запись Гальдера за тот же день, достаточно тесно связанная с блицкригом. Наши историки почему-то любят цитировать ее только частично:

«Генерал Тома доложил о впечатлениях, полученных во время поездки на фронт 3-й танковой группы:

А. Борьба с гигантскими танками противника. Против них эффективны 105-мм пушка и 50-мм противотанковая пушка.

Б. Танки Т-I являются обузой для частей, и их следует отправить в тыл для внутренней охраны на отечественной территории, охраны побережья, а также в целях боевой подготовки».

У нас, как вы легко можете заметить, большой популярностью пользуется пункт «Б», что совершенно справедливо. Несчастная танкетка и раньше причиняла массу неприятностей командирам дивизий, куда ее запихивали, а уж на Восточном фронте превратилась прямо в каторжные кандалы. Но вот про пункт «А» почему-то вспоминать не любят. А ведь из него прямо следует, что не такой уж страшной угрозой считали немцы наши танки КВ. Да, неприятно, но не более того. И надежные средства борьбы с ними уже найдены. Поэтому представляется, что истории о мистическом ужасе, который испытывали немцы, только завидев КВ, больше похожи на сказки.

Маховик блицкрига был раскручен до предела, и уже сами хозяева не могли остановить колесо без риска для собственной жизни. Поэтому берлинские механики предпочитали не слышать противного скрежета на оси и не видеть, что колесо начинает понемногу бить из стороны в сторону. Зато если у фронтовых офицеров имелись какие-то иллюзии относительно перспектив дальнейшего наступления, они развеялись очень быстро. Во всяком случае, Гудериан пишет, что под Оршей он столкнулся с неожиданно сильным сопротивлением русских. Но деться было некуда, и 10 июля началось наступление на Смоленск. Гот нанес удар силами XXXIX моторизованного корпуса в направлении на Духовщину, обходя Смоленск с севера. Одновременно 2-я танковая группа Гудериана начала наступление с юга, переправившись через Днепр по обе стороны Могилева. Им удалось окружить 4 дивизии сил 13-й армии, которые хотя и продолжали сражаться в окружении еще 2 недели, замедлить продвижение немецких танков не сумели. Кстати, во время героической обороны Могилева немцы начали называть его «Русский Мадрид», так как еще помнили события Гражданской войны в Испании. Это тоже стало серьезным знамением, которое панцер-генералы проглядели, хотя и не без оснований.

XLVII моторизованный корпус Лемельсена, наступавший севернее Могилева, двинулся прямо на Смоленск. После боя под Красным уже 16 июля 29-я моторизованная дивизия ворвалась в город. Следом за ней подошла 17-я танковая дивизия. Как-то неожиданно выяснилось, что защищать город некому, потому что две дивизии 16-й армии генерала Лукина были брошены навстречу наступающим немцам. Оборонять город пришлось 129-й стрелковой дивизии, входившей в 19-ю армию, но потерявшей связь со своим штабом, позднее подошли еще две дивизии из той же армии. Но это помогло плохо. Как обычно в подобных случаях, издаются грозные приказы. 17 июля маршал Тимошенко рыкнул на своих подчиненных:

«Государственный Комитет Обороны отметил своим специальным приказом, что командный состав частей Западного фронта проникнут эвакуационными настроениями и легко относится к вопросу об отходе войск от Смоленска и сдаче Смоленска врагу. Если эти настроения соответствуют действительности, то подобные настроения среди командного состава Государственный Комитет Обороны считает преступлением, граничащим с прямой изменой Родине. Комитет Обороны приказал пресечь железной рукой подобные настроения, порочащие знамя Красной Армии. Город Смоленск ни в коем случае не сдавать врагу».

Но помогло это мало, как, впрочем, и любые другие бумажки. К утру 19 июля город был занят немцами.

При этом следует отметить, что оба командующих танковыми группами страшно рисковали, так как их фланги были открыты. Группа Гота растянула свои позиции на слишком длинном фронте. Советское командование могло этим воспользоваться и попыталось, нанеся 4 июля контрудар под Сенно силами 5-го и 7-го мехкорпусов. Однако после первого успеха, когда 7-я танковая дивизия немцев была отброшена назад, немцы стянули туда значительные силы и отбили наступление. При этом, как всегда, советские мехкорпуса растеряли до 30 процентов танков еще на марше.

В этот момент на помощь нам пришло ОКХ. Берлинским стратегам, у которых от обилия заманчивых целей начали разбегаться глаза, вдруг вздумалось разгромить части 22-й и 29-й армий, занимавшие позиции на стыке между группами армий «Центр» и «Север». Для этого оно отобрало у Гота LVII танковый корпус и приказало ему наступать на север в направлении Великих Лук. Город даже был занят 20 июля, но немцев тут же выбили из него. В результате в самый напряженный период боев Гот потерял один танковый корпус из двух. Следует также помнить, что напряжение боев уже начало сказываться и на немецких частях. Непрерывные победы тоже дорого стоили, например, в 3-й танковой дивизии осталось 35 процентов танков, а с подкреплениями дело обстояло очень плохо.

И все-таки резко ослабленная группа Гота прорвала фронт, и 7-я танковая дивизия двинулась на Духовщину. Буквально в самый последний момент немцы успели перебросить к Витебску три пехотных корпуса 9-й армии, иначе положение Гота стало бы просто катастрофическим. Так у него хотя бы появился тыл. 7-я танковая дивизия продолжала наступление, и 13 июля ее отделяло от 29-й моторизованной дивизии Гудериана всего около 40 километров.

У Гудериана этого тыла в какой-то момент не оказалось. 13 июля советский 63-й стрелковый корпус нанес контрудар в направлении на Бобруйск, подрезая южный фланг 2-й танковой группы. Наши войска форсировали Днепр и заняли Жлобин и Рогачев. Наступавший южнее 66-й стрелковый корпус продвинулся на запад на 80 километров, выйдя к переправам через Березину. При нормальной организации это контрнаступление поставило бы Гудериана не на грань, а за грань катастрофы. Но наши стрелковые дивизии не были усилены танками, и немецкое командование успело перебросить резервы, остановив наступление. 22 июля наступление было возобновлено с целью деблокады гарнизона Могилева. Однако теперь успехи были совсем незначительными, так как в этом районе была развернута немецкая 2-я армия. Кроме всего прочего, этот контрудар привел к тому, что немного позднее силы Группы армий «Центр» были повернуты на юг, что завершилось Киевским котлом.

16 июля части авангарда 7-й танковой и 29-й моторизованной дивизий встретились, хотя даже сами немцы считают, что окончательно завершили окружение 16-й и 20-й армий только 26 июля. Правда, фельдмаршал фон Бок в своих дневниках указывал, что даже после того оставался разрыв в районе Ярцево и Соловьево, и сами немцы признают, что значительная часть окруженных выскользнула из котла. Здесь, к сожалению, приходится в очередной раз признать полнейшую беспомощность советского командования. Кольцо окружения было замкнуто чисто символически, особенно слабыми были позиции XLVII моторизованного корпуса армии Гудериана. Он растянулся длинной тонкой кишкой, перерезать которую было, наверное, не слишком трудно. В северной части кольца стояла 7-я танковая дивизия, которая к этому времени потеряла уже более половины имевшихся танков.

Ставка решила попытаться спасти окруженные армии, и была намечена операция по прорыву кольца. Однако план был составлен крайне неудачный, он, словно под кальку, повторял недостатки всех предыдущих. Снова предпринимались какие-то разрозненные тычки с разных сторон. 21 июля Ставка создала пять оперативных групп, использовав войска 29, 30, 24 и 28-й новых армий Резервного фронта. Предполагалось нанести концентрические удары в направлении на Смоленск:

— оперативная группа И.И. Масленникова (3 стрелковые дивизии) должна была наступать в направлении Велижа;

— оперативные группы В.А. Хоменко (3 стрелковые и 2 кавалерийские дивизии) и генерал-лейтенанта С.А. Калинина (3 стрелковые дивизии) — с северо-востока;

— оперативная группа К.К. Рокоссовского (2 стрелковые и 1 танковая дивизии) — с востока;

— оперативная группа В.Я. Качалова (2 стрелковые и 1 танковая дивизии) — с юго-востока (со стороны Рославля).

Непосредственное руководство оперативными группами было возложено на генерал-лейтенанта А.И. Еременко (с 19 июля — командующий Западным фронтом).

Одновременно на южном фланге Западного фронта 21-я армия получила задачу возобновить наступление с целью разгрома бобруйско-быховской группировки противника и восстановления связи с осажденным Могилевом (об этом мы уже упоминали), а 13-я армия должна была продолжить атаки на Кричев и Пропойск. Из полосы 21-й армии по тылам могилевско-смоленской группировки противника была направлена кавалерийская группа в составе 3 кавалерийских дивизий. Хотелось бы посмотреть, сумели бы отбиться немцы, если бы эти силы были сведены в две группы, не более.

В результате все кончилось, как говорится, себе дороже. Мало того, что не удалось пробить коридор к окруженным армиям и освободить гарнизон Могилева, так еще вдобавок в окружение попала группа Качалова. 5 августа фон Бок доложил об окончании битвы за Смоленск. По утверждениям немцев, они захватили 302 000 пленных, уничтожили и захватили 3205 танков, 3120 орудий, 1098 самолетов.

В этот момент ход событий резко изменился. Я уже писал и не отказываюсь от своих слов: у немцев просто не хватало сил, чтобы успешно вести блицкриг на всем протяжении Восточного фронта, что они упрямо пытались делать. Но последующие решения Гитлера это прямо подтвердили. И опять же я не отказываюсь от своих слов о том, что Германия не имела шансов на победу в войне с Советским Союзом. Но принятые в начале августа решения лишили немцев даже тени шанса. Дело в том, что 4 августа Гитлер прилетел в штаб Группы армий «Центр». Там он подтвердил свое ранее принятое решение направить 2-ю танковую группу на север к Ленинграду, а 3-ю — на юг к Киеву. Правда, он разрешил фон Боку ограниченное наступление в районе Ельни, так как уверовал, что у русских не осталось никаких серьезных сил для защиты Москвы. Предвидеть, что вслед за вторым стратегическим эшелоном на фронте появится третий, немцы не могли даже в кошмарных снах. В войне против Польши ошибки стратегической разведки сошли немцам с рук. В войне против Англии они уже обернулись серьезными неприятностями. В войне против Советского Союза слепота Абвера привела к катастрофе.

И все-таки решение Гитлера понять никак невозможно: если бы фон Бок продолжал наступление силами танковых групп Гота и Гудериана, несмотря на все их потери, он сохранял какие-то шансы дойти до Москвы. Рассуждения неких «культовых историков» о стратегической тени южных фронтов, накрывающих войска, идущие на Москву, являются чистой воды схоластикой. К сожалению, советские войска (а генералы в особенности) уже неоднократно показали свою полную неспособность вести наступательные действия, поэтому с юга фон Боку не грозило ничто. Кстати, может, и немцы в этот момент несколько переоценили наступательный потенциал южных фронтов? Зато оборону наша армия вела все более упорно и умело.

Только сейчас немецкие генералы в полной мере оценили протяженность и глубину нового театра военных действий. И тут же в Высшем командовании вспыхнули споры — что делать дальше. 7 августа встретились начальники штабов ОКХ Гальдер и ОКВ Йодль, чтобы обсудить дальнейшие планы. Генерал Варлимонт не без ехидства замечает, что подобное совещание проводилось впервые. Три дня понадобилось генералам, чтобы выработать единую точку зрения — нужно наступать на Москву. 18 августа ОКХ готовит меморандум для командующего Сухопутными силами фон Браухича. В нем открытым текстом говорится, что оставшихся сил хватит для наступления только на одном направлении, и этим направлением должно стать московское. Однако немецким генералам не хватило смелости общими усилиями постараться разубедить Гитлера. Единственным, у кого хватило вредности характера протестовать, снова стал Гудериан, который утверждал, что его дивизии слишком измотаны для броска на юг. Однако с фюрером несильно поспоришь, и 21 августа Гитлер принимает окончательное решение — направить танки на юг и на север, а не на Москву. Он заявил, что это совсем не новое решение, и действительно впервые об этом он сказал еще 8 июля.

«Я уже совершенно ясно и недвусмысленно заявлял об этом с самого начала операции. Главной задачей, которой следует решить до начала зимы, является не захват Москвы, а оккупация Крыма на юге, а также промышленного и угольного бассейна на Донце».

Это дополнение к директиве № 34 было представлено фон Браухичу для ознакомления с ним командующих группами армий. Мы можем твердо заявить: 21 августа молниеносная война на Восточном фронте завершилась. Немцам еще удались несколько блицопераций, завершившихся очень успешно, но вот войну они проиграли окончательно и бесповоротно.

27 июля началась перетряска командования Группы армий «Центр» с учетом предстоящих операций. У Гота отобрали почти все танковые дивизии, передав из Группы армий «Север», а в утешение повесили ему на шею 9-ю армию, так как заболел ее командующий генерал Штраусс. 2-ю танковую группу переименовали в Армейскую группу «Гудериан» и погнали-таки на юг. Пришлось ему отводить душу. Стремительный Гейнц лично возглавил переданный ему из 4-й Армии IX армейский корпус и в районе Рославля соединился с XXIV моторизованным корпусом фон Швеппенбурга, окружив части советской 28-й армии. После этого армия Гудериана двинулась на юг. С ней должна была взаимодействовать 2-я армия фон Вейхса, но тот наступал на Гомель очень неспешно. Гудериан уже успел отрезать остаткам Центрального фронта пути отхода, когда фон Вейхс добрался до Гомеля. XXIV и XLVII моторизованные корпуса продолжали двигаться дальше на юг, и перед ними не было никаких сил Красной Армии. 30 августа Сталин приказал Брянскому фронту генерала Еременко ликвидировать прорыв, но этот приказ так и остался благим пожеланием. Генерал с немалой обидой пишет:

«Атаки противника носили по-прежнему ярко выраженный авантюристический характер. Прорвавшись на каком-либо участке фронта, гитлеровцы всеми средствами пытались создать видимость полного окружения наших частей. Мчавшиеся по дорогам мотоциклисты и танки вели беспорядочную стрельбу. За танками, как правило, на машинах двигалась пехота. Война в этом районе шла по дорогам и вдоль дорог. Лесов и болот враг избегал. Мотоциклисты и танки «прочесывали» огнем лежащие на их пути леса, не нанося этим огнем нашим частям существенного урона».

Непонятно только, что мешало Еременко этот авантюризм пресечь, потому что войска Гудериана продвинулись на юг почти на 300 километров, захватив плацдармы на реке Сейм. Несмотря на это, Еременко, не краснея, повествует о том, как Гудериан опозорился:

«Далее Гудериан довольно подробно рассказывает о том, как он, напуганный нашим активным противодействием, поспешно запросил подкрепления.

Эти настойчивые требования помощи, расцененные гитлеровской Ставкой как панические, а также провал наступления на Трубчевск принесли Гудериану много неприятностей, и он не мог вспоминать о них без горечи и стыда».

Никаких подкреплений Гудериан не получил, ему даже не отдали его собственный XLVI моторизованный корпус, однако он спокойно продолжал двигаться на юг, не особенно замечая усилия Еременко. По-прежнему атаки производились разрозненно, и немцы их без труда отбивали. Вообще, этот бросок группы Гудериана на юг очень напоминает его же собственный бросок к Ла-Маншу в мае 1940 года. Последствия для находящихся перед ним войск были такими же катастрофическими, но стратегического успеха он не принес. Понимаю, что это звучит странно. Окружение целого фронта — и не стратегический успех, как это так? Война в России оказалась весьма специфической, и правильные немецкие мозги этой специфики понять не сумели. Ну, отодвинули немцы фронт еще на 500 километров, так это для Франции смертельно, а не для России. Ну, потеряли наши войска еще 600 000 человек, так и это для Советского Союза не стало роковым ударом. Вот если бы Гудериану удалось под Дюнкерком уничтожить Британский экспедиционный корпус, хоть в нем и было около 200 000 солдат, тогда ход войны вполне мог измениться кардинально. И, несмотря на все успехи немцев, маховик блицкрига уже скрежетал вовсю и вихлялся, едва удерживаясь на оси.

Наступление Группы армий «Юг» развивалось медленно по сравнению с северным и центральным участками фронта. Прежде всего фельдмаршала Рундштедта словно якорь держала Армейская группа «Антонеску» (да-да, того самого), опиравшаяся флангом на побережье Черного моря. Советские войска действовали неудачно, но зато румыны — вообще никак. В результате Группа армий «Юг» превратилась в нечто вроде огромной балки, закрепленной одним концом и вращающейся вокруг него. После прорыва 1-й танковой группы наш Юго-Западный фронт оказался рассеченным на две части, но и северная группировка под Коростенем, и южная оказали немцам самое упорное сопротивление. Немцам удалось отрезать в районе Умани части 5 советских корпусов, что было серьезным, но не решающим ударом. К концу августа немцы вышли к Днепру на большом протяжении и уперлись в него намертво. Осторожное поведение фон Рундштедта понятно: немецкая разведка в очередной раз обманула своего генерала. По ее оценкам, генерал Кирпонос имел 73 стрелковых, 16 танковых и 5 кавалерийских дивизий, хотя на самом деле вдвое меньше. Но попытка форсировать столь широкую реку, как Днепр, при таком превосходстве противника легко могла закончиться катастрофой, и фон Рундштедт резонно решил не рисковать. В авиации Красная Армия на этом участке фронта также сохраняла превосходство. В начале августа Кирпонос твердо обещает Сталину удержать Киев, что в этот момент звучит вполне обоснованно.

Но тут вмешалась Ставка, создав некую структуру под названием «Юго-Западное направление» и поставив во главе его маршала Буденного. Он должен был координировать действия Южного и Юго-Западного фронтов. Буденный сразу принялся распоряжаться. Все подкрепления из района Харькова спешно перебрасывались прямо в Киев, вместо того чтобы укреплять фланги. Даже немецкий агент не мог бы принести большего вреда.

Первым к Киеву вышел III танковый корпус, однако генерал фон Макензен не решился на лобовой штурм. Вскоре части танковой группы Клейста были переброшены на другие участки фронта, а их место занял XXIX корпус. 30 июля немцы предприняли первый штурм, но были без труда отброшены. Следующая атака была предпринята 8 августа, и она тоже была отбита с большими потерями. Ветераны начали с ужасом вспоминать позиционную мясорубку Вердена. На северном фасе выступа советская 5-я армия генерала Потапова так же успешно отбивала атаки 6-й армии фон Рейхенау.

Несмотря на все это, начиная с середины августа генерал Кирпонос неоднократно обращался с просьбами отвести армию Потапова, и 23 августа она уходит за Днепр. Но тут генерал Потапов допустил грубую ошибку: его войска не уничтожили важный деревянный мост в Горностайполе, и немцы прорвались следом. Эти неуничтоженные мосты стали настоящим проклятием Красной Армии. По какой-то неизвестной причине ни в первые дни войны, ни через два месяца после ее начала по всему фронту от Балтийского моря до Черного тут и там мосты попадали в руки к немцам совершенно неповрежденными. Кирпонос приказал своей авиации любой ценой уничтожить мост. Штурмовикам Ил-2 удалось поджечь его, и в результате LI корпус оказался отрезанным. Но воспользоваться этим Кирпонос не сумел. Положение советских войск в районе Киева продолжало ухудшаться.

Тем временем танки Гудериана продолжали катиться на юг, хотя их оставалось не так уж много. Во всей Армейской группе «Гудериан» имелось не более 200 танков. Часто пишут, что формула блицкрига — это «панцер» плюс «Штука», но вот количество «панцеров» у Гудериана заметно сократилось, а «Штук» не было вообще. Его наступление поддерживали 3-я и 53-я бомбардировочная эскадры, 210-я эскадра скоростных бомбардировщиков (Me-110) и 51-я истребительная эскадра. И ни одной Штукагешвадер! Для того чтобы остановить Гудериана, была сформирована 40-я армия генерала Подласа. Однако 24 августа 3-я танковая дивизия генерала Моделя стремительным ударом захватывает мост через Десну в Новгород-Северском, хотя в ней остался всего 41 танк вместо 198 по штату. Ох уж эти мосты! Попытки выбить немцев с плацдарма, равно как и попытки удара в тыл корпусу фон Швеппенбурга, ничего не дали. Кроме того, наконец-то раскачалась 2-я армия фон Вейхса, которая перешла в наступление и отбросила советскую 21-ю армию, которая имела приказ атаковать западный фланг Гудериана, к Киеву. Попытки Еременко замедлить наступление «подлеца Гудериана» провалились, что бы он потом ни писал. 3 сентября разрыв между Брянским и Юго-Западным фронтами составил около 30 километров, к 10 сентября он увеличился чуть ли не до 100 километров. Части XXIV моторизованного корпуса растянулись на 230 километров, но даже эту тонкую кишку советские части перерезать не сумели. Хуже того, эта потрепанная дивизия Моделя смяла 40-ю армию генерала Подласа и захватила Ромны. Положительно, советские генералы просто не представляли, что нужно делать в стремительно меняющейся обстановке современной маневренной войны и выглядели просто беспомощно.

Угроза Юго-Западному фронту стала совершенно очевидной, и 11 сентября генерал Кирпонос запросил разрешение отвести войска с Днепра на рубеж реки Псел. Сталин отказал и назначил командующим Юго-Западным направлением маршала Тимошенко вместо Буденного. Но эти перестановки уже не играли никакой роли.

А тем временем события на южном фасе Киевского выступа тоже принимали все более зловещий характер. 19 августа 9-я танковая дивизия фон Клейста переправилась через реку в Запорожье, но была выбита с плацдарма. 20 августа части 17-й армии захватили плацдарм в Кременчуге, а 25 августа 13-я танковая дивизия захватила важный мост (опять!!!) в Днепропетровске. В течение недели немцы закреплялись на плацдарме, отбивая атаки советских войск. Блокировать плацдарм должна была спешно созданная 38-я армия, которая со своей задачей не справилась. Впрочем, ожидать этого было трудно, так как все свежие резервы направлялись на северный фас.

Несколько неожиданно фон Клейст проявил проблески полководческого таланта: он сумел обмануть своего противника генерала Фекленко. Оставив III моторизованный корпус с частями усиления оборонять мост в Днепропетровске, он перебросил XLVIII моторизованный корпус на плацдарм 17-й армии в Кременчуге. Отметим, что к этому времени у Клейста остался 331 танк, всего 53 процента имевшихся 22 июня. Но немцам хватило и этого. 12 сентября был нанесен внезапный удар, фронт был прорван. 16-я и 9-я танковые дивизии рванулись вперед, проделав за 12 часов более 70 километров. Это был уже не блицкриг, а суперблицкриг… 2-й батальон 2-го танкового полка разгромил штаб 38-й армии, генерал Фекленко спасся, выпрыгнув в окно. Оставив 17-ю армию прикрывать фланги, 1-я танковая группа устремилась навстречу Гудериану.

Над всем Юго-Западным фронтом нависла угроза уничтожения, но командование не решалось предпринять хоть что-то. Сопротивление наших войск усилилось, дивизии Моделя потребовалось два дня, чтобы захватить Ромны, однако остановить немецкое наступление все равно не удалось. 13 сентября Модель совершил бросок в 50 километров и вышел к Лохвице, где и должен был встретиться с 16-й танковой дивизией Хубе. Официально Киевский котел был захлопнут 14 сентября в 18.20. И в тот же самый день маршал Шапошников напомнил командованию Юго-Западного фронта, что оно должно исполнять приказ товарища Сталина и упорно обороняться. Конечно, легко свалить все на Сталина и говорить о том, что диктатор, мол, не понимал характера современных операций и не успевал за «молниеносным кригом». Но ведь котлы в Минске, Смоленске и Умани организовал не Сталин, а его генералы, так что показали они себя ничуть не лучше.

Маршал Тимошенко предпринял византийскую попытку спасти положение. Он отправил к Кирпоносу на самолете полковника Баграмяна с устным приказом начать отступление. Однако Кирпонос, прекрасно зная советские реалии, потребовал письменный приказ. Пока шли препирательства, пока готовилась нужная бумага, было потеряно несколько дней. Представить, чтобы Кирпонос позволил себе неповиновение в стиле Гудериана, примеры которого мы не раз приводили, просто невозможно. Впрочем, хотя Гудериана за его выходки никто не расстрелял, звание фельдмаршала один из самых талантливых немецких генералов тоже не получил.

Нужное разрешение пришло Кирпоносу только в ночь с 17 на 18 сентября, и то в нем говорилось об оставлении Киева, но не о выходе из окружения. Но все это было уже бесполезно. К этому времени 5 окруженных армий просто развалились, как это произошло в Минском котле. Немцы нанесли несколько вспомогательных ударов, рассекли котел на части, и на том все закончилось. Попытка прорыва кольца окружения снаружи завершилась провалом. Спешно созданная конно-механизированная группа генерала Белова старательно повторила все допущенные ранее ошибки, не пропустив буквально ни одной. Сухая хроника: 17 сентября атакует 2-й кавалерийский корпус, 18 сентября — 129-я танковая бригада, 20 сентября — 1-я танковая бригада, 22 сентября — 100-я стрелковая дивизия. Чтобы отразить такие атаки, хватало даже вымотанных до предела немецких дивизий.

Бои в котле завершились 26 сентября. Немцы захватили 665 212 пленных, 884 танка, 3436 орудий. Еще одна потрясающая блицоперация. Обратите внимание: непосредственно на все это немцам потребовалось около трех недель, не более. Маховик завертелся с новой силой, но тут не выдержала проржавевшая и источенная ось. Огромное колесо сорвалось и с воем пошло крушить все вокруг. Первыми под удар попали Панцерваффе.

Если же перейти на язык сухой прозы, то выяснится, что немцы одержали потрясающую военную победу, не решив ни одной из поставленных задач. Захват Донецкого угольного и промышленного района был важен не сам по себе, а лишь в контексте подрыва экономического потенциала СССР. Но этот потенциал, хоть и получил страшный удар, подорван не был. Более того, уже летом 1941 года началась масштабная эвакуация промышленных предприятий на восток. Значение этой операции, как мне кажется, в полной мере до сих пор не оценено. С моей точки зрения, ее вклад в конечную победу ничуть не меньше, чем у Сталинградской или Курской битвы. Еще один интересный нюанс. Использовать в серьезных масштабах промышленный потенциал Донецкого бассейна немцы так и не сумели. Если заводы «Шкода» исправно снабжали Вермахт танками и пушками, то про «Тигры» производства ХТЗ никто ничего не слышал.

В сентябре немецкое командование в очередной раз поверило, что победа над Советским Союзом близка. Красной Армии были нанесены колоссальные потери, Вермахт подошел к Ленинграду, операции на юге тоже развивались удачно. 6 сентября Гитлер подписывает директиву № 35, приказывая создать фланговые группировки для ведения оборонительных операций и отражения наступления армий Тимошенко. Фюрер приказал фон Боку как можно быстрее начать наступление, не задаваясь глупым вопросом: а какими, собственно, силами будет наступать Группа армий «Центр», лишившаяся всех своих танковых корпусов?

Однако 16 сентября фон Бок все-таки подписывает план операции «Тайфун», в которой должны были участвовать три танковые группы. Дело в том, что ОКХ пообещало передать ему группу Геппнера (3 танковые, 2 моторизованные, 2 пехотные дивизии) и вернуть с юга Гудериана, как только будет завершена операция под Киевом. Как и во время последнего наступления, фон Бок решил сдвоить танковые группы с обычными армиями, создавая таким образом некие гигантские «боевые группы». В самый подходящий момент начались споры и дрязги между генералами. Фон Бок намеревался провести глубокий обход Вязьмы, тогда как ОКХ предлагало не столь глубокую операцию. После ликвидации очередных котлов (а никто из немецких генералов не сомневался, что все пройдет быстро и гладко) Гальдер предлагал бросить моторизованные дивизии прямо на Москву. Но Гитлер вдруг проявил проблески трезвого разума и заявил, что не желает вести бои в крупном городе. Точно так же он не хотел боев на улицах Ленинграда и Киева. Предложение скоординировать это наступление с ударом 16-й армии фон Лееба к озеру Ильмень и армий фон Рундштедта на Харьков фон Бок тоже воспринял без энтузиазма.

Примерно месяц центральный участок фронта оставался статичным. За это время немецкая фронтовая разведка довольно точно определила противостоящие фон Боку силы, выявив 80 из 83 советских стрелковых дивизий. Однако Абвер продолжал кормить высшее руководство сказками, что частично объясняло неумеренный оптимизм ОКБ и ОХК, которые полагали, что здесь находятся только 54 советские дивизии. Не были до конца решены проблемы со снабжением. Танковые дивизии были изрядно потрепаны боями и переходами, танковая группа Гудериана после броска на юг имела не более 50 процентов штатной численности, группа Гота — не более 70 процентов, лишь у Геппнера все обстояло более или менее нормально.

24 сентября состоялась штабная игра по плану «Тайфуна», который, как надеялись немцы, станет последней блицоперацией этой войны. В ней участвовали фон Браухич, Гальдер, Кессельринг, то есть чуть ли не все высшее военное командование Германии. Главный удар планировалось нанести силами 4-й армии и 4-й танковой группы, наступавшими в центре. Данные о силах участников крайне противоречивы. Одни источники утверждают, что немцы имели двойное превосходство чуть ли не по всем показателям, другие заявляют чуть ли не о равенстве. Правда, никто не говорит о превосходстве советских войск. Поэтому мы воздержимся от приведения цифр, ограничившись замечанием, что войскам фон Бока противостояли Западный, Брянский, Килининский и Резервный фронты.

Однако при организации обороны советское командование допустило ряд ошибок. Прежде всего было потеряно время. После того как центр тяжести немецких операций сместился на юг, почему-то был сделан вывод, что в этом году наступление на Москву уже не последует, поэтому подготовка велась достаточно вяло.

Документально оформленного плана ведения оборонительной операции на московском направлении у Ставки не было, существовал лишь замысел организации обороны. Да и формировался он поэтапно, а воплощался в жизнь распорядительным порядком. Ставка намеревалась, опираясь на глубоко эшелонированную оборону, не допустить прорыва немцев к столице. Основные усилия предполагалось сосредоточить на кратчайших путях к городу с запада: вдоль дорог Смоленск — Москва и Рославль — Москва. Создание первой очереди оборонительных сооружений намечалось завершить к 15 октября, а второй — к 20–25 ноября. К концу сентября готовность рубежей и линий обороны Москвы не превышала 40–50 процентов запланированного объема работ.

10 сентября Ставка потребовала от Западного фронта «прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений и прочной обороны вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группу для наступления в будущем». Одновременно совершенствовалось инженерное оборудование местности. Ближе к концу сентября штабы стали получать все больше разведданных о подготовке немцами крупного наступления; обстановка требовала принятия незамедлительных мер. Наконец 27 сентября командующие Западным и Брянским фронтами получили Директиву Ставки:

«В связи с тем, что, как выяснилось в ходе боев с противником, наши войска еще не готовы к серьезным наступательным операциям, Ставка ВГК приказывает:

1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций…

2. Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму, Брянск, Севск, Курск и стыки с соседними фронтами».

Далее Директива требовала от войск «устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями». Ремарка мимоходом: сколько же чудовищных по масштабу поражений потребовалось, чтобы перейти от злосчастных стрелковых ячеек к окопам полного профиля.

Ставка не разгадала замысел противника на московском направлении: районы сосредоточения основных усилий фронтов оказались в стороне от направлений главных ударов врага.

Немецкое наступление началось 30 сентября в 06.35 ударом танковой группы Гудериана, который выпросил себе разрешение начать атаку на двое суток раньше остальных. Он нанес внезапный удар в районе Глухова на стыке между 13-й армией и группой Ермакова. Кстати, «Стремительный Гейнц» не изменял своим привычкам и руководил наступлением с передового командного пункта в Глухове, то есть фактически с линии фронта. Оборона советских войск была прорвана, а контратака Ермакова, предпринятая на следующий день, легко отражена. Так как на остальных участках фронта пока царила тишина, командующий Брянским фронтом генерал Еременко решил, что это всего лишь отвлекающий удар. Тем не менее было решено перебросить к месту прорыва часть резервов.

Буквально на следующий день после начала наступления 3-я танковая дивизия заняла Севск и XXIV моторизованный корпус устремился далее на Орел — Мценск — Тулу. А советское командование все еще ожидало главного удара в районе Брянска и держало там основные резервы фронта, спокойно глядя на движущиеся танковые колонны немцев. XLVII моторизованный корпус после прорыва резко повернул на север в направлении Брянска, окружая 13-ю и 3-ю армии. Навстречу ему ударил LIII корпус 2-й армии фон Вейхса. Две армии оказались в кольце. Генерал Еременко в очередной раз оказался неспособен контролировать ситуацию, и наступление развивалось беспрепятственно. Во второй половине дня 6-я рота 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии ворвалась в Орел, а на улицах города мирно ходили трамваи. За 4 дня наступления эта дивизия прошла 240 километров, что плохо вяжется с рассказами об упорном сопротивлении.

2 октября перешли в наступление 9-я и 4-я армии. Сопротивление бойцов Красной Армии было ожесточенным, часто переходившим в рукопашные схватки, однако недолгим. Танки Гота и Геппнера вошли в прорывы и оборона на рубеже реки Десны рухнула. Воспользовавшись успехом Геппнера, 2-я армия вышла в тыл Брянскому фронту, и наметился еще один котел — теперь уже севернее Брянска.

Брянский фронт погиб в двух котлах. 17 октября была уничтожена окруженная севернее Брянска 50-я армия, а 20 октября был уничтожен котел южнее Брянска, где находились 3-я и 13-я армии. Самому Еременко очень повезло, потому что 13 октября он получил ранение и был вывезен на самолете в тыл. Не заслуживал он этого. Впрочем, даже погибая, фронт оказал просто бесценную услугу защитникам Москвы. Как мы видим, ликвидация котлов затянулась, украв у немцев целых три недели, в то время, когда им был дорог буквально каждый день. К тому же значительная часть личного состава окруженных армий все-таки сумела вырваться, хотя была потеряна вся тяжелая техника. Кстати, за это следует поблагодарить Гудериана. В который раз он предпочел развитие наступления созданию надежного кольца окружения. Главным же было то, что в очередной раз немецкие танки оторвались от пехоты, что вскоре привело к печальным последствиям.

Однако не все шло гладко и у немцев. Совершенно неожиданно командующий 4-й армией Клюге начал вмешиваться в действия Геппнера, который уже находился в глубоком тылу Брянского фронта. Главные силы 4-й танковой группы стремительно катились к Юхнову, но Клюге приказал XLVI моторизованному корпусу повернуть на север, соблазнившись возможностью устроить еще один котел в районе Вязьмы. Начали сказываться проблемы с работой железных дорог. Танковая группа Гота, прорвав фронт, 4 октября просто встала, так как у нее кончилось топливо. Командующий Западным фронтом генерал Конев использовал эту паузу, чтобы постараться спасти войска, и он добился такого приказа у Ставки. Ну, и уж совершенно неожиданным выглядит решение ОКХ в разгар наступления сменить командующего. Генерал Гот получил 17-ю армию в Группе армий «Юг», а его место занял генерал-оберст Рейнхардт. Это были уже совершенно непредвиденные зигзаги взбесившегося маховика.

А дальше начинается очень интересная история вокруг 4-й танковой дивизии, наступавшей на Мценск. Итак, утром 6 октября дивизия вышла из Орла и тут же налетела на засаду, устроенную 1-м гвардейским стрелковым корпусом генерала Лелюшенко. Впрочем, в него входили и две танковые бригады. В последовавшем бою немецкая дивизия потеряла более 30 танков. Вскоре у села Первый Воин, чуть южнее Мценска, последовал новый бой, в котором были уничтожены еще 43 немецких танка. Все это сотворила 4-я танковая бригада полковника Катукова. Далее следует цитата из Гудериана, комментировать которую мы пока не будем:

«Одновременно в районе действий 24-го танкового корпуса у Мценска северо-восточнее Орла развернулись ожесточенные бои местного значения, в которые втянулась 4-я танковая дивизия, однако из-за распутицы она не могла получить достаточной поддержки. В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех. Об этой новой для нас обстановке я написал в своем докладе командованию группы армий, в котором я подробно обрисовал преимущество танка Т-34 по сравнению с нашим танком Т-IV, указав на необходимость изменения конструкции наших танков в будущем».

Впрочем, дивизия генерала Лангермана продолжала идти вперед, но 11 октября под Мценском потерпела новое поражение. Одна только бригада Катукова уничтожила (по советским данным) 133 танка и 49 орудий, остановив немцев на подступах к городу.

А вот теперь мы начнем задавать вопросы. Сначала вопрос Гейнцу Гудериану. Что означает фраза «Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику»? Ведь с танками Т-34 немцы столкнулись прямо на границе, но почему-то тогда не считали их «материально превосходящими» и боролись с ними более или менее успешно. Что случилось? Может быть, как писал детский поэт, «однако за время пути собачка могла подрасти»? Или просто «Стремительный Гейнц» ищет оправдания своим неудачам?

Далее следует вопрос полковнику Катукову. Известно, что к началу операции «Тайфун» в немецкой 4-й танковой дивизии числилось около 100 танков. Из Орла на Мценск вышли всего 59 танков. Из остальных 40 лишь 6 были уничтожены, остальные ремонтировались после поломок и повреждений. Но как из 59 танков уничтожить 133? И как увязать бодрые отчеты Катукова с рапортом генерала Лангермана, сообщившего о потере в бою под Мценском 10 человек убитыми и 33 ранеными, 6 танков уничтоженными и 4 поврежденными, 2 88-мм зениток и 2 105-мм орудий? Немцы почему-то до сих пор убеждены, что первый день боя за Мценск они выиграли. Вообще с этим боем что-то неладное. Описания противников расходятся настолько, насколько это возможно в принципе. Относительно сил противников и их потерь — это дело святое, такие цифры не сходятся никогда. Но ведь разнятся и описания самого боя!

Катуков утверждает, что его танки расстреляли из засады беспечно двигавшуюся по шоссе немецкую колонну, после чего благоразумно отошли, не ввязываясь в прямой бой. А немцы утверждают, что беспечно двигавшаяся по шоссе немецкая колонна действительно попала в засаду и потеряла несколько танков, после чего отошла. Русские начали их преследовать, налетели на 88-мм зенитки, потеряли до 30 танков, после чего поспешно отступили. Кому верить?

Но на этом разногласия не кончаются. Потом последовала оперативная пауза (так утверждают немцы) или 7 дней ожесточенных боев (так утверждают наши источники). 11 октября немцам все-таки удалось занять Мценск, но продвинуться дальше к востоку они не сумели.

Гудериан утверждает, что дальше начались сильнейшие дожди и его танки просто не могли сдвинуться с места. Врет, наверное… Люфтваффе тоже для отвода глаз сократили количество вылетов с 800 в день (6 октября) до 139 (9 октября), также ссылаясь на нелетную погоду. В общем, неважно по каким причинам, но танки Гудериана (он, судя по всему, тоже не пишет всей правды) застряли под Мценском до 22 октября.

Тем временем грянул гром под Вязьмой. 4-я танковая группа Геппнера начала быстро продвигаться на Юхнов и Малоярославец. Один из корпусов он повернул на север, чтобы выйти к Вязьме. Там он встретился с наступающими с севера танками генерала Геппнера. На карте появился еще один котел, в котором оказались части 19, 20, 24 и 32-й армий. Однако и в этом случае более 80 000 солдат вырвались из котла. Этим котлы осени 1941 года уже принципиально отличались от летних. И провозиться с ними немцам пришлось гораздо дольше. В общем, хотя в первой фазе операции «Тайфун» фон Боку и удалось разбить армии, прикрывавшие Москву, уничтожить их он не сумел. Гудериан пишет исключительно точно:

«Успешно завершив бои в районах Брянска и Вязьмы, группа армий «Центр» добилась тем самым еще одного крупного тактического успеха. Вопрос о том, в состоянии ли она продолжать наступление, чтобы превратить этот тактический успех в оперативный, являлся наиболее важным со времени начала войны вопросом, стоявшим перед высшим командованием германской армии».

Впрочем, в его вопросе уже сразу виден и ответ. Фон Бок громогласно объявил, что захватил в котлах 673 098 пленных, 1277 танков, 4378 орудий. Видимо, чтобы получить круглую и красивую цифру — миллион, — еще 332 000 солдат были объявлены убитыми. Однако, выиграв сражение, он потерял время и проиграл войну. Перед немецким фронтом выросли новые армии. Наверное, прав был английский историк Лиддел-Гарт, когда писал, что сила Красной Армии в ее резервах, а слабость — в ее генералах.

Собственно, на этом можно было бы и остановиться, потому что блицкриг 1941 года завершился. Следующей успешной блицоперации на Восточном фронте пришлось ждать полгода. Ни дальнейшие действия немцев, ни зимнее контрнаступление Красной Армии канонам этой теории не отвечали. Да, немцы еще планировали очередной гигантский котел, предполагая обойти Москву с севера и юга и замкнуть кольцо где-то в районе Орехово-Зуево. Хотя до исполнения этой сладкой мечты им было, как до луны пешком. Они и не дошли.