3.1. Национальная безопасность в контексте информационно-интеллектуальных войн

3.1. Национальная безопасность в контексте информационно-интеллектуальных войн

В связи с особенностями новых интеллектуальных войн XXI столетия возникают проблемы обеспечения национальной безопасности России. Следует иметь в виду то существенное обстоятельство, что в этом сверхсложном мире национальная безопасность является комплексной по своему характеру. Поэтому в этом плане представляет немалый интерес исследования М.С. Алёшенкова комплексной безопасности на основе научных методов познания, предполагающих в первую очередь, систематизацию научных истин о пространствах, их объектах, субъектах, причинно-следственных механизмах развития угроз, их переменных характеристик, способах и средствах оптимального прогнозирования[590]. Здесь предлагается систематизировать любые расчетно-вероятностные пространства негативных факторов и дается следующее структурирование опасностей и угроз: 1) по объектам (субъектам) расчетного пространства той или иной системы; 2) по величине ущерба; 3) по степени вероятности наступления негативного события; 4) по масштабу проявления негативных факторов; 5) по причинам возникновения; 6) по характеру проявления; 7) по типу нанесенного (прогнозируемого) ущерба; 8) по виду интенсивности угроз. На основе данных понятий выписывается общая характеристика опасностей и угроз в следующих расчетных пространствах: 1) социальное; 2) экономическое; 3) культурно-образовательное; 4) экологическое; 5) техногенное; 6) энергоинформационное; 7) военное; 8) медицинское; 9) демографическое; 10) правовое; 11) геополитическое; 12) космическое. Возникает проблема обеспечения комплексной по своему существу национальной безопасности России в контексте интеллектуальных войн.

Изложение проблем информационно-интеллектуальных войн и комплексной национальной безопасности идет в русле компендиума мудрости «Торы», где сформулирован один из важнейших общих принципов «человек не состоянии знать всё, определенные аспект и часть информации скрыты от него»[591]. Это не значит, что в мире может господствовать несправедливость из-за преступников, скрывавших свои дела. Основой клятвы, произнесенной у гор Гризим и Эйваль, является следующее положение: «Человеку не открыты все причинно-следственные связи. Он не может знать с абсолютной ясностью, как нужно поступать в том или ином случае или как должна быть использована та или иная заповедь с учетом всех её деталей. Всевышний не требует от его невозможного»[592]. Мы свободные существа во всем том, что относится к выбору между добром и злом. Таково бесспорное свойство человеческой природы, которое наглядно проявляется почти в каждое мгновение нашей жизни. Однако столь же очевидным фактом является то, что степень выбора имеет ограничение внешними обстоятельствами (сложившейся средой и культурой, произошедшими историческими событиями), которые делают человека крошечной частью огромного целого. Однако человек всегда вращается вокруг «собственной оси» подобно тому, как земля вращается вокруг солнца по неизменной орбите, при этом вращается вокруг собственной оси. «Сферы, включенные в орбиту его (человека. – В.П., Е.П.) вращения, определяются им самим. Человек в определенном смысле создает сам себя и свою жизнь. Только от него зависит, станет ли его микрокосм пространством, в котором царит порядок, закон и единство, или он превратится в хаос, который всегда характеризуется ужасающим беспорядком и торжеством темноты»[593].

В этом плане становится понятным, что, прежде всего, России необходимо найти новые возможности, которые помогут ей не только адаптироваться к вызовам и угрозам XXI века ради выживания, но и добиться успехов в условиях неопределенности системы мира. Для этого ей необходимо трансформировать свои организации в интеллектуальные организации, примером чего служит опыт западных компаний, показавших способности преобразоваться в научающиеся организации, проводить слияния, поглощения и консолидации[594]. Стратегия интеллектуальной организации сочетает в себе минимум планирования и максимум адаптации, она фокусируется на желаемом будущем, ориентируясь на четко сформулированную цель. В данном случае интеллектуальная организация, подобно любой сложной системе, имеет алгоритм защиты, который кажется созданным на основе иммунологических принципов[595]. Речь идет о представлении иммунной системы как самоотождествляющей системе, чье функционирование в условиях постоянного контакта с внешней средой возможно только благодаря ее непрерывной внутренней реорганизации как на структурном, так и на параметрическом уровнях. Иными словами, иммунные сети обладают двойной пластичностью, что характерно для множества биологических систем: «Термином «параметрическая пластичность» обозначают механизм адаптации, позволяющий системе в ходе выполнения некоторой задачи изменять параметры функционирования для повышения ее эффективности. Типичным примером параметрической пластичности служит изменение силы синаптических связей между нейронами (т. е. весовых коэффициентов синапсов) как неотъемлемый элемент эффективного функционирования нервной системы. Структурная пластичность дает системе новые возможности для адаптации. В системах взаимодействующих элементов структурная пластичность сводится к способности добавления и исключения уже имеющихся элементов. В случае нейронных сетей это означает способность нейронов вовремя исчезать или появляться, так что в процессе функционирования системы могут изменяться не только весовые коэффициенты, но и общая структура сети»[596]. В настоящее время сфера применения искусственных иммунных систем включает в себя моделирование самоорганизации, автономных распределенных систем, коллективного интеллекта, компьютерной безопасности и пр. Эти искусственные иммунные системы можно использовать и для моделирования стратегии развития и обеспечения комплексной безопасности России. В этом случае она превращается в живой организм, способный «встречать неопределенное и полное сюрпризов будущее с необходимым разнообразием незапланированных объектов»[597]. Только метаморфозы России в интеллектуальный «организм» позволят ей адаптироваться к полному хаосу и неопределенности миру XXI столетия, которые она будет воспринимать в качестве своей стратегии.

Данный путь обеспечения национальной безопасности России просматривается в последних исследованиях В.В. Цыганова, В.А. Бородина и Г.Б. Шишкина: «Сочетание новых технологий и прогрессивного менеджмента составляют основу интеллектуальной организации. Ее примером является ГЦК (глобальный центр капитала. – В.П., Е.П.), применяющий высокие технологии в материальной и идеологической сфере. Чтобы отвечать вызовам времени, российское государство должно стать интеллектуальной организацией, использующей системы просвещенного либерализма. Россия имеет огромный исторический опыт управления социально-экономической эволюцией. Стратегия возрождения Центров человеческого и финансового капитала в России основана, во-первых, на накопленном в XX в. опыте государственного управления и, во-вторых, на отечественных высоких технологиях»[598]. Существенными элементами такой стратегии России являются, во-первых, усиление государства, во-вторых, кардинальная налоговая реформа, в-третьих, общечеловеческие ценности.

Осуществление данной стратегии с необходимостью влечет за собой реальное обеспечение именно комплексной национальной безопасности России в том случае, когда она станет интеллектуальной цивилизацией. Фундаментальная идея сохранения российской цивилизации состоит в том, что она должная сохранить все позитивное, приобретенное раньше, и совершить метаморфозы, чтобы построить интеллектуальную цивилизацию, объединяющую «патриотическое творческое общество, интеллектуальное государство и просвещенную элиту»[599]. В условиях нарастания интенсивности интеллектуальных войн это означает, что планировщик российской цивилизации должен сменить траекторию развития на основе принципа двойной пластичности. Это возможно только в случае изменения менталитета, которое заключается в установлении приоритета знания и образования как фундамента общества знания. Тогда наш социум будет обладать, используя выражение Э. Дрекслера, интеллектуальной иммунной системой[600], которая обеспечит комплексную национальную безопасность России.

В этой интеллектуальной иммунной системе немалое место принадлежит этике, или этосу как совокупности ценностей, убеждений и норм жизни, глубже которого является только генетическая основа человека[601]. Этика представляет собою весьма слабую силу, однако она оказывается весьма действенным фактором существования и развития общества. Не случайно в современном бизнесе много внимания уделяется этическим основам деятельности человека и общества, ибо они служат прочным фундаментом всей социальной жизни в качестве духовного фактора. «И именно поэтому ваша честность в измерениях и просчетах способна наделить вас таким ощущением духовной чистоты, какого вам не достичь ни одним религиозным ритуалом»[602]. Именно этика дает возможность эффективного управления государством и обществом, поведением индивидов, что обеспечивает им защиту от различного рода угроз и опасностей.

Значимость этики как мягкого и одновременно самого мощного средства защиты в контексте интеллектуальных войн объясняется тем, что ядром сущности человека является система нравственных ценностей, интериоризованных в процессе освоения культуры[603]. В обществе знания, точнее, в обществе научного знания, или информационном обществе, именно культура с присущей ей этическими ценностями играет первостепенную роль. К тому же планировщики цивилизаций включают в себя те или иные этические ценности, часто облаченные в религиозную оболочку. Исследования показывают, что в информационном обществе в немалой степени повышается релевантность культуры, культурной программной поддержки психополитического структуры влияния. Еще в 1998 г. представителями Кубы на мировой конференции ЮНЕСКО в Гаване было сформулировано положение, согласно которому культура является «оружием XXI столетия». Действительно, в современных интеллектуальных (психологических, информационных) войнах используется весьма эффективно сконструированные мифы. Последние позволяют устанавливать психокультурные параметры на уровне подсознания посредством медиации и интерпретации, что делает культуру «самым современным видом оружия»[604].

Особенно рельефным значимость культуры как самого современного вида оружия, используемого в интеллектуальных войнах, проявляется в потенциальном конфликте между планировщиками западной и китайской цивилизаций (между Америкой и Китаем). Этот потенциальный конфликт обусловлен не только различием экономических моделей, но и разными параметрами их цивилизаций, разными системами ценностей. Западные ценности основаны на посылке о неотъемлемых правах человека, которые неправомерно отчуждать от индивида ни при каких обстоятельствах, даже во имя достижения высшего общественного блага. Согласно принципу политического философа Д. Роулсу, демократические ценности и права, в том числе и политические права, человека имеют приоритетное значение, они не могут быть предметом ни политического торга, ни разменной монетой при реализации интересов общества[605]. Другими словами, интересы индивида являются приоритетными перед интересами общества, его институтов и учреждений.

«Азиатские ценности», напротив, характеризуются приоритетом общины (различных сообществ, народа, нации) перед интересами индивида, что дает возможность жертвовать политическими правами отдельных индивидов, чтобы достигнуть, например, устойчивых высоких темпов роста и социального равенства. В общем, может оказаться, что «азиатские ценности» станут более привлекательными, чем протестантская «свобода личности с правами человека». «Одно время казалось, что Запад, поставивший на личную свободу и права человека, сумел обогнать все другие цивилизации и экономически, и в военном и культурном отношении, так что им оставалось только подражать Западу, чтобы добиться таких же успехов. Однако новый подъем Восточной Азии в послевоенный период, и особенно центра Восточной Азии – Китая, заставляет думать, что в соревновании цивилизаций еще рано ставить точку»[606]. Соревнование цивилизаций в данном случае означает интеллектуальные войны, которые ведутся между западной (американской) и восточной (китайской) цивилизациями и исход которых отнюдь не является однозначным. Все дело в том, что в последние десятилетия XX столетия одним из структурных сдвигов (наряду с распадом мирового социализма и глобализацией) является феномен Возрождения Востока. Последний характеризуется следующими характеристиками: во-первых, восстанавливается преемственность мирового исторического развития, которое было прервано почти на пять веков (XVI–XX вв.), во-вторых, невиданный за последние 200 лет взрыв исторического полиморфизма и разнообразия культурных различий, что выступает в качестве необходимого условия для существования человечества и одновременно влечет за собой катастрофу для него[607]. Анализ данного феномена Возрождения Востока показывает несостоятельность понимания его сущности как возврата к «Традиции», которая то ли обогащает культуру, то ли знаменует откат к Средневековью. Во всяком случае, в нем усматривается исторический реванш Востока благодаря сдвигу мировой гегемонии и сопряженной с нею богатства и власти от Запада, что влечет за собой превращение Запада в малейшую частицу громадного Востока. Необходимо иметь в виду то существенное обстоятельство, что феномен Возрождения Востока происходит в условиях формирования общества (научного) знания и поэтому неправомерно говорить о возврате к архаическим, доцивилизованным традициям. «Когда же речь заходит о Востоке в современном мире, то попытка найти, – пишет М. Чешков, – скажем, некий глобальный проект Востока, противополагаемый глобальному проекту Запада, кажется малоудачной, поскольку за этим проектом, как правило, стоит лишь отдельная цивилизация – или ислама, или Китая. С другой стороны, и Восток в современном мире не сводится к традиционному (или архаическому) своему бытию: наряду с этими воплощениями выделяется и модернизирующийся, или так называемый Новый Восток»[608]. Таким образом, Возрождение Востока отнюдь неправомерно понимать как возврат к Традиции, т. е. понимание его как Единого Традиционного Востока ничего не дает для осмысления природы данного феномена в современном мире. Тем более это ничего не дает для осмысления особенностей современных интеллектуальных войн, обусловленных спецификой общества научных знаний, выражающего новый качественный уровень развития человечества.

Характер интеллектуальных войн диктует необходимость планировщикам современных цивилизаций, в том числе и российской цивилизации, как участникам глобальных игр[609], уделять внимание своему человеческому капиталу, который формируется в определенной этнической культуре. Ведь функционирование планировщика цивилизации неразрывно связано с этносом, поэтому вполне логично, что в интеллектуальных войнах стратегическая цель заключается в разрушении или переконфигурации планировщика цивилизации. «Если в предыдущие века человек определял себя прежде всего как представитель сословия, житель определенной местности, последователь той или иной религии – одной из ветвей христианства, ислама, буддизма, индуизма и т. д., то теперь для населения большинства стран характерно прежде всего осознание принадлежности к этносу или нации»[610]. Существенным является то, что значимость этничности в отношениях между индивидами и народами весьма ярко просматривается в сфере политики, ибо число государств сейчас насчитывает около двухсот, тогда как этносов более четырех тысяч. Всего существует несколько этнически однородных государств, большинство же – полиэтничны, что делает этническую проблематику осью политической жизни этих стран. «Проблема приобретает особо острый характер, если режим по каким-либо причинам не в состоянии найти формулу взаимоотношений и способы национально-государственной интеграции, приемлемые по крайней мере для относительно крупных этнических групп. В такой ситуации этничность нередко становится платформой для политической мобилизации под лозунгами автономии, суверенитета или независимости. В последнем случае проблематичным оказывается само существование многонационального государства и, как показывает судьба Османской империи, Австро-Венгрии, Югославии, Советского Союза, Чехословакии, такие государства нередко распадаются»[611].

Вопреки точке зрения, согласно которой попытки этнического размежевания являются бессмысленными в силу того, что благодаря миграции возрастает этническая мозаичность большинства стран и что глобализация и Интернета влекут за собой превращение всего мира в «глобальную деревню», в информационную эпоху все общественные движения консолидируются вокруг культурных ценностей. «Борьба за изменение смысловых кодов, – подчеркивает М. Кастельс, – в государственных институтах и общественной практике – это весьма важная стадия процесса общественных изменений в новом историческом контексте, что я показал в своей книге «Власть идентичности»; эта точка зрения основывается на результатах широкого спектра исследований общественных движений»[612]. В эпоху интеллектуальных войн связь ценностей и консолидация вокруг фундаментальных идей необходимы для защиты заданного планировщиками цивилизаций особого образа жизни и мышления (культурной идентичности). Особенность современной жизни состоит в том, что сохранение культурной идентичности и нормального функционирования планировщиков цивилизаций возможно на основе коммуникационных систем, главным образом Интернета и СМИ, позволяющих объединить всех, кто придерживается подобных ценностей. Интернет и масс-медиа становятся в данном случае важным инструментом самосохранения планировщиков цивилизаций, ибо последние воздействуют на соответствующие институты и учреждения через общественное мнение, опираясь на силу интеллекта. Интернет сейчас выступает не просто орудием организации бизнеса и средством коммуникации, он становится материальной основой процесса создания нового общества и рычагом социальных трансформаций[613].

Экспертные оценки социальной роли знания (речь идет, прежде всего, о научном знании) показывают, что «распространение знания влечет за собой не только «непредвидимые» риски и неопределенности, но и создает «освобождающий потенциал действий»»[614]. Растущее распространение знания в обществе благодаря использованию новых информационных и телекоммуникационных технологий (Интернет-технологии, WEB-технологии, технологий виртуальной реальности и др.) приводит к тому, что основанные на знании общества оказываются политически хрупкими и социально непрочными. «Современные общества суть образования, которые отличаются прежде всего тем, что «сами производят» свои структуры, сами определяют свое будущее – а стало быть, обладают способностью к саморазрушению»[615]. Таким образом, хрупкость информационного общества является производной освобожденного потенциала знания, которое приобретено индивидом в процессе социализации и связанного с ним образования.

В данном случае плодотворным является топологический подход к аутентичности и идентичности человека, ибо сейчас активно используется топологический подход в физике, химии, биологии, психологии, социологии и других научных дисциплинах, что приводит к генерированию новых идей и приносит замечательные новые результаты. В результате сейчас исследователи отмечают появление «категорной философии», исходящей из включения топологических пространств в конструкцию на равных с самими этими пространствами[616]. Такой новый, топологический ракурс рассмотрения человеческой экзистенции дает возможность по-иному эксплицировать общее понятие человека (а, следовательно, и личности). «Классическая стратегия состоит в том, чтобы из всех человеческих свойств выделить все те, которые одинаково присущи всем людям и при отсутствии которых мы не будем считать данную вещь человеком. Затем такой набор свойств можно отождествить с содержанием общего понятия человека. Категорная стратегия состоит в другом. В этом случае вместо свойств мы будем пользоваться преобразованиями и поставим вопрос о том, насколько может измениться данный человек, оставаясь человеком. Полное описание таких преобразований даст нам альтернативную экспликацию содержания общего понятия человека. Категория топологических пространств представляет собой подобного рода экспликацию содержания общего понятия топологического пространства»[617]. Эта «категорная философия» охватывает всего человека, выступающего предметом всех научных дисциплин – от космологии и биологии до социологии и философии. Её необходимо принимать во внимание в случае защиты человека от негативного воздействия идущих информационно-интеллектуальных войн в современном мире.

Вполне естественно, что, вопреки широко распространенному стереотипу, индивид фактически неуязвим, тогда как различного рода группы весьма хрупки. Американский специалист по менеджменту Р. Фарсон пишет в связи с этим следующее: «Даже в самых напряженных, конфронтационных и травмирующих ситуациях серьезный ущерб личности отдельного человека приносится редко. Да, безусловно, присутствует определенный стресс, но он не длится долго. Люди ухитрятся выживать во время самых ужасных стихийных бедствий, не потеряв при этом хорошей психологической формы. Напротив, взаимоотношения можно разрушить всего одним неправильным словом, всего одним неправильным действием. Этот фактор действует безотказно в отношении групп, особенно небольших по размеру»[618]. Другими словами, социальные группы, различные сообщества и социум в целом являются хрупкими системами[619], которые способен разрушить индивид, обладающий определенным творческим потенциалом. Данное положение особенно применимо к информационному обществу, или обществу научных знаний, сырьем для которого является образование и профессиональная переподготовка. Именно последние факторы лежат в основе деятельности «воинов знания», ведущих интеллектуальные войны, причем следует учитывать такие сущностные характеристики человеческой природы, как потенция и интенция. Именно последние позволяют понять значимость виртуальных технологий, создающих виртуальную среду интеллектуальных войн как часть мультимедийной символической среды.

Для понимания методологического значения категорий «потенция» и «интенция» как сущностных характеристик человеческой природы для анализа роли виртуальных технологий в системе информационно-интеллектуальных войн следует изложить результаты философского исследования данных категорий. Последние неразрывно связаны с проблемой человеческого потенциала, накапливаемого в процессе получения высшего образования и раскрываемого в жизнедеятельности индивида. В данном плане немалый интерес представляют результаты анализа категории «потенция» и «интенции» как бытия вообще, так и индивидуального бытия личности в частности[620].

Личность, как отмечается в научной литературе, есть не что иное, как социальное качество индивида, содержание которого обладает способностью переходить в индивидуальное бытие, обуславливая тем самым культурно-исторический уровень самопроявления человека. Личность отнюдь не представляет собой самодостаточную конструкцию, которая несет в себе конечный смысл. «Смысл этот обретается в зависимости от складывающихся отношений, связей с сущностными характеристиками человеческого бытия. Иначе говоря, сущность личности и сущность человека отличаются друг от друга тем, что первое есть способ, инструмент, средство организации достижения второго, а значит, первое получает смысл и оправдание во втором»[621]. Личность представляет собой одновременно и своеобразное условие и социально-ценное последствие развертывания своей личной жизни; своеобразие условия заключается в неповторимой «готовности» человека осуществить это качество, социальная ценность данной творческой деятельности состоит в приумноженном социально-культурном богатстве человечества. «Путь субъективирования личности, – отмечает И.П. Маноха, – сложная, протяженная на всю человеческую жизнь реальность. Теоретическое исследование этой реальности попытаемся построить как моделирование ее потенциальных особенностей»[622].

Исследования в области философии и психологии убедительно показывают «многомерный и многоуровневый» характер личности, ее развивающегося индивидуально-неповторимого мира «я» человека[623]. Процесс развития личности есть процесс развития ее взаимоотношений с окружающим миром, в котором важное место принадлежит способности к самопознанию, дающего человеку возможность самостоятельного когнитивного поиска сущности явлений внешней среды и интимных по содержанию явлений своего «я»[624]. Известно, что реальность формирования внутреннего мира «я» – результат «творческой самодеятельности» человека в реализации отношений к миру: миру вещей, миру других людей, миру своего «я» (С.Л. Рубинштейн). Когда личность овладевает всей системой отношений, тогда она переходит на новый уровень самопроявления и приобретает способность самостоятельно организовывать свое бытие, насыщать его определённым ценностным содержанием, направлять его к определенным жизненным целям, избирать индивидуально-неповторимые стили и способы действия. Вершина процесса субъективирования личности – это завершенный, целостный «мир «я» личности», насыщающий самопроявления человека смыслами культурно-исторического содержания. «Мир «я» личности» является не только хорошей метафорой, объясняющей сложность и индивидуальную неповторимость бытия человека в реальном мире, но и психологической реальностью.

Необходимо отметить то существенное методологическое положение, что для понимания эффективности информационно– интеллектуальных войн следует исходить из трактовки личности как потенциального свойства человека. «Развертывание сущности бытия человека как личности может происходить в той или иной содержательной последовательности, в том или ином содержательном пространстве, в том или ином индивидуальном психологическом времени (своеобразном проникновении явлении прошлой, настоящей и будущей жизни человека), более или менее «быстро» с той или иной успешностью и т. д. Все разнообразие (или однообразие) вариантов, способов, средств осуществления человеком этого процесса зависит от его внутренней возможности и способности «быть личностью»[625]. Таким образом, личность является своеобразной сущностной возможностью бытия индивида; конкретное индивидуальное бытие может в той или иной мере соответствовать этой положительной сущности. Современные теоретические и экспериментальные исследования в области психологии показали обоснованность положения о том, что личность представляет собою единство необходимого и возможного[626]. В общем же, расстилающиеся перед «я» человека безграничные перспективы включают в себя не только позитивные, как возможность все более высокого и ценного но и негативные вплоть до уничтожения себя. Можно утверждать, что потенциальность – онтологическое свойство бытия личности, одна из существенных сторон человеческой природы. Последнее обусловлено постольку, поскольку личностное бытие выступает в качестве позитивной перспективы жизни человека. Проявление данной характеристики заключается не только в завершенности отношений конкретной личности к окружающему миру, но в качественной перспективе развития данных отношений средствами индивидуального «я». Методологически важным является совпадение теоретических выводов относительно онтологической сущности исследуемого явления – потенциальности бытия личности – на психологическом и собственно философском уровнях теоретизации. Теоретические исследования проблемы потенциальных характеристик человеческой природы, проявляющейся в индивидуальном бытии человека привело к определению потенциальности как онтологической, сущностной характеристики человеческого бытия[627].

Однако потенциальность человеческой природы имеет тенденцию к осуществлению, к превращению в нечто актуальное. Действительно, сущее как существующее во взаимодействии, взаимопричинении, изменении и становлении обладает интенцией бытия. В философской мысли, как известно, эта интенция сущего схвачена в проблеме соотношения действительного и возможного, актуального и потенциального. В зависимости от решения данной онтологической проблемы те или иные философские течения истолковывали исходный онтологический постулат своих концепций (например, диалектический материализм, различные направления экзистенциализма и т. д.), хотя содержательно гносеологии бытия должна предшествовать его онтология. Исходным определением в онтологии выступает сущее, для которого бытие является возможной формой существования. Тогда бытию в качестве формы существования сущего присуща интенция осуществления, становления, которая представляет собою движение от возможного к действительному, от потенциального к актуальному. Отсюда следует вывод о том, что «интенциальность и потенциальность – суть онтологические свойства бытия сущего, которые пронизывают бытие в целом и каждую из форм в отдельности. Интенциальность и потенциальность можно определять как внутренние, глубинные условия развертывания в бытии, действительности, мире сущности сущего»[628]. Следовательно, все внешние и внутренние отношения бытия сущего наполнены интенциональным и потенциальным содержанием. Это содержание прекрасно раскрывается на основе анализа человеческого способа существования, бытия человека, выступающего частью бытия вообще.

Из способности онтологического качества индивидуального человеческого бытия развертывать в своем становлении, развитии неповторимую, конкретно-историческую сущность, следует существование потенциала человека. «Единичное человеческое бытие, осуществляя себя как самостоятельное, целостное, завершенное сущее, реализует свое интенциональное и собственно потенциальное содержание. Интенциональность индивидуального бытия состоит в развертывании сущностных характеристик человеческого способа существования как такового в реальности личной жизни человека. Потенциальность индивидуального бытия определяется его неповторимой, индивидуальной сущностью самостоятельного сущего»[629]. Можно сказать, что потенциал человеческой индивидуальности представляет собой единство потенций и интенций ее бытия. В плане нашего исследования немаловажное значение имеет случай, когда этот потенциал не реализуется, что с необходимостью требует использования понятия «виртуального». Ведь виртуальное представляет собой недоосуществленную, прерванную интенцию, которая является движением от возможного к действительному. Именно учет виртуального характера современных информационных технологий дает возможность установить корреляцию между природой человека, его потенциалом и информационными технологиями, используемыми в интеллектуальных войнах. Выше уже отмечалась значимость нанотехнологий для ведения виртуальных войн в мозгу человека, которые возможны благодаря недоосуществленной интенции, препятствующей реализации творческого потенциала индивида. В этом смысле заслуживает внимания так называемая трансцендентальная, или проекционно-репликативная, электроника, в которой на основе разработанной И. Кантом теории трансцендентального показано моделирование сознания человека позволяет выйти на качественно новый уровень, «характеризуемый созданием так называемых виртуальных миров»[630]. Речь здесь идет о мире чистых абстракций, отраженного от материального мира, причем эти два мира связаны посредством сознания человека.

Виртуальные войны тесно связаны с новым понятием личности, погруженной в среду виртуальных миров, где личность выявляет свой спектр возможностей. Не случайно, широкое распространение компьютеров и электронных сетей различного типа, прежде всего всемирной сети WWW, привело к выдвижению на первый план понятия виртуальной личности. В отечественной литературе предлагается описательная модель виртуальной личности, которая принимает участие в межличностном взаимодействии и коммуникации в компьютерной виртуальной реальности[631]. В данной модели виртуальной личности выписаны следующие ее компоненты: виртуальная среда общения, виртуальная личность, существование виртуальной личности, виртуальное пространство и виртуальное время, феномены виртуального общения.

Прежде всего, виртуальная личность не существует вне виртуальной среды общения, включающей в себя такие технологические формы виртуального общения, как computer-mediated communication – СМС-коммуникация при помощи компьютера (электронная почта, программы обмена сообщениями в режиме реального времени типа ICQ, блоги, социальные сети и др.), сетевой принцип организации общения с ее узлами и каналами коммуникации. «Таким образом, то, как другой человек, партнер по общению, воспринимается в виртуальном взаимодействии, то, как он является нашему восприятию, резко отличается от ситуации лицом-к-лицу. Другой является в опосредованном, ограниченном и редуцированном образе»[632]. Основное здесь состоит в том, что для компьютерного виртуального общения характерен отрыв от тела личности.

Виртуальная личность полностью конструируется и существует только в виртуальной среде, хотя этому конструированию подлежат физические, психологические, социальные параметры человека, причем эта личность может иметь совершенно иные характеристики, том числе свою историю жизни и социальный статус. Виртуальная личность имеет свое имя – ник, указывающего на авторство сообщения, причем этот ник представляет собой символ, ничем не ограниченный. С позиций технологии к основным элементам виртуальной личности относятся вербально-текстовые элементы, имитация эмоций, визуальные образы и история общения виртуальной личности с другими виртуальными личностями[633].

Существование виртуальной личности характеризуется следующими особенностями: интерсубъективность, когда общение строится на основе взаимодействия других виртуальных личностей как инкарнаций другого человека, основанная на отрыве от тела множественности инкарнаций, спектр виртуальной личности – от сходства с автором сообщения до его симулякра. «Виртуальная личность-симулякр не отрицает автора как источника сообщения, но лишь свидетельствует, что производство сообщения через виртуальную личность в пределе свободно от ограничений, связанных с личностью автора: его телом, его жизненной историей, социальным положением, существованием автора как «реальной» личности в сознании других людей, историями «реального» и виртуального общения»[634]. Реальной связью здесь является авторство сообщения, которое представляет собою сознательное или бессознательное конструирование.

Виртуальная личность существует в контексте виртуального пространства, в котором расстояние практически может сжиматься до нуля и которое может быть ограничено лишь областью Интернет-форума (при общении посредством ICQ общего пространства как бы нет, есть лишь программа пользователя на дисплее). В виртуальном пространстве автор может также конструировать виртуальные места, которые приобретают персонифицированный характер. Виртуальное время имеет свои особенности, а именно: оно является нелинейным и неоднородным, причем само общение может подвергаться изменениям, оно характеризуется непрямым восприятием партнера, оно синхронно и асинхронно одновременно[635]. Наконец, компьютерному виртуальному общению присущи многоканальность и мультилолог, что формирует нелинейный и многоканальный характер реальной личности.

В последнее время рассматривается новая персонология, в которой личность предстает как автопроект с присущей ей идентификацией, отличающейся от классических этнических и статусных стадий идентичности личности: «… в силу действия ряда общецивилизационных факторов активно формируется новая персонология, в которой личность во все большей степени предстает как проект, или даже – как серия проектов, автором которых выступает сама личность»[636]. К числу таких общецивилизационных факторов относятся современные информационно-коммуникационные технологии, генная инженерия и другие новейшие топ-технологии. Перед нами «самопроектная» идентичность личности, получающая ранее невозможные возможности и открывающая невиданные культурные горизонты. Достижения генной технологии, трансплантологии, маркетинговых технологий и т. п. дают возможности трансформировать телесность человека, превращая тело в своего рода костюм, а не «темницу души».

Не менее значимым является «погружение» человека в мир виртуальной реальности, каковым предстает Интернет со своей всемирной сетью WWW. Здесь человек, используя самые различные «ники», может выстраивать и корректировать самые различные проекты самого себя. «За одним интернетовским «ником» могут скрываться несколько лиц, а за несколькими – один и тот же. Более того, в этой виртуальной реальности человек может добиться вполне конкретного социального признания, состояться как личность в большей степени, чем в «реале»»[637]. Это означает, что человек выстраивает свой бренд, чуть ли не становится самим брендом. Самое существенным здесь является то, что осуществление человеком автопроекта, осуществление проектной идентичности, реализация его в качестве бренда становится повседневностью. Именно повседневный характер экзистенции человеческой личности в виртуальной среде объясняет эффективность использования Интернета и мобильной связи (сотовых телефонов) в качестве орудия современных революций (в Тунисе, Египте и других странах Арабского Востока)

Характерной особенностью рубежа XX и XXI веков является осознание многими странами и народами того фундаментального факта, что именно человеческая индивидуальность является главным ресурсом, основным звеном сложного иерархического социума и поэтому она выступает в качестве объекта и одновременно субъекта интеллектуальных войн. Спектр угроз и обеспечение комплексной национальной безопасности неразрывно связаны с живой человеческой индивидуальностью, которая представляет собой вполне определенную психическую реальность. На языке философии эту живую человеческую индивидуальность (единичного человека, индивидуума) квалифицируют как монаду (достаточно вспомнить монадологию Лейбница). Эта монада (индивидуум) есть целый сложный многоуровневый мир, «вселенная в миниатюре», находящаяся в определенной связи с большой вселенной, и поэтому ее прежде всего следует рассматривать с позиций психологии индивидуальности[638]. Именно эта связь человеческого «микромира», монады с «макромиром» природы и социума свидетельствует о том, что человеческий индивидуум обладает одновременно чертами универсальности, тотальности и единственности, индивидуальности.

Естественно, что сейчас внимание привлекает «клиническая психология», ставящая своей целью «как индивидуализацию (индивидуальное, а не схема), так и рассмотрение общего, которое характеризуется двумя прилагательными очень широкого спектра значения: «конкретный» и «реальный»»[639]. Клиническая психология занимается не конструированием схемы психики индивидуума, осуществляя поиск инвариантов (универсальных черт) внутреннего мира человека, а изучает ее на основе индивидуального подхода. В фокусе внимания клинической психологии – «исследование единичной личности во всей целостности ситуации, в которой она находится, и ее эволюция»[640]. Ее основная задача заключается в сочетании единственного и универсального, что возможно благодаря когнитивной основе, описывающей постоянное взаимодействие индивидуальности человека с социокультурным окружением. Клиническая психология дает возможность проникнуть в индивидуальную психику человека путем исследования аффективных процессов, которые определяют самочувствие и которые регулируются когнитивными процессами. Так как индивидуальность человека представляет собою замкнутые процессы регуляции, то проникнуть в нее можно при помощи самого высокого уровня, регулирующего и контролирующего все вместе, что способствует свободе, воле и творчеству.

Проблема индивидуального сейчас играет первостепенную роль в интеллектуальных войнах, ибо стоит фундаментальная проблема обнаружения латентного состояния психики человека, скрывающего его участие в той или иной сети (это действенно используется в сетевых войнах). Эта проблема не решается на основе теорий, основанных на поисках латентного генетического, физиологического, социологического, церебрального или бессознательного инварианта. Плодотворным является моделирование посредством матриц наблюдений, позволяющих «схватить» уникальность индивидуума посредством раскрытия путей формирования личности в своей группе или ряде своих групп, содержащих в себе гетерогенные элементы, случайные встречи и пр. Здесь происходит объединение когнитивной психологии, нейронаук и искусственного интеллекта, хотя между двумя первыми дисциплинами отсутствует непрерывная связь. «Исследователи тем не менее, – отмечает К.-М. Прево, – постоянно объединяют когнитивную психологию и нейронауки в некий сталактит, спускающийся с заоблачных высот духа, представлений к более низким уровням, которые находятся ближе к органическому, например, к головному мозгу. В то же время снизу искусственный интеллект стараются построить, так сказать, как сталагмит, экспертные системы которого все более сложны и мощны. Естественно, намерение заключается в том, чтобы сталактит и сталагмит встретились, и создалась мощная колонна, в которой человеческий разум смоделирован и заключен в самый строгий детерминизм»[641]. Успешное решение данной проблемы с необходимостью требует более глубокого понимания природы человека, адекватным выражением чего должна быть соответствующая модель человеческой личности. Современные исследования свидетельствуют о разнообразии первичных свойств человека и одновременно о существовании определенных типов, которым присущи более или менее целостные комплексы телесных и психических свойств[642].

Важнейшим методологическим принципом, который позволяет выявить адекватную нашим целям модель человеческой личности, служит положение о том, что именно индивидуальность человека является основой эволюции общества. В современном, глобализованном социуме человеческая индивидуальность является основой общественных связей. Сложность и многообразие задач, которые возникают перед обществом, требуют индивидуальной инициативы, и соответственно индивидуального разнообразия. Именно поэтому свободное развитие индивидуальности выступает условием развития и эволюции общества. Такая модель человека как целостной системы, позволяющей описать индивидуальность и систематизировать множества образов природы человека, обнаружена нами в арсенале множества моделей человеческой личности – это созданная американскими психологами Дж. Р. Ройсом и А. Пауэллом так называемая супрасистема, состоящая из шести информационных систем[643]. Становится методологическим фактом понимание того, что европейская цивилизация претерпевает глубокую культурную трансформацию, «смену парадигм». Основную роль в формировании старой парадигмы играла физика, выступавшая эталоном для всех других научных дисциплин. На основе декартовской философии и ньютоновской механики в классической физике была выработана механическая картина мира, в которой мир репрезентировался схемой механизма, построенного из элементарных материальных блоков. Остальные научные дисциплины переняли данную концепцию и сделали фундаментом своих теоретических построений. Однако в науке XX в. совершилась концептуальная революция, четко выявившая ограниченность механической модели мира и приведшая к органической, экологической точке зрения на мир. Последняя обнаружила несостоятельность механической картины мира, аналогии организма и машины, неадекватность ее действительному положению вещей: «…многие другие аспекты человеческой психики, такие, как эмоции и личность индивида, в настоящее время не поддаются моделированию на компьютере»[644].

Рассмотренная модель человеческой личности как целостной супрасистемы, состоящей из шести информационных систем, обладает немалым методологическими возможностями. Ее главное преимущество перед остальными моделями человеческой личности заключается в том, что она дает возможность очертить место новых информационных технологий, используемых в современных информационно-интеллектуальных войнах, прежде всего воздействующих на индивидуума. Данную модель можно применить для противодействия противнику в интеллектуальных войнах на стратегическом и тактическом уровнях, чтобы обеспечить национальную безопасность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.