Разведка докладывала точно

Разведка докладывала точно

Начавшаяся подготовка Германией нападения на Советский Союз не ускользнула от внимания наших разведывательных органов. Несмотря на понесенные в годы репрессий огромные потери, советские разведчики выполнили свой долг перед Родиной. В адрес командования военных округов, Генерального штаба РККА, руководства НКВД, лично М.В. Сталину поступало достаточно много тревожных сообщений. Не все в них было абсолютно достоверным, нередко к общему потоку разведывательных данных примешивалась дезинформация, что в ряде случаев приводило к ошибочным выводам и решениям.

Судя по сообщениям из разных источников, на западной границе СССР складывалась тревожная и угрожающая обстановка, что не должно было пройти мимо внимания советского руководства. Даже утверждение плана «Барбаросса» стало почти сразу известно руководству страны. Генерал армии П.И. Ивашутин вспоминал: «29 декабря 1940 года были добыты и поступили в Москву данные о принятии Гитлером решения и отдаче приказа о непосредственной подготовке к войне против СССР. Этими данными мы располагали через 11 дней после утверждения Гитлером плана нападения на СССР»[170].

От агентурной разведки, местных жителей и перебежчиков в разведывательные органы Красной Армии поступали все новые и новые сообщения о большом сосредоточении германских, румынских и финских войск на советских границах. В приграничные районы один за другим следовали эшелоны с войсками и техникой; ремонтировались старые и строились новые аэродромы, дороги, мосты, отрывались траншеи, оборудовались огневые артиллерийские позиции и наблюдательные пункты.

Не редкостью стало появление на границе рекогносцировочных групп немецких и румынских офицеров и генералов, которые вели наблюдение за советской территорией, располагавшимися поблизости воинскими частями Красной Армии, проводили замеры глубины и дна на пограничных реках.

Обо всех этих военных приготовлениях Германии прекрасно знали и моряки, к которым непрерывно поступали разведывательные сводки из Генерального штаба РККА, штабов военных округов. Да и имевшиеся на флотах свои разведывательные органы тоже добывали сведения о тревожной обстановке, складывающейся на западе страны.

Информация о военных приготовлениях Германии поступала и от военно-морских атташе нейтральных государств. Такие сведения поступали нередко с самой неожиданной стороны. Так, в январе 1941 года японский военно-морской атташе в разговоре с представителем внешних сношений ВМФ СССР сообщил, что Гитлер будет продвигаться на Восток, и в этом случае не исключено «столкновение лбами между Берлином и Москвой»[171]. Этот разговор был немедленно доложен по инстанции.

В это же время было отмечено, что немецкие дипломаты настойчиво просят в отделе внешних сношений ВМФ карты, лоции и описания Балтийского и Черного морей, проявляют большой интерес к сведениям о советском флоте.

В январе 1941 года появились признаки активизации воздушной разведки по наблюдению за советскими военно-морскими базами. Так, 2 января полет самолета со знаками свастики был зафиксирован над полуостровом Ханко, а в дальнейшем немецкие разведывательные самолеты регулярно стали появляться над советской территорией, фотографируя базы и военные объекты советского флота. 17 и 18 марта такие полеты были зафиксированы над Лиепаей, 15 и 18 — над советскими островами в Финском заливе, 28 и 29 марта — над полуостровом Рыбачий.

Руководству флота поступили сведения о прибытии в болгарские порты Варна и Бургас групп немецких специалистов, зенитных и береговых батарей. Разведкой флота было обнаружено строительство крупнокалиберной береговой батареи в Констанце.

А в ночь на 9 апреля в районе Лиепаи постами наблюдения был замечен германский линейный крейсер «Бисмарк». Начальник штаба Балтийского флота, обобщив полученные данные, на следующий день доложил в Москву: «Характер действий немцев позволяет сделать вывод, что они ведут систематическую воздушную разведку Либавы, Виндавы, береговых укреплений, аэродромов и портов»[172].

Позднее руководству флота стало известно и о том, что германское правительство отдало секретное распоряжение о приостановлении выполнения промышленных заказов для Советского Союза. Это обстоятельство сразу сказалось на достройке купленного у Германии крейсера «Лютцов».

В конце апреля командованию Балтийского флота из разведывательных данных штаба 11-й армии ПрибОВО стало известно об огромном сосредоточении немецких войск на ее участке обороны, в том числе и большого количества танков. Да, уже к 25 марта 1941 года советскими разведчиками было установлено наличие на советско-германской границе 120 дивизий, что полностью соответствовало действительной цифре находившихся здесь войск вермахта.

Руководству страны и армии непрерывно поступали все новые и новые данные о подготовке войны от пограничников, которые докладывали, что «командованием и властями Германии проводился ряд мероприятий, связанных с переоборудованием промышленности и переводом их на производство предметов вооружения, отравляющих веществ и т.д. Идет строительство оборонительных сооружений в погранполосе, минирование дорог, мостов, строительство и реконструкция аэродромов»[173].

Большие военные приготовления наблюдались и на территории союзников Германии. В апреле—мае 1941 года на румынские станции стали прибывать специальные поезда с минами германского образца, на аэродромах отмечались полеты германских самолетов. На правобережье Дуная усиленно строились инженерные заграждения, из пограничной зоны началась эвакуация местного населения.

Были установлены значительные переброски германских войск в Норвегию и Финляндию морским путем. Только с 10 по 29 апреля 1941 года в порт Або было доставлено около 22 000 немецких солдат и офицеров, которые проследовали оттуда в район Рованиеми и далее на Киркенес[174].

Одновременно было обнаружено, что участились случаи отъезда в Швецию богатых семей из Хельсинки, усиленное строительство оборонительных сооружений на перешейках и островах Финляндии.

Участились и случаи переброски немецкой агентуры на нашу территорию со специальными заданиями на случай войны с СССР. Побывавший в штабе Балтийского флота пограничник с возмущением рассказывал: «И с неба сыплются, и пешим ходом проникают, и из-под воды вылазят! Ловим и организованные банды, переодетые в нашу форму. Имеют задачу нарушать средства связи, взрывать мосты и дороги, убивать наших офицеров»[175].

Предупреждения о возможности войны поступали из иностранных посольств, представительств, от местных жителей, из разных мест и от разных людей. В апреле 1941 года полковник вермахта барон Кульбарс (бывший офицер царской армии) в приватной беседе с военно-морским атташе капитаном 1 ранга Воронцовым предупредил того о непосредственной подготовке германских войск к нападению на СССР[176].

Много сообщений и предупреждений о возможности войны между Германией и СССР поступало в эти весенние дни в советское посольство, дипломатические и торговые миссии, находившиеся в Берлине. В мае 1941 года в Москве было получено сообщение от военно-морского атташе в Берлине. Капитан 1 ранга Воронцов докладывал, что, по словам одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию, причем это вторжение будет сопровождаться мощными налетами авиации на Москву и Ленинград и высадкой парашютных десантов в приграничных центрах России.

Но 30 мая 1941 года от советского разведчика Рихарда Зорге, работавшего под видом журналиста в Японии, поступило сообщение, что немецкое выступление против СССР начнется во второй половине июня. Разведчик докладывал: «Отт (посол Германии в Японии. — Р.И.) на 95 процентов уверен, что война начнется. Причины германского выступления: существование мощной Красной Армии не дает возможности Германии расширить войну в Африке, потому что Германия должна держать крупную армию в Восточной Европе. Для того, чтобы ликвидировать полностью всякую опасность со стороны СССР, Красная Армия должна быть отогнана возможно скорее»[177].

Тогда же в советское посольство в Берлине просочились сведения, что из-за неудачной миссии Гесса в Англию и возникших осложнений в Югославии начало войны против СССР перенесено на июнь 1941 года. А в первых числах июня были добыты очень важные данные о том, что окончательный срок немецкого выступления установлен на 21–24 июня 1941 года, в нем примут участие 153 дивизии, направлением главного удара будет Минск, Полоцк[178].

Да, действительно, обстановка на сухопутных и морских границах Советского Союза в мае—июне 1941 года значительно осложнилась. Было установлено, что боевые германские корабли перебазировались в восточную часть Балтийского моря, скрытно сосредоточивались в северных норвежских шхерах и фьордах.

Береговые посты наблюдения замечали неоднократное появление вблизи территориальных вод советского Заполярья перископов неизвестных подводных лодок. По данным разведки, в районе Петсамо сосредоточились части немецкого горно-стрелкового корпуса под командованием генерала Дитла. Поступили сообщения и о том, что в германских войсках, находящихся в Норвегии, изучают не норвежский, а русский язык.

На Балтике было отмечено большое сосредоточение немецких и финских войск у советской границы, усиление всех видов разведки. Под видом проведения учений финский флот был скрытно приведен в боевую готовность.

Было установлено, что противник до войны построил в северной части полуострова Ханко несколько рубежей обороны глубиной до 12 км и сосредоточил в этом районе около трех пехотных полков, объединенных в ударную группу «Ханко». На побережье и прилегающих • островах было установлено несколько артиллерийских батарей.

Была обнаружена и постановка немецкими кораблями нескольких линий минных заграждений на Балтике. Все эти факты не могли не насторожить военное командование приграничных округов. Побывавший в Ленинграде в начале июня контр-адмирал Пантелеев услышал от начальника штаба Ленинградского военного округа такие слова: «Вы посмотрите, что делается! Вот здесь по всей границе финнами убраны пограничные столбы, наши повалены и поломаны. Финские пограничники и все местное население ушло в глубь страны… Граница открыта… Это же война!»[179].

Нелегкая обстановка складывалась и на юге страны, где было выявлено, что немецкие и румынские войска тоже выдвинуты к нашим границам, на аэродромах Румынии замечены германские самолеты. Наблюдением установлено ежедневное прибытие в районы Ясс и Ботошан большого количества эшелонов с боеприпасами, военным имуществом и продовольствием, которое сосредоточивалось на временных складах, расположенных вдоль железных дорог (еще один факт, что они скоро найдут применение. — Р.И.).

В разведывательном донесении Генерального штаба РККА от 10 июня 1941 года прямо отмечалось, что война должна начаться в последних числах июня. Тактика немцев строилась на внезапности удара. В Финляндии с 10 июня проводилась открытая мобилизация, в то же время гражданское население переселялось из пограничных районов в глубь территории[180].

Отводились и румынские пограничные заставы, место которых занимали полевые войска.

В Москву поступали и другие тревожные сообщения. Из Ленинграда срочно выехала большая группа немецких инженеров, наблюдавших за достройкой купленного у Германии крейсера «Лютцов». Было установлено, что после 14 июня в советские порты перестали заходить германские корабли, а находившиеся там стали срочно их покидать, даже не загрузившись. Так, из Одессы 19 и 20 июня ушли все германские, румынские и турецкие суда.

Участились случаи нарушения воздушного пространства СССР германскими самолетами, которые проводили разведку и фотографирование приграничной территории, районов дислокации воинских частей, мест стоянок боевой техники и кораблей, расположения аэродромов Красной Армии. За шесть месяцев 1941 года было зафиксировано 324 таких случая.

Тревожные данные о близости войны поступали в Москву от штабов Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов, от моряков и пограничников. 11 июня органы НКВД доложили И.В. Сталину о том, что немецкое посольство в Москве два дня назад получило указание из Берлина о подготовке в течение семи дней к эвакуации. И сразу же в подвальном помещении посольства его сотрудники стали уничтожать архивные и служебные документы.

В этот же день поступило сообщение о том, что группировка германских войск, сосредоточенная в Восточной Пруссии, получила указание к 13 июня занять исходные позиции для наступления, но затем этот срок был перенесен на более позднее время.

Много сообщений о дислокации вражеских войск, их вооружении, технике, времени открытия боевых действий поступало от местных жителей и перебежчиков. Даже работники центрального аппарата Министерства иностранных дел, анализируя ставшие им известными отдельные факты, делали серьезные и заслуживающие внимания выводы. Так, 19 июня капитан 2 ранга Зайцев доложил начальству: «…проводя регистрацию поездок иностранцев, обратил внимание на следующее обстоятельство: весь аппарат германского военно-морского атташе в Москве состоит из 7 человек. Из них выехало в Берлин 4, на 20 июня заказали билеты оставшимся 3 сотрудникам. Таким образом, в аппарате атташе не остается ни одного из мне известных сотрудников этого аппарата, что несколько необычно и странно»[181].

И вскоре из Москвы убыл со своими сотрудниками военно-морской атташе Германии фон Баумбах, предварительно оформив сдачу арендованного им дома. Ох, уж эта немецкая пунктуальность! Это были настораживающие данные для разведки.

В эти последние мирные дни значительно участились случаи воздушной разведки военно-морских баз нашего флота. Приведу данные по Северному флоту[182]:

— 17 июня около 14 часов немецкий разведывательный самолет провел разведку Кольского залива, Полярного, аэродрома Ваенга (Североморск);

— вечером этого же дня еще один самолет провел разведку бухты Озерко;

— 18 июня было зафиксировано сразу несколько разведывательных полетов немецкой и финской авиации;

— 19 июня над полуостровом Рыбачий произошел воздушный бой между двумя немецкими самолетами и И-153 (летчик — старший лейтенант В.Д. Воловиков), который закончился безрезультатно для обеих сторон;

— 20 июня немецкий разведывательный самолет был обнаружен над Ваенгой;

— 21 июня сразу два самолета провели разведку побережья, полуострова Рыбачий и района Териберки;

— 22 июня с 24 до 1.30 было зафиксировано нарушение воздушного пространства сразу 6 вражескими самолетами.

Такая же напряженная обстановка была и на других театрах. В Хельсинки было зафиксировано прибытие немецких кораблей, количество которых к 20 июня достигло 48 единиц. 18 июня постами наблюдения и корабельными дозорами была обнаружена постановка немецкими судами минных заграждений между Клайпедой и островом Эланд.

В ночь на 21 июня от постов наблюдения поступили сообщения об обнаружении пяти неопознанных кораблей у острова Нарген и маяка Тахкуна и даже о постановке в этом районе минных заграждений[183]. Но этому факту штаб Балтийского флота не придал особого значения, что привело впоследствии к подрыву на минах в этом районе крейсера «Максим Горький» и эскадренного миноносца «Гневный».

20 июня корабельные дозоры доложили о том, что прекратилось движение судов от Тромсё до финской границы, а находившиеся в море взяли курс на свои порты. Одновременно подводные лодки Балтийского флота, находившиеся на позициях в Балтийском море, обнаружили 32 судна (большинство под германскими флагами), идущие от берегов Германии в западном направлении.

Неизвестные корабли и подводные лодки появлялись в водах Черного моря и на Камчатке, где отмечались и полеты разведывательной авиации.

19 июня 1941 года советский полпред в Финляндии СИ. Зотов, прибывший на полуостров Ханко, предупредил командира военно-морской базы о возможности начала боевых действий между 22–25 июня и о том, что две немецкие дивизии уже разгружаются в порту Турка[184]. Тогда же было обнаружено, что финские солдаты проделали два прохода в проволочных заграждениях.

Эти тревожные сообщения были немедленно переданы командующему Балтийским флотом, который сразу позвонил в Москву адмиралу Кузнецову: «Товарищ Нарком, у меня сложилось мнение, что нападение Германии возможно в любой час. Надо начинать ставить заграждения, иначе будет поздно! Считаю необходимым повысить оперативную готовность флота…»[185].

Вероятную возможность скорого нападения подтвердил наркому ВМФ и прибывший капитан 1 ранга Воронцов, который, следуя из Берлина на поезде, обратил внимание на огромное сосредоточение немецко-фашистских войск у советской границы. Так неужели все эти тревожнейшие донесения, прямо кричащие о неизбежности войны, прошли мимо внимания высшего руководства страны и армии и никак не повлияли на их дальнейшие действия?