10

10

По мнению власовцев и их сторонников, «самым серьёзным успехом в «тактике малых шагов», как называл Штрикфельдт мероприятия в поддержку власовского движения несомненно стало создание Дабендорфской школы РОА»{339}. Примечательно, что эта школа, в сущности, являлась главной и единственной кузницей офицерских кадров РОА. Всего через Дабендорф в 1943–1945 гг. прошло от 4400 до 5000 курсантов{340}.

Как пишет А. Окороков, «предтечей учебных структур РОА следует считать лагерь Вустрау, организованный летом 1942 г. Фактически он не имел отношения к Русской освободительной армии и к военной части РОД, однако 10 выпускников этих курсов, включая генерала Трухина, составили основной преподавательский костяк курсов пропагандистов РОА в Дабендорфе. Многие пропагандисты РОА также прошли первоначальную подготовку в указанном лагере.

Основой русской части лагеря послужил контингент военнопленных, находящихся в лагере Цитенгорст, в 5–8 км от Вустрау. До начала войны этот лагерь служил пунктом для немецких рабочих групп, нёсших трудовую повинность. В первый год войны Цитенгорст стал своего рода фильтрационным лагерем для отбора советских военнопленных в целях их подготовки для работы на оккупированных немцами территориях. Инициатором данной акции выступило Министерство пропаганды. С образованием Министерства по делам оккупированных восточных территорий работа по «перевоспитанию советских военнопленных» была передана ему (…)»

Участник отборочной комиссии В.Д. Поремский вспоминает о процедуре отбора так:

«Отбор состоял из нескольких категорий — от 0 до 5. Люди с интеллектуальным уровнем ниже 3 не представляли интереса. Отбирали в основном по оценкам от 3 до 4,5. Человека, получившего 5, талантливого и который способен был сделать многое, — тоже не брали. Это было опасно. Дельвиг характеризовал таких: «хитрый, умный и может быть агентом». С такими людьми не рисковали, в списках их переводили на 0»{341}.

«Основой постоянного состава курсов были преподаватели и выпускники курсов пропагандистов в лагере Выльхайде. Первая группа численностью 22–25 человек для обслуживания курсов была сформирована в лагере Выльхайде и 27 февраля 1943 г. переведена в Дабендорф. В её состав входили повара, уборщики, фельдшеры, парикмахеры, сапожники, портные и т.п. и 4 руководителя учебных групп Вульхайде, включая 2 офицеров — майора Г. Пшеничного и полковника Н.С. Бушманова. По прибытии в Дабендорф группа была официально освобождена из плена и 28 февраля приведена к присяге генералом Малышкиным. Руководителем курсов был назначен генерал Благовещенский…

1-й сбор в количестве 250–300 человек прибыл на курсы в конце февраля и приступил к занятиям 1 марта 1943 г. Контингент слушателей в основном (около 70%) составили офицеры, унтер-офицеры и солдаты «восточных» частей, охранных и полицейских отрядов, находившихся на Восточном фронте.

В основу теоретического курса была положена программа апробирования в Вульхайде с дополнением тем по Русскому освободительному движению: задачи Русского освободительного движения, задачи пропагандистов РОА в частях и лагерях военнопленных; задачи печати РОД.

В программу обучения, кроме теоретической части и экскурсий по Берлину, входили строевые занятия — 6 часов в неделю и занятия по физподготовке — 3 часа в неделю.

Первый сбор, по сведениям майора Пшеничного, продолжался 3 недели и был официально закрыт 22 марта 1943 г. По выводам Пшеничного, «он не дал ощутимых результатов: прошёл наспех, курс обучения не был подготовлен, лагерь не оборудован. Курсы не сумели заинтересовать слушателей, пробудить у них интерес к занятиям».

Второй сбор составили пропагандисты, прошедшие в различное время курс обучения в Вульхайде. Продолжался он 2 недели (закончился 14 апреля).

Формально офицеры постоянного состава не были подчинены немецкому коменданту, но были обязаны приветствовать его при встрече, а при следовании с подразделениями докладывать о маршруте и цели.

Все распоряжения относительно увольнения, отпуска, командировки, банных дней и т.п. делались через коменданта или от его имени.

Курсы не имели своей печати, а подпись начальника курсов на документах признавалась только внутри курсов. Весь учёт — денежный, вещевой, продовольственный — проходил через немецкую канцелярию.

В лагере было организовано 2 офицерских казино, отдельно для немецких офицеров и для русских. Последние не имели права посещать немецкое казино. Русское казино снабжалось пищей из общего котла, для немецкого готовили специально и завозили спиртное. На территории лагеря существовал немецкий офицерский ларёк (кантина), для русских офицеров ларька не было.

Состав курсов получал денежное содержание (верзольд — карманные деньги) — 16 марок в месяц вне зависимости от чина…

Как и предыдущий сбор, поступившие в Дабендорф принимали присягу. 40 человек из прибывших принимать присягу отказались и были возвращены в лагеря военнопленных.

К 25–26 марта 1943 г. в Дабендорф прибыла группа преподавателей из лагеря Вустрау, чтобы осуществлять учебный процесс на курсах. В группу входили: Ф.И. Трухин (старший группы), назначенный в апреле 1943 г. заместителем начальника курсов в Дабендорфе по учебной части; А.Н. Зайцев — старший преподаватель по идеологии; Н.Г. Штифанов — старший преподаватель по советскому режиму; В.А. Богомолов — преподаватель взводной группы; Дашков — преподаватель взводной группы; Г.Г. Деменков — преподаватель взводной группы; А.А. Кандауров — преподаватель взводной группы; С. Соболевский — преподаватель взводной группы; Б. Хаханин — преподаватель взводной группы; Мысиков (позже отказался от преподавательской должности в Дабендорфе и вернулся назад в лагерь).

Третий сбор состоялся в апреле — мае 1943 г. и длился 3 недели. Личный состав (около 200 человек) комплектовался из военнослужащих «восточных» батальонов, действовавших на кавказском участке фронта (в основном это были казаки). Около 50% прибывших имели высшее образование. В середине мая 1943 г. слушатели разъехались по своим частям. Примерно с этого времени курсы пропагандистов в Дабендорфе стали именоваться офицерской школой РОА.

Четвёртый сбор состоялся в конце мая 1943 г. По существу, это был первый нормальный сбор, на котором программа была пройдена полностью, а слушатели состояли из военнопленных. Курсанты составили 5 полностью укомплектованных рот: 1-я и 2-я — офицерские, остальные унтер-офицерские и солдатские, численность — по 100–150 человек в каждой…

Срок обучения 4-го сбора составил 6 недель.

Программа курсов включала 3 раздела:

1-й раздел. Германия:

Исторический очерк развития Германии (до Версаля); история национал-социалистического движения; основы национал-социализма; еврейский вопрос; государственное и общественное устройство в Германии; рабочий вопрос в Германии; сельское хозяйство в Германии; социальная помощь в Германии; семья и воспитание молодёжи в Германии.

2-й раздел. Россия и большевизм:

Краткое знакомство с многовековой историей русского народа и развитием его государственности; идеологический гнёт в СССР; земельная политика советской власти; рабочий вопрос и стахановщина; советская интеллигенция и культура; семья, молодёжь, воспитание и образование в СССР; борьба власти с населением; экономическая политика советской власти; внешняя политика СССР; еврейство в России; Россия под властью большевиков; Англия — исторический враг России; русский народ и германский народ; СССР и Германия.

3-й раздел. Русское освободительное движение:

Основы Русского освободительного движения.

Темы 1–4, 10–15, 24–28 преподавались в форме лекций; 5–9, 16–23 — в форме семинаров с коллективным обсуждением и выступлением слушателей.

10 июля 1943 г. четвёртый сбор был официально завершён. Часть выпускников была назначена во Францию, Италию, Бельгию, Данию, Чехию, Австрию и другие места, где дислоцировались восточные батальоны.

Описывая состав 8-го (4-го) курса, бывший лейтенант Красной Армии Смирнов, обучавшийся на курсах, отмечал, что на основе анкет, с которыми ему удалось ознакомиться (согласно графе «обижен или не обижен советской властью»), слушателей можно было разделить на 3 категории: первая — около 60% — лица, которые подвергались репрессиям в 1937–1938 гг. или были осуждены в первые годы войны; вторая — 20% — это лица, занявшие выжидательную позицию, которые не участвуют в каких-либо активных акциях; третья категория — 20% — это «бывшие большевики». К их числу он относил группу «старых» пропагандистов, посаженных 30 августа «за проволоку», так как они вели патриотическую пропаганду. Среди арестованных были Боженко, лейтенанты Иванов, Фирс, Жуков и др.

Говоря о настроениях слушателей, Смирнов отмечает, что к указанному периоду стало нарастать недоверие к немцам, появились сомнения относительно реальности создания при их содействии Русского освободительного движения.

В задачу выпускников входила пропагандная работа в добровольческих частях, информирование о моральном состоянии личного состава соответствующих немецких инстанций и руководства РОА. Последнее выполнялось в секретном порядке (…)

О распределении пропагандистов, окончивших 4-й курс, сообщил упоминавшийся уже лейтенант Смирнов. Согласно его показаниям, датированным 4 ноября 1943 г., 40–50 выпускников было направлено в части РОА в г. Орёл, 25 человек — в лагеря военнопленных в Норвегию, 20 человек — в лагеря военнопленных в Австрию, 20 человек — в лагеря военнопленных в Латвию, Литву и Эстонию. Часть направили на Украину и в лагеря военнопленных, находящиеся в Германии. Около 50% выпускников курса были отправлены для работы среди гражданского населения»{342}.

Благодаря этой школе одновременно при немецких дивизиях были созданы группы русских пропагандистов в составе 5 офицеров и 15 унтер-офицеров и рядовых — так называемые «группы перехвата», которые должны были вести через линию фронта агитацию за переход красноармейцев на сторону РОА.

В пунктах сбора военнопленных и в пересыльных лагерях создавались «русские подразделения обслуживания» в составе 1 офицера, 4 унтер-офицеров и 20 рядовых РОА каждое.

О работе таких вот пропагандистов очень интересно рассказал бывший военнопленный, написавший о годах в немецкой неволе очень честную книгу, Ю.В. Владимиров:

«После обеда я надумал полежать, но это не удалось: в барак неожиданно пригнали около 50 пленных из соседних бараков, из-за чего стало очень тесно. Многим пришедшим пришлось стоять в проходах между нарами. Вслед появились немецкий офицер в звании капитана, пожилой мужчина в гражданской одежде и молодой человек в немецком офицерском пехотном обмундировании, но с «русскими» знаками отличия. За ними вошли старший полицай, как всегда, с нагайкой, и средних лет военнопленный. Все они уселись на стульях и скамейках, после чего старший по бараку предоставил слово пришедшему военнопленному. Он оказался руководителем группы агитаторов. Этот руководитель объявил негромким голосом об открытии собрания военнопленных блока IV и предоставил собравшимся пришедших «высоких» лиц из Особой команды. В начале своей речи он сказал, что вчера день на нашей многострадальной Родине считался великим праздником Октябрьской революции. Она должна была, по замыслу её организаторов — Ленина и Троцкого — принести народу мир, социализм, свободу и жизнь в достатке. Земля должна была принадлежать крестьянам, а заводы и фабрики — рабочим. Далее оратор отметил, что всего этого не случилось. Сталин повёл страну совсем не так, как предполагал Ленин. Сталин выгнал из страны и уничтожил Троцкого, установил в государстве жестокий диктаторский режим, расстрелял почти всех соратников Ленина, отнял у крестьян полученную ими после революции землю, загнав их в колхозы и совхозы, довёл до голодной смерти население в Поволжье и на Украине, вернул крепостное право. Он первым начал войну с Германией, из-за чего и мы, собравшиеся здесь, мучаемся в плену, а наши товарищи на фронтах гибнут массами и истекают кровью. В тылу терпит великие муки гражданское население. Необходимо избавить Родину от Сталина и его приспешников. И это мы можем сделать лишь с помощью Германских вооружённых сил, которые уже близки к победе. После победы мы договоримся с руководством Германии о дальнейшем устройстве нашего государства, следуя принципам, которых придерживался Ленин. Поэтому в данное время нашей первоочередной задачей является всяческая поддержка усилий Германии в борьбе с ненавистным всему народу сталинским режимом. Для этого желательно, чтобы мы вступили в создаваемую генералом А.А. Власовым Русскую освободительную армию (РОА), либо в национальные или немецкие подразделения. Всех желающих сделать это оратор пригласил заходить к нему для записи по рабочим дням.

Многих слушателей, включая и меня, будущее нашей страны, которое можно было представить себе из выслушанной речи, вполне устраивало, и за это вроде стоило бороться с оружием в руках. Позже мой знакомый повар сказал, что подобного рода речами Особая команда лагеря обманывает военнопленных, чтобы легче было вербовать их в антисоветские войсковые формирования. И, между прочим, несколько пленных в лагере, то ли поддавшись этой агитации, то ли своему убеждению или из-за невозможности выносить голод и другие мучения, подали тайком от своих товарищей заявление о зачислении их в РОА. После этого их скоро уводили и незаметно для других пленных увозили из лагеря»{343}.

Что ж, голод не тётка, а уж в немецких лагерях голод нередко превращал советских военнопленных в животных, и если кто ломался на голоде, то он не мог не знать, что в Дабендорфе курсанты получали паёк немецких военных частей второго разряда, на ступень выше, чем им полагалось. Потому что второй разряд был предназначен для частей на фронте; первый для частей на передовой боевой линии, а третий частям в Германии{344}. А чем ещё можно было заставить человека встать на путь предательства?

И всё же, курсы в Дабендорфе были созданы немцами как курсы пропагандистов РОА. Никакой другой цели у них не было, да и быть не могло. Сегодня можно говорить по этому поводу всё что угодно, однако трудно не согласиться с мнением А. Окорокова, который делает в своей книге довольно точный и ёмкий вывод:

«К слову сказать, «массовость антибольшевистского лагеря» являлась внутренним оправданием для многих бойцов Красной Армии, взятых в плен и решивших сотрудничать с немцами. Ведь никакие политические мотивы, ненависть лично к Сталину или число в советском руководстве «кагановичей и мехлисов» не могли полностью вытравить из подсознания мысли о сотрудничестве с врагом в период внешней опасности для страны, в которой ты родился. Особенно у людей, прошедших ужасы немецких лагерей для военнопленных и на себе познавших сущность «миролюбивой политики» Германии»{345}.