ГЛАВА 4. БЕЛОРУССКИЕ КОЛЛАБОРАЦИОНИСТСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В ЭМИГРАЦИИ (1944–1945): ОРГАНИЗАЦИЯ И БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ
ГЛАВА 4.
БЕЛОРУССКИЕ КОЛЛАБОРАЦИОНИСТСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В ЭМИГРАЦИИ (1944–1945): ОРГАНИЗАЦИЯ И БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ
1-й КАДРОВЫЙ БАТАЛЬОН БЕЛОРУССКОЙ КРАЕВОЙ ОБОРОНЫ
Во второй половине июля 1944 года руководство БЦР окончательно обосновалось в Берлине и вновь приступило к активной работе. Чтобы на деле доказать свою решимость и дальше продолжать борьбу с большевизмом, Радослав Островский планировал воссоздать БКА на территории Германии. Однако в данных условиях это оказалось невозможным. Поэтому было решено добиваться у немецкого военно-политического руководства согласия на создание Белорусского легиона. Он должен был быть организован по образцу так называемых Восточных легионов (Ostlegionen), которые одновременно представляли собой и запасные части, и центры по подготовке личного состава для боевых формирований. Так, в течение 1941–1943 годов в составе вермахта были организованы (и вполне удачно) Туркестанский, Азербайджанский, Северо-Кавказский, Грузинский, Армянский и Волжско-татарский легионы{382}.
Кроме успешного опыта по созданию таких формирований, в Германии на тот момент имелось и достаточное количество частей и подразделений, чтобы создать Белорусский легион. Так, по мнению Островского, можно было рассчитывать на:
• 6 саперных батальонов БКА;
• некоторое количество пехотных батальонов БКА;
• 13-й Белорусский полицейский батальон при СД;
• офицерскую школу БКА;
• остатки вспомогательной полиции порядка{383}.
Всего в этих частях служило около 10 тыс. человек. Кроме того, помимо них, в легион охотно бы пошл и многие белорусские беженцы и так называемые «восточные рабочие» (Ostarbeiter) — белорусы, которые в 1942–1944 годах были вывезены в Германию на принудительные работы. Если бы немцы позволили, то вскоре можно было бы подготовить кадры для трех полноценных пехотных дивизий. Исходя из этого, президент БЦР выступил перед немецким руководством с ходатайством для разрешения организации Белорусского легиона.
Идея создания такого легиона была одобрена в Министерстве по делам оккупированных восточных областей. Следующей инстанцией, согласие которой нужно было получить, являлось Управление генерала-инспектора добровольческих формирований при Генеральном штабе сухопутных сил (General der Freiwilligen-Verb?nde). Во второй половине июля 1944 года начальнику этого управления генералу кавалерии Эрнсту Кёстрингу был подан соответствующий меморандум. Кёстринг обещал его рассмотреть, однако до середины сентября 1944 года так и не сделал этого{384}.
Ситуация с таким молчанием со стороны немцев очень беспокоила лидеров БЦР. Поэтому на одном из заседаний президиума совета начальник созданного незадолго перед этим Военного отдела БЦР генерал-майор Константин Езовитов выступил с предложением организовать новое белорусское воинское формирование, не дожидаясь при этом разрешения немцев. Это предложение очень понравилось Островскому, и 13 сентября 1944 года он принял решение о создании в Берлине 1-го Кадрового батальона БКА
Основой для формирования батальона должны были послужить белорусские офицеры и унтер-офицеры, которые постепенно собирались в Берлине, узнав, что там вскоре будет создан Белорусский легион. Согласно проекту Езовитова, кадровый батальон должен был иметь следующую структуру:
• офицерский курс, на котором офицеры БКА и полиции должны были проходить переподготовку;
• унтер-офицерский курс для переподготовки унтер-офицеров;
• офицерская школа, в которой должны были проходить обучение все те, кто хотел стать офицером;
• унтер-офицерская школа для тех рядовых, которые хотели стать унтер-офицерами;
• хозяйственная рота.
В результате к декабрю 1944 года в батальоне проходили службу около 300 человек, в том числе 50 офицеров. Командиром батальона был назначен капитан Петр Косацкий, а его заместителем по военной подготовке — капитан Степан Шнек, которые одними из первых прибыли в Берлин. Как руководство батальона они подчинялись командующему БКА Францу Кушелю{385}.
Следует сказать, что до конца февраля 1945 года батальон фактически не значился нив одном немецком военном документе и не находился на немецком довольствии. Деньги на его содержание в количестве 12 тыс. рейхсмарок были выделены из бюджета БЦР. Тем не менее казармы, которые предоставил комендант Берлина для личного состава батальона, были относительно хорошими. Снабжение продуктами осуществлялось по карточкам и было также более-менее нормальным. С обмундированием же сложилась катастрофическая ситуация. Дело в том, что большинство солдат и офицеров прибыли в Берлин в летней униформе. А поскольку батальон не был поставлен на немецкое довольствие, зимнюю униформу им получить было негде. Однако, по словам Кушеля, «несмотря на сильные холода, люди терпели». С вооружением батальона дела обстояли не лучшим образом{386}.
Несмотря на многочисленные попытки Кушеля легализовать батальон, они так и не принесли успеха. Наконец, 6 ноября 1944 года Управление генерала-инспектора добровольческих формирований «официально» уведомило БЦР, что все вопросы, касающиеся создания Белорусского легиона, передаются в Главное управление СС (SS-Hauptamt). В конце весны — начале лета 1944 года в составе последнего был организован специальный отдел «Восточные добровольцы» (Freiwilligen-Leitstelle Ost), задачей которого было создание частей войск СС из «восточных» народов. Руководителем отдела был назначен СС-оберштурмбаннфюрер Франц Арльт, которому, в числе прочих задач, было поручено сформировать белорусскую дивизию войск СС. Фактически, это был конец Кадрового батальона, так как в течение декабря 1944 года из него в новую дивизию забрали офицерскую и унтер-офицерскую школы, а также всех более-менее боеспособных солдат и офицеров. В Берлине остались только офицеры старшего возраста и немного рядовых. Большинство из оставшихся не были пригодны к военной службе. В конце концов, в первой половине апреля 1945 года батальон был расформирован{387}.
В исторической литературе до сих пор идут споры, можно ли считать этот батальон полноценной кадровой воинской частью. Все эмигрантские и многие современные белорусские историки безоговорочно соглашаются с этим. Напротив, польский исследователь Юрий Туронек считает, что это не так и даже само слово «батальон» употребляет исключительно в кавычках. Основываясь на ряде фактов, он пишет, что до конца января 1945 года это подразделение было, скорее, «прибежищем для бездомных беженцев», так как помимо офицеров и солдат БКА в нем находились члены их семей и другие гражданские лица, для которых казармы батальона «были не самым худшим местом». Кроме того, многие военные вступали в этот батальон, чтобы отдохнуть после госпиталя. Сама же идея его создания была поддержана Островским исключительно в рамках той политической позиции, которую он занимал относительно белорусских добровольческих частей в эмиграции (более подробно о ней говорилось выше){388}.
Тем не менее, как бы там ни было, следует признать, что это воинское подразделение явилось переходным этапом между БКА и будущей белорусской дивизией войск СС уже хотя бы потому, что позволило сохранить офицерские и унтер-офицерские кадры для последней.