Глава 6. Fleet in being

Глава 6. Fleet in being

Уничтожение «Бисмарка» в мае 1941 года не только стало поворотным пунктом, определившим роль линейного корабля во Второй Мировой войне. Оно имело огромное значение в многовековой истории британских линейных кораблей. Фактически завершилась старая эпоха. Добившись полного и безоговорочного превосходства над линкорами двух вражеских держав, британский линкор ответил всем критикам межвоенного периода, он в очередной раз показал решающее влияние на характер морской войны. Кое-кто утверждал, что линкор превратился в бессильного монстра, не способного выползти из безопасной норы. Британские линкоры действовали по всему миру, выполняя самые различные задачи. Но именно его успех вынудил державы Оси перейти к стратегии, которую до войны необдуманно предрекали всем линкорам — «fleet in being». Вражеские линкоры превратились в нечто вроде увесистого кулака, которым осторожно грозят издали и используют крайне редко и осторожно. Тем не менее, этот «кулак» представлял настолько серьезную угрозу британскому судоходству, что ее нельзя было игнорировать. Именно призрак этой угрозы вынуждал британский флот постоянно искать боя с этими неуловимыми противниками теми же методами, которые Ось приняла в качестве методов борьбы с морской мощью, которую не могла сломить в открытом сражении корабль против корабля.

Последовал переходный период, который тянулся примерно с середины 1941 до конца 1942 года. В это время линкор все еще оставался главной силой в морской войне, хотя роль его изменилась. Он все еще являлся основой любого флота и имел огромное политическое значение, являясь самой сильной фигурой на шахматной доске. Однако при этом Большие Корабли стали мишенью для атак из-под воды и с воздуха. Эффективность этих альтернативных средств контроля моря была различной у разных флотов как с точки зрения немедленного эффекта — уничтожение вражеского линкора, так и в долгосрочном плане — установление господства на морских коммуникациях. Все зависело оружия, которое было создано для этого.

Именно такой метод действий приняли Германия и Италия, обратив главные усилия на развитие подводного и воздушного оружия. В обоих случаях британские линкоры сумели гарантировать безопасность жизненно важных конвоев с продовольствием, топливом и военными грузами в Англию, на Мальту или в Египет, а позднее в Северную Россию от атак надводных рейдеров. Надежда, что противник, может быть, когда-нибудь рискнет принять бой, помогала британским морякам сохранять бдительность. А еще они не теряли надежды, что флоты Оси в конце концов просто капитулируют, неспособные сделать хоть что-то. Но, как и для моряков на линкорах Гранд Флита много лет назад, такое ожидание временами казалось невыносимым, хотя в конце концов Королевский Флот сумел добиться и того, и другого.

Британский линейный флот действовал с предельным напряжением сил, и его положение было гораздо сложнее, чем у флотов Оси, так как Адмиралтейство никогда не отказывалось от использования линкоров, даже если соотношение складывалось в пользу противника. Это также противоречило довоенным прогнозам. Однако противник старался держать свои линкоры в удаленных безопасных портах, что вынуждало англичан прибегать к тем же самым альтернативным методам борьбы, чтобы устранить угрозу, которую представляли эти линкоры. Сначала противник добился более серьезных успехов, так как его линкоры редко выходили в море, что не позволяло британским подводным лодкам атаковать их. Зато британские линкоры постоянно находились в море, что предоставляло широкие возможности вражеским субмаринам. Кроме того, они играли роль опоры всего флота, защитника, к которому бежали все легкие корабли, в том числе и авианосцы, когда оказывались в тяжелом положении. В результате британские линкоры гораздо чаще попадали под воздушные атаки, чем закамуфлированные германские и итальянские корабли, которые прятались в кольце противолодочных сетей под защитой зенитных батарей. Поэтому не следует удивляться тому, что в критический период потери британского флота резко подскочили, тогда как потери флотов Оси были минимальными.

Следует также напомнить, что к этому времени все воюющие страны применяли практически один и тот же метод воздушных атак против кораблей. Бомбардировщики становились все больше, они могли поднимать все более тяжелые бомбы, но тактика их действий менялась крайне медленно. Второй раунд поединка бомбардировщика и линкора изрядно затянулся, но не принес успеха ни одной из сторон. Лишь когда была создана надежная и мощная авиаторпеда, воздушные силы сумели наконец взять верх над современным линкором и послать его на морское дно. Против старых кораблей, обладавших гораздо менее надежной защитой и относительно слабым бронированием, развитие бомбардировщиков и бомб начало склонять чашу весов в пользу авиации. Но даже здесь требовались колоссальные усилия и огромные потери, что отнюдь не всегда гарантировало успех. Все это ничуть не напоминало уверенные предсказания «экспертов» в предвоенные годы. Стойкость линкора доказала, что все их выводы были более чем легкомысленными, хотя за тот период войны, который описан в этой главе, линейный корабль получил несколько тяжелых ударов.

Люфтваффе продолжали строить пикировщики. Немцы доказали, что бомбометание с пикирования является самым надежным способом попасть в корабль, однако пикировщики не могли топить тяжелые корабли. Были созданы специальные тяжелые бомбы, которые позволили Люфтваффе потопить 3 устаревших линкора, неподвижно стоящих в портах. Но это не было решением проблемы. Королевские ВВС продолжали верить в свои тяжелые бомбардировщики с упрямством религиозных фанатиков, несмотря на любые провалы. Бомбовые прицелы становились все более сложными, бомбы становились все тяжелее, но попадания можно было пересчитать по пальцам, и ни один линкор еще не был потоплен. Это была дорога в никуда, но достопочтенные Маршалы Авиации не желали с нее сворачивать. Итальянцы уже поняли, что любые атаки горизонтальных бомбардировщиков ничего не дадут, и теперь сосредоточили свои усилия на действительно многообещающем направлении. Они начали работы над самолетами-торпедоносцами. Эта идея, как грозный призрак, витала в воздухе еще с 1919 года, но за прошедшее время не стала более материальной. К счастью, хлипкая итальянская экономика не позволила построить большое количество торпедоносцев. Они действовали чуть ли не поштучно под управлением лучших летчиков. При атаке малых кораблей это могло принести успех, но для уничтожения линкора требовалось количество, а не умение и отвага.

Самолет-торпедоносец не был чем-то новым. Перед войной о нем велось много разговоров. Он считался самым грозным противником линкора, именно для отражения атак торпедоносцев появились универсальные орудия и многоствольные зенитные автоматы, которыми теперь буквально щетинились палубы тяжелых кораблей. Королевский Флот продемонстрировал эффективность торпедоносцев в Таранто и кое-где еще, но в это время ВВС Великобритании, Германии и Италии только приступили к созданию торпедоносной авиации, которая в результате просто не успела добиться чего-то серьезного[118].

Лишь одна страна создала торпедоносец, значительно превосходящий все имеющиеся в Европе. Более того, она подготовилась к самому широкому использованию этого типа самолетов. Не удивительно, что это была по-настоящему морская авиация, созданная Японским Императорским флотом. В описываемый период лишь японцы умели использовать базовые и авианосные торпедоносцы, причем их эскадрильи были специально сформированы и подготовлены для этого. Следует напомнить, что Королевские ВВС, Люфтваффе и Реджиа Аэронаутика спешно приспосабливали для этого обычные базовые бомбардировщики и лихорадочно переучивали пилотов[119]. Однако в 1941–42 годах японская торпедоносная авиация оставалась явлением уникальным[120].

На протяжении отрезка войны, описанного в этой главе, британские Маршалы Авиации крайне неохотно начали менять свои взгляды. Очень часто они строили фантастические, если не сказать бредовые, планы, реализовать которые не было никакой возможности. Выяснилось, что не только Их Лордства совершенно не понимают природу современной войны, несмотря на ряд болезненных уроков, преподанных пилотами Люфтваффе в Норвегии и Франции.

Требовалось еще не раз устроить ужасную мясорубку, потерять множество драгоценных кораблей, прежде чем военное руководство Великобритании осознало, что именно происходит. Прежде всего, выяснилось, что огневая мощь корабельных зениток совсем недостаточна, чтобы отразить атаки большого количества самолетов, которыми управляют умелые и решительные пилоты. Число зениток на британских кораблях требовалось как минимум утроить. Но даже это еще не гарантировало абсолютной безопасности, на которую перед войной очень многие рассчитывали. Во-вторых, бои снова и снова показывали, что самой надежной защитой флота от воздушных атак являются истребители. К несчастью, Великобритании не удалось ни создать хороший истребитель, ни построить в достаточных количествах плохой. Авианосцев оказалось гораздо больше, чем самолетов для них. Эту проблему англичанам решить так и не удалось. Лишь после появления американских самолетов, поставленных по Ленд-лизу, положение было исправлено, но это произошло только 2 года спустя.

Масштабы и кровопролитность уроков стремительно возрастали. В бой было брошено новое оружие, воздушное и подводное, созданное с единственной целью — гарантировать уничтожение вражеских линкоров.

Первое из этих болезненных столкновений произошло в Восточном Средиземноморье. Мы должны вернуться в то время, когда в Северной Атлантике развернулась охота за «Бисмарком».

Авантюрное вторжение в Грецию, которое Муссолини начал, даже не известив Гитлера, завершилось для Италии настоящей катастрофой. Флот пребывал в унизительном параличе после боя у мыса Матапан. Крошечная греческая армия не только в самый короткий срок вышвырнула итальянцев за пределы своей страны, но и сама перешла в наступление, вторгнувшись в Албанию. Сталин также уставился на Балканы жадным взором. Гитлер в это время готовился к решительной схватке с коммунизмом и был полон решимости гарантировать безопасность румынских нефтяных месторождений. При этом Германию серьезно беспокоили британские авиабазы в Греции, совсем рядом с драгоценной нефтью. Поэтому у Гитлера просто не оставалось иного выхода, как прийти на помощь незадачливому партнеру по Оси, хотя это означало задержку исполнения его собственных планов. Пока британская дипломатия ворочалась с грацией и скоростью бегемота, пока итальянцы подкупали и запугивали различных балканских лидеров, чтобы увеличить свое влияние в этом регионе, немцы действовали, как обычно, стремительно и эффективно. К весне все эти карликовые нации были вынуждены забыть мелочные ссоры и подчиниться Великому Германскому Рейху, либо добровольно примкнув к нему (Венгрия, Болгария, Румыния), либо подчинившись силе оружия (Югославия). Оставалась одна Греция, куда была спешно переброшена крошечная британская армия, которой не позволили победоносно завершить наступление в Ливийской пустыне. В апреле она была разгромлена и выброшена с материка на остров Крит в ходе очередной молниеносной кампании вермахта[121]. Генерал Штудент, командовавший парашютно-десантными силами Люфтваффе, запросил разрешения на деле опробовать новую идею. Он хотел захватить хорошо укрепленный остров, который прикрывали значительные силы флота, используя только воздушные силы. Это совершенно не мешало подготовке плана «Барбаросса» и позволяло эффектно завершить кампанию на юго-востоке Европы, поэтому Гитлер согласился. На всякий случай были подготовлены несколько небольших конвоев с войсками и тяжелым оружием, которые должны были помочь парашютистам. Однако они имели очень ограниченное значение. Зато англичане были твердо уверены, что с воздуха Крит захватить нельзя, и готовились к отражению морского десанта, который будет доставлен крупными конвоями. Поэтому адмирал Каннингхэм получил приказ сделать все, чтобы высадка с моря не состоялась. Так оба противника подготовили крупнейшую в истории воздушно-морскую битву.

На острове находилось 28500 британских солдат, у которых имелся целый месяц, чтобы подготовиться к отражению атаки. Немецкие силы состояли из 15000 парашютистов, которые высадились на острове и 7000 человек морского десанта, который на остров так и не попал. В воздухе соотношение сил было совсем иным.

«Против жалкой горстки „Харрикейнов“, „Гладиаторов“ и „Фулмаров“ Люфтваффе бросили VIII авиакорпус, поддерживавший операцию, и XI авиакорпус, осуществлявший высадку. Они имели не менее 650 боевых самолетов, 700 транспортных и 80 планеров. В число боевых самолетов входили 430 бомбардировщиков и 180 истребителей».

Противостоять этой воздушной армаде должен был Средиземноморский флот адмирала Каннингхэма, который состоял из линкоров «Уорспайт» (флагман), «Куин Элизабет», «Вэлиант» и «Барэм», авианосца «Формидебл», 8 легких крейсеров, 3 крейсеров ПВО и 30 эсминцев. Итальянский флот превосходил его во всех классах кораблей. Однако он даже не попытался вмешаться в битву. Как прокомментировал один историк:

«Следует прямо признать, что даже те небольшие успехи, которых добился британский флот во время операций в Греции и на Крите, стали возможными благодаря сокрушительным залпам британских линкоров в бою у мыса Матапан».

Итак, должна была состояться дуэль, которую все давно ожидали: военные корабли против самолетов. Она началась 14 мая 1941 года.

Адмирал Каннингхэм разделил свои силы на 4 группы. 3 ударных соединения, состоящие из крейсеров и эсминцев (Соединения В, С и D), были отправлены патрулировать вокруг Крита, чтобы помешать конвоям с войсками достичь острова. Эти легкие силы должен был поддержать вице-адмирал Придхэм-Уиппел, который вышел в море с линкорами «Куин Элизабет»[122] и «Барэм» в сопровождении 5 эсминцев. Он крейсировал к западу от Крита на случай, если появятся итальянские корабли. Если не считать нескольких мелких инцидентов, эти соединения вообще никого не встретили. 18 мая Соединение А1 контр-адмирала Роулингса вышло на смену Соединению А Придхэм-Уиппела. Оно состояло из «Уорспайта» и «Вэлианта», 1 крейсера и 8 эсминцев. Во время этой битвы адмирал Каннингхэм руководил действиями флота с берега из Александрии.

«Уорспайт» и «Вэлиант» заступили на вахту 19 мая, а на рассвете следующего дня началась высадка немецких войск. Немецкий конвой с войсками, которые предполагалось высадить в Малеме, ночью вышел из Пирея. Британские крейсера продолжали патрулирование, в темное время суток меланхолически слоняясь к северу от Крита, а с рассветом отходили на юг. 20 мая самолеты Люфтваффе почти исключительно занимались бомбардировкой укреплений на острове, и к наступлению ночи значительное количество немецких парашютистов закрепилось на берегу. Битва сразу приняла сложный, запутанный характер. Британские легкие силы отогнали флотилию итальянских торпедных катеров, но не обнаружили никаких конвоев.

21 мая адмирал Роулингс со своими 2 линкорами находился примерно в 60 милях от пролива Антикитера и двигался на юго-восток, чтобы встретиться с одной из возвращающихся крейсерских эскадр. Все корабли имели четкий приказ: с наступлением дня собираться вместе, так как это позволяло лучше отражать воздушные атаки. Однако этот приказ выполнялся не до конца. Днем был потоплен эсминец «Джюно», когда атаки немецкой авиации усилились, однако пока это была единственная жертва. Роулингс продолжал крейсировать юго-западнее Крита, когда пришло сообщение об обнаружении вражеских конвоев с войсками.

«При сосредоточении такого большого количества кораблей появлялась возможность поставить над флотом плотную огневую завесу, которая резко снижала эффективность атак пикировщиков и сокращала потери», — писал один из историков. Но он же признавал: «Усталость и износ оружия были невероятными, а боеприпасы расходовались с такой скоростью, что это не могло тянуться слишком долго».

Ночью крейсерские соединения снова вышли в район к северу от острова и отогнали все войсковые конвои Оси, нанеся им заметные потери. Королевский Флот прекрасно делал свое дело, но теперь ему пришлось за это заплатить очень дорого. На рассвете 22 мая эти крейсера и эсминцы все еще находились в контролируемых противником водах, занимаясь уничтожением остатков конвоев. Именно в этот день, 22 мая, немцы решили переключить главные силы своих бомбардировщиков на охоту за кораблями. Бои велись с крайним ожесточением.

Крейсерское соединение первым привлекло внимание пилотов Люфтваффе. Несколько кораблей были повреждены прямыми попаданиями и близкими разрывами. Большой расход зенитных боеприпасов привел к тому, что на кораблях остались только учебные снаряды. Немецкие бомбардировщики сновали, как челноки, между своими базами и флотом, поэтому корабли были вынуждены отбивать атаки почти непрерывно. Получив сообщение, что начались особенно сильные атаки, адмирал Роулингс решил покинуть район ожидания и выдвинуться в опасную зону, чтобы помочь попавшим в трудное положение легким силам. Сделав это, он обратил на свою эскадру удары самолетов Люфтваффе.

В течение всего утра 2 линкора маневрировали примерно в 30 милях к западу от пролива Китера, где они выполняли полезную задачу, отвлекая на себя внимание вражеских самолетов, как писал в своем рапорте адмирал. В 12.25 он развернул свои линкоры и направился в Эгейское море, держа скорость 23 узла. Это был скалькулированный, но серьезный риск, хотя на линкорах осталось больше снарядов, чем на крейсерах. «Уорспайт» имел 66 процентов зенитного боезапаса, а «Вэлиант» — 88 процентов. Потрепанные крейсера отходили навстречу линкорам, отражая сильнейшие атаки. Они были замечены в 13.12, а еще через 20 минут оба соединения встретились и начали совместный отход. Практически немедленно линкоры оказались в эпицентре атак Люфтваффе. Спутать эти массивные корабли с чем-то иным было невозможно.

На них обрушились знаменитые пикировщики Ju-87, двухмоторные бомбардировщики и даже истребители Ме-109, которые немцы начали использовать в роли истребителей-бомбардировщиков. Именно 3 «мессера» из III/JG.77 под командованием лейтенанта Гуя первыми нанесли меткий удар. В 13.32 они выскочили из низкого облака, прорвали завесу зенитного огня примерно в 2000 ярдов впереди «Уорспайта» на высоте 800 футов и атаковали линкоры с носа. Таким образом немцы уклонились от мощного бортового огня.

«Капитан резко положил руль лево на борт, и 2 бомбы взорвались в 50–100 ярдах, не причинив никакого вреда. Но третья попала в корабль, врезавшись в палубу полубака по правому борту. Она взорвалась прямо на задней правой 102-мм установке, и повреждения оказались тяжелыми. В батарее правого борта начался опасный пожар, все четыре 152-мм орудия вышли из строя. Правая передняя 102-мм установка была выброшена за борт. Одно котельное отделение пришлось временно оставить. 1 офицер и 37 матросов были убиты или умерли от ран, 31 человек был ранен».

Так как воздухозаборники котельного отделения были повреждены, скорость флагманского корабля снизилась до 18 узлов, однако он оставался в строю до конца дня. К несчастью, эта жертва не спасла его менее защищенных товарищей, так как строй эскадры был сломан, когда на горизонте появился одинокий каик. Эсминец «Грейхаунд» был отправлен, чтобы потопить его, но после этого его самого в 13.51 поймали 8 пикировщиков. Оказавшийся в одиночестве эсминец был легкой добычей, он получил попадания 3 бомб и быстро затонул кормой вперед. Затем адмирал Кинг усугубил ошибку[123], послав крейсера «Фиджи» и «Глостер» вместе с 2 эсминцами ему на помощь. Они вышли из-под защитного зонтика орудий линкоров и без труда были отправлены на дно немецкими самолетами.

Тем временем линейный флот с 13.20 до 15.10 был вынужден отражать очередную воздушную атаку, в ходе которой попадания получил «Вэлиант». В 16.45 горизонтальные бомбардировщики поразили его в корму 2 средними бомбами. Однако они не смогли пробить броневую палубу и вызвали мало повреждений. В 18.00 линкоры повернули на юг, а потом на восток и постепенно вышли из радиуса действия вражеских бомбардировщиков. Тем не менее, за этот день Средиземноморский флот потерял потопленными 2 современных легких крейсера и 1 эсминец, а 2 из 4 линкоров были повреждены, причем один тяжело. Получили повреждения еще 2 крейсера. Противник потерял не более дюжины самолетов, что никак не могло служить компенсацией. Дела на берегу принимали все более скверный оборот. Немцы прочно утвердились на острове и перебрасывали по воздуху на Крит все новые подкрепления, не встречая никакого сопротивления со стороны британской авиации.

Несмотря на это, ночью новые отряды эсминцев были направлены в воды к северу от Крита, чтобы обстрелять вражеские аэродромы, подобрать спасшихся с потопленных кораблей и поддержать блокаду острова. Снова ни одно судно Оси не сумело прорваться на Крит, но снова цена оказалась очень высокой. Когда адмирал Каннингхэм, находившийся в Александрии, узнал о нехватке зенитных боеприпасов на кораблях, он решил отозвать все соединения в Александрию для пополнения запасов. В действительности положение «Уорспайта» и «Вэлианта» было не таким тревожным. В радиограмме, полученной Каннингхэмом, стояло слово «пустые», тогда как должно было стоять слово «достаточно»[124]. В результате линкоры ушли в Александрию вслед за крейсерами, и утром 23 мая 3 эсминца лорда Маунтбеттена остались одни без всякой поддержки. Два из них были потоплены «Штуками», а третий поврежден, но сумел доползти обратно.

Той же ночью эсминцы «Дикой» и «Хироу» забрали Короля Эллинов, британского посла и других важных персон. Чтобы не допустить повторения трагедии, адмирал Роулингс приказал им присоединиться к его эскадре. Это мудрое решение не встретило одобрения важных персон, зато гарантировало им благополучное прибытие в Александрию.

Что послужило причиной новой плохо продуманной операции — так и осталось неизвестным. Была ли это попытка хоть как-то ослабить атаки пикировщиков против британских кораблей и уничтожить часть самолетов, базирующихся на острове Скарпанто, или просто командование флота было вынуждено подчиниться дурацким приказам, потоком идущим из Уайтхолла, выяснить никому не удалось. Но авианосец «Формидебл» получил приказ провести атаку аэродромов, хотя у него на борту остались всего 4 «Альбакора» и 4 «Фулмара»! В сопровождении «Куин Элизабет», «Барэма» и 8 эсминцев он покинул Александрию и рано утром 26 мая уже был в 100 милях на SSW. Хотя атака оказалась совершенно неожиданной для противника, ограниченное количество самолетов не позволило добиться серьезных результатов. Приняв самолеты, британская эскадра начала отходить на юг. Последовавшая контратака была отбита авианосными истребителями. Вскоре к эскадре присоединились крейсера, и флот получил приказ прикрыть конвой с подкреплениями, идущий на Крит. Благодаря этому изменению курса, группа пикировщиков Ju-87 обнаружила британские корабли примерно в 90 милях к востоку от Бардии.

27 пикировщиков атаковали «Формидебл» до того, как он сумел поднять истребители. Авианосец получил 2 попадания. Одному эсминцу взрывом бомбы оторвало корму. Хотя «Формидебл» смог возобновить полеты и действовать до самых сумерек, после возвращения в Александрию он присоединился к группе поврежденных кораблей, которые Каннингхэм собирался отправить через Суэцкий канал на юг для ремонта. Адмирал Придхэм-Уиппел всю ночь продолжал крейсировать к юго-востоку от Крита со своими 2 линкорами. На рассвете 27 мая он взял курс на пролив Касо, чтобы прикрыть группу легких кораблей, которые ночью доставили подкрепления в бухту Суда.

Когда флот находился в 190 милях от Скарпанто и считал себя вне зоны боевых действий, он был внезапно атакован 15 средними бомбардировщиками, вылетевшими из Греции. Несмотря на плотный зенитный огонь, они прорвались к кораблям и сбросили бомбы, добившись прямого попадания в «Барэм». Удар пришелся по кормовой башне, которая вышла из строя. Два близких разрыва изрешетили були, которые тут же затопило. На борту начался пожар, который бушевал 2 часа, прежде чем пламя удалось взять под контроль. В результате соединение было вынуждено повернуть на юг, чтобы идти по ветру, так как это помогало бороться с огнем. Вскоре после 12.30 Каннингхэм отозвал Придхэм-Уиппела, и поврежденный «Барэм» приплелся в гавань Александрии.

Эти жертвы оказались напрасны, так как было принято решение эвакуировать Крит. Измученные экипажи и избитые корабли Средиземноморского флота, уже дошедшие до предела выносливости, без колебаний исполнили приказ Каннингхэма вернуться назад, чтобы спасти своих армейских товарищей. Флот действовал в духе знаменитой фразы своего командующего: «Чтобы построить корабль, нужно 3 года, но чтобы создать новую традицию, нужно 300 лет». Корабли пошли назад, навстречу новым атакам и новым потерям.

Когда 1 июня последний солдат сошел на причал в Александрии, адмирал Каннингхэм осмотрел свои избитые корабли, которые всего месяц назад были гордым и мощным флотом. Чтобы контролировать все Восточное Средиземноморье, у него остались только 2 линкора — «Куин Элизабет» и «Вэлиант» и 5 эсминцев. Все остальные корабли были повреждены в той или ной степени[125]. Так завершилась битва за Крит.

Об исходе этой битвы споров не возникало никогда. Генерал Кессельринг торжествующе заявил: «Результат совершенно ясен. Я убежден, что мы одержали крупную решительную победу».

Адмирал Руге пошел еще дальше: «Если бы экипажи германских пикировщиков имели больше опыта в атаках кораблей, или если бы мы использовали торпедоносцы, потери англичан оказались бы много тяжелее».

Все это вполне согласуется с большинством послевоенных выводов британских историков. По мнению вице-адмирала Хезлета, Крит показал, что базовая авиация обладает достаточной мощью, чтобы разгромить флот. Генерал Билли Митчелл предвидел это еще в начале 20-х годов, но лишь в начале 40-х появились доказательства, что он был прав. Автор заявил:

«Исход битвы за Крит был предсказан еще до войны. Она завершилась сокрушительной победой Люфтваффе. Британский флот оставил Крит, разбомбленный и разгромленный».

В противовес этому хору прозвучал только один голос, однако он принадлежал человеку, принимавшему самое прямое участие в битве. «На основании хода битвы за Крит не следует делать поспешный вывод, что корабли бессильны против воздушных атак. Битва ни в коем случае не доказала, что авиация господствует на море». Ошибаются даже великие, и приговор истории разошелся с этими словами адмирала Каннингхэма. Ведь в другом случае он же сказал: «Если флоту предстоит действовать в районе, куда не долетают дальние истребители с берега, он должен нести свою авиацию с собой»[126].

Крит совершенно ясно показал, что пикировщики могут топить военные корабли, однако линкор продемонстрировал, что может выдержать подобную атаку. Он получит тяжелые повреждения, но все-таки останется на плаву. Линкор по-прежнему оставался надежным якорем, за который могли держаться все остальные корабли, попав под атаку. Совершенно очевидно, что если бы линкоры не действовали у берегов Крита, потери среди эсминцев были бы в несколько раз больше. Если бы итальянские линкоры вмешались в ход битвы, их присутствие могло оказать решающий эффект. Они были просто обязаны сделать это, пусть даже не с самого начала. Но...

В любом случае, по словам Черчилля, потери, понесенные Средиземноморским флотом, предоставили итальянцам самую лучшую за всю войну возможность вырвать у англичан сомнительный контроль над Восточным Средиземноморьем. Лишь в июле, когда в строй вернулся «Барэм», Каннингхэм получил линейный флот, не уступающий вражескому, хотя в его распоряжении были только старые корабли. Учитывая огромное значение, которое приобрел «Барэм» в этот критический период, совершенно дикими кажутся планы Адмиралтейства, которое не так давно требовало затопить его в качестве брандера. Хорошо еще, что Каннингхэм категорически отказался исполнять этот приказ[127]. Даже 3 старых линкоров оказалось достаточно, чтобы отбить у итальянцев охоту выйти в море. Лишь когда все три были выведены из строя, противник наконец осмелился выпустить из портов свои тяжелые корабли. Так господство на востоке Средиземного моря еще на 6 месяцев осталось в руках англичан. Пикировщики Люфтваффе на Крите и в Сицилийском проливе, как 5 месяцев назад в Дюнкерке и год назад в Норвегии, нанесли Королевскому Флоту несколько тяжелых ударов. Так как британские корабли упорно отказывались отсиживаться в портах и сражались с бомбардировщиками вплотную к их аэродромам, «Штуки» получили идеальную возможность продемонстрировать свою силу и меткость.

А что в это время делали немецкие тяжелые корабли, хотя для них ситуация складывалась совсем иначе? Они отсиживались в портах, тщательно замаскированные. Но это лишало их возможности маневрировать, и им приходилось сидеть и ждать, неделю за неделей, месяц за месяцем, под вражескими бомбами. Причем их противником был не легкий Ju-87 с единственной бомбой на борту, а вся мощь Бомбардировочного Командования, которое было абсолютно уверено, что может уничтожить бомбами любой военный корабль. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были закупорены в Бресте. Неисправные машины требовали нескольких месяцев квалифицированного ремонта, прежде чем корабли смогут снова выйти в море. Немного позднее к линейным крейсерам присоединился «Принц Ойген», который после расставания с «Бисмарком» не сделал совершенно ничего. Эти корабли превратились в идеальную мишень для тяжелых бомбардировщиков.

Зато на Средиземном море отличились «Веллингтоны», действующие с Мальты. Ночью 8/9 января они бомбили Неаполь, где укрывались 3 итальянских линкора, бежавшие из Таранто. Хотя бомбардировщики не добились прямых попаданий, 3 бомбы разорвались рядом со старым «Джулио Чезаре» и вызвали серьезные течи в его изношенном корпусе. Встревоженные итальянцы перевели все эти корабли еще дальше на север, в Специю, чтобы укрыть от английских самолетов. Казалось, что прецедент создан, однако немцы оказались гораздо более крепким орешком, чем итальянцы.

Следует напомнить, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прибыли в Брест 22 марта, но это было обнаружено далеко не сразу. В результате ночью 18/19 марта Королевские ВВС бомбили Киль, но ничего не добились. Англичане надеялись в ходе этого налета повредить достраивающийся «Тирпиц», который вызывал у них серьезную тревогу. Но пара линейных крейсеров беспокоила Адмиралтейство гораздо более сильно, ведь тогда проблемы с их машинными установками еще не были известны[128]. В тот день, когда эта пара прибыла в Брест, премьер-министр напомнил Александеру и Паунду, какую опасность они представляют, и потребовал принять меры против них.

«Если подтвердится присутствие вражеских линейных крейсеров в Бискайских портах, флот и ВВС должны приложить все возможные усилия для их уничтожения там. Для этой цели можно пойти на серьезный риск и жертвы. Если однако, к несчастью, они скроются и возобновят свой разбой, тогда необходимо будет принять следующие меры, которые нужно обсудить прямо сейчас».

Премьер-министр предложил сформировать 3 поисковые группы, каждая из которых будет состоять из линейного крейсера и авианосца: «Ринаун»/«Арк Ройял», «Худ»/«Фьюриес», «Рипалс»/«Аргус». Каждую из этих групп должен сопровождать танкер, способный заправлять корабли в море, как это делали немцы. На Черчилля не произвело впечатления заявление, что Королевский Флот не умеет делать этого. Ведь немецкий флот в совершенстве освоил эту процедуру.

Но до тех пор, пока немецкие линейные крейсера не осмелятся снова выйти в море, ответственность за борьбу с ними или, предпочтительнее, за их уничтожение лежала на самолетах Бомбардировочного и Берегового Командований КВВС. Летчики часто хвалились, что могут справиться с подобной задачей, и уверяли, что это очень легко. И вот настало время привести в исполнение свои обещания.

Фоторазведчики обнаружили немецкие линейные крейсера 28 марта. Во исполнение директивы Черчилля от 6 марта КВВС были вынуждены уделять больше внимания Битве за Атлантику, чем хотелось их командованию. Теперь они заполучили цель, о которой давно мечтали. Первый налет был проведен ночью 30/31 марта. К атаке двух кораблей было привлечено более сотни бомбардировщиков. Ни одного попадания. Ночью 3/4 апреля массированный налет был повторен. Те же результаты, точнее — никаких результатов. Однако эти налеты все-таки возымели определенный эффект. Немцы немедленно вывели «Гнейзенау» из сухого дока и перевели на внешний рейд. Это произошло 5 апреля, и сразу было обнаружено воздушной разведкой. Теперь торпедоносцы могли атаковать немецкого гиганта, хотя для горизонтальных бомбардировщиков условия не стали лучше. «Гнейзенау» был пришвартован в северной части гавани под защитой мола. Подходы к нему прикрывали легкие зенитки. Попытка атаковать «Гнейзенау» означала прямое самоубийство, но премьер-министр потребовал идти на любой риск, поэтому было решено попытаться.

Для безумной атаки были выбраны «Бофорты» 22-й эскадрильи, одного из немногих подразделений КВВС, способного проводить торпедные атаки. В воздух были подняты все самолеты, но в действительности лишь 4 самолета обнаружили немецкий линейный крейсер. На холмах вокруг якорной стоянки были установлены зенитные батареи. На внешнем рейде стояли 3 корабля ПВО. Не следовало забывать и о собственных зенитках «Гнейзенау». Но, несмотря на чудовищную опасность, отвага летчиков оказалась сильнее. «Бофорт» капитана Кеннета Кэмпбелла атаковал в одиночку. Он пролетел над молом на высоте мачт, проскочил между кораблями ПВО и сбросил торпеду с дистанции 500 ярдов. Ураганный огонь разнес самолет буквально на куски, но его смертоносный снаряд уже начал свой путь. Торпеда попала в корму линейного крейсера, повредив правый вал. Это попадание вывело «Гнейзенау» из строя на много месяцев. Смелый экипаж торпедоносца спас репутацию Бомбардировочного Командования. Кэмпбелл более чем заслужил Крест Виктории, которым был награжден посмертно.

7 апреля «Гнейзенау» был поставлен в док, и начался ремонт. Ночью 10/11 апреля КВВС вернулись, на этот раз прислав тяжелые бомбардировщики. На сей раз они добились-таки успеха. «Гнейзенау» получил не менее 3 попаданий, несколько бомб разорвались рядом. Потери немцев составили около 50 человек из числа расчетов зенитных орудий. Многие из них были новобранцами, совсем недавно попавшими на корабль. Серьезно пострадали портовые сооружения. Это был день триумфа КВВС, однако «Гнейзенау» не был потоплен. Хотя его надстройки были разворочены, а одна башня вышла из строя, корабль остался на плаву, и его вполне можно было отремонтировать.

«Шарнхорст» даже не был атакован, однако Королевские ВВС наконец доказали, что если пустят в ход все имеющиеся самолеты, то могут добиться определенного успеха. Правда, при этом требовалось одно трудновыполнимое условие: корабль должен стоять абсолютно неподвижно. Теперь надо было найти более надежные бомбовые прицелы, которые обеспечили бы более высокий процент попаданий, а также бомбы (и бомбардировщики), достаточно большие, чтобы потопить линкор. Все это еще появится, но пока премьер-министр был крайне недоволен мизерными результатами, которые неоправданно списывались на различные случайные обстоятельства. 17 апреля он писал начальнику штаба ВВС:

«Следует признать, что неспособность Бомбардировочного Командования поразить вражеские крейсера в Бресте представляет собой совершенно очевидный провал авиации. Не была проведена ни одна дневная атака. Политика министерства авиации, пренебрегающего пикирующими бомбардировщиками, как показывает весь последний опыт, является грубейшей ошибкой, за которую мы еще дорого заплатим нехваткой ударной мощи».

Со всем этим непредвзятый историк должен полностью согласиться. Однако Маршалы Авиации остались непоколебимы и наотрез отказались создавать настоящий пикировщик для Королевских ВВС. Даже несколько случайно уцелевших экземпляров, которые обнаружились в Воздушных Силах Флота, были выведены из эскадрилий первой линии. Морякам пришлось использовать в роли пикировщиков совершенно не подходившие для этого торпедоносцы «Барракуда» и «Авенджер» [129].

Несмотря на определенный успех, стало ясно, что задача, стоящая перед КВВС, гораздо более трудна и опасна, чем это они раньше представляли. В апреле маршал авиации сэр Ричард Пирс поинтересовался, будет ли конец у этой затеи, либо он должен и дальше швырять «сотни тонн бомб на волноломы и акваторию порта Брест». Историки не без ехидства отмечают, что маршал предпочитал более обширные и менее подвижные цели, вроде германских городов и их гражданского населения. «Операции против портов северной Германии оказались гораздо более выгодным делом, чем повторные атаки „Шарнхорста“ и „Гнейзенау“».

Тем не менее, и Адмиралтейство, и премьер продолжали считать эти корабли обязательными целями, и атаки пока что продолжались. Например, ночью 13/14 июня Брест бомбили 110 тяжелых бомбардировщиков, но ничего не добились. В следующем месяце было совершено новое усилие, самое мощное из всех, что делались до сих пор. Причина была простой. «Шарнхорст» завершил ремонт и уже был готов выйти в море на испытания.

Незадолго до полуночи 21 июля линейный крейсер покинул док в Бресте и направился на юг в Ла-Паллис, чтобы провести испытания без лишних свидетелей. Но уже 22 июля фоторазведчик «Спитфайр» обнаружил его отсутствие, а 23 июля он был замечен на новом месте. Королевские ВВС в ту же ночь провели атаку, но безрезультатно. Опасность была так велика, что командование пошло на риск и отправило тяжелые бомбардировщики в дневной налет, чего не делалось уже 2 года.

Последующие события подтвердили, что это было рискованно. Во время ночного налета примерно 40 самолетов не добились ни одного попадания, но днем 24 июля была послана очередная ударная группа, которая состояла из 15 новых четырехмоторных бомбардировщиков «Галифакс» с сильным истребительным прикрытием. Они застигли «Шарнхорст», когда тот возвращался с испытаний. Выяснилось, что линейный крейсер снова без труда развивает 30 узлов. Он снова обрел подвижность, но не надолго. Ценой 5 бомбардировщиков, что составляло треть атакующей группы, «Галифаксы» всадили в «Шарнхорст» 5 тяжелых бомб.

2 бронебойные бомбы не взорвались, однако 3 остальные вызвали серьезные повреждения, по крайней мере, так считают официальные британские историки. Немецкие историки высказываются по этому поводу гораздо более сдержанно.

«Затопление, вызванное взрывами 3 тяжелых бомб, было достаточно значительным. Корабль принял 3000 тонн воды, но крен удалось выправить, а разорванные кабеля были быстро отремонтированы. Даже сейчас удача не оставила „Шарнхорст“, так как экипаж потерь не имел. Корабль вернулся в Брест, имея скорость 27 узлов. Несмотря на частые воздушные налеты и постоянные перемещения по гавани, ремонт обоих линкоров был почти завершен к концу 1941 года».

Стефен Роскилл отмечает: «Тщательный осмотр показал, что требуется не менее 8 месяцев, чтобы провести капитальный ремонт», что звучит более правдиво. На обратном пути в Брест «Шарнхорст» отбил атаку торпедоносцев, сбив один «Бофорт». Затем Королевские ВВС устроили антракт, временно прекратив атаки линейных крейсеров. До этого момента в них приняли участие 1875 бомбардировщиков, не считая 364 вылетов на постановку мин. Общие потери англичан составили 34 самолета. «Гнейзенау» получил попадания 1 торпеды и 4 бомб, в «Шарнхорст» попали 5 бомб. Однако до конца лета эти корабли более угрозы не представляли. Но к сентябрю, по мнению разведки, эти корабли уже почти вернули боеспособность. Однако на этот раз Маршалы Авиации одержали стратегическую победу и сосредоточили свои усилия на уничтожении городов, а не линейных кораблей. В этом они преуспели ничуть не больше. Фоторазведчики показали, что лишь один бомбардировщик из трех сбрасывал бомбы менее чем в 5 милях от указанных целей! Это постарались замять, после чего командование КВВС крайне неохотно согласилось снова бросить свои главные силы против «Сэмона» и «Глюкштайна», как была названа эта парочка.

Особенно сильная атака была проведена ночью 13/14 сентября, и как обычно — без всякого успеха. К декабрю появились свидетельства того, что линейные крейсера уже почти готовы выйти в море. Поэтому Бомбардировочное Командование получило приказ сделать их своей главной целью. Начался последний акт. Воздушные минные постановки были прекращены 11 декабря, и началась разработка планов новых дневных атак.

Ночью 15/16 декабря была проведена крупная операция. Планом предусматривалось, что после массированного ночного налета последует точечное дневное бомбометание. Когда фотоснимки показали, что «Принц Ойген» вышел из дока, план был приведен в исполнение. В налетах ночью 17/18 декабря и на следующий день участвовал 101 тяжелый бомбардировщик: «Манчестеры», «Галифаксы» и «Стирлинги». В дневной атаке участвовал 41 самолет с мощным истребительным прикрытием. В ходе этой атаки были потеряны 6 бомбардировщиков. Результаты оказались ничтожными. «Гнейзенау» получил легкие осколочные повреждения, одна бомба попала в шлюз дока, где стоял «Шарнхорст».

30 декабря последовал новый дневной налет. Летчикам пришлось идти на риск, так как положение Королевского Флота, временно оставшегося почти без линкоров, было крайне сложным. Ни одного попадания.

Роскилл, подводя итоги налетов, пишет, что с августа и до конца года германские корабли атаковал 851 тяжелый бомбардировщик. 11 самолетов были сбиты. Хотя верфь Бреста была практически сровнена с землей, линейные крейсера не получили ни одного попадания. Это полное отсутствие результата нельзя поставить в вину участвовавшим в атаках пилотам. Наоборот, следует отметить, что «решительная атака хорошо замаскированных кораблей, защищенных истребителями, аэростатами, огромным количеством зенитных орудий, требовало от экипажей высочайшего духа. При этом летчики знали, что корабль стоит в сухом доке и даже самое меткое попадание не потопит его».

С этим никто не спорит. Однако на деле все получилось совсем иначе, чем в розовых мечтах, которым ранее предавались авиаторы.

Люфтваффе тоже обнаружили, что даже старые и вообще допотопные линкоры — совсем не такая легкая добыча, как они ожидали. Хотя немецкие пикирующие бомбардировщики были меньше, дешевле и гораздо точнее, чем гигантские «тяжеловесы» Королевских ВВС, соотношение «потраченные усилия/понесенные потери/полученные результаты» оказалось у немцев таким же удручающим. Однако, в отличие от англичан, немцы все-таки сумели ценой неимоверных усилий потопить один линкор.

Это событие произошло в сентябре 1941 года, в осажденной советской военно-морской базе Кронштадт, расположенной рядом с Ленинградом. И оно сопровождалось такими же кровопролитными боями, как и захват Крита.

По приказу Гитлера его армии ринулись через границу раболепного союзника, чтобы раз и навсегда избавить мир от кошмара коммунизма, одновременно он надеялся уничтожить возможную опору Великобритании на континенте. Большинство «экспертов» считало, что огромные армии Советской России, хотя и превосходят германскую армию по численности в 2 или 3 раза в живой силе, танках и самолетах, не выдержат напора и быстро рухнут.

Германский блицкриг уже сокрушил армии Франции, Голландии, Бельгии, Британии, Югославии и Греции, все ждали, что произойдет то же самое[130]. Действительно, сначала все развивалось по знакомому сценарию. Советы понесли огромные потери в людях и технике, которые произвели ужасающее впечатление в Англии, привыкшей мыслить категориями «армии» из 6 дивизий. Однако Сталин имел слишком много людей и земли и мог хладнокровно жертвовать и тем, и другим, чтобы выиграть время. В результате 6-недельная кампания, которая была предусмотрена планом «Барбаросса», превратилась в 4-летнюю войну, в которой германские армии истекли кровью.

К сентябрю русская кампания уже затянулась дольше, чем планировали немцы, а все их главные цели так и не были захвачены. Москва и Ленинград устояли, хотя и с огромным трудом. Эти два города находились так близко, так манили...

Особенно тяжелым было положение Ленинграда, окруженного почти со всех сторон. Гитлер поклялся разнести по кирпичику эту колыбель коммунизма, в которой также находилась крупнейшая советская военно-морская база Кронштадт и большие судостроительные заводы. Здесь же был сосредоточен крупнейший из советских флотов, здесь строилось большинство новых кораблей для советских ВМС. Когда германские армии попытались нанести решающий удар, именно флот оказал наиболее ожесточенное сопротивление, причем не в море. Главную роль сыграл меткий огонь дальнобойных орудий стоящих на якоре кораблей.

По крайней мере на бумаге советский Балтийский флот выглядел внушительно: 2 линкора[131], 3 крейсера, 47 эсминцев, 96 подводных лодок и огромное множество мелких кораблей[132]. Но германский флот без всякого труда загнал его в самый дальний угол Балтики. Русские отошли за плотные минные заграждения и многочисленные батареи и наотрез отказывались выйти, чтобы сражаться. Но германские войска, ворвавшиеся в пригороды Ленинграда, на своей шкуре убедились в его мощи.