2.4. Генеральный округ «Эстония»
2.4. Генеральный округ «Эстония»
К южным границам Эстонии фронт докатился 7«июля 1941 г. В это время в эстонских лесах находилось около 20 тыс. человек, бежавших в середине июня от массовых депортаций. Часть скрывавшихся объединились в вооруженные отряды так называемых лесных братьев. Чем ближе был фронт, тем активнее становились эстонские партизаны. Они нападали на мелкие подразделения отступавшей Красной Армии, на советских активистов, представителей волостных управ и других советских органов власти. В некоторых районах, в частности в Пярнумаа, «лесные братья» захватили власть в свои руки, провозгласив местное самоуправление до прихода немцев.
Немецкие войска вышли на линию Пярну — Вильянди — Тарту, но были остановлены контрударами Красной Армии. Линия фронта на две с лишним недели стабилизировалась. Советское командование намеревалось оборонять Таллин — одну из важнейших баз Краснознаменного Балтийского флота — до последней возможности. В окрестностях эстонской столицы поспешно возводились укрепления, которые не успели создать до начала войны, несмотря на имевшиеся уже в 1940 г. планы.
Верховное командование вермахта не спешило прорывать советскую оборону в Центральной Эстонии, сосредоточив силы в направлении главного удара на северном фланге—на Ленинграде. Немцы полагали, что при удачном развитии ситуации на Ленинградском фронте находящиеся в Эстонии советские войска окажутся в окружении.
Уже с первых месяцев войны в составе наступающей германской армии воевал созданный из бывших военнослужащих эстонской армии 22-й территориальный стрелковый корпус. В июне 1941 г. этот корпус был отправлен в учебный лагерь Вярска, где 13—14 июня было арестовано около 300 старших эстонских офицеров, большинство из которых было отправлено в Норильский лагерь. Часть командиров корпуса уже была арестована ранее{472}. В начале войны корпус был доукомплектован новобранцами из различных республик Советского Союза. При отходе корпуса из Эстонии часть личного состава разбежалась, примкнув к «лесным братьям», часть вернулась домой. Из оставшихся 7 тыс. эстонцев в боях погибли 2 тыс., перешли на сторону немцев 4,5 тыс.{473}.
Стабилизация фронта в Центральной Эстонии позволила советским войскам в значительной степени нейтрализовать деятельности лесных братьев в Северной Эстонии. Для борьбы с ними были направлены регулярные части НКВД и истребительные батальоны. Они формировались в основном из местного населения, а также из бежавших из оккупированной Латвии советских милиционеров и партактивистов{474}. Всего в истребительных батальонах насчитывалось до 6 тыс. человек{475}. В ходе столкновений с «лесными братьями» погибло около 2 тыс. человек.
В августе 1941 г. для обороны Таллина были созданы и два полка рабочего ополчения. В их составе находились преимущественно военнослужащие отступивших к Таллинну истребительных батальонов. Боеспособность полков рабочего ополчения была низкой, их быстро разбили наступавшие германские войска. Полк рабочего ополчения был создан и в Нарве.
Советские власти уже 2 июля 1941 г. начали на территории Эстонии мобилизацию мужчин призывного возраста. Всего в РСФСР было отправлено около 32 тыс. человек{476}, но на фронт они отправлены не были: сталинское руководство после летней кампании 1941 г. небезосновательно не доверяло новобранцам из балтийских республик. В сентябре 1941 г. сформированные из эстонцев трудовые батальоны были переданы в подчинение ГУЛАГа НКВД{477}. По некоторым данным, в них к осени 1942 г. умерло около 10 тыс. человек{478}.
К августу немцы вышли к Финскому заливу и отрезали Таллин от остальной части Эстонии. Военные действия на материковой части республики шли не очень интенсивно и продолжались целый месяц. Красная Армия оставила Таллин 28 августа. С таллинского рейда в Кронштадт двинулся огромный караван, по разным данным, из 160—197 судов с десятками тысяч человек на борту. Переход был катастрофическим: корабли наткнулись на минные поля. К тому же со стороны Эстонии и Финляндии их обстреливали береговые батареи, бомбила авиация. «Посадка на корабли в Таллине была организована беспланово и настолько поспешна, что сейчас крайне трудно установить не только число и размещение отступавших по кораблям и погибших, но и убедиться в том, что из Таллина и островов эвакуированы все. Многие командиры не отрицают, а утверждают, что довольно значительная часть людей, особенно занятых баррикадными боями, осталась в Таллине… Непродуманность эвакуации приводила к тому, что приходилось бросать боевую технику и автотранспорт. Так, когда возникла необходимость эвакуировать личный состав и материальную часть 3-го и 4-го зенитных полков ПВО Главной базы КБФ, отличившихся в обороне Таллина, для погрузки подали не баржи, а транспорты, которые из-за мелководья не могли подойти к пристани ближе 1000—1500 метров. Поэтому почти всю материальную часть пришлось или уничтожить, или бросить. Из-за большой волны шлюпки за личным составом долго не приходили, хотя час отправления давно прошел»{479}. Хаос, царивший во время эвакуации, подтверждают донесения участников тех событий. «Забытая группа бойцов… вплоть до 28 августа сдерживала натиск противника и ушла с позиций только тогда, когда стало известно, что все соседи и начальники ушли… Огромные толпы красноармейцев, краснофлотцев и командиров подвергались панике. Начальников не было. Большие толпы направились на прорывы (из разговоров мне известно, что многие из них вернулись, увидя транспорт на Купеческой пристани). Материальная часть орудий, приборов, автотранспорт, лошади и многое другое ценное имущество в огромном количестве осталось на пристани. Из разговоров известно, что часть л[ичного] с[остава] также осталась не погруженными»{480}. Возникшая в результате неразберихи паника, отсутствие твердого руководства эвакуацией приводили к тому, что на пристанях метались, не видя выхода, вооруженные толпы красноармейцев и краснофлотцев. Здесь же стихийно формировались отряды, которые под началом командиров-самозванцев уходили в Ленинград по суше.
Еще 22 августа 1941 г. советской контрразведкой был перехвачен подписанный 17 августа приказ Гитлера, требовавший уничтожения всего Балтийского флота на минно-артиллерийской позиции в районе средней части Финского залива. Эта задача возлагалась на береговые батареи, торпедные катера, подводные лодки и авиацию. Несмотря на имеющуюся информацию о планах врага, сколько-нибудь серьезного противодействия Красная Армия и Балтийский флот оказать не смогли. Были кое-какие попытки траления мин в фарватере, но так как он не охранялся, немцы возвращались туда и устанавливали мины заново. Также очень остро сказывалось почти полное господство Люфтваффе в воздухе{481}. Трагические итоги Таллинского перехода таковы: немцы потопили 12 боевых кораблей (еще три серьезно повредили), погибло 19 вспомогательных судов (еще 4 получили серьезные повреждения). Есть данные о гибели в общей сложности 53 судов{482}. В первые дни после прибытия в Кронштадт отсутствовала даже точная цифра кораблей, вышедших из Таллина: одни командиры называли 163, другие — 190 единиц. Людские потери также не установлены — никакого учета эвакуируемых, тем более поименных списков не велось — в хаосе отступления корабли наполнялись до отказа самими военнослужащими, членами их семей, просто мирным населением, не желавшим оставаться «под немцами». До сих пор называются цифры от 6 до 15 тыс. человек погибших{483}. По данным на 2 сентября 1941 г. было спасено 14 800 человек{484}.
В первые месяцы оккупации в Эстонии началось возрождение довоенных националистических партий. Была вновь воссоздана аграрная партия — «Отечественный Союз» («Исамаалиит»), являвшаяся единственной правящей партией до 1940 г. В нее входили в основном крупные собственники земли, представители финансового капитала, военные и гражданские чиновники, владевшие лучшими участками земли, в числе которых были последний президент Эстонии К. Пяте и военный министр генерал Лайдонер. Именно из бывших членов «Исамаалиита», политиков времен Пятса, которые не были депортированы из страны при советской власти и в момент германского вторжения находились на территории Эстонии, образовалась группа во главе с бывшим председателем Государственного совета и последним премьер-министром независимой Эстонии Ю. Улуотсом. Впоследствии она была известна как «группа Улуотса». Свою программу сотрудничества с оккупационными властями «группа Улуотса» сформулировала на конференции в Тарту 27—28 июля 1941 г., на которой был принят меморандум с обращением к германскому правительству, переданный командующему группы армий «Север» генерал-фельдмаршалу В. фон Леебу. «Меморандум группы Улуотса» был составлен в довольно осторожных выражениях. В нем говорилось, что эстонцы готовы и дальше бороться «за окончательное освобождение своей страны от господства России и за освобождение 100 000 угнанных в Россию эстонцев»{485} (в действительности эта цифра завышена почти в 10 раз{486}). С этой целью Улуотс выражал готовность восстановить эстонские вооруженные силы, но для проведения мобилизации просил воссоздать правительство независимой Эстонии. Будучи официальным заместителем президента Пятса, Улуотс считал себя его последним конституционным главой. Поэтому он намеревался восстановить прежний государственный строй в Эстонии путем создания нового кабинета министров по «принципу преемственности». Такое правительство, по его мнению, должно было пользоваться полным доверием эстонского народа и могло бы гарантировать немецким властям любую помощь и сотрудничество{487}.
Меморандум был отправлен в Министерство иностранных дел рейха, но официального ответа на него так и не последовало. Лишь в середине августа 1941 г., после того как документ был рассмотрен германским МИДом, по неофициальным каналам был получен ответ примерно следующего содержания: «На оккупированной территории не может быть никакого правительства и самостоятельных вооруженных сил». Одновременно эстонцам дали понять, что верховное политическое руководство рейха не заинтересовано в предоставлении независимости Прибалтийским республикам, даже самой ограниченной. Не может идти речь и о действительном самоуправлении: допустимо лишь вспомогательное самоуправление под контролем немецкой администрации{488}.
Еще в конце мая 1941 г. в Хельсинки был создан «Эстонский комитет освобождения» во главе с Х. Мяэ. Комитет провозглашал своей целью достижение «свободы и независимости эстонского народа… при поддержке дружественных государств» и заявлял о готовности взять на себя верховную политическую власть в Эстонии, пока «не будет восстановлена государственность на основе новой конституции, выработанной во взаимодействии с германским рейхом»{489}.0 своей политической концепции Мяэ проинформировал представителя германского Министерства иностранных дел. Его политическая программа предполагала «1/2 года на [пропагандистскую] подготовку эстонского народа», после чего будет возможна «надежная тесная связь Эстонии с рейхом». Главной идеей идеологической подготовки эстонского народа Мяэ считал воспитание «общеевропейского мировоззрения». Мяэ отнесся «с пониманием» к германским планам колонизации Прибалтики и создания там немецких поселений. Для этого эстонцы должны были принять участие в борьбе за «новую Европу» против большевизма, чтобы почувствовать «общую судьбу с немецкими солдатами»{490}. (Впоследствии эти лозунги оказались очень живучими и были заимствованы кругами СС для пропаганды.) Лидеров довоенных эстонских партий типа Улуотса предполагалось оттеснить на второй план и не допустить к политической деятельности. Разумеется, эта программа произвела благоприятное впечатление на сотрудников германского МИДа{491}. И самому Мяэ, и немецкому МИДу было ясно, что ее «изнаночная» сторона являлась безоговорочно прогерманской даже по сравнению с программой Улуотса. Мяэ и его «штаб» прибыли в Эстонию сравнительно поздно, но это не помогло его конкурентам. В Министерстве оккупированных восточных территорий в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) сделали ставку именно на него — Мяэ был хорошо проверен на безоговорочную преданность еще во время пребывания в Финляндии.
Между тем на оккупированной немцами территории Эстонии устанавливался новый порядок. Немаловажную роль в этом процессе сыграли бойцы эстонской полувоенной организации «Кайтселиит» («Союз защиты»).
«Кайтселиит» был создан правительством Эстонии еще в 1918 г., а с 1934 г. являлся военизированной опорой партии «Исамаалиит». До июня 1940 г. он был в республике подобием Национальной гвардии. Его отряды продолжали тайно существовать и после июня 1940 г., с присоединением к СССР многие руководители организации ушли в подполье, договорившись между собой не сдавать оружие и поддерживать связь друг с другом{492}. «Кайтселиит» был легализован в первые же дни немецкой оккупации, по мере продвижения линии фронта. Раньше всех отряды «Кайтселиит» были организованы в провинции Пярну (3 июля 1941 г.), позднее всех — на острове Сааремаа.
Однако, когда услуги «Кайтселиита» немцам стали не нужны (это произошло в начале сентября 1941 г., когда оккупационный режим уже полностью укрепился), организацию распустили, устроив напоследок «в порядке особой чести» совместный с немецкими подразделениями парад, завершившийся благодарностью «великому фюреру Германии Адольфу Гитлеру как спасителю Европы от большевизма»{493}. Нацистам не нужны были претендующие на самостоятельность, хорошо вооруженные формирования. Оставили лишь 200 человек, которые должны были войти в состав вспомогательной полиции. Им разрешалось сохранить оружие. Эстонские руководители «Кайтселиита» послушно выполнили распоряжение, издав в дополнение к немецкому свой собственный приказ, объявлявший о вхождении эстонских вооруженных формирований в состав вспомогательной полиции. В каждом городе, селе или деревне надлежало сформировать полицейский отряд, численностью не превышающий 1% от общего числа населения. Все служащие этих отрядов поступали в подчинение немецких начальников полиции{494}.
Также после оккупации Эстонии была создана эстонская вооруженная организация «Омакайтсе» («Самозащита»), курировавшаяся оккупационными властями. Во главе этой организации был поставлен прибывший из Германии полковник бывшей эстонской армии Й. Соодла (в дальнейшем ему было присвоено звание генерал-майора). Чтобы стать членом «Омакайтсе», кандидату требовалось доказать, что в советское время он не состоял в Коммунистической партии и не имеет родственниковевреев. После этого произносилась клятва быть готовым отдать свою жизнь за дело борьбы с большевизмом{495}.
«Омакайтсе» как организация самозащиты народа, сразу нашла полное признание со стороны немецких военных и полицейских властей. Возникло отношение взаимного доверия, что способствовало содействию при достижении общих целей»{496}, — констатирует сайт Эстонского музея оккупации, концептуально ориентированный на использование термина «оккупация» преимущественно к периоду советского присутствия на территории Эстонии. Заметим, цели у оккупантов и их подручных были общие, т. е. ни о какой борьбе за независимость речи не шло. «Омакайтсе» была подчинена непосредственно немецким военным властям. Организации была поручена чистка ближнего и отдаленного тыла от остатков Красной Армии, сбор и охрана брошенной материальной части, интернирование коммунистических деятелей, конвоирование и охрана военнопленных, военная охрана шоссейных и железных дорог, гетто и несение караульной службы при разных объектах военного значения и при общественных предприятиях. Позднее к перечисленным задачам добавились береговая охрана на взморье и закрытие границы на бывшей восточной границе Эстонии. Подразделения «Омакайтсе» также использовались на оккупированной немцами территории РСФСР, Белорусской и Украинской ССР для карательных акций против мирного населения и в антипартизанских кампаниях. На 1 января 1942 г. в «Омакайтсе» состояло 40 709 человек»{497}.
До 1942 г. «Омакайтсе» формировалась исключительно из добровольцев, в дальнейшем — по мобилизационным спискам, она состояла из ^территориальных полков, которые, в свою очередь, делились на батальоны, роты, взводы и отделения. В 1941—1942 гг. ею было проведено более 7000 облав для задержания партизан, парашютистов, бежавших из лагерей советских военнопленных и других «враждебных» лиц. Именно эта организация в большей степени, нежели другие «вспомогательные» соединения, сформированные в период оккупации Эстонии, участвовала в «окончательном решении еврейского вопроса» на территории этой республики{498}. Как уже упоминалось, важнейшей задачей «Омакайтсе» была караульная служба. В среднем ежедневно на постах находилось около 3000—4000 человек.
При взятии Таллина вермахтом в плен попали 12 тыс. бойцов РККА, но еще больше оказались в окружении. Лесные братья, боевики «Омакайтсе» при поддержке вермахта устроили настоящую охоту на пытающихся вырваться из кольца красноармейцев. Во время этих боев было пленено еще 27 тыс. советских военнослужащих, погибло более 2,5 тыс. «Осенние облавы “Омакайтсе” были еще более жестокими и масштабными, чем летние акции (истребительных батальонов. — (Ю. К.) против лесных братьев»{499}.
Проводились репрессии и против мирного населения. Самостоятельно и вместе с немецкими военными и полицейскими частями «Омакайтсе» арестовала и передала оккупационным властям 4919 коммунистов{500}. С лета 1941 г. по лето 1942 г. по приказу Немецкой полиции безопасности при участии «Омакайтсе» были убиты не менее 5500 граждан и жителей Эстонии, примерно такое же количество отправлено в лагеря{501}.
Со временем эстонские вооруженные добровольческие формирования стали использоваться и на фронтах. Подразделения «Омакайтсе» также участвовали в боевых действиях. По существующим данным подразделения «Омакайтсе» участвовали более чем в 100 боях{502}.
История формирования эстонской разведывательно-диверсионной группы «Эрна» началась задолго до июня 1941 г. Еще в середине 1939 г. в Финляндии был создан филиал военной разведки Германии (Абвера), вошедший в историографию как «Бюро Целлариуса» — по имени фрегаттен-капитана Абвера А. Целлариуса, имевшего опыт совместной работы с разведками прибалтийских государств до 1939 г. В марте 1941 г. последний военный атташе независимой Эстонии в Финляндии майор А. Кристиан (оставшийся там после ввода советских войск в Эстонию и последовавших за этим событий) организовал обучение 18 эстонцев на курсах радиотелеграфистов в разведывательной школе в городе Рованиеми.
Подготовка их в апреле— июне 1941 г. велась на финских базах в Стаффани и Мунккиниеми под руководством немецких инструкторов обер-лейтенанта К. Рейнхардта и зондер-фюрера В. Шварце из учебного батальона полка специального назначения «Бранденбург-800»[2]. Вооружение, обмундирование и снаряжение у групп было финским. 23 июня, уже на следующий день после нападения Германии на СССР, из наиболее подготовленных членов упомянутых боевых групп был создан батальон особого назначения, получивший название «Эрна». Он был включен в состав 18-й армии вермахта, входившей в группу армий «Север». 24 июня 1941 г. личный состав подразделения был приведен к присяге финляндскому государству, что, однако, никак не повлияло на статус «Эрны» как спецподразделения Абвера. «И финны, и немцы были очень заинтересованы в «Эрне». Она отвечала общим задачам Эстонии, Германии и Финляндии»{503}.
Первая группа отряда «Эрна» катерами финских ВМС вечером 8 июля 1941 г была доставлена на побережье бухты Кунда, а вторая — самолетами в уезд Харьюмаа Эстонской ССР. База отряда была создана на болотном острове Каутла. О том, как осуществлялась эта переброска, рассказывается в рапорте полковника Курга. Характерно, что документ написан на немецком языке, тогда как практически вся служебная документация внутри «Эрны» велась на финском или на эстонском. Этот же рапорт предназначался, вероятно, непосредственно для «Бюро Целлариуса».
«Подразделение ERNA-I (так «Эрна» обозначалась в документах Абвера) в составе 4-х офицеров и 34 рядовых 10.07.41 в 2.30. /утра / было высажено и размещено с финских сторожевых катеров №№ 10 и 17 и малых весельных лодок примерно в 1 км от эстонского северного берега между Сальмисту и Андинееме. На вооружении находилось 10 автоматов, 30 пистолетов и 5000 патронов. Кроме того, подразделение располагало еще более чем 40 кг взрывчатки без взрывателей и соединительных кабелей, а также 2 рациями. Высадка прошла незаметно для противника. Чтобы избежать возможного преследования, я решил насколько возможно продвинуться на юг и в тот же день пересечь ж/д линию. Место высадки час спустя было обнаружено противником и… подверглось нападению (частей Красной Армии. — Ю. К.). У дороги на Пиибе преследователи потеряли наши следы…»{504}.
Уже сутки спустя после высадки «Эрны», 11 июля, была проведена разведка советских позиций в Кере. Действовала «Эрна» группами по нескольку человек. «Там находился советский истребительный батальон с 20 грузовиками, броневиком и противотанковой пушкой. Наблюдалось движение в направлении Нарвашен и Пиибе, а также по ж/д путям, оно было очень ограниченным… Марш проходил в 2 этапа, и утром 13.07. был организован бивак между Равила и Козе. В тот же день были предприняты попытки повреждений телефонной связи у Алавере, Козе и Равила… Первой группе удалось повредить трактор и убить одного русского офицера и одного солдата… Вторая группа напала на 3 автомобиля и остановила их, однако сама подверглась атаке истребительного батальона и была вынуждена вернуться»{505}. Подобные вылазки группа совершала ежедневно.
* * *
15 июля 1941 г. дозор «Эрны» наткнулся на советскую автоколонну. Входе боя диверсантам удалось уничтожить весь состав военного трибунала фронта, направлявшийся в село Арду. На следующий день группа была обнаружена и, пытаясь уйти от преследования, с помощью местных проводников вышла в район Каутла, где организовала опорный пункт. 17 июля в Каутла к отряду X. Курга присоединился отряд лейтенанта Т. Яанхолда, дезертировавшего из советской кавалерийской части под городом Тапа. С 19 июля бойцы «Эрны» осуществляли наблюдение за деятельностью штаба советской 8-й армии в местечке Поркуни и за передвижениями войск 10-го стрелкового корпуса РККА, который в это время вел тяжелые бои за города Тюри и Пайде. (Вся информация передавалась в «Бюро Целлариуса»{506}.)
23 и 28 июля к отряду Курга присоединилась группа К. Рейнхардта — 17 человек с грузом вооружения, снаряжения и боеприпасов. Информация об «Эрне» мгновенно распространилась среди населения, более чем доброжелательно отнесшегося к ней, — ее миссию воспринимали как освободительную. Бойцы «Эрны» задерживали «подозрительных лиц» и вершили быстрый «суд» — времени разбираться не было. Одного подозрения порой было достаточно для немедленного расстрела. Добровольных помощников у «Эрны» было множество. Они добывали сведения, приносили провиант, а порой, и оружие. «Деятельность «Эрны» в течение 4 недель в тылу врага была возможной исключительно благодаря бескорыстной самоотверженной помощи эстонского населения»{507}.
Документы свидетельствуют о том, что в течение первых двух недель своего пребывания на территории Эстонии, еще не оккупированной войсками вермахта, эрновцы передавали в «Бюро Целлариуса» в Хельсинки от 50 до 100 радиограмм в сутки. Фиксировалось все — передвижение и численность советских воинских частей, расположение штабов и наблюдательных пунктов, эвакуация партийного и советского актива, обстановка среди населения{508}.
Деятельность «Эрны» и «лесных братьев» не была секретом для подразделений НКВД, отвечавших за охрану тыла Красной Армии. После нескольких стычек с истребительными батальонами НКВД, вследствие которых были сожжены хутора Симисалу и Саэ и уничтожены их жители, 26 июля 1941 г.
«Эрна» и примкнувшие к ней повстанцы предприняли неудачный штурм волостного центра Альбу, где был расквартирован один из истребительных батальонов. (Истребительные батальоны, как упоминалось выше, состояли из представителей местного населения.) В результате этой вылазки особый отдел штаба 8-й армии получил точные данные о дислокации «Эрны» и приступил к блокированию и уничтожению ее базы силами шести эстонских истребительных батальонов и одного латышского добровольческого стрелкового полка. В операции участвовало около тысячи, человек{509}. 31 июля 1941 г. группировка «Эрны» была рассеяна. 6 августа остатки групп «Эрны» вошли в контакт с германскими войсками и были включены в состав 311-го пехотного полка в качестве отдельного батальона{510}.
Полковник Кург в одном из локальных боев в окрестностях Таллина был легко ранен, и этим воспользовались в «Бюро Целлариуса», где были недовольны настойчивым желанием Курга вести «Эрну» в наступление на эстонскую столицу. Абвер и вермахт, разумеется, не предполагали участия эстонцев, пусть и находившихся у них в подчинении, в «освобождении Таллина от советских оккупантов». На место Курга был назначен более сговорчивый майор Р. Хиндпере. К этому времени «Бюро Целлариуса» старалось «притормозить» деятельность «Эрны», ограничивая любые проявления самостоятельности, — гитлеровцы не считали целесообразным создавать даже видимость независимости для эстонцев, тем более эстонцев с оружием. Именно поэтому с середины августа доставка оружия из Финляндии (оно сбрасывалось с самолетов) была прекращена{511}.
«Мы видели силуэт города в дыму. В 10 километрах от нас начали двигаться русские войска, которые отступали под натиском 61-й дивизии вермахта. Мы стремились не дать уйти отступавшим… Войти в Таллин нам не дали, задержали»{512}. В это время часть разочарованных эрновцев покинула отряд, присоединившись к «лесным братьям» или вовсе «выйдя из игры». Но таких было немного: большая часть продолжала сражаться на стороне оккупантов, уже не имея иллюзий по поводу «независимости».
Очередным заданием «Эрны» стало участие в операции по занятию островов Западно-Эстонского архипелага. Задания по-прежнему раздавало «Бюро Целлариуса», ему же направлялись и радиограммы. «Мы получили инструктаж, как частями уничтожать русских. На островах (там находились советские военные базы. — Ю. К.) взяли много пленных, заставили их готовить площадки для посадки немецких самолетов на Сааремаа… В 14 часов приняли первый самолет, потом еще несколько — с оружием и боеприпасами»{513}.
«Эрна», ставшая уже батальоном, получила наименование «Эрна II», находясь на островах Муху и Саарема, до 27 сентября, принимала участие в боевых действиях в составе 217-й пехотной дивизии вермахта. Затем ее направили в Таллинн и 10 октября 1941 г расформировали{514}. Личный состав был частично переведен в созданные оккупационными властями подразделения местной «самозащиты» влился в подразделения финской разведки{515}.
Бойцы группы «Эрна» оказались в числе первых, кто на территории Эстонии вступил в борьбу на стороне нацистских оккупантов и продолжал ее, служа нацистской разведке и контрразведке, когда никаких иллюзий не осталось даже у самых наивных. «Поход Эрны» — так называется военно-спортивная игра, имитирующая высадку в июле 1941 г. разведывательно-диверсионной группы «Эрна» в тылу советских войск на побережье залива Колга. Участники игры — представители подразделений спецназа стран НАТО. Финансирует проект Министерство обороны Эстонской республики, глава которого Я. Аавиксоо так обозначил цель учений: «Повторяя доблестный путь миссии «Эрны», участники похода должны выполнить задачу, используя простейшие средства и, прежде всего, свою смекалку, а также физическую выносливость и психологическую устойчивость»{516}.
По архивным данным, 10 членов группы «Эрна» были награждены гитлеровским командованием «Железным крестом II степени», еще 30 — «Крестом за заслуги и доблесть на восточных территориях»{517}.
Первое подразделение вермахта, в составе которого воевали эстонцы, — полицейский батальон СС «Остланд». Формирование батальона началось 6 июля 1941 г. под Берлином из эстонцев и латышей, переселившихся в Германию. Он подчинялся Немецкой полиции безопасности. Командиром батальона был латышский полковник X. Браншневитц. Две остальные роты состояли из эстонцев. В октябре 1941 г. батальон был отправлен на Украину. Летом и осенью 1942 г нескольких бойцов отправили в учебный лагерь в Дебицу (Польша), как ядро формирующегося Эстонского Легиона СС. Остальных бойцов в 1943 г. также отправили в Хайделагерь, где они стали основой батальона «Нарва». Затем батальон «Остланд» был расформирован{518}. К этому времени на Восточном фронте на стороне Германии постоянно воевало около 10 тыс. эстонцев.
Но ситуация менялась, и идея формирования эстонского легиона уже в начале августа 1942 г. получила одобрение Гитлера. В связи с этим Гиммлер выразил пожелание, чтобы к эстонцам применялось совершенно иное обращение, нежели к другим народам, так как он сам якобы считает эстонцев «лучшим народом в мире»{519}. Гиммлер даже высказал мнение, что даже те эстонцы, которые «по расовым критериям» непригодны к службе в эстонском легионе СС, должны иметь более высокий статус в составе полицейских батальонов, чем представители других национальностей{520}.
В годовщину взятия немецкими войсками Таллина (28 августа 1942 г.) на торжественной церемонии на площади Свободы генеральный комиссар Эстонии К. Литцман объявил о согласии Гитлера на формирование Эстонского легиона СС. В своей речи Литцман подчеркнул, что будущее Эстонии прямо связано с ее вкладом в борьбу против большевизма{521}. На этой же церемонии выступил и глава самоуправления Мяэ. Воздав хвалу Гитлеру за спасение от «коммунистического ужаса», он заявил, что священная обязанность каждого эстонца — принять участие в борьбе против большевизма{522}. В вышедшем на следующий день номере газеты «Эстонское слово» говорилось, что принадлежать к СС — особая честь для эстонцев{523}.
Несмотря на интенсивную агитацию на радио и в печати, заявлений от добровольцев, желающих вступить в Эстонский легион СС, поступило очень мало. Согласно донесению фюрера СС и полиции Эстонии бригаденфюрера СС X. Меллера от 13 октября 1942 г. число добровольцев на этот момент составило всего около 500 человек{524}. Было решено прибегнуть к принудительным мерам: в качестве «добровольцев» в состав Эстонского легиона СС была зачислена, по приказу Гиммлера, часть служащих эстонской полиции безопасности. Еккельну было приказано отобрать из личного состава полиции «расово пригодных» для службы в войсках СС{525}.
Зимой 1942—1943 гг. мероприятия по вербовке в Эстонский легион СС заметно оживились.
В результате всех этих мер удалось набрать всего 1280 человек{526}. 15% численности Эстонского легиона СС в этот период составляли бывшие солдаты эстонских полицейских батальонов и охранных батальонов вермахта{527}. Из них был сформирован эстонский добровольческий батальон СС «Нарва», «самое элитное из когда-либо существовавших эстонских подразделений; в 1943—1944 гг. он проявил незаурядную отвагу в боях на Украине»{528}, — не скрывают гордости авторы современного эстонского учебника истории для гимназии.
В штабе немецкой 3-й танковой армии начали вербовать добровольцев в лагерях военнопленных, в том числе среди эстонцев, дезертировавших из Красной Армии в первые дни войны{529}.
В начале 1943 г, вскоре после разгрома войск вермахта и его союзников под Сталинградом, в Германии была объявлена тотальная мобилизация. Эстонское радио сообщило об этом 10 февраля 1943 г, добавив, что положение «тотальной войны» скоро будет объявлено и в Эстонии. 24 февраля 1943 г. в Эстонии, как и во всем рейхскомиссариате «Остланд», началась «совместная» мобилизация в войска СС, вспомогательные службы вермахта и немецкую военную промышленность шести призывных возрастов (1919—1924 гг. рождения){530}. В тот же день в Таллине прошло торжественное мероприятие — собрание по случаю Дня независимости Эстонии (т. е. независимости от СССР). Помимо руководителей немецкой гражданской администрации и самоуправления, на нем присутствовали также представители эстонской интеллигенции, православного и лютеранского духовенства. К собравшимся обратился с речью генеральный комиссар Литцман. Он сказал, что битва под Сталинградом коснулась не только Германии, но и всей Европы, поэтому эстонцы, чье будущее неразрывно связано с Рейхом, должны принять активное участие в «тотальной войне»{531}.
Рейхскомиссар Лозе также обратился к эстонцам с призывом вступать в Эстонский легион, так как это — их «долг перед Германией и немецкими солдатами, освободившими Эстонию от большевизма по приказу Адольфа Гитлера». А раз это «долг», то его нужно платить. В порядке «стимулирующей награды» Лозе объявил, что готов даже разрешить празднование «Дня независимости Эстонии», правда, под «псевдонимом» — «День труда»{532}. На следующий день после начала мобилизации было обнародовано распоряжение имперского министра Розенберга о частичном возвращении в Эстонии частной собственности крестьянам. Эта мера была также напрямую связана с вербовкой в легионы СС. Властям необходимо было заручиться поддержкой основой части эстонского общества — зажиточного крестьянства.
Весной 1943 г. началось массовое бегство эстонцев в Финляндию — ход войны складывался не в пользу Третьего рейха, и возвращение советской власти в Эстонию было предсказуемым, но отнюдь не желанным для значительной части эстонцев. До этого в Финляндии находились более 400 эстонских беженцев. В апреле-мае в Финляндию перебежало 300—400 человек, а к концу года — еще не менее 2500 человек{533}.
7 марта 1943 г по инициативе главы эстонского самоуправления Мяэ в газете «Eesti Sona» был помещен призыв всех директоров самоуправления о вступлении в Эстонский легион. В нем говорилось, что борьба против большевизма достигла своей высшей фазы, когда решается будущее всей Европы, и поэтому долг каждого эстонца сражаться за свою страну и ее существование. Эта же мысль то и дело звучала в передаваемых по радио призывах к эстонской молодежи: «Будущее нашего народа требует, чтобы мы участвовали в этой войне. Не должно быть тех, кто остался дома в ожидании, что война кончится без них, и тогда они решат, как действовать дальше. Поступайте в Эстонский легион для борьбы за эстонский народ!»{534}.
Бургомистр Таллина К. Террас также обратился к призывникам по радио 17 марта 1943 г. Он заявил: «Каждый должен выполнять свой долг Призывникам, желающим поступить в ряды Эстонского легиона, дается возможность тут же подписать заявление об этом офицеру, занимающемуся вербовкой добровольцев в Эстонский легион. Остальные определяются на работы в порядке трудовой повинности. Нам придется, по мере надобности, приносить такие жертвы. Лица, не выполняющие своих обязанностей по отношению к трудовой повинности или мешающие выполнять ее другим, подлежат привлечению к ответственности со следующим наказанием: тюремное заключение, каторга или трудовой лагерь»{535}.
Текст клятвы легионера однозначно говорил о том, за какую и за чью независимость придется сражаться: «Я клянусь перед Богом этой священной клятвой, что в борьбе с большевизмом я буду беспрекословно выполнять приказы Верховного главнокомандующего германского вермахта Адольфа Гитлера и как храбрый солдат буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту клятву»{536}. Присягу принимали, разумеется, при поднятом флаге со свастикой — использование эстонского флага было запрещено{537}.
В результате весенней мобилизации 1943 г. численность Эстонского легиона СС увеличилась до 8000 человек. Из этих добровольцев были сформированы 3 батальона. В качестве «политической» силы они продолжали именоваться «Эстонским легионом СС», в качестве же боевой единицы они образовали 1-й эстонский добровольческий гренадерский полк СС. В марте 1943 г. 1-й батальон Эстонского легиона СС был придан для участия в активных боевых действиях 5-й моторизованной добровольческой дивизии СС «Викинг», действовавшей на Восточном фронте. В самый разгар мобилизации директор внутренних дел Эстонского самоуправления О. Ангелус решил вновь напомнить об устремлениях эстонских националистов и 15 марта 1943 г. направил Литцману свой меморандум. В нем он заявил «от лица всех эстонцев», что их желание — всеми средствами бороться «вместе с Германией против большевизма»{538}. Ангелус считал, что «восстановление независимости», которое является главным желанием эстонцев, могло бы высвободить «скрытые до сих пор силы». Он подчеркнул, что в этом случае стала бы возможной мобилизация 60—70 тыс. человек{539}. Подобный меморандум с предложением о создании собственных эстонских вооруженных сил был направлен в Верховное командование вермахта (ОКВ) 20 апреля 1943 г группой эстонских офицеров через уже упоминавшегося фрегаттен-капитана, сотрудника абвера А. Целлариуса. Его авторы вновь просили разрешить им сформировать вместо Эстонского легиона СС свою, эстонскую армию. Они также настаивали на том, чтобы формирование и обучение эстонских частей проходило в Эстонии, а весь командный состав состоял из эстонских офицеров. Правда, при этом не отрицалось подчинение эстонских вооруженных сил Верховному командованию вермахта. Эстонские вооруженные силы должны формироваться из тех эстонцев, говорилось в документе, кто в настоящий момент уже служит в составе различных германских частей. Вооружение и боеприпасы, а также обучение использованию новых видов вооружений предполагалось возложить на германский вермахт. Но меморандум на имя начальника Верховного командования вермахта фельдмаршала В. Кейтеля остался без ответа{540}. Гиммлер, как и ранее Кейтель, ознакомившись с меморандумом, заявил, что предлагаемые меры в корне противоречат проводимой фюрером политике в отношении восточных народов. «Эта политика была определена раз и навсегда, и не может быть изменена!»{541} — заявил он. Нацистам не нужна была независимость какой-либо части Остланда: в условиях «тотальной войны» она становилась едва ли не более опасной, нежели в период успешного для немцев начала восточной кампании. Теперь они небезосновательно полагали, что получившие из их рук независимость эстонцы, вероятно, повернут оружие против них. И уж во всяком случае не станут прикрывать отступающие на запад части вермахта.
30 июня 1943 г. Гиммлер приказал Еккельну перевести в ходе следующих мобилизаций всех пригодных к службе в СС эстонцев в ряды Эстонского легиона СС. Мобилизация туда продолжалась до августа 1943 г. Мяэ в свою очередь обязал офицеров и унтер-офицеров, служивших в эстонском самоуправлении, вступать в Эстонский легион. Позже эту обязанность распространили и на офицеров и унтер-офицеров — эстонцев, служивших в полиции безопасности и СД{542}.
3 августа 1943 г. Гиммлер разрешил командиру Эстонского легиона СС Ф. Аугсбергеру пополнить батальон «Нарва», понесший большие потери под Сталинградом, за счет «хорошо подготовленных и строжайше отобранных для службы в СС эстонцев». Аугсбергер был чрезвычайно доволен своими солдатами, о чем даже доложил Гитлеру. В своем письме генеральному комиссару Эстонии Литцману Аугсбергер выразил свое восхищение мужеством эстонцев из батальона «Нарва» и просил его передать Мяэ, что эстонцы могут гордиться своей молодежью{543}. Участие эстонских частей в катастрофической для вермахта Сталинградской битве не прошло мимо внимания высшего руководства, что зафиксировала издаваемая в оккупированной Эстонии пресса: «Генерал-комиссар Литцман… указал, что созданный по его инициативе Эстонский легион из небольшой войсковой единицы давно уже вырос в крупное соединение. Это соединение воплощает боевой дух эстонского народа и его волю к борьбе против большевизма до его окончательного уничтожения… рейхсфюрер СС (Гиммлер. — Ю. К.)… всегда обнаруживал особый интерес к эстонском народу… СС-обергруппенфюрер Еккельн подчеркнул активное участие эстонского народа в борьбе против большевизма. Этой борьбе посвящены все его силы. О том, как эстонцы сражаются с Советами, ярко свидетельствуют геройские подвиги батальона «Нарва», недавно отметившегося в тяжелых боях… Та же воля к борьбе характеризует боевую деятельность состоящих из эстонцев восточных батальонов на восточном фронте»{544}.
Эти похвалы, а также некоторый успех недавней мобилизации, сыграли свою роль: руководство СС решило преобразовать Эстонский легион СС в бригаду. Она была сформирована 23 октября 1943 г., получив название 3-й эстонской добровольческой бригады СС, и состояла из двух пехотных полков, группы артиллерии и дополнительных подразделений. Командиром был назначен уже упомянутый Аугсбергер. В первое время 3-я эстонская добровольческая бригада СС использовалась исключительно для борьбы с партизанами на территории Эстонии. Позже она была отправлена на Восточный фронт для участия в боевых действиях{545}.
Ситуация на Восточном фронте после поражения в Сталинградской битве становилась для немцев все более катастрофичной. Потому, по указанию Гиммлера, была создана генеральная инспекция эстонских добровольческих частей, которая занялась мобилизацией в войска СС{546}. Было решено, что бывший полковник эстонской армии, а в годы оккупации — легион-штандартенфюрер, И. Соодла возьмет на себя руководство мобилизацией, возглавит Эстонский легион СС и будет назначен начальником так называемой «Команды пополнения войск СС «Эстония»». Команда должна была подчиняться Инспекции пополнения СС «Остланд». Вскоре после этого Соодла получил звание легион-оберфюрера (т. е. высшего руководителя легиона).
26 октября 1943 г. Мяэ опубликовал Указ о мобилизации призывников 1925 г. рождения для воинской службы на основе закона Эстонской республики о всеобщей воинской повинности{547}.
В начале ноября 1943 г. последовало новое распоряжение Гитлера о мобилизации в Латвии и Эстонии 10 призывных возрастов (1915—1924 гг. р.) в легионы СС. На совещании в ставке фюрера 16 ноября 1943 г. для Эстонии была установлена цифра в 10 000 человек — именно такое количество призывников надлежало призвать в Эстонский легион СС{548}. 2-й этап осенней мобилизации 1943 г., затянулся до января 1944-го года{549}. Использовалось положение о трудовой повинности и предоставлялась возможность выбора: между государственной трудовой повинностью, так называемой военной вспомогательной службой, и Эстонским легионом СС — при принятии решения призывников чаще склоняли в пользу легиона{550}. Это вызвало сбои в работе оккупационных властей, отвечавших за трудовую мобилизацию для нужд рейха. «В 1943 году очень много мужского латышского и эстонского населения было мобилизовано в легионы «СС», что также отрицательно отразилось на мобилизации рабочей силы»{551}.
После снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 г. Красная Армия продолжила наступление на Северо-Западе. Войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов Красной Армии и части Балтийского флота прорвались сквозь линию фронта группы войск «Север» (протянувшуюся от Ленинграда до Белоруссии) и к началу марта вышли к линии реки Наровы, Чудского озера и точки соприкосновения границ Латвии, Литвы и Белоруссии. Фронт установился на оборонной полосе «Линия пантеры», созданной в 1943 г. и являвшейся в свою очередь северным участком так называемого «Восточного вала», прошедшего по границе между Эстонской ССР и Ленинградской областью (теперь это территория Псковской области). На юге от города Нарва 8-я армия советских войск переправилась через реку и сформировала свой плацдарм в ее предместьях. В конце февраля — начале марта эстонские, норвежские, датские и голландские полки СС ликвидировали этот плацдарм. Затем сражения на нарвском фронте затихли.
В этой ситуации германское политическое руководство дало разрешение верховному командующему СС и полиции государственного комиссариата Остланд Еккельну на организацию в Эстонии и Латвии тотальной мобилизации. 1 февраля 1944 г. оккупационные власти объявили о призыве мужчин 1904—1923 гг. рождения{552}.
Сохранение контроля над территорией Эстонии являлось важной задачей для военного руководства Германии. Во-первых, это препятствовало выходу Балтийского флота в Балтийское море; во-вторых, отступление из Эстонии могло бы привести к выходу Финляндии из войны; и в-третьих, военная промышленность Германии нуждалась в эстонском сланцевом масле.
7 февраля 1944 г. Ю. Улуотс выступил по радио с обращением к эстонскому народу, призвав к мобилизации. От этого, по его словам, зависело будущее Эстонии{553}. По данным на 8 января 1944 г., в различных вооруженных формированиях гитлеровской Германии служило в общей сложности около 14 000 эстонцев. На 21 февраля 1944 г. было призвано 32 000 человек{554}.
27 марта 1944 г. в рейхскомиссариате «Остланд» было получено распоряжение из Восточного министерства, в котором Еккельну поручалось провести мобилизацию призывников 1926 г. рождения.
Летом 1944 г., за считанные дни до эвакуации вермахта стали призывать 16—17-летних юношей. Их отправляли во вспомогательные части Люфтваффе.
Всего в 1944 г. было мобилизовано около 40 000 человек{555}. Это была последняя широкомасштабная мобилизация.
Мяэ решил воспользоваться возникшими у союзников трудностями и вновь напомнил Гиммлеру о его обещаниях относительно автономии Эстонии. В письме от 9 февраля 1944 г. он заверил рейхсфюрера СС, что провозглашение независимости (в форме автономии) не повредило бы германским интересам{556}. Однако предоставление Эстонии независимости, даже в форме автономии, не входило в планы нацистов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.