Глава вторая Битва при Плимуте

Глава вторая

Битва при Плимуте

В середине августа 1652 года Рюйтер поднял свой флаг на 28-пушечном «Нептуне», вывел вверенную ему эскадру в море и взял курс на Па-де-Кале, чтобы дождаться там большого торгового каравана и отконвоировать его до родных берегов. Однако попавшийся по пути к Па-де-Кале голландский рыбачий бот заставил его изменить первоначальное решение. Давний знакомец шкипер рассказал Рюйтеру, что видел накануне английский флот числом более сорока вымпелов между островом Уайтом и Портлендом.

— Все складывается для нас совсем неплохо! — обрадовался, к всеобщему удивлению, Рюйтер. — Мы настигнем англичан и дадим им на орехи! Это будет лучшей защитой нашего каравана!

Буквально на следующий день еще один рыбацкий шкипер уже более основательно обрисовал Рюйтеру состав неприятельского флота: сорок боевых кораблей, из них двенадцать первого ранга, два — второго; кроме этого, флот сопровождают пять брандеров.

Рюйтер и к этому новому сообщению отнесся совершенно спокойно.

— Решение мною уже принято! — объявил он своим засомневавшимся капитанам — Менять что-либо в наших планах уже не имеет смысла! Пусть англичан больше числом, зато мы превосходим их мастерством и боевым духом! А потому будем драться!

Отправив в Амстердам посыльное судно с просьбой о подкреплении, Рюйтер повернул на пересечку неприятелю, не забывая, впрочем, и о купеческом караване. На траверзе Гравелина он успел присоединить к себе караван в шесть десятков набитых грузом транспортов — «индейцев». Это были суда, идущие с севера от Текселя в заморские порты. Заодно к флоту были присоединены и восемь охранявших караван вооруженных кораблей.

Положение Рюйтера было не из легких. Он по-прежнему здорово уступал англичанам в силах, многие корабли были укомплектованы неполными командами, а кроме этого он был вынужден еще и прикрывать порученный ему конвой. Но адмирал был бодр и весел, нисколько не сомневаясь в своем успехе.

Поднимаясь по Ла-Маншу, на высоте Плимута с салингов дозорных голландских кораблей впередсмотрящие обнаружили англичан. Аск вел свой флот навстречу голландцам на всех парусах. Ему тоже был нужен только успех.

С каждым часом противники сближались, и столкновение между ними становилось неизбежным. Рюйтер, не теряя времени, разделил свои корабли на три эскадры. Сам при этом возглавил центр, а две другие эскадры поручил опытнейшим из капитанов. Купцы были также наскоро поделены по эскадрам, а тем из них, кто имел по несколько пушек и мог хоть как-то сопротивляться, было велено держаться подле слабейших. Закончив все свои предбоевые перестроения, Рюйтер снял шляпу и широко перекрестился:

— Ну, помоги нам Господь!

Адмирал с тревогой поглядывал на полощущиеся над его головой многометровые вымпела. Ветер был сейчас явно не в пользу голландцев. Англичанам сегодня повезло даже в этом! Но жребий был брошен, и останавливаться Рюйтер не собирался.

В четыре часа пополудни противники сошлись и почти одновременно разрядили друг в друга пушки. Едва битва началась, как все вокруг заволокло непроницаемыми клубами порохового дыма. Но противников это нисколько не смутило. Невзирая ни на что, они неистово разряжали свои орудия друг в друга, ориентируясь лишь по крикам команд и воплям раненных. В течение четырех часов шла взаимная яростная перестрелка. За это время Рюйтер умудрился дважды прорезать своей эскадрой английскую линию, сея в ней смерть и опустошение. Впервые в истории был применен маневр, который вскоре станет классическим и просуществует до самого конца существования парусного флота.

Но и голландцам пришлось в тот день непросто. Когда в один из моментов боя крупнейшее торговое судно Восточной Индии «Австрия», сражавшееся своими пушками в общем строю, было со всех сторон окружено англичанами и, казалось, шансов на спасение более не оставалось, а матросы уже во все горло кричали о сдаче, капитан Донве-Аскес, не теряя времени, схватил зажженный фитиль и бросился к крюйт-камере.

— Этот фитиль избавит вас от позора плена! — кричал он, потрясая огнем, своей оторопевшей команде. — Клянусь, что я разнесу судно, если услышу еще хотя бы одно слово о сдаче!

Порядок был немедленно восстановлен, и «Австрия» продолжила бой. Разъяренный происшедшим, Донве-Аскес дрался теперь с таким неистовством, что один пустил на дно два английских корабля, а третьего своего противника избил до такой степени, что тот вынужден был спасаться постыдным бегством Открыв себе путь, «Австрия» пробилась к своим Голландцы встретили ее появление приветственными криками.

Когда Аск понял наконец, что удача сегодня от него отвернулась, и дал сигнал к выходу из боя, его флот потерял уже три корабля и тысячу триста человек. Потери Рюйтера были в сравнении с этим ничтожны: шесть десятков людей. Все его корабли были на плаву и по-прежнему в полной боеготовности. Оторваться от преследования Аску помог лишь попутный ветер. К тому же Рюйтер, по-прежнему обремененный гружеными транспортами, особо преследовать противника и не собирался.

В течение всей ночи после боя Рюйтер спешно исправлял паруса и такелаж. На мачтах голландских кораблей светилось по три фонаря — отличительный знак от англичан. Утром следующего дня голландский адмирал отправил торговый караван в свои порты, а сам бросился в погоню, но догнать противника уже так и не смог. Что-что, а бегать Аск умел!

По сигналу с «Нептуна» на флагман собрали всех голландских капитанов. Подняв с ними по бокалу вина за одержанную победу, Рюйтер открыл совещание.

— Англичане, вне всяких сомнений, побежали чиниться в Плимут! — заявил он заполнившим его небольшую каюту старым морским волкам. — Я хочу напасть на них врасплох! В Плимуте Аск чувствует себя в полной безопасности. Офицеры и капитаны наверняка уже съехали на берег, и нам представляется возможность сжечь весь неприятельский флот прежде, чем он успеет защититься.

Затем слово взял храбрый Донве-Аскес:

— Наша удача предвещает и добрый успех впереди! Мы победили, имея меньшие силы и неблагоприятный ветер! Я обращаюсь к тем из своих коллег, кто не сумел проявить себя в предыдущей битве: вот шанс показать, на что мы способны! Идем!

— Идем, Рюйтер! — закричали возбужденно собравшиеся. — Мы все идем с тобою!

Но голландцам не повезло. Ветер опять, как назло, сделался противным, и следовать в Плимут не было ни малейшей возможности. Скрепя сердце, адмиралу пришлось отменить свое столь смелое предприятие. И пусть в этот раз отважно задуманная операция по атаке неприятельского флота на его же базе сорвалась, однако запомним ее, ибо придет время — и неутомимый Рюйтер осуществит подобное с таким ослепительным блеском, что повергнет в недоумение своими действиями весь мир! Что же касается проведенного им сражения и самого факта планирования диверсии на Плимут, то один из голландских историков дал им следующую оценку: «Только таким великим людям, каков был Рюйтер, суждено было составлять такие дивные и отважные предложения. Победа сия прославила имя Рюйтера во всей Европе и покрыла стыдом Аска».

Из хроники войны: «До высоты Плимута Рюйтер прошел беспрепятственно, все время с разведчиками впереди, держась французского берега; там показался с севера, с наветренной стороны, Аск с 40 судами и 6 брандерами. У англичан было 2 корабля 60-пушечных и 10 больших судов (до 40-пушечных); остальные, как и у голландцев, были перевооруженные купеческие суда. Рюйтер решил немедленно атаковать. Он приказал купцам спуститься под ветер, а сам лег (при SO ветре) на Аска, бывшего на ветре; последний, в свою очередь, направился на Рюйтера, сохраняя свое наветренное положение. В 4 часа дня начался бой, продолжавшийся 3–4 часа, до вечера Рюйтер разделил свою эскадру на 3 отряда, при каждом из них состояло по 2 брандера; кажется, определенного боевого строя не было.

Голландцы стреляли, главным образом, по такелажу, англичане — по корпусу, что стало традиционным и в последующие войны. Флагманские корабли и большие суда несли на себе всю тяжесть сражения. Вскоре после начала боя образовалась общая свалка; Рюйтер и Аск несколько раз проходили через ряды сражающихся. Со стороны голландцев особенно отличились оба корабля Ост-Индской компании. Прочие суда следовали примеру своих адмиралов лишь отчасти; многие английские командиры, без сомнения, не морские офицеры, а капитаны перевооруженных коммерческих судов, старались держаться в стороне от боя. Вследствие всего этого, несмотря на громадное численное превосходство англичан, исход боя остался неопределенным Аск предпочел не возобновлять боя. Он пошел ночью в Плимут, а Рюйтер остался под малыми парусами на поле сражения. Утром он видел англичан далеко на ветре; Аск мог возобновить бой, но этого не сделал. Рюйтер одержал победу, не потеряв ни одного военного или коммерческого корабля; преследовать Аска, несмотря на свое намерение, он не мог, так как несколько его лучших судов были сильно повреждены. Надо отметить смелость нападения Рюйтера на значительно превосходящего его силой неприятеля и твердую решимость, с которой он провел бой, благодаря чему вышел с полным успехом из затруднительного положения и блестяще исполнил возложенную на него задачу. Решительное нападение дало ему победу и спасло коммерческий флот».

В течение всего декабря Рюйтер крейсировал с флотом в Ла-Манше. Тем временем, англичане несколько пришли в себя. Неудачника Аска отстранили от занимаемой должности. На его место был определен более удачливый адмирал Блэйк, уже успевший несколько раз отличиться в сражениях с испанцами.

Отремонтированный и обновленный флот под началом Блэйка вышел в море, стремясь отомстить голландцам за свой недавний позор. Узнав об этом, Рюйтер послал извещение о выходе англичан в Амстердам, прося подкреплений. Дело в том, что теперь Рюйтеру предстояло конвоировать до Фландрии новый, только что подошедший из Вест-Индии конвой. Кроме этого на кораблях стал ощущаться недостаток пороха и снарядов. 25 сентября вдалеке показался флот, ведомый Блэйком, но Рюйтер умелым манером быстро оставил его позади.

Но вот конвой доставлен по назначению и у командующего наконец-то развязаны руки. Теперь Рюйтер ждет подкреплений. Однако вместо ожидаемой помощи к находящемуся в море флоту из Амстердама к нему был прислан 44-пушечный корабль под флагом вице-адмирала Корнелиуса де Витта, старейшего и опытнейшего голландского флагмана. Витта отличала безумная храбрость, порой затмевавшая чувство реальности. По этой причине на голландском флоте его звали кратко — драчун. Витту-драчуну, по решению Генеральных штатов, предстояло отныне возглавить флот Соединенных провинций. Немного погодя из Текселя подошла и обещанная эскадра в сорок четыре вымпела, подвезли и боеприпасы.

По существу говоря, Рюйтеру отвесили хорошую пощечину. После только что одержанной победы его попросту без всяких причин сместили с занимаемой должности. Кто это проделал и почему, навсегда осталось загадкой. Быстрая и громкая слава сына трактирщика уже начала раздражать многих куда более именитых, но, увы, куда менее талантливых. Утешением могло служить лишь то, что по опыту и возрасту Витт был все же намного старше Рюйтера, а потому формально имел на командование флотом больше прав, чем он.

Сам де Витт чувствовал себя перед Рюйтером достаточно неловко.

— Дорогой Михаил! — говорил он ему. — Мы все восхищены твоей недавней победой. Но решение штатов таково, что мне приказано возглавить флот. Поверь, что я, как и ты, далек от всех интриг! Зная твой опыт и заслуги, я желал бы видеть тебя своим первым помощником и единомышленником!

— Не волнуйся, Корнелиус! — Рюйтер, казалось, был нисколько не опечален своим неожиданным незаслуженным смещением — Твой авторитет и искусство — залог нашего предстоящего успеха. Мы знакомы многие годы, и ты знаешь, что я никогда не был слишком честолюбив, а тем более завистлив. Если штаты решили дело в твою пользу, так тому и быть. Я же с удовольствием подставлю тебе свое плечо!

Всего под своим флагом Витту удалось собрать шестьдесят два корабля. Остальные, будучи истрепанными штормами, были вынуждены возвратиться в порты с приказанием их капитанам присоединиться к флоту сразу же после исправления повреждений. Стратегическая же ситуация сложилась к этому времени достаточно сложная. Где-то на юге у Плимута находился флот Аска в четыре десятка кораблей. На севере, у Гарвича, — флот Блэйка. Между ними крейсировали голландцы. Время терять было нельзя, надо было успеть разгромить английских адмиралов поодиночке, потому что с объединенным флотом тягаться было бы трудно. А потому Витт решил, не теряя времени, идти на Блэйка, который в это время находился в дюнах с шестью десятками кораблей. Свой флаг он хотел поднять на 54-пушечном «Бредероде», но команда корабля, настроенная против Витта, отказалась пустить командующего к себе на борт. Зная неистовый характер драчуна, его личную храбрость и одновременную холодную жестокость к своим подчиненным, о которой ходили самые зловещие слухи, матросы попросту испугались, что он кинется в такое пекло, из которого мало кто выберется живым.

— Нам терять нечего! — кричали они ему с высоты корабельной палубы. — Все одно погибать — от ядра или от петли! Так что мы уж лучше подождем, когда нас повесят дома; по крайней мере, выпьем еще по паре кварт пива! Так что поворачивай обратно!

Взбешенному Витту пришлось снова вернуться на свой «Принц Уильям». В другой момент он бы живо навел порядок, но сейчас пришлось терпеть.

Чтобы понять происходящее на голландском флоте, необходимо знать, что собой представляли команды его кораблей. Капитанами в ту пору назначали исключительно именитых дворян, имевших огромные связи (так как должность считалась весьма денежной), но являвшихся при этом полными невеждами в морском деле. Не дворянам разрешалось капитанствовать только брандерами, то есть судами, заранее обреченными на гибель. По сути дела, капитаны военных кораблей только представительствовали и больше мешали, чем помогали в настоящем руководстве. Фактически же вся ответственность, забота о корабле лежали на шкипере и штурмане. С них спрашивали за все и всех. Кроме этого капитаны-дворяне не слишком-то слушали и своих адмиралов. Хорошие связи в столице обеспечивали им большую независимость.

Под стать своим капитанам были и команды военных кораблей. Идти туда добровольно, естественно, никто не хотел. Куда выгоднее матросам представлялось плавать на купцах, где риск погибнуть был несравненно меньше, а заработок выше на несколько порядков. По этой причине будущих матросов вылавливали, где только было можно. Бывали случаи, что богатые капитаны выкупали себе будущих подчиненных даже из тюрем. В национальном отношении команды голландских кораблей были весьма разношерстными, и сами голландцы далеко не всегда составляли там большую часть. Очень мною всегда было немцев, норвежцев и даже англичан, которые за наличные деньги и гороховую похлебку неплохо громили собственных соотечественников. Моральных стимулов к дисциплине почти не было. Все воспитание строилось исключительно на страхе смерти и наказания. Но условия существования матросов были настолько скотскими, что люди зачастую не боялись уже ничего, даже смерти. А потому бунты команд, как и открытое неповиновение капитанов своим флагманам, было не редкостью, а даже нормой.

Вот как описывает положение матросов того времени российский дореволюционный историк лейтенант Щеглов: «У нижних чинов дисциплина была исключительно основана на страхе наказания. Законы, предусматривавшие наказания за преступления против порядка корабельной службы, еще носили в ту эпоху отпечаток суровых нравов Средних веков, когда жизнь и благосостояние человека вовсе не ценились. Обхождение с матросами было сурово и жестоко. Чтобы приучить их к труду и держать во всегдашней готовности ко всякому непредвиденному случаю, многие командиры не позволяли им никогда раздеваться под страхом килевания. Кроме этого наиболее употребительными наказаниями были: кандалы, битье плетьми, за поднятие руки на начальника матросу отрезалась кисть, за убийство своего же товарища виновного привязывали к спине убитого матроса и бросали за борт. Такая строгость постановлений не могла не иметь влияния на нравы, и команды не обладали высокими нравственными качествами. Будучи лишены не только удовольствий, но и простых удобств, они не могли ценить благ существования в мире, и на этом презрении ко всему окружающему и была основана их храбрость, которая вследствие этого отзывалась скорее терпеливой решимостью мученика, чем беззаветною отвагой бойкой удали».

Зато когда поднималась вся команда, то начальникам приходилось с ней считаться, особенно если это происходило в преддверии решающей битвы. Вот такую-то своевольную и своенравную орду предстояло вести в бой де Витту.

— Я добьюсь победы, и даже сам дьявол не заставит меня отступить! Готовьте брезентовые саваны для трусов и веревки для мятежников! — объявил всем новый командующий, выходя в море. — Для англичан закончились счастливые денечки! Витт — это вам не Тромп!

Но и Блэйк был не чета Аску. Он тоже не стал дожидаться развития событий, а сам устремился навстречу опасности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.