Возвращение в плен

Возвращение в плен

В нашем фильме очень мало кадров, посвящённых первому возвращению Алексея домой. Всего одна сцена домашнего видео, где он показывает родственникам фотографии своей встречи с матерью в Мазари-Шарифе и рассказывает, как они оба были потрясены. Да и на словах он мало что добавил к этой скупой картинке. Город Отрадное очень сильно изменился. На каждом шагу коммерческие палатки, неоновая реклама, эротические газеты на лотках. В Афганистане тоже много торговых точек, но там всё иначе, по-восточному. А здесь, на родине, теперь не поймёшь, что происходит. Как здесь жить, чем заниматься?

Короче, через полгода Алексей… вернулся в Афганистан. Никто дома не ожидал от него такого поступка. Но он всех успокоил, сказал, что там осталась его невеста. У него была виза в Россию на год, успеет жениться, уладить все дела и очень скоро будет назад — ждите!

— Её отец был единственным человеком в Пули-Хумри, который согласился отдать свою дочь за русского, — рассказывал Оленин о своих афганских родственниках. — Если бы я не вернулся, они были бы опозорены. По обычаю ей пришлось бы семь лет ждать, чтобы выйти замуж.

Мать пыталась уговорить сына остаться дома, даже начала потихоньку подыскивать ему невесту из местных девушек. Но Алексей уже не мог изменить своего решения — по правде говоря, и сам тогда не понимал, что его больше тянет на юг — глаза невесты, 15-летней девчонки со сказочным именем Наргиз, или ставшие привычными афганский быт, пейзаж, люди. Прощаясь с матерью, не думал, что больше никогда её не увидит.

Обратно летел снова через Пешавар. Теперь уже ничего не боялся — у него было российское гражданство.

— Мой тесть — бедный человек, — говорил Алексей. — Но он не был зациклен на деньгах. Понимал, что у меня, мухаджира, больших денег быть не может, и сумму калыма назвал небольшую — всего триста долларов. Но и их надо было заработать.

Ещё он позже рассказывал журналистам — это уже в России, что ему помогли генерал Дустум, который после освобождения стал считать его своим другом, и бывший хозяин Суфи Пуайнд — он сказал, что уважает русских за то, что они не обманывают. Надо было обязательно купить невесте золотые украшения — сверх калыма.

— Без золота афганская женщина замуж не пойдёт, — улыбаясь, вспоминал Рахматулло. — Это залог обеспеченности её и детей в случае, если с мужем что-то случится — а в условиях непрекращающейся войны случиться может всё что угодно.

Он купил молодой жене золотое ожерелье, кольца и браслет. Сыграв свадьбу, Алексей переехал в дом к любимой. Молодожёнам выделили комнату в одноэтажном кирпичном доме. В соседней комнатушке ютились родные Наргиз — мать, отец и ещё четверо детей. На оставшиеся после свадьбы деньги 33-летний русский открыл в Пули-Хумри лавку, в которой продавалась разная мелочовка. С утра до вечера он торговал, домой приходил лишь к ночи. Семья Наргиз не могла нарадоваться на нового кормильца. Так из бесправного пленника он превратился в равноправного члена афганской семьи. Но Алексей работал в своей лавке как проклятый не только ради этого: ему нужны были деньги, чтобы вернуться на родину с молодой женой.

И вдруг опять всё изменилось — в Афганистане в очередной раз сменилась власть. На этот раз к власти пришли боевики немногочисленного прежде движения «Талибан», которое за какой-то год при поддержке экстремистски настроенных международных исламских организаций стало грозной силой и подчинило страну себе. Теперь в Афганистан вернулось настоящее Средневековье.

— Талибы все изменили. Они научили людей выращивать мак, — вспоминает Оленин. — Его стали выращивать полевые командиры на полях, которые они купили после войны. Много земли было только у командиров. Новые законы стали проще и страшнее. За воровство отрубали руки. За убийство вешали на главных площадях городов. Женщин, у которых случайно обнажалась рука или нога, били палками. В Пули-Хумри талибов не поддерживали: в этом регионе жили этнические таджики, которые недолюбливали пуштунов. Но воевать с ними не хотели.

О том, чтобы вернуться в Россию, не могло быть и речи — посольства и консульства исчезли, границы закрылись. Рахматулло считает, что если бы кто-то узнал о его намерении выехать на север вместе с женой, их, вероятнее всего, убили бы.

Продолжал торговать в лавке, зарабатывал в месяц порядка трёхсот долларов — на эти деньги жила не только его семья, но и семья его жены из восьми человек. Там такой обычай. В Афганистане жизнь намного дешевле. За газ и свет платить не надо: их там просто нет. Вскоре родилась дочь Жасмин. В Пули-Хумри уже никто не вспоминал, что Рахматуло — русский. Он говорил на дари без акцента и зарабатывал не меньше, чем многие афганцы.

— Но я каждую ночь думал, как вернуться в Россию. В Афганистане всегда будет война, всегда будут убивать за власть. Это такой народ — жизнь там ничего не стоит. Деньги только у тех, у кого власть. Я тогда еще не знал, что и в России в те годы было так же, — говорил нам Оленин.

Он сам не мог сильно обижаться на талибов — те выделили ему, как и другим неимущим, дом для проживания. Но всё опять изменилось, когда талибов прогнали и в Афганистан пришли американцы. Настало, как говорят в этой стране, «смутное время», время фактического безвластия. Дом и землю у него отобрали, мы уже говорили об этом, то ли представители власти, которую теперь возглавлял Хамид Карзай — до 2004 года он был и.о. президента, затем обрёл законный статус, то ли просто вооружённые бандиты. Зато возобновились дипломатические отношения с разными странами мира, включая Россию. А тут появились мы — Рахматулло-Алексей получил возможность снова вернуться в свой родной город Отрадное.

Кстати, такую же возможность получили и его друзья по несчастью — по плену. Одним из них был тот самый Юрий Степанов, с которым они уже однажды возвращались в Россию с долларами Беназир Бхутто, — у него тоже нашлись причины вернуться. Его мусульманское имя Махубулло, но в селении, где он обосновался, большинство жителей зовут его просто «электриком». Он целый год в одиночку копал канал для воды длиной около полутора километров и сам построил на нём крошечную электростанцию, которая теперь подаёт электричество в окрестные дома.

Еще один бывший солдат 40-й армии — уроженец Харькова Насратулло — устроился в полицию, и по афганским меркам неплохо зарабатывал — до шестисот долларов в месяц. Когда-то его звали Николай Выродов. Были сведения, что он после своего пленения ещё восемь лет воевал — теперь уже против своих соотечественников, был у душманов подрывником. Говорили, что за ним числится много всякого, но сам Насратулло об этом никогда не распространялся. У него, так же как и у Махубулло, есть семья и дети в Афганистане.

Когда поисковая группа из Комитета воинов-интернационалистов и наша съемочная группа встретилась с ними, выяснилось, что каждый для себя всё уже решил. Николай Выродов никуда ехать не собирался — говорил, что привык здесь, родные не хотят уезжать в другую страну, и вообще его здесь всё устраивает. Скорее всего, не хотел, чтобы в России всплыли наружу его подвиги в качестве душманского подрывника.

Юрий Степанов тоже колебался — в итоге он всё-таки уедет на родину, но это произойдёт лишь через два года, в 2006-м.

Вот и получилось, что по-настоящему готов к отъезду оказался один Рахматулло-Алексей. Его решение на этот раз оказалось бесповоротным — не так, как десять лет назад. Теперь он твёрдо знал, что должен жить там, где родился. Его жена и дочь — тоже. Для Наргиз, как и для всякой восточной женщины, слово мужа было законом, и она без колебаний собралась в далёкий путь, в загадочную северную страну. Слышала, что там зимой бывает холодно, поэтому взяла с собой кофточку в полной уверенности, что такая одежда спасёт её от любого мороза.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.