Между прошлым и будущим

Между прошлым и будущим

Теперь о производстве. Каждый раз мы вставали засветло и пили чай.

Умывались. Еловский прохаживался, чесал пузо и мощно зевал. Галаныч растапливал примус, грел воду и брился, глядясь вместо зеркала в блестящий титановый котелок.

Потом мы выезжали на первую линию. Моджахеды, сдерживающие талибов, наступающих на Ходжабахауддин со стороны Кундуза, сидели в окопах. Линия фронта проходила по реке Кокча. Мы подруливали к тылам на арендованном нами «уазике», находили главного генерала, брали у него интервью, снимали боевые стычки, проходившие большей частью с применением артиллерии.

Потом уезжали. Там, где были генералы-таджики, договориться о съемках не составляло труда. Мы, к примеру, весьма близко познакомились с замминистра обороны Альянса Атикулло Бариалаем. Внешность у него была вполне европейская. Он даже жаловался, что в Голландии, где проживала его семья, в генерале не всегда признавали афганца. Да к тому же он был похож на моего дружка-сослуживца Сашку Алексеева. Короче, отношения у нас сложились прелестные, и мы ползали по передовой в его зоне ответственности без проблем.

Галаныч был аккуратист. Вечно брился и мылся, несмотря на пыль, дефицит воды и войну

С генералом Бариалаем на передовой

Хуже было там, где стояли узбеки. Нет, люди они неплохие. Вот только не любили они нас почему-то. Приехали мы как-то в кишлак Дусад, Двести – если перевести на русский. А там стояли на позициях люди генерала Мохибулло. Узбеки. Так нас обложили по матушке, реально, да еще на слабо попытались взять. Генерал ткнул пальцем в сторону кишлака и сказал:

– Мои люди сейчас пойдут штурмовать. Пойдете?

– Конечно, пойдем!

И поперлись. Встали в общую колонну и зашагали. Дошли без стрельбы.

Выяснилось, там уже были люди. Их предстояло всего лишь поменять. Вернулись. Генерал похихикал, мол, напугал русских, и дал интервью.

Как-то приехали в опорный пункт хазарейцев. Это народ такой афганский, ребята, похожие на монголов. Так они, как увидели камеру, сразу пошли в атаку. Кричали друг другу: «Андохт, андохт!», мол, «Стреляй!». Выяснилось, это западные журналисты их так приучили. Те приезжают, дают денежку, и хазарейцы играют спектакль. Мы постановочные кадры всей душой презираем. Снимать такие в высшей степени непрофессионально.

Однажды, чтоб попасть к моджахедам из Панджшера, нам пришлось переправляться через Кокчу. Сначала мы подъехали к ее притоку и остановились. Нанятый водитель на своем «уазике» отказался форсировать. Тут как тут мальчики с конями. Мы попытались взять четырех скакунов в аренду. Те – нет. Покупайте и все. А зачем нам эти кони? Нам они нужны ровно на сутки, а потом что, резать их на колбасу? Вон наш повар из курдюка шкварку сделал, и приличной козы, конской колбасы, от него ждать можно навряд ли.

На наши прямые эфиры афганцы собирались, как на спектакль

А фокус простой. Европейцы покупают скакунов, потом за ненадобностью отпускают, и те опять приходят домой. Их опять продают. Короче, афганские бачата, пацаны, победили. Мы сторговались и поскакали. Да так лихо, что заблудились. Чудом выехали на панджшерцев. У них как раз минометная перебранка с талибами началась. Поснимали, поговорили, на коней – и обратно.

В другой раз мы добирались до позиций моджахедов через реку, используя ослиную переправу. Как все это выглядело. Осел брассом и кролем не владеет. Тем более баттерфляем. Приходится афганцам эту гужевую силу переправлять на плотах. На одном берегу стоит ослиное стадо. Берут животное, связывают ему вместе все четыре ноги и грузят на плот. Что за плот? Дровяной настил, положенный на большие автомобильные камеры. Надутые, естественно. И вперед. Ослы лежат смирно, только иногда дергают шеями и смотрят жалобно, мол, что вы, люди, с нами творите. Паромщики сделали для нас исключение, не стали связывать, и перебросили на противоположный берег за несколько афганий в считаные минуты.

Как ни странно, работа на первой линии не была нашей главной задачей.

Мы ждали пришествия американцев. Все знали, что они вот-вот явятся. Но как? Из космоса? Ни Флорида, ни Кентукки, ни, скажем, Техас с Афганистаном не граничат. Самолетами все перевезут разом? Дороговато будет. И сбивают самолеты частенько, «Стрелы», «Иглы» и «Стингеры» еще никто не отменял. И тем не менее. Как-то ночью мы услышали гул самолетов. Тяжелый такой, натужный. Мы встрепенулись: «Пришли».

Утром выяснилось – город бомбили. Вот только разрывов не было слышно. Потому что бомбили американцы сухими пайками. Знак подавали населению, мол, мы пришли с миром. Будем убивать, но не всех. Плохих афганцев. Хороших будем кормить. Пайками. Эх… Надо знать это население. Через пару часов все пайки, в желтеньких таких веселых пакетах, были собраны и свезены на базар. Их продавали по доллару штука. Никто их не ел. Вот еще. Какие-то дураки кидают что-то с неба. А вдруг там свинина? Увольте. Так и валялись «подарки из США» по всему базару. Но потом им все-таки нашли применение. Бачата, дети, аккуратно вскрывали пайки, высыпали содержимое в мусорку, а из пакетов делали тапочки. А что, стильно получалось, модно, молодежно.

Западники так и не научились понимать Афганистан. И его жителей.

Они и нас не понимают. Россию. И в этом их ужас и постоянный кошмар. Хотя они стараются не подавать виду, что нервничают. Но ведь это заметно. Это некое подобие синдрома под названием «Спокойствие Галанова». Кстати, Саня вскоре после нашей командировки умер. Жалко было до слез. Отпевали в Москве, на улице Сталеваров. Остались мама, супруга, сын. И любимый пес, о котором он нам все время рассказывал.

Стас Еловский живой, правда, слегка погрузневший. Вот недавно работали рядом на Донбассе. Да и я не помолодел.

Все изменяется. Только Афганистан пребывает в вечной стагнации, он словно завис между прошлым и будущим. Время в нем не течет.

Границу мы пересекали все там же, на переправе Фархор-Кокуль. Только теперь паром вез нас из Афганистана в Таджикистан. А там, прямо на берегу, на песочке стоял стол. За ним сидел наш прапорщик-пограничник и штамповал паспорта въезжающих. Девятнадцатый век, ей-богу. Ветер накидывал на столешницу пыль и песок, прапорщик смахивал их рукавом. И периодически смотрел куда-то вдаль, замирая. Россия была далеко. И пенсия, наверное, тоже не близко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.